Командировка

Юрий Зорько
КОМАНДИРОВКА

Телефонный звонок в пятницу в конце рабочего дня в экспедиции всегда был вестником неотложных дел. Услышав в трубке короткое приглашение: «Зайди!», -  Жданов машинально взглянул на часы. – «Е – мое!  Пять минут до полного счастья не хватило!» - раздосадовано подумал он, возвращая на вешалку шапку.  Зная главного, он не сомневался – сейчас поручат «горящую работенку». – «Вот и накрылась моя охота, как бутерброд – упала маслом вниз!» - сокрушался в сердцах Владимир, лавируя в коридоре между уходящими домой сотрудниками конторы.

Главный в кабинете был не один. Лисицын, его заместитель по Т.Б. со своей, как у китайца, приклеенной полуулыбкой, иронично разглядывал вошедшего Жданова.  Он-то знал, что у технолога с понедельника стоит у порога собранный на охоту рюкзак.  Как- никак - сосед по дому и напарник по забавам на утиных перелетах.

- «Вот что, Владимир, завтра с Виктором полетите к айхальцам с взаимопроверкой. Билет до Якутска и командировку возьми у секретаря. Остальное он…» - главный кивнул на Лисицына, - «тебе расскажет»,  и, не обращая больше внимания на присутствующих, уткнулся в бумаги на столе.

За дверями кабинета Лисицын положил руку на плечо Жданову и ободряюще прохрипел своим вечно простуженным голосом: «Ничего, Вовка, нам повезло с командировкой, время проведем с пьяночкой, не считая того, что еще и на алмазы посмотрим…»

В Айхал они прилетели в воскресенье, в начале дня, а до этого в Якутске всю вторую половину субботы проторчали в геологическом управлении. Ну не мог главный, чтобы не довесить еще пару заданий. Заночевали в столице каждый у своих старинных друзей. Разумеется, засиделись допоздна, пропустив за встречу стаканчик-другой.  Вылетели из Якутска спозаранку спецрейсом – пассажирским АН-24, груженным между кресел тюками с зимней спецовкой. Опохмелялись «Белым аистом» в чуть теплом салоне самолета уже на высоте в пять тысяч метров. 

По первости все было хорошо. Коньячный напиток разогнал кровушку по расширившимся сосудам и прояснил головы. Сочные охотничьи байки и анекдоты, от которых краснели стены воздушного судна, скрасили первый час полета. На весело гомонящих мужиков, возлежавших на тюках с тряпками, из служебного отсека выглянула стюардесса – сахалярочка. Виктор – ас по женской части, тут же завернул в ее адрес комплимент, от которого она рассмеялась. Слово за слово и через минуту круг друзей стал шире. От стопочки молодая женщина отказалась, но от большой плитки шоколада – нет. В обществе северной красавицы Лисицын из охотника-любителя преобразился в многоопытного промысловика-медвежатника. Жданов, вовлеченный в «танец павлина», поддакивая, подтверждал, одно другого страшнее, приключения товарища. Обладательница точеной фигурки, наслаждаясь шоколадом, благосклонно слушала треп подвыпивших геологов. Но как только последний кусочек растаял у нее во рту, засобиралась восвояси.  И как не пытался Виктор задержать ее шутками и, осыпая комплиментами - стюардесса все-таки ушла.

С ее уходом исчезло и веселое настроение. На смену ему неожиданно пришло тревожное предчувствие беды. Отважным и смелым очень захотелось по малой нужде. Добраться до заветной кабинки в конце салона из-за сложенного груза было невозможно. И хотя поведение самолета говорило о том, что скоро посадка, выдерживать напор желания становилось все труднее. В критический момент вспотевших от волнения мужиков окликнул знакомый голос: «Эй! Держи посуду!» - И мелькнувшая в дверном проеме служебки рука сахалярки точно на мягкий тюк послала пустую бутылку из-под шампанского. Ее и второй, опорожненной от «белокрылой птицы», хватило «разгрузиться» обоим бедолагам.

Лисицын, закупоривая свою бутылку, воскликну: «Какое наслаждение! Не передать словами. Думаю, окажись в нашем положении какой-нибудь мудак–ученый, он непременно  бы наПИсал  кандидатскую на тему:  «Что такое счастье в экстремальных условиях». Жданов, упаковывая в газетный кулек свою, возразил на полном серьезе: «Не–е, мудакам такие девахи не помогают!»

Самолет слегка качнуло, под брюхом толчком вышло шасси, и тут же в салоне появилась стюардесса. - «Мальчики, мы приземляемся.  Усаживайтесь в свободные кресла и не забудьте пристегнуть ремни» - грудным голосом азиатки объявила она и уже в дверях, полуобернувшись, насмешливо добавила – «Свои «анализы» в самолете не оставляйте».

Промороженная сорокаградусными морозами гравийная взлетно-посадочная полоса приняла АН-24, как решетка виброгрохота. Трясло так, что ноги, обутые в тяжелые унты, скользили по полику, как куски сливочного масла по раскаленной сковородке. В иллюминаторы, залитые с одной стороны лучами встающего солнца, из-за легкой изморози на стеклах, невозможно было что-нибудь рассмотреть. С другой -  в не засвеченные оконца виднелась гондола мотора и дрожащий конец крыла, а за ним проплывала слегка заснеженная  плоскотина с редкими невысокими лиственницами.

Айхал встретил прилетевших студеным дыханием Ледовитого океана, ослепляющим низким солнцем и веселой физиономией водителя  «уазика», посланного начальством за проверяющими. А те, одуревшие от бессонной ночи, выпитого без меры алкоголя и трехчасового монотонного гула двигателей, никак не могли дать тяму – куда пристроить в чистом поле бутылки с «анализами». Не придумав ничего лучшего, поставили их у колес грузовика, в который уже бросали тюки.  И не задумываясь, что будет с их «сюрпризами» дальше, покатили на базу партии.

На крыльце конторы, поджидая их, стоял среднего роста крепко сбитый лобастый мужик в меховом костюме и собачьих унтах. Кряхтя настывшими амортизаторами, «уазик» принял его на переднее сиденье и круто развернувшись, вырулил на улочку, застроенную домами-теремками. – «Вася, заедем на склад. На вахте возьмешь приготовленные для первой коронки» - распорядился лобастый и, развернувшись всем корпусом к сидевшим сзади, представился: «Главный инженер Бойко Валерий». – Короткая официальная часть завершилась крепкими рукопожатиями и все трое перешли на «ты» с полным ощущением того, что знают друг друга много лет.

В полевой геологии люди сходятся накоротке в считанные минуты. Ум, доброжелательность и принадлежность к единому братству, стирают границы условностей. Только вот никто из них не назовет себя романтиком. Какая уж тут романтика от каторжного труда, скорее упертость в достижении цели. Она объединяет тех, для кого геология – жизнь.

На складе, пока водитель бегал за коронками, Бойко неожиданно для своей плотной фигуры, ловко запрыгнул на подтоварник и одну за другой наклонил металлические бочки, окрашенные в зеленый цвет. Сокрушенно покачав головой, спрыгнул на прикатанный снежок и, уже точно как медведь, забрался в машину. Убрав под сиденье верхонки, обернулся и с чуть уловимой долей восхищения, произнес: «Ну что за народ! Вчера привезли политуру, а сегодня  бочки полупустые. За одну ночь умудрились слить. И это на охраняемом то складе!» - «Так сторож, небось, и помог!»  - живо откликнулся Виктор. – «Нет. Сторожами у нас серьезные тетки работают» - возразил Валерий, устраивая  по удобнее ноги в лохматых унтах. – «Это дело рук бывших  «зеков». Их у нас – каждый второй в рабочем общежитии» - пояснил он, аккуратно укладывая на колени шапку из морского зверя.

Оживившись от упоминания о варнаках, Бойко воскликнул: «Умеют черти у коня на ходу подкову снять! Подъехал такой вот к сторожихе вечером в жилетку поплакаться, да и отвлек ее. А пока она с ним чаи гоняла да сопли ему утирала, другие - накормив собак колбасой - и слили».  Лисицын, проявляя осведомленность, заметил: «Политуру по запаху в общаге можно найти. Из такого количества спирт быстро не извлечешь». – На что Бойко весело рассмеялся: «Друзья мои, нашим  «самородкам» нужен мороз за сорок, да кусок рельса. Час делов,  и они извлекли весь спирт до капельки». – «Как это?!» - не удержался от возгласа Жданов.

- «Проще простого…» - начал просвещать своих коллег Валерий, но тут появился водитель с коробкой из-под сухого вина. Из картонки слышался металлический перезвон. – «Валерий Яковлевич, багажник забит бутором, можно я поставлю взади под ноги?» - скорее для проформы спросил Василий, потому как уже втискивал за спинку водительского сиденья
коробку. При этом он бурчал себе под нос как старый дед: «Мало им  «хозяйки» да «вахтовки». Вози вот на чистой машине железяки с…..ные». – Бойко дипломатично молчал.
По его добродушной усмешке было понятно, что сварливость хлопотливого водителя - дело обычное.

Дождавшись, когда Василий угомонится, Бойко заговорил о деле, ради чего производственники из южной экспедиции прилетели сюда: «Мужики, предлагаю провести весь день на буровом участке, вечером деловой ужин. Назавтра – инспекция штольни, а после прощального обеда ваш вечерний самолет».  - Помолчав, добавил: «И еще, у нас «режим» - алмазы под ногами не собирать. Пусть себе лежат. Если нужны образцы кимберлита для личных  коллекций – найдем нерудные штуфы. Ну что, погнали?» - Получив одобрение программы визита, скомандовал: «Давай, Василий, езжай на буровые».  – Когда «уазик» выкатился за шлагбаум, Валерий вернулся к прерванному объяснению, как работяги у них из политуры спирт выгоняют. – «Выдерживают на морозе кусок рельса или швеллера и, наклонив его одним концом в чистое ведро, с другого льют тоненькой струйкой политуру. Вся гадость, пока раствор стекает по желобу, прилипает к холодному металлу, а в посудину попадает чистый спирт». – После слов «чистый спирт» Бойко на короткое время замолк, задумчиво поглядывая то в лобовое стекло, то  на скуластый профиль водителя. Продолжил с неожиданной ноткой горечи: «А вообще то, так очищают у нас на любой железяке – был бы хороший мороз, а лопата найдется. По весне как снег растает, вокруг общаги впору металлолом собирать! Воруют политуру ведрами, банками, кружками и это несмотря на то, что в продаже полно спиртного. Никак от лагерных привычек не отвыкнут – глушат суррогат и одеколон с чифиром.  Мрут от этого, как мухи, а мужики то, в основном, работящие». 

-   Тема очевидной проблемы не располагала к продолжению шутливого разговора. Все молчали. «Уазик» тем временем свернув с гравийного шоссе, наматывал на колеса километр за километром по тракторной колее, прикатанной рубчатыми шинами вездеходов. Тут и там белели блюдцами замерзшие озера. Их было так много, что разбитая дорога, казалось, никогда не выберется из лабиринта извилистых берегов. Снега в этом году в здешних местах, несмотря на середину ноября, выпало мало. Отчего криволесье в бородавках, сучках, обросших космами лишайников, в скудном снежном убранстве выглядело, как Баба Яга, возлежащая на толщах многолетней мерзлоты с сундуками, наполненными несметными богатствами.

Через час автомобиль выехал из низины на пологий склон. Насколько хватало глаз – кругом  чернели едва припорошенные снегом потоки разрушенной магмы. Они, как «щупальцы» сотен осьминогов ползли  по сглаженной возвышенности. Теперь подобие дороги кралось вдоль застывших миллионы лет назад базальтовых рек. Как лодка на сплаве по бурному потоку, «уазик» нырял, кренился и трясся, завывая мотором. С похмелья Лисицына и Жданова от такой езды мутило, во рту пересохло и то и дело бросало в жаркий пот. Наконец в лобовом стекле замаячила невысокая пирамида буровой и автомобиль подкатил к ее мосткам.

Первым делом, войдя в тепляк, все напились горячего по-  таежному заваренного чая. В голове прояснилось, по телу разлилась бодрящая энергия, а по жилам быстрее запульсировала кровь, выталкивая у «южан» остатки тяжелого «бодуна». Не мешая сменной вахте бурить, итээровцы осмотрели оборудование установки и вышли на приемный мост. После яркого электрического света внутри буровой сумерки угасающего дня показались серой мутью. – «Однако, как быстро у вас солнышко прячется», - натягивая перчатки, подивился Владимир. – «Только третий час, а оно уже за горизонтом!» - Так до полярного круга рукой подать. В пять у нас уже ночь» - ответил Валерий, махнув рукой на наползающую с северо-востока темень.

Все трое, подойдя к машине, остановились, вдыхая необыкновенно чистый повлажневший воздух, и какое-то  время,  молча, рассматривали погружающуюся в ночной мрак округу.  В погоде чувствовалась надвигающаяся перемена. Похоже, ветерок с океана не сегодня-завтра принесет  снежок. За спиной рокотали дизеля буровой, элеватор с лязгом выталкивал в приемник поднимаемые из скважины буровые штанги, а перед ними стояла невысокая стена насупившейся тайги. Ни малейшего движения, ни звука, только суровая тишина и как будто взгляд бездумного, безучастного существа….  Как нигде, здесь - в северных далях при угасающем дне ощущаешь величие и мощь окружающего мира и
ничтожно малой  собственную величину.... 

- «Ну что, поехали на вторую буровую или возвращаемся на базу?» - голос Валерия как бы оттолкнул обволакивающую всех бестелесную субстанцию и вернул в реальность. Захотелось быстрее закончить сугубо формальную проверку и перейти к приятному для желудка и полезному для ума деловому ужину. Жданов, как младший в паре, промолчал, давая право Виктору высказаться первым. Тот, запахивая полушубок, со своей полуулыбкой протянул: «Что-то стало холодать…. А сколько до второй буровой еще ехать?» - «Напрямую  пять, но если между озерами прорвало наледь, то в объезд все двадцать будет» - ответил, будто отговаривая, Валерий. – «Вот, что значит не судьба!» - притворно сокрушаясь, Лисицын глянул на Жданова – «Как думаешь, Владимир, штольни завтра нам хватит для акта?» - Понимая, куда клонится разговор, Владимир ответил коротко: «Хватит, едем на ужин».

Обратная дорога в сумерках, переходящих в ночь, ожившим после крепкого чая показалась намного короче. Тем более, Лисицына как прорвало – все пропущенное по этическим нормам и не рассказанное стюардессе, он выложил мужикам без купюр. Рассказчиком Виктор был превосходным. От его баек об охоте, работе и женщинах все смеялись так, что если бы кто увидел со стороны, как вилял по дороге «уазик» и услышал гомерический хохот, несущийся из него, то непременно бы подумал, что едут пациенты психбольницы. Все-таки что-то заразное в смехе есть. Стоило  было одному  «всхлипнуть» на шутку, как остальные взрослые мужики укатывались до коликов в животе. Так продолжалось до общего желания пописать, что и сделали перед самым поселком.

К теремку гостиницы с рестораном на первом этаже подъехали уже успокоившись. Высадив у высокого крыльца с балясинами пассажиров, Василий погнал «уазик» в гараж, готовить его к завтрашней поездке. Валерий заспешил к дому напротив - предупредить супругу, что задержится на «совещании». А Виктор с Владимиром поднялись на второй этаж в номер на десять коек. Гостиница (громко сказано) была обычной заежкой для приезжающих   в геологическую партию на короткий срок. В ней было всего три номера – два для «генералитета»  и один общий.

Сбросив полушубки и шапки, в тяжелых мохнатых унтах и свитерах под горло, «южане» спустились по крутой скрипучей лестнице прямо в небольшой уютный ресторанчик. Несмотря на воскресный вечер зал, не считая троих, сидевших за столиком в углу, был пуст. Вскоре появился Валерий с озабоченным лицом: «Мужики, посидеть не получится.  Встречаемся завтра в девять у крыльца. Ну, пока!» - Пожав руки, он скрылся за филенчатой дверью, украшенной морозными узорами. После его ухода сразу подошла официантка и прокуренным голосом объявила: «Повар болеет, есть дежурное блюдо – пельмени, водка, чай». – «Давайте нам по три порции ваших пельменей и пол литра водки. Чая не надо, мы его уже напились» - заказал Лисицын, откинувшись на спинку стула. Со своей обычной ухмылкой он нагловато осматривал стоящую перед столиком женщину. Та, безучастно глянув на него, сделала пометку в блокноте и,  тяжеловато покачивая бедрами, ушла за ширму.  Ждать пришлось долго. Владимир, не выдерживая ресторанного этикета, громко наполнил о заказе. И тут же, как будто она стояла наготове, появилась преобразившаяся «блюдоносица».  Черные со смолистым отливом волнистые волосы украшала ослепительной белизны накрахмаленная кокетка.  Кроваво-красные губы обнажали в улыбке ровный ряд белых зубов. Но самым выразительным изменением поражали глаза – синие тени, наложенные немного небрежно, делали взгляд карих глаз манящим и одновременно пугающим, как воды темного омута в жаркий день.

- «Мальчики, вы меня заждались? Я вам пельмени поштучно варила и перчика красного с гвоздичкой в куферик с водочкой положила» - черной пантерой промурлыкала она.  Лисицын по-охотничьи прищурился и блеснул стальной фиксой во рту. – «Мадам, а не составите ли вы бедным гусарам компанию», - пружинно вскочив, он, галантно наклонив голову, придвинул к ней стул.  Уговаривать не пришлось, изящно изгибая талию,официантка присела за столик.

Виктор придвинулся ближе к ней и, играя глазами и голосом, торжественно провозгласил: «Первый тост я предлагаю за Вас….» - Дальше его понесло в такие  амурные дебри, что Владимир счел разумным долго не засиживаться.  Выпив  стопку ледяной водки,  он съел свои пельмени и,  пожелав  остальным приятного аппетита, поднялся в номер.

Как ни странно, водка не согрела и не прогнала ломоту. Знобило, гудела голова, все тело просило покоя. Забравшись глубоко под ватное одеяло, Владимир долго не мог согреться. Он лежал, сжавшись в комок, желая только одного – быстрее уснуть.  Но казенный запах постели мешал расслабиться.  Высунув нос наружу, Жданов задышал размеренно и глубоко. Перед его мысленным взором,размываясь в очертаниях, еще сменялись картинки дня, когда теплая волна покоя затопила его и он уснул.

Проснулся Владимир как по будильнику – ровно в семь. Нежиться в постели не стал, а скинув одеяло и охнув от охватившей его прохлады, пробежал на цыпочках по холодному полу к выключателю.  Люминисцентные лампы загудели, заливая комнату мертвенно-бледным светом. Лисицына в ней не было. Его полушубок и шапка сиротливо лежали на не потревоженной кровати.  – «Загулял парень молодой, молодой….» - пришли на ум Владимиру слова из народной песни. – «Не заблудился бы ухарь–молодец», - озаботился он, но тут же успокоил себя: «Найдем, если что! Поселок то маленький. Без шапки и полушубка по морозу далеко не уйдешь. Где-то рядом коня поит гусар!»

- Но до девяти Лисицын так и не появился. Не зная, что и думать Жданов, прихватив его полушубок и шапку, вышел на крыльцо, втайне надеясь повстречать гуливона.  Сухой морозный воздух пузырьками «нарзана» защипал во рту.  Глянув на термометр, зажатый в кулаке деревянного Деда  Мороза, Владимир машинально застегнул верхнюю пуговицу. Вырезанный умельцем, один из главных персонажей народного эпоса не без иронии демонстрировал отметку красного столбика на минус сорок пять.  Новый день начинался не только с исчезновения напарника, крепкого мороза, но и с необычного рассвета. Ночь, казалось, и не собиралась уходить.  Ее темный купол нехотя сползал набок, приоткрывая на юго-востоке узкую полосу, играющую всеми оттенками красного. Привычного плавного перехода от света к темени не было. Быстро нарождающийся день и уходящая ночь сменяли друг друга, не смешивая свои краски. Переминаясь и поеживаясь от подбирающегося снизу к ляжкам холода, Владимир стал дожидаться развязки интриги дня.

Валерий, мягко ступая толстыми войлочными подошвами унтов, подошел неслышно.
- «А где Виктор?» - поинтересовался он, пожимая руку. – «Да где-то затерялся. Я его как с официанткой вчера оставил, так с тех пор и не видел», чувствуя неловкость за «Дон Жуана», ответил  Жданов, перекладывая шмотки Лисицына с рук на перила крыльца. – «Вот прихватил с собой, чтобы не задерживаться, как найдем», - пояснил он.  – «А что его искать – у Синеглазки он. Это она его на «блесну взяла».  От этой щуки еще ни один рыбак не уходил!» - засмеялся Валерий.  – «Сейчас появится. У Синеглазки долго не залеживаются…. Да вот и он, легок на помине!» - Валерий кивнул в сторону высокой фигуры, замаячившей между домами.

Лисицын, втянув голову в плечи и зажав руки под мышками, торопливо перебирал унтами, приближаясь к крыльцу.  Одновременно с ним подъехал и Василий. Виктор, заходясь в голос от колотившего его озноба, без задержки полез в кабину. Жданов и Бойко последовали за ним.  – «Мужики, умираю с голода, она меня заездила. Дайте выпить!» - были первые слова, вернувшегося  с  ….  «кота».   – «Вась, где НЗ?», - наклонившись к «бардачку», спросил Валерий.  – «Надо спасать заблудшего гостя».  – «Сейчас, Валерий Яковлевич! Я его в багажник перепрятал, а то по гаражу разные ….  шастают».  – Через минуту Василий вернулся в машину с солдатской фляжкой в матерчатом чехле и свертком из  «миллиметровки».

- «Спирт, сало, хлеб и …. «Казбек» - всегда помогут в трудную минуту уставшему путнику», - развернув бумагу, Валерий разложил  содержимое на небольшом листе фанеры.  – «Ого, какая редкость!» - Лисицын без промедления раскрыл коробку со скачущим  всадником  в бурке и поднес к лицу. Тонкий аромат высокосортного табака закружил голову не только у него, но и у некурящего Владимира, сидевшего рядом. – «Черт возьми, умели же делать в Советском Союзе папиросы для номенклатуры» - блаженно выдохнул Виктор. – «Северный завоз пятидесятых годов еще  в кое-каких кладовках лежит. Наши снабженцы под алмазную «трубку» расстарались» - не без гордости ответил ему Валерий, разливая в сувенирные стаканчики прозрачную жидкость. – «Выпьем по малой, закусим и поедем, а попутно я вам о местных знаменитостях расскажу».  - Валерий поднял свою стопку и все четверо сдвинули свои в единый тост:  «За тех, кто в море, в поле и на воле!»

По второй не наливали.  Свернув походный  столик, трое расслабленно откинулись на спинки сидений, закурив длинные папиросы престижа советской знати.  А четвертый, попыхивая такой же «соской», быстро убрал распечатанный  «НЗ» в багажник и машина, как застоявшийся конь, прытко покатила по гравийке навстречу медно-красной горбушке встающего солнца.

- «С одной знаменитостью поселка вы уже знакомы и кое-кто весьма близко. Это Синеглазка – единственная официантка нашего ресторанчика» - начал рассказывать Валерий, без затяжки пуская вниз, под ноги струю голубоватого дыма. Виктор восхищенно прищелкнул пальцами: «Профессор, а не женщина!» - «Да, профессионалка, из Ленинграда сосланная за аморалку.  Прошедшим летом тематики из Москвы на наших площадях научные изыскания проводили, так они к ней в очередь стояли. Обещали на будущий сезон прилететь – говорили: «Уж очень интересная у вас алмазоносная трубка!» - со смехом закончил он, полуобернувшись к сидевшим сзади.  Не сдерживаясь, заразительно расхохотался Василий, знавший о подвигах дамы из ресторана не понаслышке. Бацилла смеха, как и вчера, вечером, перекинулась на остальных.  Смеялись недолго, но от души, вспоминая каждый о своем…..

Отсмеявшись, Валерий на ходу приоткрыл дверцу и бросил недокуренную папиросу на стремительно бегущую обочину. Жданов, привстав, последовал его примеру. – «Так вот…» - продолжил Бойко – «Есть у нас еще одна примечательная личность – тракторист Габидулла. Ни морозы его не берут, ни комары.  Телогрейка и брезентовая роба на голое тело, а на ногах, летом – обрезанные сапоги, зимой – такие же валенки на босую ногу.  Как пятнадцать лет в лагерях одевался, так и сейчас ходит. У нас работает с первого дня освобождения  и ни разу за эти годы не болел. На перевозках буровых через трапповые поля лучше его  бульдозериста нет.   В феврале начинаются пурги. Метут по два-три дня, иногда дольше. Он единственный, кто в них не блудит, как далеко от базы непогода бы его трактор не прихватила. Внешне – колоритная фигура! Сами увидите, он сейчас на отвале работает». – Валерий умолк, сосредоточенно всматриваясь в приближающийся распадок.  «Уазик», замедлив ход, начал объезжать растрескавшийся базальтовый язык.  Преодолев крутой взлобок, он выехал на укатанную площадку перед врезом устья штольни в пологий склон и остановился.

Лисицын, явно не в форме после бурной ночи, с набрякшими под глазами синеватыми мешками, прежде чем выйти из машины, предложил Владимиру: «Давай разделимся. Я проверю бумаги, а ты прогуляйся по штольне – посмотри, что к чему, заодно и на алмазы глянешь».  – Его предложение устраивало Жданова, до смерти не любившего копаться в бюрократической писанине. Быстро переодевшись в спецовку, Владимир в сопровождении молчаливого мастера отправился вглубь Земли к кимберлитовой трубке. А Виктор в бытовку, где попивая круто заваренный для него дежурной кастеляншей чаек, начал вгонять в пот мастера-взрывника, просматривая его обширную документацию.  Ну, а Бойко, освободившись от необходимости сопровождать проверяющих, с головой ушел в текущие дела участка.

Жданов, хлопая голенищами безразмерных резиновых бахил, торопливо шагал вслед за горным мастером, углубляясь в царство безмолвия и  многолетней мерзлоты. Чем дальше они уходили от устья, тем теплее становилось в штольне, а через сотню метров только еле-еле заметный парок изо рта говорил, что здесь сейчас не тридцать восемь, как снаружи, а не более пяти градусов мороза.  Удивительно для новичков и не посвященных, но в мерзлых недрах и зимой  и летом одинаково хорошо – зимой не обморозишься, летом не вспотеешь. Одно плохо, постоянная стылость,  как могила, высасывает жизнь. Изредка подсвечивая себе фонарем на каске под ноги, Владимир в основном водил лучом света по стенам и кровле штольни, затаенно желая, как мальчишка, увидеть вспыхнувший многоцветной радугой заветный кристаллик.  В какой-то момент ему показалось, что вот он алмаз, но молчавший до этого горняк приостановился и предупредил: «Смотри под ноги, дальше ходка нет» -  И снова зашагал вперед так же уверенно, как шел до этого по пружинно колеблющимся доскам настила.  Отвлеченный его словами, Владимир опустил голову и машинально сделал шаг-другой, но тут же вновь ее вскинул и лихорадочно зашарил  желтым пятном света по нависающей щербатой кровле. Тщетно! Видение не повторилось.

Пройдя еще метров тридцать, они уткнулись в стену, испещренную шпурами, как обрывистый речной яр дырками ласточкиных гнезд.  Остановились, освещая подготовленный к закладке взрывчатки  забой.  Жданов – чистой воды производственник, с сочувствием констатировал: «Ну вот, своей проверкой сорвали вам цикл проходки». – На что сопровождавший его молчун, изучающее взглянув из-под лохматых бровей, ответил: «Нас сейчас никто не торопит, не то, что до этого.  За минуту простоя штаны снимали.  Штольня то после этой отпалки во вмещающие породы войдет. Еще немного и конец проходке».  -  И похлопывая рукавицами по задубевшей брезентухе штанов, предложил: «Посидим что ли чуток, поговорим. Я вот через год ухожу на пенсию, а уезжать с Севера не хочу. Остался бы здесь, да солнышка зимой маловато. Как там у вас на Юге, жить можно?...

За разговором по душам минуты, проведенные в кимберлитах, прорвавших миллионы лет назад базальтовую толщу,  показались годами знакомства. Именно с таким ощущением расстались на выходе из штольни Владимир и горный мастер Иван Васильевич.

Вернувшись через час из штольни, Жданов  не застал в разнорядной  Виктора. Тот, отпустив с миром взрывника, синел на морозном ветерке рядом с опрокидывателем вагонеток, объясняя что-то собравшимся горнякам. Мороз был как мороз, у всех лица цвета кирпича, только у  Лисицына с заметным синюшным оттенком.  – «Наверное, это результат «рябиновой ночи» - подумал Владимир, спускаясь с крыльца санитарно-бытового блока. Бойко поблизости не было, хотя «уазик» с дремавшим Василием стоял, уткнув радиатор от ветра в стену бытовки. Увидев Владимира, Виктор, хлопнув по плечу стоявшего рядом в подпоясанном ватнике мужика с повязкой бригадира, заспешил навстречу: «Ну что там?» - спросил он, отворачивая лицо от ветра и прикрываясь поднятым воротником. – «Все в норме. Алмазы на каждом шагу», - улыбаясь, Жданов опустил у шапки наушники. – «Хорошо в штольне, ни ветра, ни мороза. По мелочи кое-что набрать можно. А так, как и у нас».  – Лисицын, продолжая форсить – не прикрывая шапкой уши, подвел черту: «Значит, напишем мелочевку. Дадим день-два на устранение. И им хорошо, и нам неплохо – задание командировки выполнено».

- Отвернувшись спинами к настырному ветерку, что сухим снежком шлифовал лица, они медленно двинулись к машине, делясь впечатлениями. Не доходя до нее, остановились – из-за отвала показалась «сотка». Поблескивая и лязгая траками гусениц, как танк в атаке, она лихо с разворотом остановилась и со стуком опустила свой нож. Первым из распахнувшейся дверцы на землю спрыгнул Валерий.  За ним на гусеничную ленту ступил бритоголовый тракторист в распахнутой телогрейке без рукавов и в коротких штанах, не прикрывавших мосластых щиколоток. Кожа на голове, безволосой груди и ногах, обутых в тапочки, была одного цвета – светло-бронзовой. Студеный хиус, гулявший по распадку, слегка трепал широкие штанины. От этого полураздетого мужика казалось, исходило тепло, как от нагретого в горне куска металла.

Валерий, повернувшись к присевшему на корточки трактористу, пожал на прощание тому руку со  словами: «Ну, все  Габидулла, до завтра!  Сделай, как я сказал». – «Будь спок, начальник, все будет в ажуре!» - с интонациями лагерного жаргона ответил, ощерившись на удивление, полным ртом зубов Габидулла.

В это время к ним подошла худенькая кастелянша в накинутом на плечи полушубке.  На лице бритоголового проступила такая нежность, что от нее засветились глаза, зарумянились щеки, и заструилась вся фигурка хрупкой женщины.  Молча, без слов она передала Габидулле большой разрисованный драконами термос и сверток в сетчатой авоське.   Он так же, не проронив ни слова,  взял «тормосок» и они, обласкав друг друга взглядами, расстались.

Под впечатлением только что увиденного, все молча расселись на свои места в машине и Василий, круто развернув "уазик",  выехал на дорогу, переметенную уже кое-где свежими белыми застругами. Долго ехали без разговора, пока Валерий, как бы подводя черту под размышлениями каждого, задумчиво не произнес: «Вот так и живем….». – Расстегнув замок куртки и пригладив волосы на голове, пристроил на коленях шапку. Помолчал, глядя на бегущую под колеса дорогу и, ожившим голосом,  продолжил: «О Габидулле вы знаете, а вот о Тане и ее истории я вам сейчас расскажу. Пять лет тому назад она у нас работала техником-геологом на съемке. Там же в отряде познакомилась с Габидуллой – он бульдозером магистральные расчистки делал.   Надо сказать,  человек он был со странностями.  Ни с одной бабой до нее не яшкался,  думали скопец – мороженный, а тут как юнец голову от нее потерял. И надо же такому случиться – Таня, возвращаясь по вечерам с расчисток в лагерь, подобрала семь камешков весом не более двух десятых карат. Искать то на россыпях алмазы и не надо,  они сами иногда в лучах низко висящего солнца огоньками вспыхивают. Иди по тракторному следу, да смотри на перевернутый мох-лишайник. Собрала их девка, залюбовалась игрой радуги, выкинуть бы ей их, но она алмазики под подушку, как ребенок любимую игрушку. Молодая еще была.  Да нашелся в отряде стукач. Судили Таню. Прокурор семь лет просил, дали три.  Отсидела от звонка до звонка. Вернулась, кое-как на работу приняли, но на геологии поставили крест. Любят они, как никто, друг друга. Живут вместе. К ней ни один мужик в поселке не пристает – боятся Габидуллу.  Он, как табунный жеребец, порвать может!» - Валерий замолк, устало откинувшись. Солнечный с утра день, угасал в снежной пелене.  То Ледовитый океан опустил на приполярье Якутии свою седую бороду.

«Уазик» выехал с грунтовки на гравийку и, набирая скорость, дробно загудел шинами. Сидевшие в машине пассажиры расслабленно развалились телами.  Командировка одних и непредвиденные хлопоты других подходили к концу. Разговаривать не хотелось.  Жданов, прижавшись плечом к войлочной обшивке кабины, смотрел в боковое стекло на низкорослую тайгу, заносимую снегом, и думал: «Необычные места, необычные люди, алмазы»….