Тебе придется сделать усилие, чтобы перестать морочить мне голову.
Вся твоя дальнейшая тактика - поход по минному полю, потому что я глаз не спущу, ни на секунду не перестану слушать внимательно.
Ты больше меня не обманешь. Я больше ни слезинки не пророню.
Вру, пока что вру, по секрету и не показываясь, потоки пуская по щекам, скорбно всхлипывая в глубинах своей головы, в душе.
Кричу беззвучно: Хватит. Все.
Все поводки натянуты, нервы растянуты и напряжены до предела, до белых костяшек, до крови на ладонях, я перехожу в режим неистовства. Боль как никогда ощутима и ты не откинешь меня щелчком полубезразличного, отдаленного и слегка звездного: "Бедная, держись" Ты всегда возвышаешься надо мной недостижимой вершиной, смотришь на мир отстраненно, как бог или целая планета в созвездии столь далеком, что проблемы даже таких существ, как я, не людей и не богов, до тебя не дотягиваются своими цепкими клешнями.
Я хочу знать правду.
Я хочу понимать, что ты от меня хочешь и никогда, слышишь, никогда больше не плакать.
Осталось совсем чуть-чуть, ты плещешься на краю моего, как ранее казалось, совершенно безграничного терпения, ты выпил мое спокойствие, ты пробрался в мои сны, отравив их тоской по твоей ласковой, будто бы свысока, улыбке, многогранной, шутливой и будто бы искренней.
"В твоем случае я не лукавлю" - из глубин интернета хихикнешь на мое сдержанное, но до озноба перепуганное сообщение.
Хочешь еще одного ребенка, совершенное орудие саморазрушительной любви и преданности, рождественский подарок своему всеобъемлющему комплексу бога, который ты так тщательно пытаешься скрыть, припудрить понятием об образах? Что говорит твой рациональный ум?
Если смести перещелоченные маски с влажноватыми комочками, то останется только ужас, визгливая боль, беззвучный крик, взрывающий уши, ооооо, я тебя не боюсь. Я больше ничего не боюсь, лишь бешусь до крови из прокушенной губы.
Once more, over and over again, those kisses and hugs, that no one can see or break, those vibration of chemical half-love.
I hate you. I hate your faces, too many for us, for Foxxies, Junatan, Lexxie and Chaotic. All of us are tired of not-understanding, Foxxies are poisoned, Junatan is laughing at Lexxie, every fucking time, and only Chaotic can feel himself better, when he feels your body near, when he or she, touches your fire inside, tastes your sweat with no taste, smells your smell with no plus or minus.
We adore you. You teached us, how to hate, and we hate you. Thank you very much.
Teach us to be near and never feel loneliness and pain. Teach us, what is to be needed.
We are lost. The only thing we know is that we can't say exactly, what is going on inside your beautiful and dark brains. Do you feel anything? Do you imagine? Is there one perfect and calm place in your kinda-soul for us?
Asking eyes can be near as long as you need them.
But we never wanna cry anymore. No tears, no fears and no bad dreams.
We are going to be much more careful with your words, beware...
И снова поток реальности захлестывает меня мутной водицей с запахом повседневного болота, окатывает холодным душем гнилостной правды, выбивая из меня весь ароматный романтический флер, расковыривая и разъедая новые раны моего болезненного самосознания и мировосприятия.
Грязными когтями страх скребет мои ослабевшие от бесконечных бдений глаза и извилины, пробираясь ледяными иглами в самую мою суть, выбивая из меня все человеческое и рациональное, что во мне еще осталось.
Я предаюсь самокопаниям с болезненно-твердым желанием разложить все по полочкам, расставить точки над всеми умляутами происходящего, докопаться до аркенстоуна этой грани реальности и вынести его на свет, чтобы оценить мерцание всей правды в золотых лисьих глазах.
До тошноты страшно, по правде говоря, случайно разрушить эфемерную нашу связь, разбить и разорвать крепкие, но хрупкие паутинки, плетенки и путанки, возникшие между нами, поддерживающие меня в стоячем положении, не дающие мне сломя голову кидаться в авантюры, отравленной плотью своей кормить ангелов и демонов, в безумии проносящихся мимо, пока бледная и полопавшаяся кожа не останется болтаться на тонких обглоданных моих костях.
Нервное напряжение станет слабее, но по сути, я не расслаблюсь и не перестану беспокойно вскидывать желтоватые свои глаза на тебя в диковатом кумаре вечного праздника, на котором мы только и видимся в последнее время, вслушиваться в спокойную подачу твоей речи, пытаясь выловить что-то важное из слаженного потока выверенной информации, которая от тебя поступает, а вычленив единые и ничего не значащие слова, перестать додумывать за тебя мой и не мой одновременно, герой не моего романа, как и впредь и не ты, когда-то давно и в то же время недавно.
О, прости меня за эту аллюзию, за ворчливое бормотание спятившей лисы, шутливо и в то же время с грустью, плетущей свой рассказ о правде, вышивая болезненные страхи на пяльцах разбитого планшета заледеневшим пальчиком.
Ведь ты одновременно и не ты, показываешь и даешь понять диаметрально противоположные вещи, не пуская меня обратно ближе, но и не отпуская от себя ни на шаг. Как правило, в такой эмоциональной трясине я и правда не знаю, что думать и как себя вести, только ем себя, аккуратно нарезая ломтями деликатесную свою ядовитую плоть, желтоватыми зубами впиваясь в сырые куски, посыпая высушенными чувствами и смазывая желчью собственных же саркастических выпадов в свой адрес. Геенна уныния поглощает мой разум, покрывая его черным одеялом, сознание погружается в сумрак и Лисы, неистовые Лисы рвутся наружу, прокладывая себе дорогу прямо насквозь, молодыми коготками прорывая трескучий шелк идеально придуманных декораций.
What, if i say i'm not like the others?(c)
Тьма впереди, тьма позади, себе освещая участки пути.