Глядя на него, не зная наверняка, и в голову не могло прийти, что перед вами - поэт. Русский поэт Назин. В характере Владимира Ивановича, манере общения с окружающими, самом облике не было и тени богемности, нарочитой "надмирности", "литераторского" высокомерия. Он был добродушен и прост, этот мудрый, много переживший, много настрадавшийся человек. По-детски застенчивый и кроткий, умевший искренне радоваться чужому успеху и откликаться на чужую боль, Владимир Иванович не шёл на компромиссы с совестью в избранном им преданном служении слову. Поистине - писал, как дышал. Никогда не будучи "модным" стихотворцем, следующем в фарватере очередной "генеральной линии", негромко, беспафосно говорил о вещах близких и понятных каждому: об отчем крае и хлебной ниве, ратной славе и трудовых мозолях, о любви, красоте, доброте - о том, чего не вытравить в людях никакими законами джунглей нынешней безумной эпохи.
Мы были дважды земляками: по Украине, где оба родились и выросли, и по сдружившему нас Уралу. В донецких степях - истоки поэтического творчества Владимира Назина. Урал был его вдохновением.
В пути наши души
к единому устью,
земля - наша радость и грусть.
С Великой Московской
и Киевской Русью
Великая Белая Русь.
Каждый настоящий поэт - отчасти пророк. В пророчество этих назинских стихов, написанных в начале смутных девяностых, так хочется верить сегодня...
Летом девяносто четвёртого, вернувшись из Екатеринбурга к родимым черноморским берегам, я ждал их в гости - Владимира Ивановича и сына его, Сергея, моего ровесника, - к нему обращены отцовские строки:
Не изменяй своей природе,
не почитай добро за зло,
не забывай, в каком народе
тебе родиться повезло.
Ведь ты на глаз и слово меток:
и выбрал, и назвал - борьбу.
На древе жизни вдоволь света,
чтоб озарить твою судьбу...
Всего-то ночь железнодорожного пути из Одессы - и вот они, родные места поэта: посёлок Фёдоровка на Мелитопольщине, а дальше - Донбасс, рабочая горняцкая держава. Там появились первые стихотворения парня-шахтёра, вышли первые книги его...
Я ждал... Но из столицы Урала пришло письмо - по-назински трогательное, как всегда, оптимистичное, несмотря на проскальзывающие печальные нотки: замучила болезнь, непростые перипетии повседневности, увы, не позволили на сей раз вырваться к ласковому солнышку, тёплому морю...
А вскоре - оглушительное известие по телефонному межгороду: Владимира Ивановича больше нет!
Чтобы хоть как-то дотянуть до пенсионного срока, 60-летия, поэт был вынужден распространять копеечные газеты и журналы в электричках. Съел два ливерных пирожка, купленных на нижнетагильском вокзале, почувствовал себя плохо...
Уральский поэт Юрий Лобанцев в дни скорбного юбилея Назина - через две недели после похорон - говорил об ушедшем друге: "...Его не задавило в войну фашистским танком, не убило пулей во время венгерских событий, пощадил обвал в донбасской шахте, - хотя физические и духовные отметины остались на всю жизнь. Никогда не жаловался он и на скудный хлеб поэта, который выбрал сам, повинуясь своему призванию. Но в конце концов он был всё-таки убит - той отравой, что вынесло на свои лотки ликующее племя жиреющих лавочников. Заболев в одной из "малорентабельных" поездок, спасавших его от окончательной нищеты, поэт скоропостижно умер, поставив своей смертью беспощадный диагноз духовному содержанию нашего времени".
Старейшая свердловская поэтесса Елена Евгеньевна Хоринская писала мне в те страшные дни:
"...Очень хотелось обменяться парой слов о бедном Володе. До сих пор не доходит до сознания, что такое могло случиться. Оставалось всего несколько дней до его даты, и, может, потом не пришлось бы заниматься этой проклятущей деятельностью. Я знаю, как Вы хорошо относились к Володе, как ему помогали, и понимаю, как трудно с этим смириться... Даже не знаю, идёт ли следствие. Да что это, собственно, теперь даст - человека уже не вернуть... Но делать нечего, надо держаться..."
Держались, как могли.
Владимир Иванович сказал однажды:
...Мне что молодость,
что старость,
что лопата, что кайло,
только б сердце
не устало
опираться о крыло.
В стихотворной этой строфе весь Назин - труженик и творец.
Таким и запомнится.
Держались...
...Юрий Леонидович Лобанцев. Поэт-философ, лирик с аналитическим складом ума, настоящий российский интеллигент. Он верил: на смену зажравшимся лавочникам к управлению страной придут культурные прагматики... Ему судилось вскоре шаг за шагом повторить крестный путь Назина.
Поэт, умирающий в нищете от невостребованности своего богоданного ремесла, - вот оно, "духовное содержание эпохи"!
Криком в ноябрьской смури ненасытного Года Кометы - надгробное "прости" Елены Хоринской:
...Прощай же, Юра!
Прости нас, Юра,
За всё, в чём мы виноваты!
Я написал - на смерть Назина:
Над всем, сопрягши тьму и свет,
царит жирующее племя.
Иной судьбы ты ждал, поэт,
в непоэтическое время?
Неотвратимый зрим итог,
уже предъявлен счёт убогий,
тебе отравленный пирог
с улыбкой
нэпман козлоногий
суёт, неузнанный...
Нынче - посвящаю также и памяти поэта Юрия Леонидовича Лобанцева.
В равной мере.