Далеко тянутся безжизненные земли черных болот, зловещая тишина, будто покрывалом накрывает обширное пространство, и только в самой глубине, в туманной зыби, скрипуче постанывает кривая береза. Элька невольно сравнивает себя с обреченным деревом и передергивает плечами.
Память, словно заевшая виниловая пластинка, продолжает свое мучительное преследование, извлекая из глубины серые штампованные простыни, перекосившиеся кровати с подставками из старого кирпича, смешанный приторный запах лекарств и разлагающихся тел. Она помнит каждый проведенный в отделении день. Помнит, как разыгралась непривычно суровая для этих мест непогода, как на освободившуюся кровать в палату подселили новую, не к месту улыбчивую соседку.
Старушка жадно ела напоминающие клейстер больничные каши, стыдливо радуясь всем и всему.
- Эта всех переживет – с ненавистью ворчала одна из женщин. - Если бы у нее были такие же боли как у меня!
- Прекратите! – хотела крикнуть Элька, но смешливая старушка предостерегающе приставляла к губам скрюченный палец и виновато улыбалась. Однажды она достала тряпицу, и заговорчески взглянув на Эльку, вложила ей в руку потемневший от времени старый пятак.
В одну из больничных ночей, бабушка, несмотря на хороший аппетит, мирно заснула и больше не проснулась.
- Везет – снова ворчала измученная болями женщина, - намылась, наелась и прибралась, а тут лежи, мучайся. Элька больше не могла этого слушать. Она вернулась в свою крохотную холодную квартиру и, отгораживаясь от всего мира, с головой залезла под свое, не успевшее пропахнуть лекарствами одеяло.
А за окнами не переставая, лил дождь, как будто хотел выплакать за Эльку все накопившиеся слезы. Ее даже обрадовал появившийся на улицах бурный грязевой поток. Захотелось умереть, горько и трагично.
Она автоматически включила чайник, с равнодушным недоумением посмотрела на него и тут же забыла. На ходу одеваясь, вышла на улицу.
По зябким переходам гулял ветер. Элька вдыхала холодную темноту, и она перетекала в нее, заполняя образовавшуюся в душе пустоту. Девушка чувствовала себя пойманным в западню зверьком. Ей хотелось бежать – бежать от действительности, от самой себя.
Она сжимала кулаки так, что на ладонях оставались следы от остро остриженных ногтей.
На улице зажигались придорожные фонари. Выколачивая из асфальта грязь, снова застучал холодный дождь. Под раскидистым кленом фигурой из другого мира скучала телефонная будка, предлагающая редким прохожим потрепанный телефонный справочник. Элька шагнула внутрь и пошарила в карманах пальто. Пустота гардеробной жизни одежды расщедрилась и в виде аванса выдала ей давно вышедший из оборота дареный бабушкой пятак. Элька автоматически сунула его в проем для монетки и, не рассчитывая на ответ, набрала номер лаборатории профессора Стрельникова. Должны же быть какие-то новые разработки по лечению ее заболевания? Короткие гудки вызова сообщили о своем прибытии по месту назначения. Они заглянули в темные окна пустой лаборатории, пробежали по спящему коридору, прислушались к ворчанию водяного отопления. Элька слушала гудки, и уважительно рассматривая телефонную трубку - атрибут связи с легкостью презревшей расстояние. Неожиданно гудок прервался, и кто-то далекий вдруг оказавшись рядом, ответил на Элькин призыв. - Ало, ало – вас слушают. Будто пойманная на чем-то неприличном Эльвира, замерла, преодолевая волну смущения, выдохнула: - Да.
– Чего… да? - Ехидно поинтересовался голос.
- Я с кем разговариваю? – рассердилась Элька.
- Со мной – теперь уже определенно издеваясь – парировал собеседник.
- Мне нужен профессор Владимир Стрельников.
- Зачем?
- Это не Ваше дело – возмутилась девушка.
- Тогда зачем звоните мне? – удивились на той стороне.
Когда Элька уже готова была отключить связь, усталый голос грубовато официально произнес: - Я Стрельников, что нужно?
Элька что-то долго объясняла, извинялась, в конце концов, ей назначили встречу, и она неуверенно повесила сердито гудящую прерванным разговором трубку.
Чертыхаясь, девушка вернулась домой и с головой залезла под одеяло. Она, еще долго лежа без сна, ворочаясь, оживляла в памяти состоявшийся разговор.
Наутро уставшее поливать землю небо успокоилось. Лишняя вода постепенно сошла, и город, еле волоча ноги по непролазной грязи начал оживать.
Дворники уже усердно скоблили грязные тротуары, до блеска натирали уцелевшие витрины магазинов. Полные нечистот грузовики буксовали на окраинах, пробивая погребенные под слоем грязи дороги. Студенты в неуклюжих рыбацких сапогах, разгоняя остатки воды, лениво бродили по подвалам местного института.
Вопреки ожиданиям Эльвиры Стрельников оказался энергичным, лет сорока с небольшим мужчиной, глаза которого отливали синевой океанских глубин, а его манера общаться с легким сарказмом вовсе не раздражала.
Словно старую знакомую он подтолкнул Эльвиру к креслу, не спрашивая, плеснул в чашку чай, и внезапно свернув бурную деятельность сел, напротив, приготовившись внимательно слушать.
Элька, вдруг поняла, что не только ни хочет, но и не может вот сейчас, здесь рассказывать о своих болезнях и невзгодах. Затянувшееся молчание становилось мучительным, Элька неожиданно для себя покраснела и расплакалась. - Вы кто по специальности? – пришел ей на помощь Стрельников. Ах, журналист…! Наверное, вы хотите написать о работе нашего института?
- Да… - закивала головой Элька.
- В вашей профессии нужно быть… чуточку смелее – заметил Стрельников.
- Если хотите, я включу вас в экспедицию, которая направляется в «Гнилую падь» – сочувственно склонился профессор. Правда вам придется нагонять группу самостоятельно, потому как она уже в пути, но я сообщу о вашем прибытии, и вас встретят. Думаю, через сутки вы присоединитесь к группе.
- Хорошо – утирая слезы, покорно согласилась Элька.
Она решилась на самый бесшабашный в своей жизни поступок и, получив от профессора карту, и наставления пустилась в дорогу.
Может быть, все это к лучшему? Все равно терять нечего – успокаивала себя Эльвира.
Вместо суток, вот уже несколько дней, она шла по выжженной земле, и от стойкого запаха болот ее сознание мутилось.
Очередные сумерки застали Эльку у озера с темной водой. Она сняла марлевый респиратор, зачерпнула ладонями воду и поднесла к лицу. Влага, несмотря на внешнюю непривлекательность, оказалась неожиданно приятной и освежающей. Элька стянула с себя одежды и погрузилась в прохладные воды мертвого озера. Cтупая по колкому дну она наклонилась, и зачерпнула горсть донного ила. Дно озера покрывал толстый слой острого мелкого ракушечника. Преодолевая резкую боль в ногах, Элька, не спеша двинулась к берегу. С отвращением натягивая пропотевшую одежду, медленно побрела вдоль побережья, выискивая место для ночлега.
Остатки пасмурного дня сменяли ранние сумерки. Конденсируясь, влага дымкой потянулась к небу, похолодало. Неподалеку чернели силуэты холмов, вблизи оказавшихся возведенными на бревенчатых стояках постройками. Заброшенная, уходящая в озеро деревушка, смотрела на мир огрызками окаменевших от времени бревен.
Осторожно ступая по шатким доскам, Элька, принялась осматривать тянувшиеся вдоль мостков покосившиеся хатки. Кто мог здесь жить? Элька нагнулась и заглянула в хатку. Похожая на наполненный темнотой сосуд постройка, пустовала. Разочарованная девушка, оперлась на одну из досок и, уколовшись, вскрикнула. Прямо у входа острыми костями вверх лежал свежий скелет рыбы. Элька сразу узнала его, несмотря на то, что лишь однажды читала об этой рыбе статью и видела фотографию скелета. Знаменитая древность – рыба Латимерия. В свое время писали, что исчезновение Латимерии в меловой период оказалось ошибочным, и что где-то скрываются от людских глаз не только могильники бесценной рыбы, но и ее жизнеспособные популяции.Осторожно подобрав драгоценные останки, и позабыв обо всем, Элька ринулась на поиски собратьев рыбешки. Но в сгущающихся сумерках, по мере продвижения, одиночество и запустение покинутого жилья все больше пугало девушку. В какой-то момент ее охватила такая паника, что наряду с учащенным сердцебиением подтянуло, и сковало спазмом желудок. С трудом сдерживаясь, Элька побежала. Преследуя девушку старый настил, отчаянно взвизгивал, громко выкрикивая каждый ее шаг. Торопливо удаляясь от страшного места, Элька вдыхала холодный ночной воздух. Устав от пережитого, она упала, в углубление каменной гряды, и слегка подрагивая, погрузилась в тревожный сон.
Ей снилась чернота, которая давно поселилась в ее груди, сжимая сердце, теперь она сжимала его сильнее, отчего становилось невыносимо больно. Элька начала задыхаться. Не в силах пошевелиться, она, беззвучно кричала. Теперь по всему телу нарастал жар. Ей казалось, что она сгорает и, обугливаясь, превращается в пепел. Собрав последние силы, девушка в отчаянии попыталась вырваться, и в какой-то момент увидела окровавленную морду существа отдаленно напоминающего птицу, и одновременно злобную летучую мышь. Чудовище угрожающе шипело и, кутаясь в бархатный плащ из чешуйчатых крыльев, нехотя пятилось, отступая. Ужас сковал Эльку. В ожидании чудовища она тихо пролежала всю непомерно длинную, страшную ночь.
Вместе с зарождающимся днем усилилась боль. Тело ломало так, что временами подступала тошнота, и Элька падала в темноту, теряя сознание. Казалось, этому не будет конца. Переутомленный бесконечным страхом и болью мозг ретировался. На смену панике пришло равнодушие. Шло время, в короткие минуты проясняющегося сознания она видела ставшую знакомой морду кровососа и удивлялась, что все еще жива. Ей больше не было страшно, в своем бессилии она служила источником существования для этой твари.
Однажды, почувствовав пристальный взгляд монстра, Элька медленно открыла глаза, и увидела рыбу.
Жирная еще живая Латимерия била, хвостом, поблескивая медной чешуей.
Когда она снова открыла глаза, монстра поблизости не было, а архи рыба все еще оставалась на прежнем месте. Чувство голода вспыхнуло в Эльке так же, как вспыхивает пламя, оно обожгло желудок, лишило разума. Девушка схватила подношение и, поборов слабость, начала жадно отрывать зубами сырые куски бесценной рыбы.
Насытившись, она долго лежала ни о чем не думая, наслаждаясь отдыхом и покоем.
- Оно не хочет терять источник пищи – понимала Эльвира – отсюда его щедрый подарок.
Время шло, Элька питалась Латимерией, а монстр, как ни странно, все больше ограничивал себя в пище и заметно слабел.
- Сдохни, тварь – посоветовала ему Элька. И монстр исчез. После трехдневного отсутствия чудовища окрепшая Элька вдруг поняла, что привычная ранее пища, лежавшая на дне рюкзака, больше не привлекает ее. Она тщетно ныряла в воды черного озера, заплывала в самые отдаленные его уголки, рыбы не было. В один из таких дней она нашла монстра. Обездвиженная тварь лежала среди камней и, казалось, была мертва. Острые коготки скрюченных лапок плотно сжимала неумолимая смерть.
Элька осторожно погладила нежное горлышко существа. Существо шевельнулось. Чувство одиночества поднялось в Эльке, резануло болью в горле, защемило в груди. Не отдавая себе отчета, она протянула монстру запястье и зажмурилась. Крылья твари всколыхнулись, острые коготки мертвой хваткой вцепились в протянутую руку. Элька попыталась ее отдернуть, но рука, словно гигантский молот, будто срастаясь с существом, быстро наливалась многотонной тяжестью. Через минуту на землю упало бездыханное тело монстра. Девушка, прислушиваясь к себе, опустилась на землю.
Сквозь приоткрытые веки сочилось солнце. В его сиянии улыбалась знакомая по больничной палате старушка, она подносила к Элькиным глазам медный пятачок, отчего он казался пятном на солнечном диске. Пряча его в свою тряпицу, старушка исчезала вместе с уходящим за горизонт утром.
- Наконец-то мы вас нашли – услышала Элька знакомый голос профессора Стрельникова.
- Мы с ног сбились в поисках, а она тут вылеживается. Как вы себя чувствуете? Немедленно поднимайтесь.
Эльке рассказали, что когда она не появилась в назначенное время в лагере, на ее поиски был направлен вертолет, к тому же в связи с прекращением финансирования научной разработки в «Гнилой пади» экспедиция временно сворачивается, и группа в полном составе возвращается в институт.
- И сколько времени меня не было? – поинтересовалась Эльвира.
Целых два дня – озабоченно сообщил Стрельников. К тому же мы слишком поздно узнали, что вы больны. В таком состоянии я бы ни за что вас не отправил в дорогу. Впрочем, вы неплохо выглядите.
В отдраенном до блеска городе сновали машины и люди. Сданный в онкологическом центре анализ крови не подтвердил у Эльвиры наличие заболевания. Выслушав ее рассказ, Владимир Стрельников пояснил, что возможно, в дороге у Эльвиры случился криз, после чего организм пошел на поправку. Впрочем, научную подоплеку под это подвести сложно, но единичные случаи подобных чудес человечеству известны. Описанных Эльвирой мест ни на карте, не на местности не существует, что не сложно доказывается прикладным путем, следовательно, бредовое состояние во время криза, усталость и волнение сыграли с девушкой шутку и выдали не существующие картинки животных и уголков природы.
Через два года газетные вырезки пестрели сообщениями о найденном в древних раскопках современном рюкзаке с остатками концентратов и скелете Латимерии. Высказывалось предположение о вероятности путешествий во времени, но Эльку это больше не интересовало.