В связи с западной экранизацией и недавним показом версии Соловьёва, решила перечитать "Анну Каренину", несмотря на то, что объёмы у Толстого всегда предполагают как минимум - наличие свободного времени в неограниченном количестве, а у меня его-то как раз всегда и нету. Но, скажу вам, я ни разу не пожалела.
Мало того, меня посетила гениальная, или скажем скромнее - очень хорошая мысль: классику надо перечитывать хотя бы раз в 20 лет, как у меня и получилось. В юности, читая роман впервые, я больше обращала внимание на любовные линии сюжета: переживала за Кити и Левина, сочувствовала Долли, запутывалась в переживаниях Анны. Сейчас не так. Всё это, конечно, занимало меня, но ровно столько, сколько нужно, чтобы оживить в памяти прежние чувства к героям. Что интересно, они практически не изменились. Всё так же Долли казалась идеальной матерью, но как жена вызывала жалость и сочувствие. Всё так же Кити и Левин неизменно соединялись в сознании как идеальная пара, вот только теперь хотелось бы увидеть их не в первые годы замужества, а пожилыми супругами - какими они стали бы в окружении десятка детей, сохранились бы те же милые чувства по отношению друг ко другу? Толстой не написал этого, потому что не верил в счастливые семьи, а может, просто не наблюдал их в своём окружении.
Что касается Анны, то эта изломанная личность вызывала во мне всегда чувство жалости: такое, как вызывает бабочка, запутавшаяся в паутине. Вот те самые сети, о которых говорит Иоанн Дамаскин: "яко посреде хожду сетей многих". Считается, что падение Анны началось с измены, но я думаю,это произошло в тот момент, когда она решила не иметь больше детей и положить всю свою энергию на удержание Вронского в своих руках. Лишившись естественного занятия для женщины, она предалась неестественным: изучение архитектуры и строительства в поместье Вронского, занятия с девочкой-англичанкой в Москве, даже писательство - всё это явилось неестественным заместителем такого естественного чувства, как любовь к дочери. Не испытывая к ней материнских чувств, Анна убеждает себя в натуральности таких отношений и постоянно оправдывает себя другими занятиями, а занята оказывается исключительно собой и своими мыслями о Вронском. Вынужденное уединение оказывается слишком сильныи испытанием для этой женщины: вместо внешних развлечений, вместо пустого общения с другими людьми, убивания времени в петербургских гостиных, к которому она так привыкла, возникает одиночество, которое наваливается на неё, полное клокочущих мыслей, в хаосе которых она просто тонет. У неё нет привычки борьбы с помыслами, она не может отсечь неприятные воспоминания и забыть обидные слова. Она, что называется, накручивает себя, взвинчивает свои нервы, придумывает несуществующие смыслы и причины роковых поступков. Безусловно, Толстой - превосходный психолог и прекрасный писатель. Страдания Анны нарисованы им правдиво, ясно и даже сочувственно. Нельзя сказать, что Анна - любимая героиня автора, но совершенно точно можно сказать, что именно этот образ описан с наибольшим вниманием и старанием. Интересно, что Анна здесь выступает новатором: измены в среде аристократов не были редкостью, но их скрывали, прятали, и пусть все всё про всех знали, формальные приличия были соблюдены, а посему никто никого не осуждал. Анна первая бросила вызов такому скрытому разврату и призналась во всем мужу. Интересна первая реакция Каренина: главное, чтобы соблюсти приличия, для этого можно продолжать лгать и жить в браке. Духовное перерождение Каренина в момент родильной болезни Анны, к сожалению, не вылилось у него в настоящую действенную веру. Окружение Каренина, особенно графиня Лидия Ивановна, подменило духовную жажду симулякром(как мы бы сказали теперь): салонным православием, которое вошло в моду в тогдашнем Петербурге. Вообще духовные искания свойственны почему-то только мужчинам Толстого(Каренину, Левину). Женщины у него либо верят по-детски(Китти и Долли), либо не верят совсем(Анна). Я думаю, если бы автор захотел сохранить жизнь своей героини, он должен был бы заставить её уверовать по-настоящему. Исповедь, молитва, борьба с помыслами могли бы спасти Анну из замкнутого круга, в который она сама себя поместила.
Но гораздо интересней было читать те страницы, которые я пропускала и считала совершенно нестоящими внимания 20 лет назад. Это описание быта московской и петербургской знати, это государственные проекты Каренина и мужицкие - земельные проекты Левина, это общее состояние общества в этот период и славянский вопрос, который будоражил людей.
Оказывается, тёплые местечки, взяточничество и двурушничество - это давнее изобретение высокопоставленных чиновников. А выборы губернской власти и сейчас происходят по той же схеме, что описана у Толстого(эти страницы особо порадовали меня остроумным описанием состояния избирателей и избираемых). Даже отношения работник-помещик описаны очень узнаваемо, а пьянство мужиков и русская лень, представьте себе, и тогда процветали в деревне. Толстой видел, что народ ленив, инертен и неподъёмен, а он оказался ещё и хитёр, и жесток, что показала последующая революция.Как мог он жить так близко к народу и так ошибаться? Я думаю, мужик просто не пускал барина в свою душу, поэтому писатель находил причины земельных проблем только в отношении помещиков к крестьянам и видел выход в разумном ведении хозяйства. На самом же деле причина разлада была глубже: весь исторический строй России не принимал и не мог принять уроков и примеров запада, а выработать свою собственную, особенную концепцию развития, росийские правители не смогли или не сумели. И вот тогда эта инертная масса, чаша терпения которой была переполнена, оказалась очень даже неравнодушной и грозной. А как же иначе? Достаточно вспомнить описание московской жизни Левина, чтобы ужаснуться (вместе с ним, кстати) непомерным расходам на житьё в столице. Но разве не так же разделено общество и сейчас?
В общем, это только верхний пласт мыслей и проблем, которые взметнула в душе "А.К." Мне кажется, я ещё не раз буду обращаться к ней в том или ином вопросе. Скажу ещё: ни одна современная книга в последнее время не пробуждала во мне стольких мыслей и чувств. Ни одна...