Следующее утро выдалось солнечным, как предвестник приятных перемен.
Щурясь от яркого весеннего света Александр сверкая начищенными сапогами, в новенькой шинели отправился в штаб.
Начальник техчасти, увидев перед собой подтянутого солдата в чистой отглаженной форме, не узнал его. Воин громко доложился:
«Товарищ Гвардии капитан! Гвардии рядовой Кочевник по Вашему приказу прибыл для дальнейшего прохождения службы!»
«А-а-а! Кочевник? – усмехнулся – Уже и для дальнейшего прохождения?.. Посмотрим!»
Капитан в раздумье перебрал лежавшие у него на столе несколько чертежей, выбрал один с обилием деталей и протянул солдату:
«Вот! Скопируешь и сразу ко мне! Займёшь дальний левый кульман, у окна!»
«Есть!» – Чёткий поворот кругом, и чуть не строевым шагом в новую жизнь!
Ефрейтор был уже на месте. Он обрадовано открыл Александру тумбочку с чертёжными богатствами. Огромная готовальня, логарифмическая линейка, полный комплект по твёрдости карандашей «KOH-I-NOOR», набор лекал, линеек, угольников, транспортиров. С удовлетворением отметил, что тушь четырёх цветов несмываемая. Куча разных мелочей, всяких там бритвочек, шпилек, иголок и, даже, небольшая пачка кусков шкурки-нулёвки. Особое восхищение вызвал кульман с противовесами новейшей конструкции.
Александр приоткрыл окно, откуда пахнуло весенним ароматом. Послышались писки и чириканья всяких пичужек. Воин стал заправлять инструменты. В памяти всплыли совсем недавние события. Работа на свинарнике, уютная кандейка, кровавая бойня, пожарище, канализационные люки и стояки, вчерашняя тревога, всё это было, как бы уже и не с ним…
В техчасти был полный комфорт. Ему понравилось.
Чертёжные манипуляции навеяли другие образы.
С великой благодарностью вспомнился школьный учитель рисования Шкилёв Юрий Андреевич, который вёл и уроки черчения. Он был страшным педантом в отношении к инструментам. Аккуратист до мозга костей, яростно, иногда до грубости, боролся с неряшливостью ученических чертежей!
Благодаря науке учителя карандаши Александра были иглообразно заточены, или заправлены на определённую ширину штриха.
Казалось бы, самым неспособным ученикам, Юрий Андреевич несколькими простыми словами умел объяснить построение перспективы. Из его проникновенных речей ученикам стали близки имена Верещагина, Левитана, Айвазовского, Куинджи, Шишкина... Жестоко распекал способных лентяев, А в душе был добрейший человек. К сожалению, как фронтовик, страдал типичным пороком. Временами уходил в запои. Неловко было видеть его оправдывающегося перед директором или завучем, когда он после двух-трёхдневного отсутствия вновь появлялся в школе...
...Незаметно по времени, копия чертежа была готова. Александр отнёс её начальнику. Капитан окинул глазом работу, вдруг нахмурился и раздражённо сказал:
«Ты что не понял? Я же тебе сказал – сделать копию! А не подчистить...» – его ввели в заблуждение скопированные рукописные замечания и резолюции бывшие на исходнике.
«Это копия, товарищ Гвардии капитан!»
Капитан присмотрелся, протянул руку и требовательно, нетерпеливо щёлкнул пальцами:
«Подлинник!»
Получив чертёж, тщательно сверил и просиял:
«Отлично! Завтра беру тебя к себе чертёжником!»
Но завтрашний день начался ещё неожиданнее. Сразу после развода солдата вызвал замполит части. Офицер начал разговор не очень понятно, слегка ерничая:
«Послушай Кочевник, если ты умеешь всё, может быть, ты умеешь и фотографировать?»
«Так точно, товарищ Гвардии майор! Я профессиональный фотограф!»
«Вернее, мастер производственного обучения фотографов!» поправил замполит.
«Так точно!»
«Скажи, какого х..рена* ты столько времени торчал на свинарнике? Почему не подошёл ко мне?»
«Я знал, что уже есть батальонный фотограф, а раз меня не вызвали, значит, нет необходимости, и решил служить там, куда пошлют!»
«Хм-м, на принцип? Ладно! Теперь о деле! Завтра к нам приезжает комиссия такого уровня, какого в этой части никогда не бывало, и никогда в жизни больше не будет! Нужно сфотографировать их и до отъезда сделать фотокарточки. Они собираются отбыть после обеда. Что для этого нужно?»
«Оборудованная лаборатория и больше ничего. Остальное у меня в каптёрке!»
Замполит вызвал лейтенанта, заведующего клубом, представил ему нового фотографа и поставил им общую задачу.
Александр принёс из каптёрки фотоаппарат, плёнки и химикаты.
Он уже предположил, что со временем сменит батальонного фотографа, правда не думал что так быстро. Клубный фотоаппарат «Зорький-4с», которым снимал ефрейтор-киномеханик выполнявший обязанности фотографа, Александра явно не устраивал. Поэтому загодя заказал из дома всё, что ему понадобится. Жена методично стала высылать посылки. Как оказалось вовремя и теперь это пришлось к месту!
Батальонная лаборатория уже к позднему вечеру была готова. После удаления извечного мусора, пришлось сменить проводку, отремонтировать увеличитель и глянцеватель. Провести ревизию фотоматериалов на предмет годности. Отмыть зашлакованную посуду и кюветы, приготовить растворы. Завклубом без проблем обеспечил проводами со всякими выключателями и розетками. Самым проблемным оказалось выпросить в санчасти четвертинку медицинского спирта для скоростной сушки плёнок. Старшина-медик никак не мог взять в толк – зачем? В его представлении применение спирта общеизвестно и однозначно, но всё-таки дал.
Всё было в полной боевой готовности!
Что греха таить? Соскучился Александр по своей профессии. А карьера чертёжника кончилась не начавшись.
В предвкушении завтрашнего дня гвардеец отправился в казарму!
*Здесь и далее некоторые слова привычного солдатского лексикона будут заменены на более удобные для чтения в различной аудитории. Военные догадаются, как было сказано в реальности. Такую же коррекцию они могут провести во всех опубликованных армейских диалогах, где многие известные любому военному слова вообще опущены, хотя должны были там быть.