Клад «расканальи-господина»
Конец июня, 1721 год
София, послушница женского монастыря, зажгла свечу и встала на колени перед иконой. Молитва на ум не шла. Завтра постриг. Новое имя и жизнь вдали от суетного мира. Не сама она выбрала судьбу, но сумеет достойно её принять. Это по первости металась по келье птицей раненой. В слезах тонула.
В коридоре послышались шаги. Игуменья. Грузна матушка Пелагея, её поступь ни с какой другой не спутаешь. Проверяет, как бы послушница перед событием великим руки на себя не наложила.
София не обернулась, лишь тонкая улыбка тронула губы. Нет, такой грех на душу она не возьмёт. Хватит и одного. До могилы не простит она ни царя-изверга, ни маменьку с сестрицею.
Эх, батюшка, уж ты бы не допустил, чтобы дочь любимую в монастырь заточили. Говаривал частенько: «Быть тебе, Софьюшка, королевишной всея земли Сибирской! Лучшие женихи тебя сватать будут – любого выбирай!»
В одном не ошибся батюшка – нет лучше жениха, чем у невесты Христовой. Послышался вздох игуменьи и удаляющиеся шаги. Никак, жалеет Софию мать Пелагея. Может, и так, да легче-то не становится.
Опять слёзы подступили. Нет, выдюжит она всё, не зря маменька в запале сказала: «Ты, Софья, ну чисто батюшка голимый. Что с лица, что по нраву!» Убоялись маменька с сестрицей, что речи Софьины, царя обвиняющие, услышит кто. Вот и упрятали в монастырь, подальше от глаз людских. Где им, тени своей опасающимся, понять: не за то София царя простить не может, что батюшку казнить велел. А за то, что не дал земле тело предать, а выставил на поругание да посрамление. За то, что душенька так бесприютной и мается.
Какую уж ночь во сне к Софии является батюшка. То видится, как на тройке он подъезжает: возок изукрашенный, кони – птицы, золотыми подковами подкованы, упряжь самоцветами отделана. То в доме гостям на потолок кажет, а все ахают – стекло видят, да рыб диковинных, в воде плещущихся. Софии к нему на шею бы кинуться, да строжится батюшка, к себе не подпуская: «Не время тебе ещё».
А нынешней ночью напомнил: «Обещала, Софьюшка, слова мои в книжицу вписать, а ить забыла». София сразу после заутрени просьбу исполнила. До словечка вспомнила, о чём батюшка толковал перед тем, как к царю отправился. А сейчас от вздоха не удержалась: думал батюшка, возьмёт доченька сокровища, горя знать не будет. Может, кто и найдёт клад, коль поймёт правильно слова в книжице. А ей, Софии, богатства те без надобности. Не вернут они батюшку, не спасут и её судьбу загубленную.
Богородица посмотрела с иконы печально и строго. Свеча догорела и погасла…
Конец июня, наши дни
- Нет, нет и ещё раз нет!!! – от Машиного крика Илья поперхнулся и выронил из рук бутерброд с вареньем.
Катюшка похлопала приятеля по спине и укоризненно сказала:
- Ты, Машка, прям как наши ботаны становишься. Одна учёба на уме. Вот послушай…
- Нет, – вновь заявила Маша, однако на этот раз отрицание прозвучало не настолько убедительно. По опыту двухлетней совместной учёбы девушка знала: если эта парочка что-то задумала, никакие протесты в расчёт не примутся. Но хотя бы попытаться стоило.
- Илья! – теперь кричала Катя. Она заметила, что бутерброд приземлился на клавиатуру компьютера и, естественно, вареньем вниз.
- Катюха, я отмою, только не выгоняйте, - взмолился Илья, - Санёк в комнату свою очередную привёл. Мне ещё часа два надо где-то перекантоваться.
- Сиди, сколько уж всего разбил и испортил, - Катя протянула Илье тряпку и вновь переключила внимание на подружку. – Куда? Сядь, я не всё рассказала.
Маша, на цыпочках пробиравшаяся к двери, вернулась и забралась с ногами на кровать.
Похоже, в этом году отмазаться не получится. Прошлым летом только сломанная рука спасла её от участия в поисках золота Колчака. Правда, и Катюшка с Ильёй, после того, как их чуть не засыпало в Холмушинских пещерах, интерес к кладам умерили. Но, как выяснилось, ненадолго.
Маша который раз удивилась тому, как она домашняя девочка, для которой и проживание в общаге явилось экстримом, оказалась в компании этих авантюристов. Хотя, что скрывать, она очень привязалась к похожей на цыганочку, заводной и азартной Катюшке и к долговязому недотёпе Илюхе.
Краем уха слушая что-то воодушевлённо рассказывающую Катю, Мария уловила слово: Тобольск.
- Так мы в городе клад искать будем? - оживилась она. Такой поворот событий устраивал. Это не по пещерам лазить и не по тайге непроходимой бродить.
- Чем ты слушаешь? Многие считали, что «бугорное золото» из скифских курганов князь спрятал в древнем городище на берегу Пышмы. Я же точно знаю – клад в городе, в Тобольском Кремле! – Катюшка торжествующе обвела взглядом друзей. – Когда искала материалы для курсовой, мне нужны были данные о некоторых монастырях. Так вот: один из них прославился тем, что там проживала сестра Марфа – в миру София Матвеевна Гагарина! Понятно?
- Не-а, - отозвался Илья. – Какой князь? Что за монахиня?
- Князь Гагарин – первый губернатор Сибирский. Ну, тот, кого прозвали «расканалья господин». В те времена все воровали, но этот скоммуниздил столько, что Пётр Первый его казнить распорядился. Заступничество царицы и знатной родни не помогли. Прикиньте, сколько награбил! А перед тем, как его арестовали, успел губернатор сокровища свои спрятать. Хорошо спрятал – до сих пор не нашли. В поисках клада ещё в девятнадцатом веке городище у Пышмы всё перерыли. Я заметку по инету смотрела в Тобольской газетке – уже в этом году кто-то подвал в доме Наместника, это тоже в Кремле, вскрывал, да сторож спугнул. Вот придурки, наместники-то уже при Екатерине появились.
- А монахиня при чём? – заинтересовалась Маша.
- У Матвея Гагарина было трое детей. Сына после казни отца в матросы отправили, одна дочь замуж вышла, а младшая – в монастырь удалилась. Сохранилась часть её дневника. Сейчас монастырь не действующий, там музей. А дневник в запасниках долго лежал. В этом году только в экспозиции выставили. Экскурсовод сказала: фоткать нельзя, так я на сотик щёлкнула. Потом еле перевела текст со старославянского. Она об отце пишет, сказал, мол, батюшка как уезжал: помни, по имени твоему да по числу детей моих.
- Так вот ты куда у декана отпрашивалась, а я думал, домой ездила. Почему нас с Машкой не взяла? – обидчиво высказал Илья.
- Проверить хотела, чтоб наверняка, - начала оправдываться Катя.
- А что записи монахини значат? – Маша почувствовала, как её тоже охватывает азарт поисковика.
- В Кремле Тобольском есть Софийско-Успенский собор. А дочь-то София! Этот собор строился мастерами по образцу Вознесенского в Москве. Чертёж я в инете нарыла. Там, в подвале, под полом семь усыпальниц – митрополиты похоронены. А к концу правления Гагарина было три! По числу его детей. Значит под третьей усыпальницей вход в подземелье.
- Лучше по тайге бродить, - Маша поёжилась при упоминании о могилах.
- Это запросто! – рассмеялся Илья. – Нас приглашали сплавляться на плотах по Оби, а обратно пешком через тайгу. Ты же, Машка, первая завопила, что плавать не умеешь и «достали уже своей природой».
- Значит так, - Катюшка заметно повеселела. – Через три дня сдаём последний экзамен и выезжаем. Билеты я заказала. Родителям скажем, вместо Египта решили в туристическую поездку в Тобольск. Они точно обрадуются. А то все мозги проели: «В Египте акулы, в Египте война». Завтра Илюха берёт паспорта и едет выкупать билеты, а мы с Машкой по магазинам затариваться: фонарики, верёвка, лопатка, ломик, нож складной, свечи не забыть.
- А свечи зачем? - насторожилась Маша.
- Я недавно читала, как в Польше под одним монастырём в подземелье группа ребят чуть не погибла, там некоторые ходы такие глубокие – воздуха мало. С тех пор в подземельях обязательно зажигают свечу, когда кислорода не хватает, она тухнет. Машка, ты чего побледнела? Не боись. Может, успеем клад найти до того, как задыхаться начнём. Шучу. Кстати, Илья, не забудь у ребят прибор взять для определения пустот в стенах.
- Это что ещё и стены ломать? А кто нам позволит? – у Маши начали просыпаться нехорошие предчувствия.
- Маруся, она и есть Маруся, - фыркнула Катя. – Собор сейчас закрыт для посещений – на реставрации, весь лесами обставлен. Мы ближе к вечеру в Кремль на экскурсию придём и незаметно внутрь проберёмся. И будем искать спокойно всю ночь.
Маша хотела возразить, как раздался стук, и в комнату сразу же ввалился Санёк - общежитский Казанова. Вид он имел встрёпанный и недовольный.
- Привет, девчонки! Илюха, одолжи стольник, - произнёс он.
- О, мальчика продинамили, он решил горе заглушить пивасиком, - прокомментировала ситуацию Катя.
- Язва ты, Катька, сибирская, - обиделся Санёк. Выхватив из рук Ильи деньги, он выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Висевший на стене плакат с видами Египта упал на кровать.
- Накрылся наш Египет, - грустно констатировала Маша.
- Не плачь, Маруся. Обещаю незабываемые каникулы! – в голосе Кати было столько фанатичного энтузиазма, что Машины нехорошие предчувствия, только убаюканные, вновь зашевелились. Окончательно же проснулись от восклицания Ильи:
- Вперёд, клад ждёт нас!
Конец июня, 1857 года
Солнце стояло в зените. Берег реки Пышма был пустынным. Только на месте старого городища копошились люди. Земля тут была уже основательно вскопана. Двое деревенских ребятишек присматривали нетронутое место. Копать особо не торопились. Стоящий поодаль барич, их ровесник, начал терять терпение.
- Проха, Лексашка, что возитесь? Быстро лопаты берите, нам дотемна вернуться надобно.
Ребятишки переглянулись понимающе – вот напасть-то. Как барчонок на каникулы приедет из гимназии, так им одна беда. Вот прошлогодь вздумалось ему по холмам лазить, да пещеры искать. Чуть в одной всех троих землицей не накрыло. Видать, Бог спас. Про поход в тайгу зимой на снегоступах даже вспоминать охоты не было. По сю пору удары розгой помнились. Одно утешало: и баричу в тот раз отведать ремешка отцовского довелось А нонче решил барчонок поклажу искать, клад, как он сказал.
- Ваша милость, Андрей Нилыч, а вдруг как поклажа заговорённая? – Проха боязливо перекрестился и продолжил. – Вон, дед Иван сказывал, мол, ежели к таким богатствам сунешься, сторожа тебя встретят или сам нечистый.
-Нужно сказать: «Аминь, аминь, половина моя, половина богова». Да часть поклажи в церкву снести, - вмешался Лексашка.
- Всё это сказки бабкины, - не очень уверенно произнёс барич. Он старался показать, что его эта чепуха не интересует, однако под рубахой на шее носил ладанку с заячьей лапкой. – И мы ж не «бугры» рыть будем, где покойники древние.
- А здесь точно кладбища не было? – не успокаивался Проха. – А то ить на погостах мертвяки свои сокровища сами стерегут.
- Не было, копайте, - распорядился барич. Лексашка послушно воткнул лопату в землю. Проха помедлил, и со вздохом последовал примеру товарища по несчастью. Долго молчать парнишка не мог:
- А ишшо есть заклятье на головы. Ежели поклажа на дюжину голов заклята, то дюжина тех, кто взять её попытается смертушку примет лютую. Лишь опосля богатство в руки дастся. А как узнать все ли головы? Може твоя как есть последняя?
Лексашка выпрямился передохнуть, утёр пот со лба и поддержал разговор:
- Тётка Федотья сказывала, што над кладами огоньки светят, то свечой, то лампадкой. А пламя-то холодное, не жжёт. Она сама такое видала, хотела копать, да напужалась. В тех местах, сказывают, лихие люди не одного купца порешили. Лиходеев словили, да награбленного не нашли. Вот тётка и подумала, а вдруг разбойнички перед тем, как поклажу зарывать сверху невинноубиенных кинули, да охранять сокровища велели. А давеча сказывала – привиделся ей сон дивный. Будто бы купец, из тех, кого порешили, ей сказывает: «Што же ты, Федотьюшка, испужалась? Ить и богатство бы взяла и душеньку мою ослобонила. А тепереча мне опять сто годков ждать, пока людям открыться можно будет».
- Да твоя тётка ещё та сказочница, - заключил барич, до того с интересом слушающий байку. – Ты копай, не отлынивай.
Тут лопата Прохи обо что-то звякнула, он побледнел, отпрянул в сторону, шепча: «Чур меня, чур меня». Барич же, напротив, оживился. Он отобрал лопату у Прохи и начал осторожно добывать предмет, оказавшийся чем-то типа котла. К великому разочарованию кладоискателя котёл был пуст.
- А я видал такие, - сказал Лексашка, наблюдая, как барич крутит в руках найденный предмет. – Мы с дедом охотились как-то и на улус набрели – там в таких пищу готовят.
Барич в досаде кинул котёл обратно в яму.
- Всё, на сёдни хватит. Домой идём.
Довольные ребятишки подхватили лопаты, а Проха взял и котёл. В хозяйстве всё пригодится…
Конец июня, наши дни.
Экзамен сдали успешно. Илья с Машей сидели в ожидании поезда на вокзале Новосибирска. Катя ушла за минералкой. Илья проворчал, что можно у проводников купить. И получил резонный ответ: «Буду я тебе в три раза переплачивать».
Катюшка вернулась быстро. Кроме минералки она купила газеты с кроссвордами, да ещё в справочную заглянула.
- Наш поезд на вторую платформу к третьему пути прибудет, - сообщила она. - Можно выдвигаться. Да, прикиньте, разглядываю газеты, а рядом в киоске мужик сигареты покупает, на фейс какой-то знакомый. Думаю, где его видела. Когда сюда уже шла – осенило: он в монастырском музее тоже дневником интересовался. Даже сфотографировал, на него экскурсовод ругаться начала. Вот я и запомнила.
- Может, просто похож, - пожал плечами Илья.
- Нет, точно он, зуб даю, - заверила Катя. – Вот будет прикольно, если он тот же клад ищет. Машка, прекращай дрыхнуть, подъём.
Задремавшая Маша – сказалась бессонная ночь перед экзаменом - вскочила с кресла.
- Что, поезд объявили? – всполошилась она.
- Нет, раньше пойдём. А то когда объявят, к лифту будет не пробиться. Мне как-то не улыбается топать с вещами по переходам.
Вещей получилось неожиданно много, и весили они тоже прилично. Троица искателей приключений, нагруженная сумками и рюкзаками, двинулась к лифту. У входа в кабину Илья чуть не столкнулся с коренастым мужчиной со спортивной сумкой на плече. Тот посторонился, пропуская Илью и девушек, затем вошёл сам. Катя незаметно ткнула подружку локтем в бок. Маша отодвинулась, подумав, что Катюшке тесно. Затем глянула на попутчика. «Пожилой, лет тридцать пять», - подумала она про себя.
На перроне мужчина быстро вышел и поспешил прочь.
- Это тот мужик, из музея. Похоже, он меня не узнал, даже не глянул, - произнесла Катя.
- Не нравится он мне, - нахмурился Илья. – На тебя он, может, и не глянул, а на Маруську во все глаза таращился.
- По ходу, влюбился дядя, - засмеялась Катя.
- Ну вас, достали. Что, на меня просто так посмотреть никто не может? - неожиданно обиделась Маша.
- Не обижайся, Маруська, ты у нас красавица – коса русая до пояса, брови соболиные, очи… - какие у подруги очи Катя сказать не успела – объявили о прибытии поезда.
Устроившись в вагоне, ребята сразу же позвонили своим. Катюшка оказалась права – предки действительно обрадовались. Конечно, о кладе и слова сказано не было. После прошлогодних событий родители Кати и Ильи к поискам сокровищ стали относиться как-то не адекватно.
Илья забрался на верхнюю полку и принялся разгадывать кроссворд. Девушки тоже расстелили постели и легли.
- Девчонки, вопрос в тему, - свесился с полки Илья. – Кого называли «Сибирским Ломоносовым», семь букв.
- Пиши: Ремезов, - отозвалась Катя, - Семён Ульянович. Он родился в 1642 году, а вот дата смерти неизвестна, где-то между 1720 и 1721 годом. Он прославился и как картограф и …
Под говорок Кати, вновь оседлавшей любимого конька, Маша уснула.
Конец июня, 1699 год
- Батюшка, Семён Ульяныч! Не вели казнить, вели слово молвить, - мастер камнерезов, бухнулся на колени и готовился уже бить поклоны, как был остановлен кивком собеседника.
- Встань, Фома. Знаешь, не люблю я этого. Богу поклоны бить надобно, а не мне, грешному. Небось, опять стрельцы ссыльные норму не сполнили?
- Будто в воду глядишь, батюшка. Да и как сполнить-то, как им триста кирпичиков за день сделать, коли руки-ноги кандалами скованы? – Фома поднялся с колен и просительно смотрел на хозяина. Не в первый раз разговор заводил. – Вот ежели кандалы-то снять, пользы боле будет – дело споро пойдёт. А каторжные куды денутся – ить как один все клеймёные. На лбы глянешь, сразу видать – преступник супротив государя.
Собеседник, названный Фомой Семёном Ульянычем, подошёл к окну и вгляделся в возводимую вокруг Тобольска кирпичную стену. Медленно, очень медленно движется дело. И сам он всё понимает: не дождаться спорой работы от кандальников. Вон, в столицу прошение отправил, чтобы стрельцов на строительстве занятых от оков освободить. Ответ ныне пришёл. Семён Ульяныч поморщился – ох и хитры ж государевы люди. Он повернулся к Фоме и, взяв со стола бумагу с печатями, сказал:
- Не ты один об деле печёшься. Я о том же самом просил. Челобитную отправлял.
- Никак, ответ прислали, батюшка? – Фома уважительно глянул на царскую бумагу.
- Прислали. И нам с тобой указание: кандалы не снимать. А коли кто норму не сполнит, тому пайку урезать. – Семён Ульяныч строго смотрел на опешившего Фому.
- Как это – пайку урезать, каторжные ж и так мрут, прости Господи, аки мухи, - мастер растерялся.
- То указ государев. А то, что мрут – так на всё воля Божья, - Семён Ульяныч размашисто перекрестился. В комнату вбежал слуга. Он слегка отдышался и выпалил:
- Барин, Ваша милость, дочь Ваша от бремени разрешилась мальчиком. Успешно всё прошло, слава Господу.
- Мальчик, значица, внук, - покачал головой новоявленный дедушка и поспешил к двери. У порога он обернулся:
- Фома, ты покуда пайку-то не урезай, а там, глядишь, и забудется. Да сегодня в работах послабление сделай. Вишь, радость у меня.
Проводив глазами возок с уезжающим хозяином, Фома направился к месту работ. Туда, где стук молота заглушался звоном кандальных цепей…
Конец июня, наши дни
Спустя сутки сошли на станции Менделеево и сели в автобус, следующий до Тобольска. Маше показалось, что мужчина из музея тоже вышел из поезда. Но в автобусе его не было.
Когда подъезжали, издали увидели высокий холм и на нём видневшиеся за стеной купола, это и был знаменитый Кремль
- Моя бабушка в Тобольске училась в техникуме. Так они зимой по лестнице на холм поднимались и по склону на лыжах скатывались, - сообщила Маша.
- Вот у тебя бабуля экстремалка, - оценил высоту и крутизну Илья. – И что ты не в неё пошла?
В гостинице проблем не было – номера заказали заранее по телефону. Выбрали «Сибирь» - и от Кремля близко и для проживания удобно: номера соседние, одноместный для Ильи и двухместный для девушек. Пообедав в гостиничном буфете, отправились на разведку.
Увидев ведущие к вершине холма ступени, Илья присвистнул.
- Может, завтра сразу на дело пойдём? – робко поинтересовалась Маша.
- Говорила, обуй балетки – не послушала: ковыляй на каблуках, - отрезала Катя. И уже более миролюбиво добавила. – Мы долго ходить не будем. Глянем где что и назад. Илья, ты планы взял?
- Какие? – Илья оторвался от созерцания голубых и золочёных куполов и старинных каменных стен с башнями.
- Ты издеваешься? План строений в Кремле и план собора! Не взял? Оба бегом в гостиницу – переобуваться и за картами, а я здесь подожду, вон на той скамейке.
Катя устроилась на скамейке в скверике и смотрела вслед направившимся в гостиницу друзьям. Отметила, что Маша на каблуках чуть ниже Ильи. Всю жизнь Катя завидовала высоким девушкам. Сама еле до 160 дотянула. Она задумалась.
Кто-то опустился рядом на скамейку. Катя вздрогнула от негромкого голоса:
- Слушай, кладоискательница, держитесь от Кремля подальше.
Рядом сидел мужик из музея. Он смотрел перед собой.
- Где хотим, там и будем держаться, - дерзко ответила девушка. С детства у Кати была одна особенность: уговорить её было можно, заставить – никогда.
- Подружка у тебя красивая, жалко, если что случится. Да и пареньку руки-ноги целыми нужны.
- Вы угрожаете?
- Что ты, предупреждаю. Смотрите, дело ваше.
Мужчина легко поднялся со скамейки и пошёл к ступеням. Катя в оцепенении смотрела, как он поднимается на холм.
Из этого состояния вывели знакомые голоса. Маша и Илья держались за руки и весело болтали. В другое время Катюшка бы порадовалась тому, что эти двое, кажется, перешагнули барьер между дружбой и влюблённостью. Но сейчас мозг её напряжённо работал: и за друзей страшно, и отступать не хотелось.
- Кать, что с тобой? – заподозрила неладное Маша.
- Планы меняются. Идём в гостиницу. Там всё расскажу. Пока никаких вопросов.
В номере Катя рассказала о полученных угрозах.
- Понтуется мужик, - заключил Илья. – И в Новосибе на вокзале и тут он был один.
- Вот жлоб. Да если клад найдём, там на всех хватит. Князь Гагарин, достоверно известно, не только «бугорным золотом» увлекался, ему из Китая драгоценные камни привозили. Даже скандал какой-то был. Китайцы Петру I жаловались – обжулил их губернатор, - Катюшка снова увлеклась. – А ещё Пётр I распорядился, чтоб князь родственников своих с должностей убрал – жалобщики царю писали, мол, родня губернаторская в наглую ворует. А ещё Гагарин какие-то делишки с Демидовыми обстряпывал. А…
- Кать, это конечно интересно, но как насчёт завтра? Может, ну его – клад? Походим по музеям, в Абалак съездим: там монастырь и туркомплекс классный, я в новостях видела, - прервала пламенную речь Маша и с затаённой надеждой посмотрела на подругу.
- А вот ему, - Катя показала в пространство фигу. – Как задумали, так и сделаем. Сегодня изучим планы. Там не Кремль – город целый. Кстати, часть построек так и называли раньше «Каменный город».
Около часа искатели старательно изучали оба плана. Затем ещё раз обсудили поступившие угрозы. На всякий случай решили держаться всё время вместе, проверили в номерах шпингалеты на окнах и балконных дверях. Успокоенная Катя отправилась в душ. Илья с Машей о чём-то шушукались. Когда девушка вышла, в номере никого не было.
- Лихо они, однако, барьеры перепрыгивают, - проворчала Катя. Приоткрыла дверь в коридор. Из номера Ильи доносились какие-то звуки. Девушка фыркнула и вернулась к себе.
- Фен, конечно, забыли. Как влюбляться – это Машка быстренько сообразила, а как фен в сумку кинуть, так некому, - Катя вздохнула и принялась сушить волосы полотенцами. Раздался тихий стук, в номер зашёл Илья:
- Девчонки, я прибор проверил, работает. А где Машка?
- Я думала, она с тобой, - ещё не договорив, Катя бросилась к двери, чуть не свалив Илью. Она выглянула в коридор – никого. Девушка рванула обратно и, схватив сотовый, стала дрожащими руками набирать номер. Илья, как неприкаянный ходил за ней. Из Машиной сумочки, лежащей на кровати, раздалась мелодичная трель.
- Илюха, ты выйди, я переоденусь, отправимся на поиски, - Катя говорила, одновременно доставая джинсы и футболку из сумки.
- Куда это вы без меня намылились? – в дверях стояла довольная Маша с кучей бумажек в руке. – Вот в вестибюле взяла буклеты для туристов и с дежурной поговорила. Она объяснила, на каком транспорте куда легче добираться. Эй, вы чего: поссорились?
- Вот так параноиками и становятся, - изрёк Илья и направился в свой номер.
Катя посмотрела ему вслед. Да, с выводом о влюблённости она поспешила.
- Вот облом-то, а я уж и на свадьбе собралась погулять, - вслух подумала девушка. Илья резко затормозил и обернулся.
- На чьей? – спросили они с Машей одновременно.
На следующий день после обеда искатели приключений уже бродили по Кремлю. Если бы не изученный план – запросто можно было заблудиться. Оделись на этот раз удобно: джинсы, футболки, кроссовки. В небольших рюкзаках завёрнутые в ветровки лежали прибор, ломик, лопатка, фонарики, верёвка и аптечка. Когда собирались, Маша спросила Катю, заталкивающую в рюкзак жгут, бинты и какие-то таблетки:
- А это ещё зачем?
- Ну, мало ли, - туманно ответила подруга.
Софийско-Успенский собор действительно был уставлен лесами. Где-то наверху у куполов копошились рабочие.
Время до конца рабочего дня решили скоротать, посмотрев тюремный замок. Посмотрели. Гулкий мрачный коридор, промозглый холод. Тёмные камеры с устрашающими на вид железными койками. В одной из камер попробовали на эту конструкцию присесть.
Маша тут же соскочила:
- Сидеть невозможно – жёстко, холодно. Как на них ещё спали?
- Может, на этой самой койке сидел Достоевский, или Короленко, - задумчиво произнесла Катя и добавила, тоже вставая, - А знаете, кто был первым политическим ссыльным в Тобольске?
- Декабристы? – предположила Маша.
- Колокол, - улыбнулась подруга. – Тот, что бил в набат над убиенным царевичем Дмитрием в Угличе. Колоколу вырвали язык, отломали ушко, побили батогами и отправили в ссылку в Сибирь.
- Если с колоколом так поступили, прикиньте, что со звонарём сделали. Бр-р, пошли отсюда, пока окончательно не промёрзли, - заявил Илья, потирая руки, покрывшиеся «гусиной кожей».
Экскурсантов было мало, да и те в основном направлялись к выходу из Кремля. Рабочие уже ушли. Оглядевшись по сторонам, Илья дал команду:
- Заходим.
Девушки, огибая леса, благополучно шмыгнули внутрь собора. Илья умудрился порвать футболку о какой-то гвоздь и чуть не упал, споткнувшись. Внутри царил полумрак. Ввысь возносились мощные каменные столбы, поддерживающие купола.
- Когда собор строили, столбы поставили изящные, а свод рухнул. Потом уже толстые сделали, чтобы наверняка, - потихоньку пояснила Катя. – Представляете: в тридцатые годы здесь раскулаченных держали, а потом вообще склад зерна устроили. Только перед войной признали памятником архитектуры. И это первый в Сибири каменный собор!
Маша подошла к одной из колонн и прижалась к ней щекой. Она не могла объяснить, откуда появилось щемящее чувство сострадания.
Конец июня, 1931 год.
Наталья без сил опустилась на каменный пол и прижалась к колонне. Детский плач, стоны, надсадный кашель, тихая молитва старухи-соседки возносились вверх, к куполам собора. Словно бельма у слепца смотрели лишённые икон стены на придавленных общей бедой людей. Девушка тяжело вздохнула. Старушка погладила по плечу и шепнула:
- Ты поплачь, девонька, може и полегчает. Не держи в себе горюшко.
И рада бы Наталья поплакать, но легче не станет. Из-за её глупости да доверчивости тятеньку забрали как врага Советской власти, а их с маменькой и братцами малыми вместе с раскулаченными выслали. Жизнь бы свою отдала, чтобы время вспять поворотить. Не поддалась бы на речи лживые да слова ласковые. Не полюбила бы Митрия-иуду. Что ж её боженька языка не лишил, когда тайну, тятенькой хранимую, мотанечке своему открывала. Сейчас-то, как пелена с глаз спала, поняла: не зря Митрий перед ней этаким фертом крутился, лентами, бусами задаривал. Посвататься обещал. Видно, уже что-то про тятеньку прослышал. Выслужиться захотел перед секретарём комсомольским, иуда. А как соловьём разливался: «Поженимся, Наталочка, в комсомол вступишь. Славно заживём. Будем вместе ячейку общества создавать». Семью так называл. А она уши-то развесила, душу всю раскрыла. И растоптали душу сапогами.
Как-то на разговор о тятеньке навёл Митрий, а она всё и выложила. Случайно ту тайну узнала. Девчонкой ещё была. Наслушалась сказок страшных на посиделках, крутилась на полатях, а заснуть не могла. Тятенька крепко выпил, да маменьке и говорит: «Помнишь, Тина, я прошлогодь к куму ездил? Так вот, не у кума я был. Восстанье мужиков было супротив власти. Кум меня и зазвал. Вооружились, да пошли на Тобольск. Нас было много, почти без боя совет городской захватили. Избили советчиков крепко. Баб и девок партейных кто хотел сильничал. Потом всех в замок тюремный кинули. Я уж думал всё, а кто-то крикнул: режь, мол, краснопузых. Что началось-то. Я сам не резал, а уйти не мог, как ноги к полу приросли. И тут крик раздался женский. Тонкий, надрывный. И как отпустило. Кинулся я прочь. Грех на мне, Тина. Разе ж можно так с людями-то?» Плакал тятенька слезами пьяными, а маменька его обнимала, да остерегала, чтоб никому боле не рассказывал, дабы беду не накликать. А беда с другой стороны подкралася.
На другой же день, как Наталья язык развязала – явились по тятеньку. Быстро увели, а им собираться велели. И Митрий на крыльце стоял. В дом не зашёл. Наталья, как мимо проходила, плюнула в глаза его бесстыжие. Мужик, что следом шёл, в спину толкнул, едва не упала. Ещё из других домов семьи согнали. Долго их всех вели. Завели на ночь в собор. Утром, видать дальше отправят. Чувство вины терзало и грызло, как собака кость.
Как жить-то ей теперь. Как? Девушка прижалась к колонне щекой, и долгожданные слёзы заструились из глаз. Ночь погрузила собор и его невольных постояльцев в темноту…
Конец июня, наши дни.
Катя с Ильёй выбрали место, не захламлённое строительным мусором, и принялись разбирать рюкзаки. Машу пришлось окликнуть дважды, прежде чем она оторвалась от колонны и включилась в работу. Вспомнив, как промёрзли в Тюремном Замке, решили, что в подвале вряд ли будет теплее и накинули ветровки. Вход в подвал был завален бумажными мешками, небрежно накрытыми куском брезента.
- Цемент, - определил Илья.
Волоком оттаскивая мешки, освободили дверь. На ней висел навесной замок на ржавых петлях. Илья поддел петли ломиком, гвозди с лёгкостью вышли из трухлявого дерева. Из подвала пахнуло холодом и сыростью. Катя посветила фонариком: вниз вели каменные ступени. Подвал был тоже большой и ещё более захламлённый, чем сам собор. Темнота там была густой и какой-то осязаемой.
Искателям предстояло добраться в противоположный от входа угол. Илья пошёл первым, осторожно огибая препятствия. Катя двинулась следом. Маша немного помедлила на пороге, но тоже пошла. Не могла же она признаваться друзьям, что темноты боится. Девушку не оставляло чувство: подвал обитаем. Она внимательно прислушивалась. Откуда-то слева раздалось шуршание и писк.
Маша остановилась и быстро посветила фонариком в ту сторону. Никого. Только двинулась дальше, писк повторился. Снова повернула фонарик. На этот раз в круге света мелькнула большая крыса. За ней ещё одна. Маше показалось – крысы не меньше собаки.
- Ой, мамочки, - вскрикнула девушка и кинулась догонять друзей. Спереди послышалась ругань Ильи. Парень не подумал, что усыпальницы могут быть низкие и, споткнувшись об одну, ушиб ногу. Катя, сверяясь с планом и светя на усыпальницы, бормотала:
- Так, вот отсюда, точно. Тут и камень старее. Третья. О, смотрите, у плиты край отличается от других. Давайте двинем. Машка, что стоишь? Бегом сюда. И раз!
Плита неохотно сдвинулась. Посветили в щель фонариком. Увидев ткань, похожую на бархат, и краешек черепа, Маша тоненько взвизгнула.
- Блин! Не с той стороны зашли, - ругнулась Катя. – Чего стоим? Давайте митрополита закрывать.
Зашли с другого конца и вновь налегли на плиту. Усыпальница закрылась.
- Вторая попытка, - сказал Илья. Он порылся в рюкзаке и достал прибор. – Сейчас определим, где пусто.
- А раньше не судьба была? – возмутилась Маша.
- Не подумал. Как моя бабушка говорит: умная мысля приходит опосля, - заявил Илья, водя над усыпальницами изредка мигающим прибором.
Катя подпрыгнула.
- Крыса по ноге пробежала, - объяснила она. – Не дёргайся, Машка, не в твою сторону.
- Вот здесь, - торжествующе заявил Илья. Прибор мигал часто, словно соглашаясь.
- Это первая, - сообщила Маша то, что все и так видели.
- А, попытка не пытка. Поехали, – вновь оживилась Катя. Дружно нажали на плиту. Она отъехала. Снова посветили в щель.
- Ступеньки, - удивлённо прошептала Маша.
Уже с большим энтузиазмом друзья навалились на плиту, расширяя вход. Перед тем, как спускаться Катя зажгла свечу. Та горела весело и ярко. Ступенек, довольно крутых, было десять. Далеко вперёд уходил узкий коридор под арочным сводом. Пол был тоже выложен камнем. Сразу от лестницы вправо и влево виднелись ходы. Справа ход был засыпан землёй, а слева оказалась каморка: маленькая комнатка. Девушки стояли на пороге, Илья вошёл внутрь. В каморке находилась скамья и кирпичи. Илья обнаружил жестяное ведро и инструмент, напоминающий мастерок.
- Похоже, в этом подземелье что-то замуровали, - сказал он задумчиво.
- Или кого-то, - добавила Катя. – Прекращай дрожать, Машка. Призраков не бывает.
Маша обхватила себя руками, стараясь унять дрожь. Вновь появилось непонятное чувство: опасность, беда. Не сейчас. Давно.
- Девчонки, давайте по подземелью пройдёмся и сначала определим, где кирпичи отличаются или раствор виден. Я осмотрю левую сторону, вы правую, - Илья двинулся вперёд, освещая стену.
Некоторое время двигались в тишине, нарушаемой лишь их шагами.
- Ой, ниша какая-то! – воскликнула Катя. Они посветили внутрь. Комнатка, как первая, но пустая.
- Надо напротив стену проверить, - решил Илья. Он снял с плеча рюкзак, доставая прибор.
- Точно, пусто, - воскликнул он. – За стеной что-то есть.
- Смотрите, кирпич отличается, - заметила Маша.
Все трое с воодушевлением стали отбивать раствор между кирпичами. В ход пошли и ломик, и лопатка, и даже найденный мастерок.
Внезапно их ослепил поток яркого света. Раздался голос:
- А я ведь вас предупреждал.
Мужчина отвёл фонарь и направился к Маше. Девушка отшатнулась от протянутой руки. Илья кинулся на обидчика. Они, сцепившись, со всей силы ударились об уже прилично расковырянную стену. Кирпичи осыпались и дерущиеся рухнули в образовавшийся проём.
Девушки кинулись к его краю. Маша одной рукой зажимала рот, чтобы не закричать. В груде кирпичей кто-то шевелился.
- Илья, Илюша, - позвала Маша.
- Ничего, девчонки, сейчас выберусь. Классно приложило, но, кажись, ничего не сломал. Сюда не заходите, вдруг ещё что обрушится.
Словно в подтверждении его слов рухнул вниз ещё ряд кирпичей. Уже освободившийся Илья откатился и поднялся на ноги.
- Девчата, этот-то не шевелится. Дайте фонарик, мой разбился, - сказал он, отряхиваясь и отплёвываясь от пыли.
Маша протянула свой фонарик. Катя осмотрела большой фонарь мужика, потерянный в схватке. Он оказался не разбитым и включился. Девушка направила его в открывшуюся комнату, большую по размеру, чем предыдущие.
- Жив, только без сознания, - Илья раскопал противника. – Бровь рассечена, тут кровь. Кать, кинь аптечку.
Но Катя как заворожённая уставилась в угол.
- Машка, глянь, только не кричи, - сказала она и сдвинула фонарь, осветив дальний угол.
Маша вскрикнула, Илья резко обернулся. Около стены стояли стол, похожий на верстак, и какой-то ящик, а на полу в груде полуистлевшего тряпья лежал скелет. Рядом с черепом валялась фуражка, светлая, наверное, белая. Катя ещё сдвинула фонарь. На кокарде чётко стало видно двуглавого орла.
Раненый застонал, Илья помог ему сесть и, получив аптечку, начал бинтовать голову.
- Тебя как зовут, приду… агрессор? - спросил он, подобрав слово помягче.
- Женя, - представился тот и, попробовав подвинуться, вновь застонал. – Чёрт, нога.
Илья достал нож и разрезал штанину потерпевшего.
-Похоже, сломана, - «обрадовал» он окружающих. – Девчонки, сбегайте за охраной, нужна помощь. Мы втроём его не вытащим.
- А он тебе ничего не сделает? – осторожничала Маша.
- Да ладно, я пугал только. Вот Бог и наказал за жадность. Надо было сразу в компанию к вам проситься, - Женя поморщился.
- В аптечке анальгин, пусть две таблетки выпьет, - сжалилась над агрессором Катя.
– Мы пошли. Смотри, Женя, Илью обидишь, вторую ногу сломаем, - пригрозила неожиданно для себя самой Мария.
Спотыкаясь и ругаясь, девушки выбрались на воздух. Хорошо, Катя умела ориентироваться. Одна Маша ни за что бы выхода не нашла.
- К воротам идём? – спросила она.
- Сейчас сами прибегут, - ответила подруга и завопила во весь голос. – Помогите!!!
Вскоре послышались шаги и голоса. Всю дорогу в подземелье девушки выслушивали от охранников, что те думают о чёрных копателях и безмозглых девчонках.
- Это ещё что? - охранники уставились на находку.
- Скелетов не видели? – возмутился Илья. – Вон Женька опять сознание потерял. Скорую вызвали?
- А то без тебя не разберусь. Я, когда в МЧС служил, ещё не таких спасал, - отозвался один охранник. Он перешагнул через кирпичи и, осмотрев ногу потерпевшего, заявил:
- Шина нужна. Там в соборе я на мешках брезент видел, на нём вынесем, а для шины вон с того ящика доски годятся. Бинт ещё есть?
Ящик был почти пустой, лишь несколько монеток на дне. Катя их незаметно сунула в карман. Спустя некоторое время искатели и охранники передали очнувшегося Женю в руки медиков. Девчонки пообещали навестить его в больнице.
- Простите меня, - прошептал агрессор на прощанье.
- Ну, что, теперь этих ментам сдадим? – спросил охранник напарника.
- Пусть уматывают, у меня дома такой же экстремал растёт - махнул рукой другой, бывший сотрудник МЧС. И обратился к троице. – Валите отсюда, пока я добрый.
Дважды повторять не пришлось. Искатели рванули вниз по лестнице. Последний раз так бегали, когда сдавали зачёт по физкультуре. Ступеньки быстро кончились, но все продолжали бежать и остановились только у гостиницы. Начинало светать.
- Ого, уже начало шестого, - удивилась Катя, глянув на часы.
- В поход ходили, - сказал Илья дежурной, уставившейся на чумазых постояльцев с рюкзаками.
Сил умываться ни у кого не было, еле добрели до кроватей. Проснулись днём, привели себя в порядок, сходили пообедать. И только потом решили обсудить, а что они такое нашли.
- У стены стоял станок для чеканки денег. Я такие в музее видела, - заявила Катя, выкладывая на тумбочку четыре монетки.
- А скелет точно полицейского, - сказал Илья. – Я, когда Женька отрубился, подходил. В черепе дырка. Точно: от пули. Я пуговицу с формы срезал, вот.
Девушки склонились над медной пуговицей с двуглавым орлом.
- А ещё, - Илья с торжественным видом достал пистолет. – По-моему, это – револьвер. Гляньте, гравировка: Герою Порт Артура Афанасию, а фамилия затёрта. Вот убийцы и оставили оружие рядом с хозяином – очень приметное. Я хотел ещё шашку прихватить, да она длинная слишком.
- Полицейского жалко, - печально сказала Маша. – Выследил сыщик фальшивомонетчиков, а они его убили, да ещё замуровали. И числился он без вести пропавшим. Надо револьвер как-то вернуть. Может, по нему определят личность, да захоронят по-человечески.
- Маш, там на форме бляха была с номером, по ней и определят, - возразил Илья, пряча оружие.
Заметив нахмуренные брови подруги, Илья тяжело вздохнул:
- Ладно, найдём способ, как подкинуть.
- Да, клад князя Гагарина, «расканальи господина» мы так и не нашли, - теперь вздохнула Катя.
- И что вы так вздыхаете? Побродим по городу, по нижнему, по верхнему. Видели, какие здесь дома? Есть современные, а есть: низ каменный, а верх деревянный. Я такие постройки только в Самаре видела, когда к тёте ездила. Бабушка рассказывала, когда она училась, здесь театр был полностью деревянный. Красивый. Их на спектакли преподы водили, так все переобувались – пол был паркетный. Сгорел старый театр уже в девяностые. – Маша рассказывала, щёки разрумянились.
- А в каком техникуме твоя бабушка училась? - спросила Катя.
- В рыбном. Она его не закончила, замуж вышла. Рыбный техникум находился во Дворце Наместника.
- Слушай, это там, где Николай II с семьёй жил, перед отправкой на расстрел? – уточнила Катя.
- Нет, царскую семью в Губернаторском доме держали, это в нижнем городе. Видишь, сколько всего интересного, а вы расстраиваетесь.
- А я читал на сайте кладоискателей, что ценные вещи семьи Романовых так в Тобольске и остались. Кто-то присвоил или сами спрятали, - осторожно потянул Илья. – Неплохо бы дом Губернаторский обшарить.
Если он ожидал протестов от Маши, то ошибся. Та с торжествующим видом заявила:
- А не получится. Там или горсовет или ещё какая-то контора. Экспозиция один кабинет всего занимает. Так что – даже и не думай.
За экскурсиями время пролетело незаметно. Про агрессора не забыли. Ходили несколько раз навещать в больницу. Поговорили о находке, умолчав о револьвере. Женя оказался нумизматом, решившим податься в чёрные копатели.
- Точно, «фуфло», но это хоть стопроцентно не новодел, - важно изрёк он, изучив монеты.
- А теперь переведи с нумизматского на русский, - попросила Катя.
- Сейчас много современных подделок старинных монет. Так сделают, не отличить, но они литьё используют, а раньше чеканили. Ну, тут-то фальшивки конца девятнадцатого или начала двадцатого века. Видите цифры: 1896. Подделка хорошая – если бы у меня в коллекции таких подлинных не было, ни за что бы не отличил.
- Нашли несколько монеток и те не настоящие, - усмехнулся Илья.
- «Фуфло» того времени тоже спросом пользуется. Особенно у спецов, которые экспертизы на подлинность проводят. Я насчёт вас знакомому позвоню. Подойдёте к нему в Новосибе. Думаю, поездку оправдаете.
- Гонишь? - удивился Илья.
- Нет, монеты хоть и фальшивые, но в классном состоянии, точно хорошо заплатят. Я бы сам купил, но пока бабло нельзя тратить. Не знаю, сколько здесь пролежу.
Уходя, одну монетку подарили Жене.
- Бери, не зря же ты пострадал, будет память о встрече, - сказала Катя.
- Соберётесь ещё клады искать, только свистните, - улыбнулся агрессор. – У меня самого плохо получается. Этот раз по вашим следам, можно сказать, шёл.
- Никаких кладов, - строго сказала Маша.
В день отъезда осмелились сходить в Кремль. Илья забрался в собор и сунул револьвер под мешки. Потом с чистой совестью осмотрели Дворцы Наместника и Архиерейский, Рентерею и Прямской взвоз.
Закончили экскурсию на Смотровой площадке.
- А в какой стороне Искер? - спросил Илья.
- Вон там, - показала Катя рукой туда, где находилась когда-то столица Сибирского ханства.
- А ведь золото хана Кучума до сих пор не нашли, - протянул Илья. Они понимающе переглянулись с Катей. Это был момент, когда новую авантюру можно было задавить на корню. Но Маша ничего не заметила. Она смотрела на Иртыш и думала о загадке, с которой пришлось столкнуться. «Почему ты позволил себя убить? – мысленно обращалась она к полицейскому. – Кто ждал тебя дома?» Только древний Тобольск знал ответы на эти вопросы. Но мудро молчал, отгородившись от людской суеты каменными стенами веков.
Конец июня, 1908 год.
- Ну что соскочила, дорогушечка? Доктор велел лежать, чтоб дитё раньше родиться не надумало. Пойдём, пойдём, - Афанасий, бережно поддерживая жену под руку, повёл в спальню. Глянул на огромный живот супруги, и который раз подумал: «Никак, двойнят носит».
- Тревожно мне, Афонюшка. Куда собрался на ночь глядя? – тихо проговорила женщина.
- И, милушка, дела служебные. Сама, небось, слышала – бумага пришла. Нас теперь сыскными агентами величают. Название поменяли, работы прибавили, а жалование прежнее. Да ты не бойся, я быстро вернусь, - успокоил жену полицейский.
Выходя из дома, перед тем, как фуражку одеть, перекрестился. Дело ожидалось серьёзное. Осведомитель по кличке Киря знак дал, мол, выведал место, где Оська-звонарь деньги фальшивые чеканит. Несколько раз ловили сего каналью. Да почитай всегда и выпускали – доказательств-то не было.
Опять в городе монеты фальшивые появились. И поступила директива от самого губернатора – прижать мерзавца. Да пообещал Его Превосходительство Николай Львович лично от себя вознаграждение выдать за поимку лиходеев с поличным.
Ох, не помешала бы денежка Афанасию – семейство-то растёт. Всех осведомителей своих тайных полицейский к делу привлёк. Правда, не понравилось Афанасию, что Киря, нужное место указать обещавший, глаза прятал. Эх, надо было кого в помощь взять. Но время терять жалко, да, честно сказать, и делиться охоты нет.
А, ладно. Неужто он, косая сажень в плечах, герой Порт Артура, Георгиевский кавалер с шелупонью воровской не справится? Успокоенный этими мыслями полицейский решительно направился навстречу к вынырнувшему из переулка человеку…