Глава 3. 3. Возвращение
Маргарита попыталась открыть глаза. Получилось это не сразу и не до конца. Первое, что она увидела, это белый в голубизну свет с фасеточного потолка и на его фоне расфокусированное незнакомое лицо. Оно улыбнулось и посмотрело в сторону. В поле зрения показались двое, Вадим и мама. Рената что-то сказала, во всяком случае, улыбка сменилась движением губ. Рита опять заснула.
Когда она пришла в себя окончательно, потолок сменился на гладкий белый, и сильно хотелось пить. А вот крутить головой не хотелось решительно, и Рита пошарила глазами вокруг себя. В полумраке комнаты, в которой сразу узнавалась больничная палата, она увидела отца в зимнем свитере, сидевшего в кресле слева от ее кровати. Гарри встретился взглядом с дочерью и прижал к щеке ее левую руку, которую, как оказалось, он держал между своими ладонями. Возвращение началось.
На следующее утро Рита шепотом спросила маму: «где Том?». Глядя прямо в глаза дочери, Рената ответила, что Том тоже ранен, он остался в Нирванде, поскольку нетранспортабелен. Информация дозированная, от врачей. А вот ее, Машина, история известна более подробно, и если интересно, «давай прямо сейчас и расскажу, как поняла и запомнила». Маргарита осторожно кивнула. Информация о муже скользнула, не проникнув в сознание. Рита сканировала собственное тело и пыталась постигнуть действительность.
Рената плотнее закуталась в накинутый на плечи тот же большой теплый свитер и начала рассказывать. Бог знает, будет ли информация полезна Маше, во всяком случае, может, о Томе второй раз не спросит!
- Сегодня уже 25-е апреля, среда, половина шестого утра, у медсестер через полчаса пересменка. Палата на одного, отделение сосудистой хирургии. Сегодня дежурила я.
Ранили вас с Томом 22-го вечером, в воскресенье. Кто стрелял, кто оказал первую помощь, это особая песня, это потом. Пуля девять миллиметров, попала в надключичную впадину, прошла сверху вниз и застряла. Ты потеряла много крови, но парамедики, диспетчеры, словом, все, сработали четко, и в Либервильский госпиталь ты прилетела на вертолете. А здесь уже тебя ждали операционная и сразу три хирурга: из отделения торакальной хирургии, потому что раздроблена ключица и задета верхушка легкого, хирург по травмам головы и шеи, это понятно. И сосудистый хирург, доктор Раевский, тоже понятно, там куча сосудов, крупная вена…
Рената рассказывала внешне бесстрастно, но Рита видела, какого труда это спокойствие требовало.
Боли Рита не испытывала, только не стоило шевелить шеей и правой рукой и пытаться подавать голос. А так – все ничего. Она прекрасно понимала, что состояние поддерживается обезболивающими и успокоительными. Слава стратегии палабрийской медицины: «боль - не помощник, а враг»!
- Операцию делал Раевский. Он убедил и торакального, и того, второго, что хоть доступ и затруднен, но он извлечет пулю, не вскрывая грудную клетку, - продолжала Рената. - Что пневмоторакс незначительный, легкое зарубцуется, а кровотечением необходимо заниматься незамедлительно, и он все аккуратно сделает сам. И видишь, Раевскому удалось сделать по-своему. Говорят, он провел операцию виртуозно.
Еще говорили, что пуля была на излете, это тоже хорошо, проблем могло быть больше, - Рената горько усмехнулась, - Да, куда уж лучше… Насчет того, как будет функционировать правая рука, у тебя же нервное сплетение тоже как-то пострадало, Раевский сказал: «успеем, не сейчас». Операция длилась больше трех часов. Как я поняла, Раевский взял на себя всю ответственность. И, доченька, он выиграл. Вместе с ним – ты. А с тобой и мы все.
Сегодня третий день. В реанимации тебя держали меньше суток, контролировали твои «технические параметры», опасались послеоперационного кровотечения. Все обошлось.
А когда перевели сюда, тобой вплотную занялся папа. Он провел здесь всю ночь с понедельника на вторник и весь вторник до вечера. Мы приехали с Вадимом и Сашей, но ты спала. Они полюбовались тобой, и все уехали домой. А я осталась на страже.
- Вторник - ведь это 24-е? – попробовала тихо спросить Маргарита. Голос слушался, хотя неприятные ощущения где-то от основания шеи вниз от напряжения усилились. Рита коротко вдохнула через нос и выдохнула, вытянув губы трубочкой.
- Машенька, что такое?! Тебе больно? – всполошилась Рената, – я зову сестру!
- Никого не зовешь, просто я молчу, - шепотом остановила Рита.
- Да уж, ты лучше помолчи. А день рождения, ну да, день рождения, папа провел его с дочкой. Так вот, папа не отпускал тебя с того момента, как нам сообщили о… о несчастье. Кстати, когда выйдешь на службу, скажи спасибо своему начальнику. Он примчался утром в понедельник и категорически заявил, что послеоперационная палата у тебя будет вот эта. Сержанту полиции доктору Ленорман положена одиночка. Вообще, навел шороху. Он мне понравился.
Рената продолжала говорить, но дочь уже не слушала. Она протянула к матери левую руку, та немедленно ее схватила
Рита спросила:
- Мама, куда ранен Том?.. Кто из наших с ним?.. Вадим, папа… ты, Сашка… все здесь, тетки тоже мелькали… а кто же там?
Рената отвела глаза, с вздохом ответила:
- Ранение тяжелое, в голову. Он без сознания…
- Госпиталь в Нирванде маленький… Нейрохирургии там нет. – Рита помолчала, крепко держа Ренату за руку. – Мама, Том жив или…
Рената вздрогнула, пальцы непроизвольно сжались. Рита выпустила руку и закрыла глаза. Действительность опять поплыла. От необходимости прямого ответа Ренату спасли вошедшие в палату дневные и ночные медсестры. Одного взгляда на приборы и на больную им оказалось достаточно. Рената схватила сумку и вышла в коридор. Сквозь слезы она видела прибежавшего дежурного врача, суету в палате. Ей самой стало плохо, перехватило дыхание, закружилась голова. И примешивалась иррациональная злость на весь мир.
Все понимали, что вопрос будет задан. Доктор Раевский рекомендовал семье скрывать правду день-два. Хотя бы попытаться. И каждый потихоньку надеялся, что не ему доведется ввергнуть Маргариту в кошмар. Разрешил Гарри девчонке идти в Полицейскую академию, слова против не произнес, и вот, пожалуйста! Только коп побежит на вооруженных людей с криком «полиция» и пустыми руками! Вот пускай бы сам и объяснял, почему Том остался в Нирванде. Рената уже не могла сдерживаться, она спрятала лицо в ладони и беззвучно заплакала.
К ней быстро подошла немолодая, полная женщина, представилась старшей медсестрой, имени Рената не расслышала. Сестра протянула пластиковый стаканчик, села на соседний стул, подождала, пока у Ренаты выровняется дыхание, и сказала:
- Значит, Маргарита уже знает. Все-таки больше двух суток после операции удалось хранить секрет. Это хорошо… А теперь попросите кого-нибудь привезти ее сына.
Рената удивленно подняла просохшие глаза, прочитала имя – Кейти - на бейдже.
- В газетах есть фотографии Вадима и Тома Ленорманов. Они очень похожи. В любом случае сын для нее сейчас важнее, чем мать. А при таком сходстве…
Кейти говорила участливым, но не жалостливым тоном и так уверенно, что Рената немедленно прониклась доверием к совету. Ну да, медсестра, не психолог, но тетка всякого здесь навидалась…
- Попросить?.. Да зачем же, я сама съезжу!
- Вот вам-то за руль после вахты - мы так говорим, «возле Ленорман вахта сменилась» - не стоит. И, мамаша, останьтесь пока поближе к дочери. Она может вас позвать. Конечно, седативные ей дают, но, знаете…
- Куда ехать и кого привезти? – раздался тихий мужской голос.
Рената и Кейти разом подняли головы. Возле них стоял невысокий парень в форме с золотым жетоном на поясе:
- Детектив Ян Ковальский, Управление полиции. Так за кем ехать?
Рената вернула стакан медсестре, пробурчала «гадость какую-то выпила» и вытащила из сумки телефон.
Врачебный обход закончился в десять, после него доктор Раевский вернулся к Рите. Гарри и Вадим вышли без лишних напоминаний.
- Госпожа Ленорман, Рита. Примите мои глубокие соболезнования. Никто и никогда не сможет понять чужое горе, но помочь справиться и не впасть в отчаяние мы в состоянии. Рассчитывайте на меня, я с вами.
И после паузы, вызванной безуспешной попыткой Риты сдержать слезы и как-то ответить, доктор Раевский продолжил:
- Давайте договоримся, о постигшей вас трагедии думать вы будете дома после выписки. А сейчас, пожалуйста, сконцентрируйтесь на себе. Можно и на сыне, но, в основном, на себе. Ранение тяжелое, но! Уже можем констатировать, операция прошла успешно. Тьфу-тьфу, - Раевский символически сплюнул через левое плечо. – Чего скрывать, вас ждет непростой реабилитационный период. Вероятны проблемы с правой рукой: поражение лучевого нерва на уровне седьмого шейного – это серьезно, но поправимо. Однако без вашей помощи мы не справимся. Будем вкалывать, сержант.
Врач поднялся и совершенно немедицинским жестом погладил Риту по щеке. Оторвал полоску от рулона мягкой туалетной бумаги, стоящего на тумбочке, и аккуратно промокнул ей слезы.
- Звонили из следственного отдела полиции Нирванды. Я разрешил им уже сегодня с вами поговорить. Почему бы и нет, голова в порядке, связки не повреждены, но только пять минут, не больше. Потом вам введут очень хороший препарат, будете спать сутки. А завтра начнете ходить. Пока все. Держитесь. Или плачьте, я разрешаю.
И вышел. Через полчаса Гарри и Вадима попросили из палаты два следователя, прилетевшие из Нирванды. Они представились и без проволочек начали задавать вопросы. Но Рита, прекрасно понимая важность показаний, сосредоточиться не могла. Теперь ей все время слышался звук двух выстрелов. Казалось, она видит справа от себя падающего Тома, и он, чтобы удержаться на ногах, пытается ухватиться за ее руку. А она же сама падает, да еще хватается за шею… Вот если бы их руки встретились, может быть… Прибежала медсестра. Опрос свидетеля перенесли на завтра.
С начальником следственного отдела из Нирванды Хью Паккардом Рита неоднократно встречалась, помнила его прозвище «Интель», а приехавший с ним молодой парень, следователь Тим Ковальский, оказался братом детектива из либервильского управления.
Сам опрос свидетеля шел, конечно, по установленной форме, но все-таки свои беседовали со своими. Следователи позволяли себе комментировать услышанное, интересовались мнением доктора Ленорман как криминалиста - психолога. Ковальский рассказал, что вызов в скорую поступил в 20:18, на место бригада прибыла через четыре минуты, а уже в 20:42, то есть всего через 20 минут, Риту погрузили в вертолет. Да еще первую помощь оказали очень грамотно. Все это в совокупности сержанта и спасло.
На данном этапе расследования выстрелы кажутся случайными. Неприцельная стрельба да на приличном расстоянии, уму непостижимо… Стрелявшие сами вызвали полицию, никуда не сбежали. Обвинение предъявлено: три двоюродных брата, тезки, два Адриана Вишнека и один Адриан Лоусон обвиняются в убийстве и причинении тяжкого вреда.
- Это какой Лоусон, «Алименгос»? Кошачья еда? – удивилась Рита.
- Ну да, сын от первого брака жены, - ответил лейтенант. - Находка для СМИ. Шуму уже полно.
Как сказал лейтенант, «дело резонансное». Еще бы, такие фамилии. С одной стороны Ленорманы, писатель и сержант полиции, с другой – фирма «Строитель» Марата Вишнека. Если полиция что-нибудь пропустит, журналисты в асфальт закатают и помощи не попросят. По всему поэтому Ритино свидетельство приобретает колоссальную значимость. Как все началось, чего это ее в лес понесло. «После того» братья получили полминуты, достаточно, чтобы согласовать показания. Впрочем, что там согласовывать? Оружие табельное, Адриана Радо Вишнека, Эдри. Сплошь в отпечатках его самого и Лоусона. Третьего братца спасать? Сомнительно. Он там метался и, по его утверждению, пытался остановить дурацкую игру. Да нет, не пьяные. У офицера в крови уровень самый высокий, да и у него ноль пять. Лоусон, похоже, выпил столько же, но у того масса тела будь здоров. Разговоры до приезда полиции - вот это интересно.
События до выстрелов Рита помнила отчетливо. Вроде бы. Все, случившееся после – смутно и отрывочно, и не в виде действий или зрительных образов, а «на слух». Вызов скорой, потому что говорили громко и прямо у нее над ухом. Фрагменты предложений: «прижимай», «рубашку снимай», «командир», «молитесь», «в сознании»… Последние услышанные слова, которые она сегодня вдруг вспомнила и поняла, сказал парамедик: «по-идиотски, но толково».
- Да, в картину, которую рисуют все трое, укладывается точно. И то, что до, и то, что после, - задумчиво произнес Ковальский. – Здорово похоже на неосторожное обращение с оружием, небрежное хранение, в общем, эти дела… А там еще такие адвокаты будут… Мы, конечно, каждую капельку проверили и пылинку подняли. Должен сказать, мужики эти - идиоты, но не подлецы.
Рита нахмурилась:
- Вы что хотите сказать, они смогут выкрутиться? Застрелив Тома?!
- Рита, какого лешего ты туда поперла?! Положено вызвать наряд и дожидаться в безопасной зоне! – не выдержал лейтенант и осекся. – Ох, это я не во время, извини, пожалуйста. Не обращай внимания, занимайся только собой.
- Интель, это вы говорите или Раевский настропалил? – грубовато спросила Рита.
- Почему Раевский? – искренне удивился Хью Паккард. – Доктор Ленорман, есть вещи, очевидные даже для следователей и психологов: первое и единственное, чем ты сейчас должна заниматься, это выбираться отсюда с наименьшими потерями. Что точно произошло в лесу, мы поймем, будь уверена.
Течение времени Рита отсчитывала сутками, проведенными в больнице, отщелкивая разноцветные косточки на больших невидимых счетах. На шестой день она уже выходила в больничный парк. Восстановление, к радостному удивлению доктора Раевского, шло значительно быстрее стандартного графика. Гарри проводил сеансы тихо, но весьма эффективно.
Выехать из больницы на похороны Тома Ленормана доктор Раевский не разрешил.
На следующий после траурной церемонии день, в субботу, Риту пришла проведать свекровь. Они медленно гуляли по дорожкам и разговаривали на ходу. Альма Ленорман-Эллиот прилетела из Гамильтона два дня назад и в понедельник возвращается домой. Конечно, женщины разрыдались, и Альма сказала:
- Когда я уезжала, так и думала: мы встретимся только на похоронах. Правда, я думала, в Новой Зеландии и на моих…
Под конец длинного разговора Альма замялась и, запинаясь, сказала:
- Рита, Жаклин просила выяснить, что теперь будет с виллой Ленорманов.
- А что с ней не так? – удивилась Рита. – Даже если бы Том не оставил завещания, дом отошел бы супруге и детям. А он оставил. И я точно знаю формулировку: все имущество завещано мне и Вадиму. Никакой казуистики, никаких сложных условий «если – то», - не удержалась Рита от колкости.
- Да я все понимаю, - поморщилась Альма, - все правильно. Но Жаклин просила что-нибудь на память о Томе. Нельзя ли ей получить этюд Констебла? Тот, из гостиной. Он ей очень нравился.
- Нельзя, - просто ответила Рита. – Констебл теперь висит в кабинете Тома, он его тоже очень любит. И в завещании картина упомянута отдельно, она будет принадлежать Вадиму.
Альма вытерла слезы и виновато посмотрела на невестку.
- Жаклин хорошая девочка, ее немного испортило постоянное сопротивление отцу. У них очень славная семья, ждем третьего ребенка, будет мальчик. Ты же знаешь, седьмой месяц.
- Конечно, знаю, Том мне ваши письма пересказывает… Так, для Жаклин… Помните парные браслеты вашей тети? Один с сапфирами, второй с рубинами? Если я отдам с рубинами, это ее удовлетворит?
- Вполне, спасибо…
Альма явно пыталась попросить что-то еще, но Рита уже разозлилась и помогать не собиралась. Какие-то слова в разговоре все время царапали слух. У Риты задергался шов, она вдруг поняла, что Альма упоминает Тома в прошедшем времени, а она сама – в настоящем.
- Рита, ты не могла бы дать мне какую-нибудь вещицу, принадлежавшую лично Тому?
- Его часы, что ли?
- Нет-нет! Галстук, может быть…
Рите стало неловко, Альма всегда представлялась ей камбалой с белым незащищенным брюшком. Похоже, жизнь в Новой Зеландии ее не изменила. Рита задумалась, потом предложила:
- Том каждую зиму катается на лыжах в Австрии… Катался… - Она судорожно вздохнула. - В последний раз купил там шерстяной комплект: носки, варежки, шарф и шапочку. Очень тирольский, забавный. Ему страшно нравился, Вадя сделал кучу фотографий… Хотите?
Альма кивнула и опять заплакала. Она шла справа, только поэтому обнять свекровь больной рукой Рита не сумела.
- У меня прекрасный муж, - вытирая заплаканное лицо, сказала Альма, - настоящий врач-подвижник. Я занимаюсь любимым делом, меня ценят, все хорошо. Я нужна Жаклин и внучкам. Но как же не хватает палабрийской атмосферы! Темперамента, языка. И как же я скучала по сыну… Вадим меня не узнал…
К вечеру этой же тяжелой субботы Рита приняла еще одного визитера. Он пришел поздно, когда Рита уже дремала после всех процедур и посещений. Ночные родительские «вахты» она решительно отменила четыре дня назад. Коллег-полицейских настоятельно попросила заниматься выявлением, пресечением и раскрытием преступлений вместо молитв о выздоровлении у постели страждущей. Братья Гарри с женами сегодня вернулись в Орешник, завтра утром у них самолет из Нирванды, тетя Агата уехала с ними вместе. Вадим приезжает каждый вечер на пару часов вместе с Сашей, их Рита тоже выпроводила.
Запретив себе думать о муже, Рита занималась по системе Гарри. Упражнения на «шарик внимания» она использовала в качестве медитации. Необходимо расслабить мышцы, освободить разум, сосредоточиться на определенной точке, начать перемещение… Как правило, это удавалось. Только вот она почти всегда засыпала в середине упражнения. Тоже неплохо. Но сегодня результат оказался обратным. Остро пришло осознание, что Том уже никогда не опубликует систему тренировок Гарри Эвена, не напишет историю ее семьи, не назовет сына «дядя Вадя»… Каменное слово «никогда» обрушило все воздвигнутые барьеры.
Рита расплакалась, попыталась выпить воды, плеснула на пижамную куртку. Пришлось выходить к стеллажу за новой, вытираться, переодеваться. Рита обругала себя «коровой, безрукой и безрогой», бросила мокрую пижаму в тележку, вернулась в постель. Но успокоение не наступало. Некстати вспомнились слова лейтенанта, каковы должны были быть ее действия в нештатной ситуации. В спор с Интелем она не ввязалась, но подумала, что в регламенте все так красиво прописано, «зона, недоступная для поражения…». А в боевой обстановке как быть?! Спрятаться и ждать, пока те трое перестреляют друг друга и еще какого-нибудь случайного?! Следом пришла ужасающая мысль: ведь если немного передернуть, ее, сержанта Ленорман, можно обвинить в неправильных действиях, приведших к смерти человека… Тома?!... Нет-нет, это уж слишком, об этом даже помыслить невозможно!
Рита надела халат и снова вышла из палаты. Она ходила по больничным коридорам, в очередной раз рассматривая картины, презентованные отделению благодарными пациентами. Медсестра на посту улыбнулась и спросила, сколько осталось идти до Армилона. Увидев красные заплаканные глаза, молча протянула отрезанную от конволюты таблетку.
Рита посидела в кресле, вернулась в кровать. Закрыв глаза, представляла родные лица. Но не Тома. Надо привыкать, ничего не поделаешь. И к беседам на определенную тему пора относиться спокойно, всем есть, что сказать. И говорить будут…
…Позавчера, то есть весь четвертый день, с ней провели, сменяя друг друга, тетки, Агата, Лиора и Эллис. Лиора рассказала, как утром в понедельник они с Майком завтракали в номере в Илании, вдруг ворвалась Эллис с совершенно сумасшедшим лицом и молча включила телевизор. Лиора сначала ничего не поняла, шел какой-то полицейский репортаж на палабрийском, она только узнала высокого парня, с которым летели из Парижа, и даже начала улыбаться. Но тут уже дернулся Майк, он язык помнит, к тому же портреты показали…
Позвонили Агате, та сказала, что ждет их. Примет, разместит и вместе с мужем немедленно уедет в Либервиль. Все время, что они проведут в Орешнике, Зигрид будет помогать. Эвены отдохнули один день и во вторник поездом приехали сюда.
Мама потом рассказала, что в день похорон Лиора осталась на вилле Ленорманов с Грегом, мужем Эллис. Они вдвоем разложили и накрыли стол, успели к возвращению с кладбища. Злата, все подготовившая накануне, поехала провожать своего любимого мальчика. В дом зашли немногие, человек двадцать, друзья и коллеги Тома. Выпили, чуть-чуть поели, кто-то фотографировал. Рита тогда подумала, хорошо хоть, что она при этом не присутствовала, ей обычай не нравился. Пересказа более чем достаточно…
Рита постепенно успокаивалась, пыталась думать о будущем. Вадька с понедельника перестанет пропускать занятия в школе, всю эту неделю, считай, не учился. Если бы поехал с ними, и то пропустил бы меньше. И они, возможно, в воскресенье не ушли бы гулять… Стоп.
Вадим обязательно должен возобновить тренировки. Он молодец. Ни разу не позволил себе размокнуть при ней. Рассказывал какие-то глупости про Виксу. Как она сначала тщательно вылизала ему руку, а потом чистое место куснула. Рита растроганно вздохнула и задремала.
Ее разбудила медсестра:
- Мадам Ленорман, Маргарита!
Рита открыла глаза.
- К вам посетитель, я его не знаю, но он кто-то такой, с телохранителем. Хотите его видеть? Или не пустить?…
Рита, выдравшись из неглубокого сна, невнятно пробормотала:
- Если с телохранителем…
В палату вошел высокий старик в сером костюме в тонкую полоску и светлой рубашке с галстуком. В руках он держал небольшую коробку. Рита нажала кнопку на пульте, подняла изголовье, подтянула одеяло. Лицо этого человека казалось смутно знакомым, примерно ровесник отца. «Одряхлевший Кери Грант», мелькнула мысль. Том любил классический Голливуд, собрал неплохую коллекцию фильмов… Стоп.
Рита сделала глубокий медленный вдох и заставила себя сосредоточиться на вошедшем.
Старик без улыбки положил коробку на тумбочку и сказал:
- Это ваш любимый шоколад из Брюгге. Меня зовут Марат Вишнек. Добрый вечер, госпожа Ленорман.
Рита вздрогнула и схватилась за повязку на шее.
- Здравствуйте… - металлическим голосом, не скрывая удивления, ответила Рита. Вот уж кого она не предполагала увидеть до суда, так это кого-то из семьи убийц.
- Позвольте мне сесть, я вас не задержу.
Рита увидела очень усталого старого человека. Никакого не миллионера, не влиятельного предпринимателя, - вот почему лицо знакомо, телевизионные репортажи со всяких экономических мероприятий, - а деда, три внука которого обвиняются в тяжелейшем преступлении. Рита молча показала рукой на стоящий у стены мягкий стул. Вишнек передвинул его к кровати, поставил в изножье и не слишком близко. Глубоко вздохнул и заговорил.
- Я глубоко скорблю вместе с вами. И в сложившихся обстоятельствах это не формальное выражение соболезнования, а сожаление из глубины души. То, что совершили мои внуки, не имеет названия…
- Почему же, имеет, - саркастическим тоном перебила Рита, - это убийство. Может быть, непреднамеренное, но кому от этого легче…
- Маргарита Гарриевна…
- Простите? – не расслышала Рита.
- Мне очень нравится славянский тип обращения, с патронимом. Позвольте так вас называть. Поверьте, нелегко разговаривать с женщиной, ставшей вдовой по вине членов моей семьи…
Риту совершенно не интересовало не только, как Вишнек будет к ней обращаться, но и что скажет. Воспитание и самую малость любопытство удерживало от желания подчеркнуть неуместность его появления. И что там в правовых нормах насчет контактов членов семьи обвиняемых с потерпевшими?
- Маргарита Гарриевна, моих внуков, Адриана Лоусона и Адриана Неро Вишнека, освободили до суда, одного под подписку о невыезде, другого под залог. Третий, Адриан Радо, находится под наблюдением командира воинской части, его дело передано военной прокуратуре, но он тоже не под арестом. Судья счел их неопасными для общества. Будьте милосердны! Они идиоты, все трое, но выстрелы все-таки признали случайными… В четверг к вам приезжала моя жена, бабушка преступников, и дочь, мать Андо, - Вишнек непроизвольно запустил правую руку под пиджак и потер левую сторону груди. Рита увидела совершенно измученного мужика. - Ваша сестра не пустила их в палату, а они только хотели извиниться…
Маргарита Гарриевна, я разговаривал с вашим хирургом, доктором Раевским. Вас выпишут через два дня. Я хотел бы предложить пройти реабилитацию в «Лесной Астре». Можно, конечно, и в столице, просто Раевский в «Астре» тоже работает, он смог бы продолжить наблюдение. Полицейская страховка лечение в частной клинике не покрывает. Разумеется, все счета будут приходить ко мне. Не отказывайтесь сразу, пожалуйста. Боль вашей утраты это не смягчит. На судебное решение относительно моих внуков никак не повлияет. Двое их них совершили тяжкое преступление, речь о примирении сторон не идет. Они получат в точности, что заслужили. Но почему бы не исключить физические неудобства замечательной, но все-таки общественной больницы… Не скрою, я пытаюсь хоть немного снять тяжесть с моей совести. И с души Марии Вишнек, моей супруги.
Старик тяжело поднялся со стула:
- Не буду дольше утомлять своим присутствием. Доктор Раевский передаст мне ваше решение. «Лесная Астра» - лечебница с отличной репутацией. В лесу, а от города недалеко. Это я о посещениях…
Да, еще одна мелочь, это вообще обсуждению не подлежит, только информация. Норма, моя дочь, имеет непосредственное отношение к фирме «Алименгос». Она просила передать, что все ваши кошки, нынешние и будущие, поступают к ней на пожизненное довольствие.
Ну, так. Я сказал все, что собирался. Будьте здоровы. Я бы сказал «берегите себя», но, боюсь, из уст Вишнека это прозвучит глуповато…
Неожиданно для Риты старик склонился к ее правой руке и, чуть приподняв, поцеловал. После чего, прихрамывая, вышел из палаты.
Визит Марата Вишнека произвел некоторое впечатление на Риту, но скорее, неожиданностью, чем сутью предложения. Заснуть, во всяком случае, он ей не помешал.
Утром в воскресенье, когда все прочие кратковременные визитеры разошлись, Рита сказала отцу:
- Ты не поверишь! Знаешь, кто вчера вечером приходил?
- Знаю, Вишнек - дед. Не удивляйся, он сначала нам позвонил. Александра накануне выставила его жену, безапелляционно решив, что нечего ей с тобой разговаривать. Это выглядело нецивилизованно, как я понял. Вот Вишнек и решил сначала выяснить, все ли Эвены такие, или есть и вменяемые… Он приходил извиняться? Или что-то, связанное со следствием?
- Ни о чем таком я с ним по определению не разговаривала бы. Папа, это же элементарно. Нет, он предложил взятку, но хитрую, и отказаться трудно. Дед всеми доступными средствами спасает внуков от тюрьмы. А мог бы и не суетиться. Рано еще говорить, но поскольку все трое вину признали сразу, безоговорочно сотрудничают со следствием, скорее всего, будет досудебная сделка. Я не очень вникала, там еще какая-то неясность, кто именно стрелял… Опс, пап, это я лишнего ляпнула, все-таки от транквилизаторов и обезболивающих мозги вянут…
Гарри утомленно махнул рукой:
- Машенька, мы с мамой не в состоянии все это обсуждать, устали. А больше я ни с кем не общаюсь…
- Я не удивлюсь, если никто из них не получит реальный срок, максимум, условный, - продолжила Рита. Очевидно, она ощущала необходимость выговориться, и лучше других, может быть, даже лучше самого Тома, ее понимал отец. - Решение военной прокуратуры в отношении капитана предсказать не берусь. Но знаешь, папа, - Рита удивленно хлопнула ресницами, - я вдруг почувствовала: а мне-то все равно! Тома больше нет. Нет его и никогда больше не будет… Стоп, я знакома с твоими теориями…
Рита взглянула на отца и продолжила, прикрыв глаза:
- Не будет рядом со мной, не будет рядом с Вадькой. «Синее пятно», или чем бы это у меня ни оказалось, ошибки в его сочинении не исправит. Я смогла с этим смириться. И нет во мне жажды мести… Вишнеку я ничего не ответила. Надо будет с нашими штатными юристами поговорить, и если они не усмотрят возможного конфликта интересов в будущем, я в лес поеду. Хочу восстанавливаться быстро, иначе начну киснуть. Я уже тут утомилась. Конвенциональные примочки вкупе с твоими сеансами – только это мне теперь от жизни и требуется. И скорее домой, к сыну, он слишком долго один… И есть еще кое-что, но об этом - только после тщательного обдумывания.
Гарри тихо сказал:
- Да, ты должна будешь беречь свою жизнь ради Вадима, он еще маленький. Полиция становится для тебя местом неподходящим. Пока ты коп, всегда будешь лезть на рожон по долгу службы. Не уверен, что радикально изменишься, когда и если уйдешь в отставку. Все равно станешь, как танк, рваться наводить порядок. Но хоть какой-то шанс, может, будешь сначала думать…
Рита слушала тираду с удивлением, смешанным с гордостью. Вот так всю жизнь: отец умудряется сформулировать сомнения и тревоги точнее ее самой.
- Ну да, где-то там. Подготовка к лейтенантскому тесту Виксе под хвост, конечно. Но! Ты все понял точно. Взгляд на мир надо менять. Куда уйти - есть, зовут активно. А думать надо, тут ты прав.
окончание http://www.proza.ru/2013/03/01/956