НАСТРОЕНИЕ, этюд словом
Что такое счастье?
Счастье - это труд тяжелый, изнуряющий, радостный. Но лучше отдых после такого труда.
Август, 31, пятница. Капает дождь. Капает. А я рад.
Иду пешком от Орыси до Ношуля по Коми земле. Я целый месяц безвыездно работал сучкорубом в комплексной бригаде.
Иду по грунтовой дороге. Ни одной машины. Только мелкая пыль, ещё не прибитая дождём, плетётся лениво за моими башмаками и без всякого приглашения стремится занять плацкартное место на плечах моего изношенного пиджака.
Вокруг чистый, без всякого подлеска сосновый бор.
Косые струи дождя усиливаются, и, кажется, они готовы не только вбить осевшую пыль в ткань моей одежды, но и меня вместе с ней в расхлябанную дорогу. Я покидаю натруженную тропу, углубляюсь в скопище коричневых стволов. Под ногами хрустит ягель. С разбега падаю на землю под сосну, у которой сучки растут почти от самого земного покрова.
Кругом чистый сосняк, один сосняк, и по земле мох, лишайник, светлый, рядом с глазом редкий, а вглубь рощи сплошной светло-зелёный ковёр. По верху сосновые шишки, как украшение на восточном ковре. Чисто. Тихо. Нет машин. Нет тракторов. Только капает дождь на вершины сосен, редкий шелест влаги и стук отдельных капель по моим плечам, по рюкзаку. Видимость на уровне колена, метров сто. Эту рощу пока не рубят, и она с радостью защищает землю от космической пыли, шума и людского топота.
Дождь заканчивается, не хочется выходить на дорогу, покидать благодатное место чистого воздуха и капли дождя, скатывающиеся с сосновых иголок не вызывают чувство тревоги.
Выхожу на кромку леса и пабереги. На горизонте выплыла высокая бело-бурая антенна с тарелками связи наверху. Спадающие огороды к реке. Редкие белые наличники на крестьянских домах. Широкое поле с осокой до взгорья противоположного берега.
Пара уток над рекой и прекрасным пляжем покорили меня.
Стрижей уже нет.
Отдельные робкие голоса не понятных для меня птиц раздаются в воздухе
Пробившееся сквозь тучу солнце на закате густо озеленило осоку.
Крестьянин на противоположном далёком берегу, идёт к лодке.
Каркают вороны.
Напуганная кем-то пара уток пошла ввысь к закату солнца.
Стога сена сереют на тёмно-зеленом лугу.
Рыбак тихо поёт. Эхо уносит его голос до сосновой рощи и возвращает обратно в сопровождении собачьего лая, образовался своеобразный ансамбль. Собака обижено скулит, бросается в воду. Выбрасывается на берег. Взвизгивает и смотрит с осуждением на человека. Рыбак мерно машет веслами по бортам.
Мычат коровы.
Солнце захватила сине-розовая туча, и на сегодня, по-видимому, навсегда.
Рыбак мерно сыпал беззлобно матерщину в адрес собаки, которая усиленная тишиной грозно разносилась по сосновому бору.
И вновь тишина. Ни души. Невообразимо пустынный золотой пляж, разбросался на сотни метров. Лишь редкая зелёная растительность вздыбливала песок, сучки, ветки и мои косые следы, разнообразили мелкие дюны.
- Людка, ты где? – заиграло вдруг эхо женским голосом.
По косогору к реке спускаются белые ноги, голубая юбка, чёрная кофта. Коромысло с двумя вёдрами покачиваются на стройном стане, отражаясь в холодной стальной воде реки Лузы.
С крутого берега, по косогору мчится девчонка, подхватывает ведра у Людки и убегает по тропе к белому дому, с зелёной крышей.
Затрещала бензопила «Дружба».
Я подхожу к посёлку Ношуль когда уже солнца не нет, а Луна только намечает своё ночное дежурство.
Шаткий мост через реку кряхтит и шатается под моим весом.
Я счастлив. Я вернулся к людям.