Мама надумала погостить пару недель у тёти Кати, своей давней подруги, и попросила отвезти. Тётя Катя жила неподалёку, километрах в сорока по трассе, так что я собирался обернуться за полдня. Проявил бы твёрдость – так бы всё и вышло, но кто ж знал?
Оказалось, тётя Катя именно в эту субботу отмечает свой день рождения, и вместе с мамой они в два голоса принялись горячо меня уговаривать остаться и принять участие. А, собственно, что меня гнало домой? Завтра – выходной, и даже если стартовать после обеда и ехать не спеша, спокойно успею вернуться задолго до темноты.
А разместиться на ночлег – не проблема. Диванов – сколько угодно. Когда-то тётя Катя здесь жила с мужем и сыном, но муж пару лет назад умер, он был намного старше, а сын давно перебрался в столицу. Постоянно зовёт её к себе, но тётя Катя не хочет. Что её тут держит, не вникал, это её личное дело.
Дамы принялись готовить праздничный ужин. Они бы и сами прекрасно справились, но я им всё-таки кое-чем помог. В основном блюда на стол носил, к плите меня никто и не подумал подпустить, хотя готовлю я неплохо, мама научила. Сказали, не мужское это дело.
Когда явились гости, их уже ждал накрытый стол. Все сначала подходили к имениннице, поздравляли и вручали подарок (как я заметил, в основном деньги в конвертике). Потом шли к столу, и крестились на стоящую в углу икону, на которую я только тогда впервые и обратил внимание, а ведь проходил мимо неё не меньше сотни раз.
Я тётю Катю поздравил сразу же, как узнал, что у неё сегодня день рождения, но подарок сделал только сейчас. Разумеется, деньги, что же ещё? И даже без конвертика. А заодно спросил, неужто она в секту вступила? Оказалось, нет, никакая не секта. И она, и гости – обычные православные христиане.
Да и вели они себя, как абсолютно нормальные люди. Пришли повеселиться, этим и занимались. Пили, курили, даже женщины, потанцевали немного под старинный магнитофон. А бога своего упоминали только в тостах. Желали имениннице всех благ, здоровья там, денег побольше, и всё такое прочее, а в конце обязательно добавляли: «Да благословит вас Господь!».
И меня заставили тост сказать. Я это дело не люблю, но отказаться было неудобно. В общем, нажелал я тёте Кате массу всего, и закончил – «За прекрасную, вечно молодую именинницу!». Она покраснела и заулыбалась, все выпили и продолжили свои разговоры, и только девушка, которую рядом со мной посадили, ну, или меня рядом с ней, этак удивлённо спрашивает, почему я не пожелал Екатерине Николаевне, то есть, тёте Кате, благословения Господня?
Ну, я ей, как мог, объяснил, что в Бога особо не верю, хотя и не утверждаю, что Его нет. И в любом случае, вряд ли Он по моей просьбе станет кого-то благословлять. Она аж поперхнулась.
- Как это «особо не верите»? Кто же, по-вашему, мир создал?
- Понятия не имею, - отвечаю я. – Может, Бог, может, ещё кто-то, а может, никто не создавал. Нам-то с вами какая разница?
- Есть разница, - убеждённо уверяет она. – Почему вы не верите, что мир создан Богом?
- Да говорю же, если и создан Им, мне от того ни жарко, ни холодно. Мне до Него дела нет, а Ему – до меня.
- Так, может, вы и в загробную жизнь не верите? – это она уже таким тоном спрашивает, как будто если так, то я совсем сумасшедший.
- Не верю, - говорю ей. – В создание мира могу поверить, а в это – нет.
- Ну, и зря. Разве плохо жить вечно, притом рядом с Богом? Это же блаженство! Неужели лучше просто умереть?
- Вечно жить хорошо, - соглашаюсь я. – Да только при чём тут, верю я или нет?
А она как пошла мне заливать о радостях вечной жизни, и что верить в это нужно, потому что кто не верит, тот в Ад попадёт, а это ужасно, причём навсегда. Да и вообще, мол, те, кто не верят, живут только одним днём, ведь жизнь у них коротка, а для христиан этот мир так, транзитный вокзал по дороге к вечному блаженству. Разве это жизнь? Вот Рай – это да, там жить стоит, не то, что здесь.
Я её вежливо слушал, не перебивал, а когда снова включили магнитофон, пригласил на танец. Она, не будь дурой, поняла, что мне вся эта её проповедь до одного места, и дальше мы с ней говорили совсем о другом, вовсе не связанном с религией. Я её даже потом поцеловать попытался, но она не позволила. Да и правильно, нечего лезть с поцелуями к незнакомым девушкам.
Гости разошлись, и та девушка – тоже, но телефончик я у неё всё-таки выпросил. Мама и тётя Катя быстренько всё со стола прибрали, я снова чуток им помог, и легли мы спать. Пил я совсем чуть-чуть, знал же, что наутро нужно за руль. Но почему-то спал очень долго.
- Вставай, сынок, - разбудила меня мама. – Полдень уже, а ты всё дрыхнешь.
Я, стало быть, поднялся, быстренько умылся-оделся, и пошёл на кухню. Там я позавтракал, а мама с тётей Катей пообедали. Потом я с ними попрощался и пошёл на стоянку, где оставил свой хлам на колёсах. А в голове всё крутится, что кошмар меня ночью мучил, но какой именно – не вспомнить, хоть убей! Ну, нет, так нет.
Завёл мотор, и двинулся восвояси. По городу пришлось покрутиться совсем немного, да и пробок по случаю воскресенья не было. Когда выехал на трассу, считал, что всё, поездка подходит к концу. Наивный!
Скорость я не превышал. Спешить некуда, зачем нарываться? Когда мелькнул знак въезда в населённый пункт, послушно сбросил до шестидесяти, как положено. Возле дороги стояла какая-то церквушка, из неё вышла женщина, держащая за руку ребёнка лет пяти. Я себе ехал, никого не трогал, и вдруг этот малыш вырывается от матери и бросается на дорогу, прямо у меня перед носом.
Я ударил по тормозам, но уже понимал, что поздно. Выскочил из машины, всё-таки на что-то ещё надеясь, но нет, все надежды напрасны. Я мальца бампером даже не ударил, а лишь сильно толкнул, но и этого оказалось достаточно. Он упал головкой на бордюр, и вот на бордюре кровь, на асфальте – мозги, а мне – хана.
Да, первая моя мысль была именно о себе. Я сбил ребёнка. Что у меня в крови с алкоголем после вчерашнего, можно только догадываться. А кто окажется виноват, тут ещё поди угадай, гаишники в этом плане непредсказуемы.
Но потом ещё раз глянул на пацана, и понял, что думаю не о том. Не себя жалеть надо, а его, придурка малого. Но толком пожалеть не успел. Кровь, мозги и эти мёртвые открытые глаза, уставившиеся в небо – всё это ударило по желудку, я исторг из себя завтрак, а потом прислонился к машине, да так и стоял, ни о чём больше не думая, и ничего не делая. Наверно, это можно назвать шоком.
Стою я, значит, и смотрю на мать погибшего мальца. А она достала мобильник и звонит кому-то. Сама вся такая спокойная, наверно, тоже в шоке, или не сообразила ещё, что случилось. И почти сразу же из церкви здоровенный мужик примчался, одно лицо с пацаном, с поправкой на возраст, понятное дело, не иначе отец. Глянул он на своего мёртвого сынка, и на меня двинулся. Ну, думаю, сейчас прикончит. И правильно, я б на его месте тоже так сделал, не разбираясь особо и не вникая в тонкости.
Подошёл он ко мне и руку протягивает. Я стою, как стоял, ни сил нет шевелиться, ни желания. Пусть будет, что будет, мне всё равно. А он схватил меня за правую руку, пожимает и трясёт, а на лице его такое умиротворение и улыбка счастливая.
- Спасибо тебе, - говорит он. – Мой сын теперь на Небесах, рядом с Богом, блаженствует там, в Раю. И всё благодаря тебе!
Я от таких слов просто охренел. Не могу понять, что он за псих. А тут и супруга его подключается.
- Что ты пристал к нашему благодетелю? – укоряет мужа. – Видишь, он в расстройстве. Душу свою погубил, зато нашего ребёночка спас!
- Что значит «спас»? – с огромным трудом из себя выдавливаю. – Сбил же!
- Спас! – возражает она. – К Господу прямым путём отправил его безгрешную душу!
Я молчу, потому что не знаю, что на такой бред ответить. А мужик тельце сына схватил да в церковь понёс.
- О теле батюшка позаботится, но что такое тело? – спрашивает меня женщина, но ответа не ждёт, сама себе отвечает: - Прах и тлен! Главное – душа, а она – в Раю, рядом с Ним! Как же я сыночку завидую! Он уже там, а я осталась в этой юдоли слёз!
У меня голова кругом от всего этого. И тут припоминаю, что именно эту сценку в своём ночном кошмаре и видел. Точнее, не эту, а ту, что перед ней – церквушку, стоящую возле дороги, и мальца, бросающегося под колёса. Эх, почему раньше не вспомнилось? Я бы тогда вообще остановился, пока они в поле зрения, и плевать, что тут остановка запрещена! Да что толку сожалеть? Поздно пить боржоми, как говорится.
Тут и мужик вернулся. Говорит, батюшка всё сделает, как надо. Он якобы тоже очень рад, что возле Господа стало ещё одной безгрешной душой больше. Супруга ему вторит, такая вся из себя счастливая. А у меня чувство, как будто в дурдом попал, а что делать, непонятно.
Уселись они ко мне на заднее сиденье, говорят, нужно, чтобы я их домой отвёз. Поминки по невинно убиенному мальчику справить надобно. Я еле до водительского места добрался. Ноги ватные, руки трусятся, голова гудит и ничего не соображает. Хорошо хоть, ключ из зажигания не вынул, такими руками хрен бы получилось обратно вставить.
Веду я, значит, машину на черепашьей скорости, мужик дорогу показывает, а женщина всех обзванивает, приглашает великое событие отпраздновать, что её сынок с Богом воссоединился. Меня бы от этого стошнило, да нечем, в прошлый раз всё отдал. В общем, по пути заехали в магазинчик, там купили спиртного и еды, а потом прямо к ним.
Они меня на поминки позвали, я отказаться хотел, да где там. Мужик меня просто схватил, да понёс. Здоровый он, не чета мне. В доме у них обратил внимание на икону, точь-в-точь как у тёти Кати, ещё удивился такому совпадению. Я же знал, что икон всяких много, и они разные. А тут как копии с одной, не отличить.
Усадили меня на самое почётное место. Все на меня смотрят с восхищением, благодарят. А если не считать этого, то поминки как поминки. Кутья, борщ, конфетки с печеньем, вилок нет, пьют не чокаясь. Только лица у всех радостные, а так всё обычно. Все желают мальцу Царствия Небесного, и обещают в ближайшее время к нему присоединиться.
А мне там совсем не по себе. И противно, и страшно, ведь непонятно, чем оно всё кончится. Так что дождался, пока народ захмелел, и потихоньку ходу оттуда. Думал, удалось незаметно улизнуть, да не тут-то было. Семейка какая-то за мной увязалась. Мать, отец да ребёнок лет десяти.
На лестнице они меня догнали, и неудивительно, ползу, как улитка, ноги-то до сих пор плохо слушаются. Вот и стоим на площадке, смотрим друг на друга, их трое и я, в гордом одиночестве.
- Дядя, я тоже к Богу хочу! – вдруг заявляет мальчишка. – Отправишь?
- Да вы тут все придурки! – отвечаю я. – Оставьте меня в покое!
- Вам-то что? – начинает проникновенным голосом убеждать меня мужчина. – Вы же свою бессмертную душу и так загубили, вам же терять уже нечего. А мальчик хочет к Богу, как вам не стыдно его не пускать? Ведь жизнь земная – всего лишь транзитный вокзал на пути к Нему. Так зачем затягивать пребывание на грязном, заплёванном вокзале, когда тебя ждёт вечное блаженство в конечном пункте назначения?
- Идите на хрен! – не выдержал я. – Пацану ещё жить и жить, а вы!
- Дядя, я не хочу тут жить и жить, - говорит мне пацан. – Мне тут плохо, я хочу в Рай, блаженствовать рядом с Господом!
А баба мне пачку денег в руки суёт, и бормочет, что это не плата, а простое пожертвование. Где она слов-то таких набралась? Швырнул ей в морду бабки, и уже собрался идти дальше. Но вижу, как мужик откуда-то топор достал, остроту лезвия пальцем попробовал, и к руке его примерил. А сын на него с такой надеждой смотрит, и с нетерпением, мол, ну когда уже, папа, чего время теряем?
- Стой! – кричу я. – Совсем с катушек слетел?
- Гублю этим свою бессмертную душу, - зачем-то поясняет мне сумасшедший папаша. – Но люблю его, стервеца, а ради сына и души не жалко. Родная кровь всё-таки, не водица. Хотел я, малодушный, эту миссию на тебя перевалить, да не получилось. Придётся самому.
И замахивается, причём вижу, что удар сыну непременно нанесёт, словами его не остановить. Что же делать? Бросаюсь между ними, пытаюсь топор перехватить. Ну да, конечно. Я и в лучшем своём боевом состоянии не бог весть какой драчун, а сейчас так и вообще никакой. Руками не перехватил, перехватил головой. Лезвие вошло в темя, причиняя сумасшедшую боль, и настала тьма.
- Вставай, сынок, - слышу я голос мамы. – Полдень уже, а ты всё дрыхнешь.
Глаза открываю и вижу, что я в квартире тёти Кати. Голова трещит, особенно в том месте, куда в кошмаре меня ударили топором. Пощупал темя, но там даже шишки нет, не то что раны.
- Головка болит? – посочувствовала мама. – Ты же вчера почти не пил. Это всё из-за Катьки, жадная она, водку подешевле взяла, а кто ж не знает, что дешёвая – наверняка палёная? Эх!
Оделся, умылся, поел, и ходу оттуда. Еду по трассе, вижу – та самая церквушка. А возле неё женщина с ребёнком, тоже те самые. Остановился, подождал, пока они свалили куда-то на хрен, и только тогда поехал дальше. В зеркальце глянул, вижу, из церквушки здоровенный мужик выходит. А мне уже плевать, проехал! Нет, даже прорвался!
С тех пор я стал как вампир какой-то. Только увижу крест, меня всего трясти начинает. Даже девушке той не звонил, номерок её вытер, и имя напрочь забыл. Порой думаю, что христиане из моего кошмара и настоящие христиане – совсем разные люди. Но как поговорю с кем-нибудь из них о Боге, так звучат всё те же знакомые до боли слова: вечное блаженство, радость постоянного пребывания возле Бога и даже земная жизнь как заплёванный транзитный вокзал на пути к Нему.
Как дальше жить? Я уже не мальчик, пора семьёй обзавестись, а вокруг сплошные верующие. Заповедей не знают, о Символе Веры даже не слышали, но все готовы порассуждать о Рае и как туда попасть.
Короче, вопрос назрел далее некуда. Где мне найти симпатичную одинокую атеистку, и как проверить, что она действительно атеистка, а не прикидывается? Желательно, конечно, чтоб их несколько было, плохо, когда нет выбора, но для начала хотя бы одну!