Фантастический рассказ
ЧАСТЬ 1.
Отход в рейс от причала морского вокзала – очень редкий случай для судов Гидромета. На этот раз так произошло. Вероятней всего, капитана «Полярника» знали диспетчеры Пароходства и хорошо к нему относились, вот и разрешили занять пустующий временно причал морвокзала на три часа для оформления отхода и прохождения пограничного контроля.
Капитан – Ефимов Геннадий Иванович – крепкий на вид мужчина, лет 40 – 45. В прошлом Ефимов был капитаном-директором рыболовецкой плавбазы «Даурия». Это огромное судно, водоизмещением 20 тысяч тонн, способное месяцами находиться в автономном плавании, принимать и перерабатывать у себя на борту тысячи тонн рыбной продукции. На плавбазе работали несколько засолочных цехов, консервный, пресервный цеха. Мощный рыбообрабатывающий комплекс. Трудились на борту «Даурии» около трёхсот человек.
– Это был просто сумасшедший дом, – рассказывал капитан, придя работать в Гидромет на небольшие научные суда,– вы ведь учтите, что это гражданское, а не военное судно, – здесь только дисциплиной не взять. Надо понимать, что в цехах работают женщины, без них не обойтись. И сколько бы женщин не было, в любом случае, мужчин на судне всегда больше. В длительных рейсах чуть ли до поножовщины не доходило. Бывало, что и доходило. Ну, а мордобой – почти ежедневно. Кстати, женщины между собой дерутся куда безжалостней, чем мужики. Визжат, орут, одежду рвут и, конечно, – за волосы! Вот одна у другой вырвет клок волос с корнями и этим клоком норовит свою товарку и накормить. Смешно! Да, не до смеха! А ещё, что характерно, они ж ведь, я имею в виду – женщины, имеют способность беременеть! А это еще, куда не слабая проблема!
И вот со всеми этими делами – ко мне. Надо всё разобрать, бумаги оформить, протоколы оформить, всех успокоить, беременных сдать на уходящие в порт попутные транспорты и так далее и так далее. Конечно, не сам пишу бумаги, но контролировать-то надо. Разговаривать надо. Короче говоря, всё через себя пропускаешь, какие уж тут к чёрту нервы. К сорока годам измотался вконец, сердце стало пошаливать.
Во время стоянки в порту тоже нет покоя. И хоть команда в основном отдыхает, но на берегу обстановка усугубляется ещё и алкоголем.
Ни одой ночи не удаётся спокойно отдохнуть. Десять раз за ночь позвонят, поднимут с постели.
А тут ещё начальство «Севхолода» норовит поставить тебя в интересное положение. Им всегда всё не так. Здесь – недоработал, здесь – недосмотрел, здесь – проморгал. Везде – крайний.
Так что, братцы, я своё рыбной промышленности отдал. Пусть молодые, да здоровые продолжают. А я здесь, Бог даст, до пенсии доработаю.
Было около 12 дня. Кэп мерил ходовой мостик «Полярника» широкими шагами. В рубку быстро зашёл второй помощник:
– Геннадий Иванович, погранцы только на 14.30 обещали. Раньше никак не могут. У них «Капитан Белоусов» на очереди, а мы – за ним.
– Ну, что же делать! Будем ждать. Команду на берег не отпускать! Не соберёшь потом! Ладно, причал нам дали до 15 часов. Надеюсь – успеем.
Капитан спустился вниз и зашёл к старпому в каюту:
– Чиф, до 15 часов стоим здесь. Ждём пограничников. Проследи, пожалуйста, чтобы швартовая команда была в форме. Выпьют свою водку, когда отвалим от причала.
– Хорошо, Геннадий Иванович. Не беспокойтесь, всё будет нормально.
Кэп направился в свою каюту. Только закрыл за собой дверь, как сзади услышал стук:
– Можно, капитан?
– А, Борис Константинович! Ну, конечно, можно. Я как раз вас хотел пригласить, ещё раз уточнить план работ. А вы сами пожаловали!
Борис Константинович Зарецкий – начальник экспедиции научно-исследовательского судна «Полярник» Мурманского Управления Гидрометеослужбы. Добрейшей души человек. Константиныч – участник Великой Отечественной войны, служил в заградительных отрядах НКВД. Непростая и тяжёлая война была у нынешнего начальника. Врагу не пожелаешь того, что пережил он в войну. До последнего своего смертного часа рядовой Зарецкий будет помнить то, чем пришлось ему заниматься. И страдать будет, и мучиться до конца. Но, прошлое не перекроить, оно будет преследовать солдата постоянно, ежеминутно.
– Присаживайтесь, Борис Константинович! Чаю хотите?
Зарецкий провёл ладонью по своему совершенно лысому блестящему черепу, двумя пальцами пригладил усики «а-ля, фриц» и присел на край дивана:
– Спасибо, Геннадий Иванович! Чаю не хочу, тем более что я уже 100 грамм выпил.
– Это правильно. За отход надо выпить чуть-чуть. Я и сам выпью, когда отойдём от причала и станем на якорь в Тюва-губе. А пока – вот.
Капитан развернул на столе карту побережья Кольского полуострова.
– Итак, Борис Константинович, ещё раз наш маршрут на первом этапе рейса.
– Сначала, капитан, идём вдоль побережья, на восток. По пути делаем несколько гидрологических станций: в той же Тюва-губе, в Кильдинской Салме, в бухте Териберка, в бухте Дальние Зеленцы, возле острова Харлов и у Святого Носа. А вот затем от мыса Святой Нос берём курс к мысу Канин Нос. Где-то в середине этого маршрута, находясь в дрейфе, будем заниматься записью волнения с помощью волнографа на самописцы. Координаты этих работ есть в рейсовом задании. На запись волнения уйдёт, примерно, суток 7 – 10. Ваша задача удерживать судно в одной точке и подрабатывать машиной, чтобы не оборвался кабель-трос прибора. Мы ещё подробно об этом поговорим.
– Ну, всё пока ясно, начальник. Сегодня ночь отстоимся, а завтра где-нибудь в обед и начнём.
– Да, Геннадий Иванович, думаю, что завтра к обеду мы будем готовы к работе. А пока, одна просьба, капитан. Мои архаровцы уже где-то прослышали, что есть время до 14.30 и просят их отпустить до этого времени. Хотят посидеть в ресторане морвокзала, пивка попить.
– Ну, вот тебе раз! Константиныч, я ведь только что запретил старпому отпускать людей на берег! – затем, после паузы – Ну, хорошо! Борис Константинович, только под вашу личную ответственность, до 14.00! Я знаю твоих ухарей, не сидится им на месте, будто кто-то сзади гвоздём колет!
Командиры рассмеялись.
Не прошло и десяти минут, как весь состав экспедиции «Полярника», все семь человек во главе с начальником сидели за столом ресторана морского вокзала.
Ресторан располагался на втором этаже, занимал одну сторону здания и окнами выходил на причалы Кольского залива.
Компания сдвинула два стола у большого стеклянного окна (благо, что посетителей в столь ранний час почти не было), расположилась полукругом, чтобы хорошо была видна панорама. Вид открывался замечательный. Справа были видны причалы торгового порта, стоящие у них огромные транспортные суда; слева – причалы судоремонтного завода и огромный, недавно установленный плавучий док, предназначенный для докования атомных ледоколов; посредине – причалы морского вокзала для швартовки пассажирских лайнеров и рейсовых катеров. Необычно было видеть у большого пустующего пассажирского причала небольшое, в сравнении с габаритами самого причала, белое судёнышко – «Полярник». Судно действительно небольшое, всего лишь 27 метров в длину, 400 тонн водоизмещением.
Был конец ноября. Полярная ночь должна была наступить через несколько дней, но солнце уже давно не было видно, оно не первый месяц плотно закрыто облаками. Все причалы порта хорошо освещены, так что прекрасно видно всё, что происходит у борта «Полярника» и на главной палубе.
Обслужили быстро. На столиках появились бутылки «Жигулёвского», две широких тарелки с тонко нарезанными полосками палтуса холодного копчения. Впереди было ещё полтора часа свободы!
– Ну, за отход! У меня такого отхода ещё никогда не было! Чтобы вот так сидеть с бокалом пива и сверху смотреть на своё судно! – начал застолье Саня, он работал гидрологом.
– Да, никто так красиво ещё не уходил! Классно, конечно! – откликнулся Женя, гидрохимик, напарник Александра на вахтах.
Некоторое время ребята с удовольствием прихлёбывали пиво, закусывали вкуснейшей рыбкой. Губы – в пене, пальцы – в рыбьем жире! За столом то и дело слышались смачные звуки: «ух!», «да!», «эх!» Все звуки говорили о том, что посетителям очень вкусно.
Минут через двадцать Саня встал из-за стола.
– Ты куда? Смотри, никуда не исчезай. В 14 мы должны быть на борту! – прозвучал голос начальника.
– Да, я – в туалет! На минутку!
Саня быстро вышел. Через несколько минут он вернулся и спокойно уселся за стол.
Подошла официантка, на подносе у неё стоял полный графинчик водки, две тарелки с каким-то салатом, хлеб, рюмки.
– Это что? – строго так спрашивает начальник.
– Это – ваш заказ!
– Мы не заказывали.
– Значит, ошибка? Я унесу!
– Ничего уносить не надо! Раз принесли – ставьте на стол.
Все разулыбались, довольные. Выпили, закусили. Стало весело, языки развязались.
– И куда это нас несёт в декабре-то месяце? Практически в Горло Белого моря! Да, там сейчас такие штормяги! Да ещё обледенения! Совсем начальство с ума спрыгнуло! Волнение писать! На башке бы им это волнение написать! – возмущался старший техник-гидролог Анатолий.
– А ты раньше времени не дрейфь! Родина и партия сказали – надо, значит, – надо. Запишем – не впервой! – отозвался Володька, ещё один гидролог.
– Ладно, мужики! Конечно, всё сделаем. А вот ледок-то придётся поколоть! Обледенения будут, думаю, мощные, – высказался и Евгений.
– Обледенение – это вам не о****енение! Это – покруче будет, – кто-то пошутил.
Все рассмеялись. Сказано было очень вовремя.
Теперь встал из-за стола Гена, гидрохимик.
– Теперь тебе приспичило? – спросил Зарецкий.
– Да, Константиныч, что-то живот схватило!
– Вот, хитрецы! Смотри, в нашем распоряжении осталось двадцать минут.
– Я сейчас! – Гена быстро удалился.
Когда он садился за стол, за его спиной уже стояла официантка с подносом. Конечно же, на подносе был полный графинчик.
– Девушка, рассчитайте нас, пожалуйста, а то мы можем в любую минуту убежать! – благоразумно предложил кто-то. – И принесите ещё один графинчик.
Рассчитались. Было уже начало третьего. Вдруг все увидели, что по причалу к трапу «Полярника» едет Уазик. Машина остановилась, из неё вышли трое пограничников.
– Братцы, – погранцы!
Компания вскочила со своих мест, стали быстро одеваться и скорей – на судно. Пока в каютах приводили себя в порядок, по громкой связи объявили:
– Экипажу собраться в столовой команды для прохождения паспортного контроля!
Процедура была недолгой, экипаж-то всего 23 человека. Как только пограничники сошли на причал, боцман с матросами убрали трап.
– Палубной команде по местам швартовки стоять! – это уже команда капитана по громкой связи на главную палубу. – Боцман будем корму отжимать на носовом продольном! Отдать кормовые! Оставить только носовой шпринг и продольный!
Рулевому – в рубке:
– Право руля!
В машину:
– Самый малый назад!
Рулевому:
– Как только корма начнёт отжиматься, сразу одерживай!
Корпус судна слегка содрогнулся от вибрации. Машина заработала.
– Боцман, отдать шпринг!
Продольный натянулся, как струна. Корма медленно начала отваливаться от стенки.
– Рулевой, одерживай! Боцман отдать продольный!
«Полярник» медленно пошёл назад, теранулся левой скулой по причальному огромному кранцу и полностью оторвался от стенки.
– Ну, вот и хорошо! На таком судне можно и без буксиров обходиться, – капитан был доволен.
Уже на середине залива развернулись на север и взяли курс на выход.
– Ну, всё, братцы! Пошли! – как будто что-то было непонятно, объявил Володя.
– Америку открыл! Без соплей скользко! – отозвался кто-то за столом.
Компания экспедиционников расположилась в камеральной лаборатории.
– Сам сопля! – ссора, вдруг вспыхнув, быстро погасла, как искра.
Настроение уже было не то. И выпить было, и закусить, а веселья не было. Впрочем, как всегда на отходе.
ЧАСТЬ 2.
К Святому Носу подошли рано утром. По дневному свету не определить, утро ли, день или ночь. Одна сплошная мгла. Начало декабря, на этой широте началась Полярная ночь. Кроме того, постоянные снежные заряды, не понять, откуда что сыпет. Сверху и со всех сторон мокрый снег лепит, с гребней волн ветер брызги срывает и с силой хлещет по лицу. Одним словом – мрак. Но пока – терпимо. Температура воздуха чуть выше нуля, значит, обледенения нет. Берег – рядом, а это всегда на подсознании спокойней.
Выполнив несколько гидрологических станций в Святоноском заливе возле посёлка Гремиха, «Полярник» берёт курс на северо-восток к мысу Канин Нос.
Как только оторвались от берегов, погода, как по заказу, начала портиться. Шторм как будто поджидал «Полярник». Ветер зашёл на чистый Норд и, собирая всё в один кулак – и снежную крупу, и мокрый снег, и мириады морских брызг, – с яростью бросал на судно. Температура воздуха начала заметно ползти вниз. Началось обледенение. Но пока боцман с двумя матросами справлялись на палубе со льдом.
Расстояние до точки предстоящих работ было невелико – 60 миль. Скорость «Полярника» упала до 4 узлов. Прошли, с горем пополам, миль 45.
В каюту капитана постучался начальник радиостанции:
– Геннадий Иванович, извините, что побеспокоил, но обстановка того потребовала, – радист протянул бланк радиограммы.
Капитан пробежал текст глазами, нахмурился и проворчал:
– Ничего себе, новость! – и тут же распорядился, – Стармеха, старпома, начальника экспедиции, боцмана – всех ко мне! Срочно!
По трапам зазвучали быстрые шаги. Когда все собрались, капитан сказал:
– Товарищи командиры, получен плохой прогноз! Даже, можно сказать, очень плохой! Усиление ветра до ураганного, до 35 м/с, понижение температуры воздуха до –100, сильное обледенение! Обрадовал? Я и сам очень рад! Подготовьте людей, пожалуйста! Чтобы без паники! Ни о какой работе речи не может быть! Организуем всех, свободных от вахт, на колку льда. Боцман, приготовьте инвентарь. Объявите по судну, что на открытые палубы запрещается выходить без спасательных жилетов. Чиф, по возможности, подготовить спасательные шлюпки и плотики. Проверить снабжение и оснастку. А пока идите, дайте объявление по судну.
Старпом быстро вышел, и через минуту по трансляции раздалось:
– Внимание экипажу! Ожидается резкое ухудшение погоды! Закрепить всё по-штормовому! На открытые палубы без спасательных жилетов не выходить! – затем, после небольшой паузы, старпом добавил, – Вахтенному гидрологу подняться на мостик!
– Саша, – это уже гидрологу, тут же появившемуся на мосту, – будь постоянно здесь, включай свою станцию и каждые 15 минут снимай показания температуры воздуха, направление и скорость ветра. Кстати, какая скорость сейчас?
– Да, уже 22 м/с! Прилично!
– Давай следи, Саша! – старпом вышел.
Тем временем, капитан продолжал:
– Поворачивать назад уже поздно. Пройдена, так сказать, точка невозврата. Если пойдём назад по волне, будет постоянно оголяться руль и винт, а это чревато и потерей управляемости, да и двигателю такой режим губителен. Не правда ли, дед? – Геннадий Иванович посмотрел на стармеха, – Ты что пригорюнился, Виталий Ильич? Или есть, что плохое сказать?
– Вы, как всегда, проницательны, мастер! Конечно, есть! Вы же прекрасно знаете, как у нас на СРЗ делают ремонты! И руки не отсыхают у паразитов!
– Да, что конкретно-то, дед?
– Ничего конкретного, но чую что-то не то! Звук слышу не тот!
– Да, что же ты в порту молчал?
– А вы думаете, капитан, из-за моего чутья двигатель стали бы второй раз перебирать?! Это уже мистика какая-то! А кто деньги будет платить? А время где? А вдруг это у меня в ухе звенит? Никто ничего не слышит, а я слышу.
– Конечно, ты прав стармех! Никто к тебе претензий не имеет. Действительно, если бы у нас двигатели ремонтировали по чутью старших механиков, половина судов стояла бы в ремонте. Ну, будь внимателен, Виталий Ильич! Чуть что, – сразу ко мне! Хорошо?
– Хорошо, капитан! Я и так, практически в машинном отделении сплю.
Командиры разошлись. Капитан поднялся на мостик:
– Рулевой, возьми 200 влево! Держи нос ровно на ветер и волну! – а про себя подумал: «Как же тут удержишь на ветер и волну? Толчея какая-то!»
В том районе, где оказался волею судьбы «Полярник», действительно наблюдается довольно странное волнение. Сказывается близость Горла Белого моря, следовательно, наличие холодной водной массы этого студеного моря. Эта вода встречается с относительно тёплой водой Баренцева моря, приносимой в район ветвью Гольфстрима. Две водные массы, смешиваясь, образуют на границе слияния, так называемый, сулой, где происходит смешивание вод. В этом пограничном слое происходят всяческие завихрения, всплески. Наложение ветрового волнения, резко усиливает картину волнения. Из-за нескольких причин, порождающих волновой процесс, из-за наложения одного вида волнения на другой, на поверхности моря образуется, так называемая, толчея. Короткие гребни волн то возникают в одном месте и тут же опадают. Всплеск вверх – и, без всякого продвижения, на этом же месте, образуется впадина. Одним словом, толчея.
«Полярник» и был послан для наблюдений и записи такого необычного процесса.
Но вся эта теория в тот момент не интересовала капитана.
– Саша, сколько ветер?
– Уже 25 м/с! Усиливается, Геннадий Иванович. За полчаса на 5 метров прибавил.
– Температура воздуха сколько?
– Минус шесть градусов.
– Вот это-то и опасно. Обледенение быстро идёт.
Ветер бешеной силы бросал «Полярник», как щепку. Крен порой достигал 250. Встречные волны сотрясали корпус судна до самого киля. Капитан перевёл ручку телеграфа на «малый вперёд». Удары ощутимей стали меньше.
– Смотри, Ваня, внимательней. Не дай завалиться судну лагом, – обратился капитан к рулевому, – Слушается руля?
– Пока слушается, капитан.
На мостик, держась за всё, за что можно было ухватиться, зашел боцман. С него ручьями стекала вода.
– Геннадий Иванович, не справляемся. Подмогу надо. Лёд на палубе быстро прибывает.
Капитан, не долго думая, нажал ручку звонка судовой тревоги. По всему судну затрещал громкий продолжительный судовой звонок, а затем объявление:
– Общесудовая тревога! Общесудовая тревога! Старшему помощнику обеспечить бригаду подвахтенных. Первой бригаде выйти на уборку льда!
Это уже не по трансляции:
– Боцман, каждого принайтовывай концом к переборкам! Следить друг за другом!
Обстановка становилась напряжённой.
Люди по одному начали выходить на палубу, получали лопаты, ломы и приступали к уборке льда. Назвать этот процесс работой можно было только условно. Много сил уходило, чтобы только удержаться на ногах, не упасть и удержать в руках инструменты. Сильнейшая качка, скользкая палуба, не за что схватиться. Снег и снежные зёрна так хлестали по лицу и по глазам, что почти ничего вокруг нельзя было разобрать. Морские брызги, несомые ураганным ветром, оседая на открытых поверхностях, сразу замерзали, превращаясь в лёд. Дикие порывы ветра словно бы норовили содрать с несчастного «Полярника» всю оснастку – антенны, релинги, леера, ванты, чехлы. Завывание ветра в мачтах и реях казалось, было слышно на несколько миль вокруг. Это был сущий ад!
И, тем не менее, люди работали! Мокрые до мозга костей, окоченевшие, обмороженные руки и лица, застывшие, ничего уже не чувствующие ноги и одна пустота в голове. Только бьётся, как птица, мысль: «Когда отдых? Когда перерыв?»
Затерянное в просторах сурового Баренцева моря, одно, наедине с разбушевавшейся стихией, небольшое судно боролось за свою жизнь. Люди до последнего надеялись, что они победят. Эта надежда давала силы. Неисчерпаем и неведом запас сил человеческих. Только в таких, совершенно исключительных случаях, внутренние силы и проявляются. Когда перед тобой совершенно отчётливо встаёт вопрос жизни и смерти, вот тогда и проявляются характеры людей. Наружу вылазит и хорошее и плохое.
Уже двое суток борется экипаж «Полярника» с ураганом. Ветер не стихает, со скоростью 30 – 35 м/с испытывает людей на прочность. Обледенение продолжается, медленно, но льда на палубе всё больше и больше. Судно со стороны уже кажется одной огромной глыбой льда. «Полярник» заметно осел, остойчивость падает. За счёт огромного веса на верхних палубах, центр тяжести повысился. Уже не резко судно выходит из почти критического крена, а как-то нехотя, будто бы раздумывая.
Люди измотаны вконец. Сказать, что они устали – это значит, ничего не сказать. Экипаж вымотан до последней черты. Двое суток – только сухой паёк, двое суток – почти без сна. Раздеваться между сменами нет сил. Люди валятся в мокрой одежде, забиваются в какие-нибудь углы, чтобы не перекатываться на качке, и вырубаются мгновенно до следующей смены.
Капитан на мостике уже двое суток.
Вдруг свисток в переговорной трубке из машинного отделения.
– Что у тебя, дед?
– Мастер, беда! В первом цилиндре давление масла резко падает. Необходимо остановить двигатель, может заклинить! Пока не поздно!
– Этого я и боялся! Ильич, продержись ещё немного! Хотя бы час! Можешь сбросить десяток оборотов.
– Хорошо, капитан! Но дело очень плохо!
– Я понимаю.
Капитан стал к штурвалу:
– Срочно ко мне старпома и боцмана!
Рулевой побежал выполнять приказ.
Старпом и боцман, еле держась на ногах, поднялись на мостик.
– Вот что, командиры! Не буду от вас скрывать, положение критическое! Да, вы и сами это прекрасно знаете. Старпом, готовь спасательные шлюпки и плотики к спуску! Через минут 20 жди команду.
– Капитан, извините, что перебиваю. Шлюпки не спустить! При такой качке – это невозможно! Разобьёт! Да и людей надо много для такой операции, шлюпки же спускаются вручную.
– А ты постарайся! Плотики готовь! У нас нет другого спасения! – капитан обернулся к боцману, – Коля, будем пытаться стать на ваер. Глубина здесь около двухсот метров, а якорь-цепь, сам знаешь, только 125. Трави правый якорь почти до жвака-галса, ставь якорь на стопор и цепляй якорь-цепь на ваер с траловой лебёдки. Думаю, что в этом наше спасение. Если зацепимся за дно, вытянемся вдоль ветра, тогда не перевернёт! Выполняй, родной! Только людей береги!
– Ясно, капитан!
Оставалось только ждать. Но, ждать пришлось недолго. Вдруг – тишина! Нет, буря не стихла, всё также вокруг завывало, свистело, мело. Тишина – такая жуткая, зловещая, страшная, охватывающая ужасом всё тело от головы до ног, ползущая, как змея, к самому сердцу, сдавливающая глотку мощными когтями!
Стал главный двигатель!!!
С бака послышался шум цепи, опускаемого якоря.
«Только бы успеть! Зацепиться! Зацепиться!» – и вот последние приказы по судну:
– Старпом, спустить спасательные шлюпки! Сбросить спасательные плотики! – капитан обернулся в раскрытую дверь радиорубки.
Начальник радиостанции сидел возле включённого передатчика, напряжённо ждал.
– Ну, что, Викторович? Давай, передавай три точки, три тире, три точки! Пора!
В эфир полетел сигнал SOS!
И ещё по судну:
– Общесудовая шлюпочная тревога Экипажу приготовиться покинуть судно!
Но было уже поздно.
«Полярник» развернуло вдоль гребней волн. Правый борт судна был полностью открыт для ударов стихии. Несчастное судно накренилось на левый борт – 300! 320! 350!!! Волна схлынула. «Полярник» замер, потом медленно-медленно начал выравниваться! Крен на правый борт – 300, а затем снова резко на левый борт – 300! 350! 400!!! Всё – «Полярник» больше не встал!
За пять минут до трагедии.
Зарецкий закрылся у себя в каюте. Весь мокрый с головы до ног (ему тоже пришлось покидать ледок на палубе), продрогший, уставший сидел старый солдат. По щеке катилась одинокая слеза. «Ну, вот и всё! А я-то всегда думал, когда же, где же настигнет меня расплата? Вот оно, как вышло! Ну, что же! Поделом! Это тебе за то, что стрелял своих солдат. Думал, пронесёт? Нет! За всё надо расплачиваться. Со мной ясно. А ребят-то за что? Они вон все, какие молодые! Жить и жить! Их-то за что? Здесь я не понимаю. Жалко мне их, по ним и плачу».
Вдруг из камералки раздался истошный крик:
– А-а-а-а!!! Не хочу! Мама! Не хочу! – это случилась истерика у Анатолия.
– Заткнись, сука! Удавлю, как гниду! – Саня старался дотянуться до шеи Анатолия.
Толик затих.
За две минуты до трагедии.
Боцман стравил якорь почти до конца, застопорил якорь-цепь и теперь с одним матросом тянули ваер от лебёдки. Ну, ещё чуть-чуть! Ещё! Конец стального троса вырвался из окоченевших рук, ударил по ноге матроса. Тот свалился, как подкошенный, скривился от боли:
– Нога! – простонал, – по-моему, нога сломалась!
Боцман на четвереньках пополз за тросом.
– Терпи, Ваня! Ничем не могу помочь! Прости! – и сам уже прекрасно понимал, что все усилия тщетны.
Старпом с четырьмя членами экипажа пытались спустить спасательные шлюпки. Как только отдали стопора с правой шлюпки, её тотчас же на очередном крене сбросило за борт. Вторую шлюпку при спуске просто разбило о борт. Успели скатить за борт один спасательный плотик. Он стал наполняться воздухом, но сесть в него никто не успел.
За минуту до трагедии.
Капитан и старший механик стояли рядом на мостике.
– Ильич, что я тебя не знаю? Не мучайся так! Не убивайся! Я тебе говорю, нет здесь твоей вины. А то трудно тебе будет там. Вот, людей жалко! Какие люди! Золото! С ними можно было горы свернуть. Не судьба. Вот тебе и доработал до пенсии! Ну, всё! Прощай!
«Полярник» лёг на левый борт. Вода хлынула в помещения. Судно несколько минут пролежав на борту, быстро перевернулось вверх килем. В корме раздался сильный взрыв. «Полярник» кормой вперёд, сильно задрав нос, через минуту скрылся под водой. Ещё некоторое время можно было видеть на поверхности воздушные пузыри, водовороты. А ещё через несколько минут ничего не напоминало о случившемся кораблекрушении.
Ураган продолжал свирепствовать.
ЧАСТЬ 3.
Тепло! Откуда взялось тепло? И – тишина! Такого просто не может быть! Нет и признака качки! Как хорошо!
Саня пришел в себя. Он лежал на палубе в камералке в совершенно сухой одежде. Даже телогрейка была суха. Ничего не понятно! Он встал, скинул телогрейку, ватные штаны. Откуда же тепло? В другом углу лаборатории сидел и моргал глазами Толик. Он тоже ничего не понимал.
«Кажется, я его хотел придушить, – Саша усмехнулся про себя, – Да, ладно, сейчас не об этом. Разберёмся».
– Сань, мы где? В раю, что ли?
– Тебе так в аду надо бы быть! Паникёр ты, Толян!
– Ну, ладно, Сань, прости. Сорвался.
– Проехали! Пошли, осмотримся.
Ребята пошли по каютам. Все были на своих местах. Вставали, озирались по сторонам, недоумевали. Открылась дверь каюты начальника. Показался Зарецкий:
– Что это? Ничего не понимаю! Мы что, на том свете?
Все молчали, не зная, что сказать. Чудо какое-то! Судно стояло на совершенно ровном киле, и не было качки! Люди с трудом приходили в себя. Нелегко было в одночасье сбросить с себя пережитый ужас трагедии. Тем более, совсем недавно они были настолько измотаны, что некоторые до конца и не осознали случившееся.
Экспедиция в полном составе собралась в камеральной лаборатории.
– Ты посмотри, и ссадин нет и вроде бы, как и не было! А я прекрасно помню, что лицо разодрал, кровь шла. Да и руки были подморожены. А теперь и следов нет, – Евгений смотрел на свои пальцы, будто впервые их видел.
– Ладно, братцы! Пошли наверх, сейчас всё выясним. – Начальник двинулся к трапу.
Картина открылась совершенно поразительная.
«Полярник» лежал в дрейфе посредине совершенно спокойного моря. Верней, совершенно спокойного участка моря. Этот участок спокойной воды был правильной окружностью, в диаметре около мили, т.е., примерно, два километра. Вода на этой площади словно застыла, даже ряби на поверхности не было. А вот за границей спокойной поверхности моря продолжал бушевать шторм! Людям, вышедшим на открытую палубу, отчётливо были видны и высокие волны и белая пена, срываемая сильным ветром с гребней. Ровно в центре этого искусственного озера среди студеного моря находился «Полярник». Мало того, что судно совсем не качало, на него сверху опускались потоки тёплого воздуха, температурой 25 – 300! Льда (такого ненавистного для экипажа!) не было, палуба была сухая и чистая.
Вдоль границы спокойной зоны моря с относительно небольшой скоростью двигались четыре сигарообразных объекта ярко серебристой окраски. Движущиеся сигары, длиной каждая метров 30, были очень похожи на подводные лодки, но полностью обтекаемые. Никаких надстроек и выступов на корпусе не было. Сигары двигались совершенно бесшумно, не оставляя за собой кильватерной струи. Находились они друг от друга в четверти круга, т.е. в 900 относительно центра. Было такое ощущение, что эти плавающие сигары защищают круг спокойной воды от шторма.
Капитан вместе со своими помощниками на мостике уже, очевидно, давно наблюдали эту нереальную картину в свои бинокли.
– Да, чудо какое-то! Больше нечего сказать, – капитан, впрочем, как и все остальные, был в недоумении.
Собравшиеся молчали. Не находилось нужных слов. После пережитого ужаса, люди, словно, онемели. Всё ещё не верилось в чудесное спасение. Это и понятно. Такой удар для психики человека может быть просто смертелен.
И всё же необходимо было что-то предпринять.
– Старпом, объяви, пожалуйста, по судну, чтобы все собрались в столовой команды. Я сейчас приду в столовую, только немного приведу себя в порядок.
Капитан, он везде – капитан. И хоть Геннадий Иванович был опрятно одет, как на всех у него была уже сухая одежда, но он всё же надел свежую белую рубашку и форменный китель.
В столовой все собрались.
– Дорогие мои, члены экипажа! Я не знаю, кому мы обязаны за своё чудесное спасение, но, тем не менее, мы спасены, – начал капитан, – сейчас для нас главное определить состояние здоровья людей, а затем я приму решение о дальнейших действиях.
Встал боцман:
– Геннадий Иванович, палубная команда в полном порядке. Ни ссадин, ни обморожений ни у кого нет. Я думал, что Ивану ногу ваером перебило, а он скачет, будто ни в чём не бывало! Даже синяка нет. Как в сказке!
– Ясно! У вас как, Борис Константинович?
– Всё хорошо, капитан. Никаких повреждений. Люди только ещё в шоке.
– Это-то, понятно! Дед, как у вас в машине?
– С людьми тоже всё нормально. Двигатели и вспомогательные и главный на месте. Котёл тоже в порядке, хотя у меня до сих пор звук взрыва в ушах стоит. Правда, ещё ничего не запускали.
– Так, ясно! Решаем! Всем разойтись по местам. Внимательно осмотреться. Старший помощник и боцман, осмотрите все помещения на предмет возможной течи, осмотрите спасательные средства, якорное хозяйство. Да, повар, как у тебя дела?
– Всё хорошо, Геннадий Иванович! Даже ложки и вилки все на месте! Ничто не рассыпано! Удивительно!
– Хорошо! Растапливай плиту, начинай готовить. Главное, борща покруче навари. Сейчас люди начнут приходить в себя, почувствуют голод. Смотри, повар, что б тебя не съели!
Кое-кто в команде начал улыбаться. Медленно, но стали успокаиваться.
Разошлись. Начали поступать доклады об обстановке в помещениях. На удивление, всё было в порядке, будто и не было этой страшной трагедии.
Прошло два часа. Обстановка нисколько не изменилась. За это время экипаж с удовольствием пообедал, немного отдохнул.
Старший механик осмотрел все механизмы и двигатели в машинном отделении, доложил капитану о готовности. Было получено «добро» на запуск необходимой техники и подготовке главного двигателя к работе.
На мостике шла своя работа. Штурманский состав никак не мог определить место расположения судна. Не прослушивался ни один радиомаяк. Да и вообще, эфир молчал! Как будто, вакуум вокруг! И тишина! Определить свои координаты было невозможно, дать о себе весть на берег – невозможно! Ни солнца, ни звёзд видно не было, следовательно, определиться астрономическими методами, тоже невозможно. Капитан решил начать отчёт с тех значений координат, которые были определены до крушения.
Запустили главный двигатель. Он начал работать безупречно. Старший механик не верил своим глазам и ушам!
Капитан решил попытаться сдвинуться с места. Ручку телеграфа перевёл на «самый малый вперёд». Корпус судна вздрогнул, гребной винт заработал. Но судно осталось на месте! «Малый вперёд» – «Полярник» на месте! Капитан добавлял обороты – судно ни на сантиметр не сдвигалось! За кормой вода бурлила от винта, но движения не было! Стоп машина!
Как только двигатель остановился, произошло следующее.
По правому и левому борту «Полярника» совершенно бесшумно начали всплывать две огромные подводные лодки. Но, что это были за лодки! Никаких выступов и надстроек, никакого звука продуваемых цистерн. Совершенно без шума эти субмарины всплывали справа и слева от «Полярника», точно впритирку к его бортам и, тем не менее, не касаясь их. Гладкая, сигарообразная форма, каждая длиной не менее двухсот метров! Когда они полностью всплыли, в средней части, как раз напротив ходового мостика «Полярника», их высота над водой составила не менее десяти с лишним метров! «Полярник» находился между двумя этими монстрами, как между двух скал и казался маленькой букашкой на фоне огромных субмарин. Если на наших подлодках в мягком корпусе видны стыки и уплотнения между фрагментами обшивки, то корпуса незнакомых лодок были абсолютно гладкими, никаких сочленений и стыков не было заметно. Абсолютно гладкий, серебристый, сплошной материал, будто чулком надет на корпус.
Экипаж «Полярника» весь без исключения был на палубе. Такое зрелище пропустить просто невозможно!
В корпусе лодки, которая находилась с правого борта, начала медленно сдвигаться часть обшивки, за ней обнаружилась круглая дверь, диаметром более двух метров! Дверь отъехала в сторону и на палубу «Полярника» выдвинулся и опустился широкий трап. Произошла некоторая пауза. Из субмарины никто не выходил, и наш экипаж замер в ожидании.
Вдруг в проёме круглой двери показались две огромные совершенно белые фигуры. Причём, создалось такое впечатление, что эти фигуры не пришли, а как-то материализовались в воздухе. Они были похожи на человеческие фигуры, но ростом были не менее двух метров каждый. Пришельцы ступили на верхнюю ступень трапа и остановились, тем самым, давая людям привыкнуть к необычному зрелищу.
Со стороны нашего судна к трапу подошли капитан, старший помощник капитана, старший механик и начальник экспедиции.
Пауза стояла довольно продолжительная.
И всё же незнакомцы первыми начали двигаться. Они осторожно, медленно ступили на палубу «Полярника». Были они огромного роста, два с небольшим метра, но не полные, а даже, можно сказать, худые. На незнакомцах были надеты облегающие белые комбинезоны, причём, эта одежда закрывала и кисти рук и стопы. Этакий сплошной, обтягивающий всю фигуру, покров без видимых застёжек и пуговиц. На одежде никаких швов не было. Открыта только голова. Комбинезон заканчивался на шее, это было заметно по складке материи в виде воротника водолазки. Головы незнакомцев были не пропорционально к телу большими. По крайней мере, несколько больше, чем у людей относительно тел. Хотя, кто эти пропорции выдумал? У людей – одни пропорции, а у не людей?
С близкого расстояния цвет лиц пришельцев был светлым с каким-то пепельным оттенком, но не отталкивающим. Черты лица – мелкие, только большие круглые глаза без белков. На голове полностью отсутствовал волосяной покров.
Один из гостей неожиданно начал говорить, почти не открывая рта. Слова он выговаривал медленно и чётко, без всякого выражения, будто бы робот говорил:
– Мы приветствуем вас, люди! Наш капитан просит пройти вас на борт нашего корабля для переговоров. Могут пройти все желающие. Ваше судно мало для нас, мы не сможем здесь расположиться. Геннадий Иванович, не беспокойтесь, с вашим судном уже ничего плохого не случится. Можете спокойно на время покинуть борт.
– Приветствуем и мы вас, незнакомцы! – в этот момент наш капитан был просто неотразим, – Мы обязательно воспользуемся вашим гостеприимством. Через четверть часа мы будем у вас на борту.
Гости повернулись и неспешно удалились.
Геннадий Иванович обернулся к своей команде:
– Старший помощник остаётся за меня. Вахта в машине – два человека – механик и моторист, вахта на ходовом мостике – два человека – штурман и рулевой. Боцман, радист и повар – остаться. Остальным можно пройти со мной. Только одеться по-парадному.
Ровно через пятнадцать минут пятнадцать членов экипажа «Полярника» во главе с капитаном ступили на борт неведомой субмарины. Как только наша делегация прошла в проём двери, к ней подошел незнакомец и жестом пригласил следовать за ним. Тамбур, по которому проходили люди, был необычно просторен. Материал внутренней обшивки – светлый, мягкий на ощупь, как из натуральной кожи, но без единого рубца и шва. Свет лился с подволока не от какого-нибудь определённого источника, а равномерно распространяясь сверху. Подошли к огромной раскрытой двери. Сопровождающий отошел в сторону и жестом пригласил пройти в помещение. Экипаж последовал этому приглашению.
Большое помещение круглой формы, посредине также круглый стол.
У противоположной от входа двери стояли члены экипажа этого неведомого судна. Их было ровно десять. Все они были одеты одинаково, но один был в комбинезоне светло-зелёного цвета. Только этим он и отличался.
Когда в помещение вошла наша делегация, встречающие полукругом подошли к столу со своей стороны. Посредине стал в зелёном комбинезоне, вероятно, – капитан. Люди со своей стороны стали к столу полукругом, в центре стал наш капитан.
– От имени своего экипажа я вас приветствую, люди! – произнёс капитан в зелёном комбинезоне, – Я прошу вас присаживаться, как вы говорите, будьте, как дома!
– Мы тоже приветствуем вас! – ответил Геннадий Иванович, – Спасибо за приглашение.
Все расселись в удобных мягких креслах.
– Вначале представлюсь. Зовут меня Вуд, я капитан этого подводного корабля, – сказал зелёный, – вам представляться нет нужды. Мы о вас знаем всё и даже больше, чем вы думаете. А рядом со мной мои помощники. Начнём разговор.
– Вуд, скажите, пожалуйста, это вы нас спасли? – Геннадий Иванович задал первый вопрос.
– Да! Это мы спасли вас. Произошел исключительный случай. Мы никогда не занимаемся такими делами, никогда не вмешиваемся в вашу жизнь. Если бы мы занимались спасением и реанимацией людей, у нас бы не хватало времени на свои дела. Но здесь, как я сказал, – исключительный случай. Наш корабль лежал на грунте в этом месте, и «Полярник» лёг на нас сверху. По-другому мы не могли поступить. Пришлось всплыть и таким образом поднять ваше судно. Бросать вас второй раз в пучину было просто несправедливо. Как говорят люди, дважды не казнят. Поэтому мы реанимировали ваших людей, отремонтировали ваше судно и временно создали благоприятный микроклимат в этом месте.
– Экипаж «Полярника» в моём лице от души благодарит вас, капитан. Хотя вы говорите, что спасение произошло случайно, но, тем не менее, – огромное спасибо вам. А теперь, если это возможно, скажите, кто вы?
– Мы жители так же, как и вы, этой планеты. Вы её называете Земля, мы её называем Океан. Наши города расположены и под водой и под земной корой. Поверьте, что наша среда обитания намного безопасней, чем на поверхности. У нас прекрасный воздух, великолепное освещение, огромные просторы. У нас не бывает землетрясений, ураганов, Цунами, магнитных бурь. Не падают на наши головы метеориты, не опасаемся мы космических катаклизмов. Вы, земляне, просто очень плохо знаете свою планету, а она, поверьте, заслуживает более внимательного к себе отношения. Как только кто-то из ваших учёных сталкивается с необъяснимым, его сразу объявляют сумасшедшим.
Вы знаете, Геннадий Иванович, а нам это даже и выгодно. Чем позже люди поймут, что они не одни на Земле, тем безопасней нашей цивилизации. Вы это и сами должны прекрасно понимать.
– Вуд, а что это за объекты, которые перемещаются по кругу вдоль границы спокойной воды?
– Эти объекты, можно сказать, наши роботы-охранники. Они есть наши уши и глаза под водой. Они же и создают необходимый микроклимат. Они и охраняют нас. Ваши подводники их неоднократно наблюдали в Океанах. Их называют квакерами за издаваемые звуки.
Наша цивилизация, примерно, на 500 лет впереди. Наши подводные корабли плавают на глубинах в несколько тысяч метров со скоростью до 800 км/час. Когда земляне достигнут такого?
Теперь вы мне, капитан, ответьте на один вопрос. Может он окажется риторическим. Какая «мудрая» голова додумалась послать в декабре такое небольшое судно в открытое море? Разве стоят ваши жизни той информации, которую вы хотели получить?
– Знаете, капитан, я считаю этот вопрос скорей историческим. Если вспомнить время 400 – 500 лет назад, то люди и вокруг света ходили ещё на меньших судах, чем наше. Да к тому же, те утлые судёнышки были деревянные. Если бы люди сидели, сложа руки, то и прогресса не было бы. В нашем случае, стечение многих обстоятельств, привело к трагедии. С вероятностью 50% такого могло и не произойти.
– Понимаю, капитан! Всё это объяснимо с одной позиции и необъяснимо с другой. Для нас – это давно пройденный этап, а вы ещё в пути.
Но, вернёмся к действительности. Раз случилось так, что мы вас спасли, и мы не хотели бы, чтобы об этом случае люди знали, поступаем так. Мы сейчас расстанемся, и вы вернётесь в Мурманск. Мы вас переместим во времени назад, и вы все забудете, что с вами произошло. Один из вас будет только знать, что в этот район идти нельзя. Если вы, капитан, поверите ему, или, другими словами, он сможет убедить вас не ходить сюда, то вы будете спасены. Если вы не поверите ему, значит, трагедия неизбежна. Вам всё это понятно, капитан? – Вуд внимательно смотрел своими круглыми глазами в глаза нашего капитана.
– Более чем! Ещё один вопрос, Вуд. Скажите, если вы нам выключите информацию о нашей встрече, то тогда зачем это всё представление? А что, если бы вы нас сразу отправили бы назад?
– Хороший и справедливый вопрос, капитан. С удовольствием объясню. В памяти вашего головного мозга хранится много такой информации, о которой вы даже не подозреваете. Люди пока не способны её расшифровывать. Но пройдёт немного лет, и вы научитесь читать эту информацию. Поверьте мне, это будет огромный скачёк в развитии вашей цивилизации. Вот тогда люди и узнают о нас. Сейчас они ещё не готовы. Те сведения, которые получат земляне, помогут нам лучше узнать друг друга. Верней, вам лучше узнать о нашей жизни. В будущем (кто знает?), возможно, мы будем совместно существовать, помогая друг другу. Так что, мы решили, пусть в потаённых уголках вашей памяти остаются сведения о нашей встрече. Пригодятся!
Ну, а сейчас, счастливо вам, моряки! Вы все большие люди! Вы так отчаянно боролись за свою жизнь! Нам было по-настоящему вас жалко! Прощайте! Прощайте, Геннадий Иванович! У вас отличная команда!
Все встали. Экипаж «Полярника» двинулся к выходу. Дальнейшее произошло очень быстро.
Как только люди оказались у себя на судне, за ними сразу же был убран трап. Дверь в корпусе субмарины закрылась, и лодки стали медленно погружаться. Субмарины скрылись под водой, за ними исчезли и их роботы-охранники.
«Полярник» накрыло густое жёлтое облако.
ЧАСТЬ 4.
Рассчитались. Было уже начало третьего. Вдруг все увидели, что по причалу к трапу «Полярника» едет Уазик. Машина остановилась, из неё вышли трое пограничников.
– Братцы, погранцы!
Компания вскочила со своих мест, стали быстро одеваться и скорей – на судно.
– Палубной команде по местам швартовки стоять! Боцман будем корму отжимать на носовом продольном! – капитан, по громкой связи.
На середине залива развернулись и взяли курс на выход из Кольского залива.
К Святому Носу подошли рано утром.
Начали выполнять гидрологическую съёмку Святоноского залива.
В каюту начальника экспедиции постучали.
– Можно, Константиныч?
– А, это ты, Саша. Конечно, можно. Проходи, присаживайся. С чем пожаловал?
– Да, так. Просто зашел поговорить. Вот скажи мне, пожалуйста, Константиныч, у тебя на фронте бывали какие-нибудь плохие предчувствия? Будто, кошки душу скребут? Словно, предупреждение о чём-то?
– Ты знаешь, Сашок, на войне мы жили в таком, я бы сказал, сжатом времени, что прислушиваться к себе было просто некогда. Конечно, были мысли и желания остаться живым. Конечно, одолевали всякие мысли о том, как защититься, как уберечься. На фронте было проще в том плане, что ты выполняешь приказ. Ни о чём другом тебе думать не надо. Приказы могли быть и ошибочными и даже преступными. Но, мы, солдаты, обязаны были их выполнять. Попробуй, не выполни! Так что, на самоанализ у нас времени не было. Всё на инстинктах. А чем вызван твой вопрос, Саш?
– Просто, Константиныч, с каждым часом, как стали подходить к Святому Носу, меня как будто кто-то предупреждает о плохом. Что-то погано у меня на душе. Не понимаю. Но чувствую, что может в море с нами что-то плохое произойти.
– Саш, да вроде бы ничего не предвещает плохого.
– Да, ведь сейчас декабрь. Погода за час может измениться.
– Всё будет нормально, Сашок! Не первый раз мы зимой уходим в море, даст Бог и не последний. Иди, Саша, отдыхай.
Александр ушел, а Зарецкий, спустя некоторое время, пошел всё же к капитану и высказал опасения. Капитан к информации отнёсся довольно серьёзно, но не стал предпринимать никаких действий.
Как только вышли из-за мыса и взяли курс в открытое море, погода начала меняться в худшую сторону. Шторм как будто поджидал «Полярник». Ветер зашел на чистый Норд и, собирая в один кулак – и снежную крупу, и мокрый снег, и мириады морских брызг, – с яростью бил по судну.
В каюту к капитану теперь пришли вдвоём и гидролог, и начальник экспедиции.
– Вот, Геннадий Иванович, Александр настоял, чтобы мы вместе пришли к вам. Он хочет высказаться.
– Я слушаю тебя, Саша.
– Геннадий Иванович, тут что-то не так. Мне будто бы кто-то в голове шепчет: «Нельзя, нельзя! Не ходите туда! Погибнете! Не ходите!» Я не могу избавиться от этих мыслей. Очень плохое предчувствие.
– Ну, хорошо, Саша, иди пока к себе. Мы сейчас примем решение, – сказал капитан.
Когда Александр ушел, он обратился к Зарецкому:
– Борис Константинович, вы хорошо знаете этого человека? Как у него со здоровьем?
– Я в нём уверен на все 100%. И с головой он хорошо дружит. Вообще, физически крепкий парень. Не знаю, что на него нашло.
– А может быть, не нашло? Может быть, действительно, это наше предупреждение?
– Не знаю, не знаю, капитан. Всё может быть. Но, вижу парень на грани срыва.
– Борис Константинович, а что, если мы вернёмся к Святому Носу и станем в бухте на якорь? Как у нас со временем? Дело в том, что через несколько часов нам вообще возвращаться не будет смысла.
– Я не возражаю, Геннадий Иванович. А время? Ну, что ж? Наверстаем, была бы погода!
– Значит, так и решим!
Саню колотила нервная дрожь. «Может, я заболел? Может, это у меня бред? Чёрт возьми! Как плохо!»
Объявление по трансляции:
– Внимание экипажа! В помещениях закрепить всё по-штормовому! Судно делает циркуляцию и ложится на обратный курс!
Услышав это объявление, Александр чуть ли не заплясал от радости. Голове стало легко. Он быстро разделся, залез в койку и мгновенно уснул.
Через несколько часов «Полярник» бросил якорь в Святоноском заливе.
Ещё на пути к якорной стоянке, радист принёс капитану штормовое предупреждение. «Значит, вовремя вернулись! – пронеслось в голове, – значит, принял правильно решение! Ай, да, Саша!»
На следующий день уже окончательно развеялись сомнения в том, что судно вернули к берегу. Разыгрался сильнейший шторм, который ещё двое суток не позволял «Полярнику» следовать в район запланированных работ. В экипаже говорили: «Не дай Бог, кому оказаться сейчас в открытом море! Врагу не пожелаешь!»
На исходе вторых суток стоянки к капитану пришел начальник радиостанции:
– Геннадий Иванович, странную информацию сообщил «Голос Америки» только что.
– Ну-ну, говори, Викторович! Я слушаю.
– Информация прошла под заголовком «Загадочный сигнал бедствия». Якобы, в том районе, где, примерно, мы должны были находиться, был принят сигнал SOS. На помощь поспешил лесовоз, следовавший из Белого моря, но никого не обнаружил. Никого и ничего не нашли. Кстати, только этот лесовоз и принял SOS. Никто его больше не слышал. Но, самое главное, Геннадий Иванович, SOS подало судно под названием «Полярник»!
– Что ты говоришь!? Не может быть! – и сам себе капитан сказал, – значит, может быть! Викторович, я тебя попрошу особо не распространяться о том, что ты слышал. Думаю, не стоит экипаж в рейсе расстраивать. Люди всё равно об этом узнают. Но, пусть будет это позже, на стоянке.
– Хорошо, капитан!
Геннадий Иванович прошел в каюту начальника экспедиции, по пути пригласил туда же и Александра. Когда Саша зашел в каюту, капитан встал, обнял его и говорит:
– Спасибо тебе, Сашок! Так получилось, что ты спас всех нас! Вот, послушайте, что рассказал мне радист, – и подробно изложил, что услышал от начальника радиостанции, затем продолжил, – Всё в своей жизни я всегда мог объяснить, всё раскладывал по полочкам. Но эта ситуация не поддаётся моему разумению! Просто мы тебе, Саша, должны быть благодарны! Ещё раз тебе спасибо!
На следующий день «Полярник» взял курс на северо-восток к мысу Канин Нос.
Шторм заметно стал стихать.