Каждый писатель мечтает влюбиться, сочинять вдохновенные письма, получать ответы, а потом когда писем накопится достаточное количество, составить из них роман и издать его. Если же получится жениться, то позволить дражайшей супруге вести хозяйство, работать на четырёх работах, следить, чтоб никто не мешал творить шедевры. За это, после истиной смерти писателя, его вдова может, и это её священное право, создать музей имени почившего супруга.
Но до женитьбы дело доходит редко. Потому как творец ищет в женщине юную нежную музу. А в доме ему нужна баба, которой под силу остановить на скаку даже Пегаса – тот ведь тоже жрать хочет. Муза же накормить и обиходить неспособна – слишком легкомысленна. А потому жизнь писателя полна разочарований и драм. Но писатели не особо рефлексируют по этому поводу. Считается: чем трагичнее судьба, тем больший потенциал, тем больше сюжетов можно реализовать. Вот они и стараются всячески множить печали.
Зачем далеко ходить? Возьмём того же Тихона Марсовича. Устал он от своей третьей по счёту законной супруги. Оно и понятно – всё время командует: это надевай, это не надевай, так пиши, так не пиши… А тут юная, невинная, восторженная почитательница таланта, смотрит горлицей. И бросил Тихон Марсович свою дражайшую супружницу. С милой рай в шалаше – сняли они комнатку, стали жить вместе. Только, что юной деве комнатка? Ей дворец подавай! Пришлось бедному Тихону пахать, пахать и пахать – молодая жена требует денег. Не мудрено, что вскорости сбежал он от неё к яркой блондинке с анимешными глазами и со следами экзальтации на белоснежных запястьях.
Блондинке тоже вскоре не понравилось, как он старомодно пишет, и она ушла молодому, подающему большие надежды, критику.
Тихон Марсович посвятил деве поэму, в которой изобличил все сто тридцать восемь пороков молодого поколения литераторов. Обо всех этих пороках он знал не понаслышке. Но институт критиков своего сдавать не стал, и гениальную поэму зарубили на корню.
Тихону Марсовичу ничего не оставалось, как объявить новый набор в литературный клуб «Воды Стикса», где и стол и дом всегда были к его услугам.
Но вернёмся к нашим баранам.
Александр и Сашенька вдохновенно шагали по лужам. До дома Сашеньки было минут пятнадцать ходьбы, но шли они полтора часа. Александр рассказывал о звёздах, о других городах, о системе канализации в древнем Риме и совсем не читал стихов! И более благодарной слушательницы у него никогда не было.
Сашенька же не знала, что сказать, а потому неосознанно выбрала самую удачную стратегию поведения женщины при соблазнении мужчины. Как известно: женщина любит ушами, а мужчина – глазами, и помалкивающая и внимающая Сашенька давала Александру возможность насладиться её умом и утончённостью.
У подъезда Сашенька смущённо попрощалась, неохотно вошла в дверь и сама не заметила, как оказалась в своей однокомнатной квартирке. Там она обняла плюшевого жирафа и станцевала с ним бешеный краковяк. А потом до утра в сотый раз перечитывала стихи, которые Александр принёс Аэлите для разбора.
Когда на следующий день Сашенька пришла на работу, в кабинете царил бедлам. Все бумаги были разбросаны, даже те, что были приготовленны для утреннего сожжения. Аэлита перебирала по листочку всё содержимое своего письменного стола. Яна Феофановна заглядывала в вазы колумбария. Кирилиан в возбуждении повторял:
- Ну, кому, кому они нужны?
Унесённая любовными грёзами в мир возвышенных фантазий Сашенька застыла на пороге в непонимании. Пол и столы кабинета, словно снег, покрывали растерзанные, расчленённые рукописи.
- Что случилось? – спросила она.
Все как один повернулись к секретарше. Но никто не успел ничего сказать - отстранив Сашеньку с прохода, в кабинет вошли Иван Бездомный и мужчина в милицейской форме. Милиционер прошёл к столу Яны Феофановны, бесцеремонно отодвинул её бумаги, положил перед собой папку, расшнуровал тесёмки, достал бланк и спросил:
- Ну-с, что у нас украли?
Аэлита Тараканова вздохнув, честно призналась:
- Пропала рукопись.
- Так-так, посмотрим, - милиционер задержал подозрительный взгляд на Аэлите. – Так-так. Ага. Ну-ну. Украли, значит.
Аэлита, неприглядная серая мышь, с неуместным в официальном месте горящим взором, рядом с нафеофаненной Люгер, выглядела очень подозрительно. Впрочем, и Люгер тоже. Да и Кирилиан с Бездомным... Милиционер критически оглядел добротную дверь и снова сфотографировал глазами Аэлиту. Потом оценил видавшие виды джинсы Кирилиана, подозрительную руку Бездомного, скрытую чёрной перчаткой, преувеличенно озабоченную Яну Феофановну и вновь посмотрел на Аэлиту.
- А это у нас что? – и он кивнул в сторону портала.