Руки, красивые от кончиков ногтей до подмышек, – редкость. Мало кому так везет, как одной моей знакомой. Как-то раз она попросила помассировать ей затылок и шею и сняла пуловер. И я была потрясена: и короткий рукав, и вообще без рукавов – она могла позволить себе всё! Линии ее рук казались безупречными, хотя на тот момент женщине давно перевалило за сорок.
Поразительно красивыми кистями рук обладала и моя приятельница Наталья. Длинные изящные пальцы, узкие ровные (и прочные!), благородной формы ногти, не костлявая и не чрезмерно пухлая тыльная часть кисти… Хороши! Ох, хороши! И настолько, что впечатления не испортил бы и самый вызывающий перстень.
Вот как этот, подумала я, рассеянно зацепив взглядом руку молодой женщины, катившей детскую коляску с поднятым тентом по песчаной дорожке парка. От массивного, грубоватого, темного от патины перстня весьма ощутимо тянуло древностью.
Возле ближайшей скамьи женщина остановилась и как-то растерянно оглянулась. И я узнала в ней соседку по лестничной площадке… а она узнала меня.
Поздоровавшись, женщина воскликнула:
– Вас мне Бог послал! Пожалуйста, присмотрите за коляской, мне срочно нужно отлучиться… Минут на десять!
Я согласно кивнула, уселась на скамейку рядом с коляской и достала из сумки дежурную книжку, а соседка почти бегом кинулась к выходу из парка. К счастью, упакованный в конверт младенец, накрытый еще и толстым клетчатым одеяльцем, никакой активности не проявлял.
Пока я перелистывала страницы, пытаясь возбудить в себе интерес к повествованию, день перевалил за полдень. Десять упомянутых соседкой минут давно прошли. Женщина почему-то не возвращалась.
Под старыми ветвистыми деревьями сумрачно бывает и в ясную погоду. Ну а если солнца нет?.. С самого утра небо затягивала серая вязкая муть очередного циклона, накануне пришедшего с Атлантики. Видимо, сырой воздух не манил людей на прогулку; может быть, их напугал обещанный синоптическими прогнозами обложной дождь. В парке было совсем безлюдно и почти тихо. Неизбывный гул большого города слышался мне так, словно мои уши были плотно забиты ватными тампонами. Я начала клевать носом… и очнулась только от голоса соседки:
– Простите, я немного задержалась…
Я потрясла головой и машинально взглянула на часы. Было почти три. Ничего себе немного!
Соседка развернула коляску и быстро покатила ее прочь, а я, засунув книжку в сумку, встала со скамейки… и пошатнулась. На несколько секунд у меня потемнело в глазах.
Что за черт?.. Может быть, меня ветром продуло, пока я здесь дремала?..
Я глубоко вдохнула несколько раз, при выдохе задерживая в легких воздух, и не спеша пошла по дорожке к боковому выходу из парка, мимо низеньких кустов ремонтантных роз с мелкими бело-розовыми цветочками, окружавших вымощенную разноцветной плиткой площадку, посреди которой в небольшом бассейне бессильно вздымал жиденькие струйки маломощный худосочный фонтанчик.
Домой я вернулась совершенно разбитая. Не хотелось ни есть, ни читать, ни телевизор смотреть, ни в Интернете шастать. Выпив горячей воды с медом и лимоном, я сразу же улеглась спать, хотя было еще совсем рано. И была за этот неосторожный поступок привычно наказана очередным жутким сновидением: из беспредельной космической тьмы ко мне тянулась ужасная когтистая лапа, на одном из пальцев которой наливался коричнево-багровым огнем странный перстень. Я пыталась увернуться, убегала, пряталась в какие-то темные провалы… но лапа меня всё настигала и настигала. Однако в момент, когда она наконец-то должна была меня схватить, я все-таки проснулась, задыхаясь и дрожа от сильного и частого сердцебиения.
Как ни странно, но было уже утро. Утро туманное, утро… дождливое. По водоотливу подоконника громко брякали крупные капли, срывавшиеся откуда-то сверху.
Противная слабость, ни с того ни с сего одолевшая меня накануне, за ночь никуда не делась. И после скудного завтрака (есть по-прежнему не хотелось) я решилась-таки посетить нашу поликлинику. Моим участковым терапевтом была доктор Петрова, невысокая и плотная, черноглазая, очень общительная брюнетка.
Должна сказать, что доктор Петрова – не самая убогая версия современного российского врача. Она постаралась не забыть, чему ее учили в мединституте, уже нажила кое-какой профессиональный опыт, продолжала регулярно читать специальную литературу, и потому выписанные ею рецепты не вызывали насмешек у продвинутых фармацевтов. Аптекари теперь ушлые, они великолепно вписались в рынок, свой товар – и новый, и старый, и отечественный, и зарубежный – знают назубок.
Таких лекарей, как доктор Петрова, в сегодняшней глубинке не найдешь. Как правило, врачи (если они еще есть в местной больнице) там озабочены чем угодно, только не своим профессиональным ростом.
Как-то случилось мне, будучи на даче, обратиться в подобное медицинское учреждение по поводу вирусного отита. Эта хворь чревата поражением слухового нерва, а значит, полной глухотой.
Отоларинголога в поликлинике не нашлось. Скорбных ушами принимали хирурги, не знающие даже соответствующих терминов. Медсестры, сидящие при них на приеме, – тоже.
– Что?! Менингит?! Какой еще менингит?! – Голубые глазки не старой еще особы в коротком белом халатике стали большими-большими, когда я огласила ей свой вероятный диагноз (само собой, предварительно навела справки в Интернете).
– Не менингит! Мирингит! Воспаление и отек барабанной перепонки! – злобно сказала я. – Не знаете, что ли? На латыни myringa – барабанная перепонка!
В областную больницу, к врачам-специалистам, направлений в местных поликлиниках принципиально не дают – чтобы туда вместе с больным не ушли денежки за его лечение. Так недужные расплачиваются за введенную в России страховую медицину. И пришлось мне опять читать медицинские справочники в Интернете и назначать себе лечение…
Выслушав мои жалобы на непонятную слабость и осмотрев меня, доктор Петрова впала в легкую задумчивость. Несложно догадаться, что завершился этот недолгий мыслительный процесс выпиской бумажек на всевозможные анализы и обследования. В финале доктор Петрова предложила мне навестить ее через пару дней снова.
Этот второй визит к доктору Петровой начался весьма бурно.
– Да вы знаете, какой у вас гемоглобин?! – едва завидев меня на пороге своего кабинета, завопила она. – Пятьдесят пять!!! Вы что, на какой-нибудь безбелковой диете?.. Как вы себя до этого довели?!
Я удивилась. Жареных курей каждый день я, конечно, не ем… Но против молока и рыбы ничего не имею. Не вегетарианка я. Хотя иногда мне очень хочется начать новую чистую и светлую жизнь… и пускать на свою тарелку только травку… И то в ограниченных количествах…
В таком роде я и ответила доктору Петровой. Боюсь, что она не поверила.
– Вы это прекратите – голодом себя морить! Препараты железа попринимайте… Говядину отварную ешьте! – строго приказала, сверля меня черными сердитыми глазками, доктор Петрова. – Гречку, яблоки… Печень, персики, чернику!
Провожаемая этими напутствиями, я и закрыла снаружи дверь кабинета своего участкового врача. Следует, однако, сознаться, что ко времени второго посещения доктора Петровой я чувствовала себя гораздо лучше. По всей видимости, гемоглобин в моей крови как-то повысился и без отварной говядины и противных таблеток с мерзким металлическим вкусом.
Утром следующего дня я проснулась бодрой как никогда. С блаженным чувством легкости выскочила из постели, подпрыгивая, побежала в ванную, приплясывая, сварила себе первую утреннюю чашку кофе.
И за завтраком на меня обрушилось планов громадьё. Посмотрев в окно и увидев кусочек голубенького неба, я вдруг вспомнила, что, во-первых, обещала написать елейно-медовый отзыв на новую книжку своей приятельницы-писательницы; что, во-вторых, надо отвезти в сервисный фотоцентр на предмет почистить от пыли и грязи свою зеркалку; что, в-третьих, меня уже очень давно и настойчиво приглашал к себе один мой хороший знакомец – весьма маститый историк: что-то где-то он опять раскопал… Ну и еще несколько попутных пунктов – попроще.
Я нашла и вновь просмотрела по диагонали уже читанную книжку приятельницы, включила ноутбук и защелкала клавишами: «светлое мироощущение…», «радость бытия…», «любовь, верность и дружба как основа человеческих взаимоотношений…» и так далее… Настучав почти целую страничку подобных благоглупостей, я препоручила отзыв электронной почте.
Завезти зеркалку в сервис я решила по пути к профессору. Самый удобный транспорт для такого путешествия – трамвай. Ближайшая трамвайная остановка находилась за расположенным почти рядом с нашим домом парком.
Я прошла через боковые ворота, свернула с широкой аллеи на узкую песчаную дорожку… и увидела хорошо знакомую мне детскую коляску, снова припаркованную у одной из белых скамеек. И в этот раз ее караулила отнюдь не мать младенца, а старушка в смешной шляпке, увешанной вишенками. Эту шляпку я как-то видела в нашем дворе.
Когда скамейка с караульщицей и коляской уже осталась за моей спиной, я услышала полустон-полувздох… и еще какой-то смутный непонятный звук. Я обернулась. Старушка кучкой блеклых тряпочек неподвижно лежала на песке рядом со скамейкой.
Мне пришлось задержаться.
Поскольку ни трясения за плечо, ни шлепки по восковым щечкам ни к чему не привели, я вызвала «скорую». Медики прибыли как раз в тот момент, когда в парке объявилась мать ребенка, моя соседка по лестничной площадке.
– Что?.. Что здесь случилось?.. – как-то механически спрашивала она, откатывая коляску подальше от «скорой».
Я внимательно посмотрела на соседку. Ее лицо было бледным и каким-то безжизненным, и только на скулах горели два багровых пятна. Под светло-голубыми глазами темнели болезненные сизые круги. Как и всегда, она была одета во всё черное – длинную, почти до пят, слегка расклешенную юбку, водолазку с глухим воротом и ажурный, вязанный крючком жилет. Ее темные пышные и длинные волосы были собраны в небрежный узел. И снова мне в глаза прямо-таки бросился древний тяжелый перстень-печатка, сидевший на среднем пальце ее левой руки.
– Да вот… Женщина почему-то сознание потеряла, – сказала я, переведя взгляд на носилки, которые бригада «скорой» как раз закатывала внутрь фургона.
– Я попросила Диану Александровну присмотреть за коляской, – тихо сказала соседка. – Я совсем ненадолго отлучилась… Наверно, сегодня день тяжелый… Влажность большая… После дождя… Душно… Пойдем и мы домой…
И она, всё ускоряя шаг, погнала коляску по дорожке.
А я, цепляясь ногой за ногу, повлеклась к трамвайной остановке. Торопиться мне уже не хотелось. Утренний энтузиазм куда-то испарился. В голове бродили смутные не то мысли, не то образы, причем перед моим внутренним, так сказать, взором как-то настойчиво и неотвязно возникала время от времени бледная худая рука соседки в черном, обремененная странным перстнем.
К своему знакомцу-историку я попала лишь под вечер.
– Рад видеть вас, милая сударыня, – галантно приветствовал меня одетый по-домашнему, но не без кокетливости дед, проводя в свой заваленный бумагами и книгами кабинет. – Я подам чай, хорошо?..
Пока он копошился на кухне, я разглядывала кусок не понять чего, взятый мною с профессорского стола. Среди корявых знаков неизвестного мне алфавита можно было разобрать рисунок – что-то такое с крыльями, но не птица и не летучая мышь.
– Что это вы рассматриваете, милая?.. – сказал профессор, внося в кабинет поднос с чашками и чайником. – О! У вас есть чутье! Это очень, очень интересно! Фрагмент монастырской рукописи XII века!
– Вы именно об этом хотели со мной поговорить? – спросила я.
– Нет… О результатах весенних раскопок… Мы нашли на нашем городище очень интересные артефакты…
– А откуда у вас этот кусок рукописи?..
– Обнаружился недавно среди документов, посвященных практике экзорцизма, – сказал профессор, рассаживаясь в могучем вольтеровском кресле, придвинутом к его рабочему столу. Он взял с подноса чашку, отхлебнул и зажмурился. Морщины на его лице пришли в причудливое волнообразное движение.
– Хорош чаек! Рекомендую!
– Благодарю, – сказала я и тоже взяла чашку.
– Знаете, милая сударыня, – проговорил профессор, покосившись на кусок не понять чего, – о чем в этом фрагменте идет речь?.. О талисманах, защищающих от сил тьмы!
– От всех сразу или каких-то конкретно? – тускло спросила я.
– Трудно сказать… Фрагмент небольшой… Я понял так, что тот, кто носит упоминаемый в отрывке талисман, может не опасаться нелюдей, что «бродят и в ночи, и при свете дня»… Впрочем, давайте лучше поговорим о нашем деле!
И дед принялся зудеть о том, что благодаря новым находкам на городище можно уточнить этнический состав его первонасельников… Я слушала, истово кивала головой и смертно скучала. В скором времени мне предстояла редакторская работа над дедовой монографией, в которую он, конечно же, вставит и результаты раскопок, которыми душил меня этим теплым летним вечером.
На улице было совсем темно, когда я наконец-то попала в свою квартиру.
Но не успела я перевести дух и переодеться, как в двери позвонили. Дивное дело, пришла соседка по лестничной площадке – та самая, у которой ребенок. Уже открыв ей, я вдруг вспомнила, что ее зовут Ангелина.
– Простите меня… Я не очень поздно?.. – сказала она.
– Проходите. – Я отступила от двери, пропуская ее в прихожую. И в русле традиций русского гостеприимства тут же предложила: – Не хотите ли чаю?.. Или кофе?..
– Да. Если можно, чашечку кофе, – тихо сказала Ангелина.
Я провела ее на кухню, усадила за столик и загремела посудой, размышляя, что соседке понадобилось. Никогда ведь прежде не заходила – ни за солью, ни за спичками, как говорится… Впрочем, я и сама не балую соседей визитами. Тем более что во дворе нашего дома – магазинчик, открытый круглые сутки. И там есть не только соль и спички, но и много чего другого… Зачем же людей по пустякам беспокоить?..
Минут через пять всё было готово. И в процессе кофепития мне была предоставлена отличная возможность хорошенько разглядеть странный перстень на ее левой руке. И у меня почему-то не вызвал особого удивления тот факт, что рисунок на печатке полностью повторял тот… на фрагменте монастырской рукописи.
Ангелина заметила мой взгляд.
– Это оберег… – тихо сказала она.
– И от чего же он вас защищает? – спросила я.
– А разве вы еще не догадались?..
Я посмотрела на нее. Выражение изможденного лица Ангелины было мученическим.
– От вашего собственного ребенка, да?..
Ангелина судорожно кивнула и заговорила:
– Понимаете, я из очень старинной семьи… И в нашем роду время от времени рождаются такие дети… Которые, пока растут, пьют кровь у окружающих… И у родных, и у чужих… Не в прямом смысле, нет! Но находиться рядом с ними долго нельзя. Иначе умрешь от анемии… Поэтому у нас не бывает больше одной беременной женщины… и больше одной матери ребенка в возрасте до тринадцати лет… Ведь оберег – один…
Тут она взглянула на кухонные часы с декоративной кукушкой.
– Ой, уже полночь! Простите меня… За все… Простите! У меня просто нет другого выхода! И умоляю: никому ни слова… Клянусь вам: теперь я буду осторожней…
И Ангелина ушла.
К своему маленькому вампиру, которого она завтра опять будет кормить кровью какого-нибудь доброго и доверчивого человека.