Жил-был патриот. Он был всем патриотам патриот. Разговаривать человеческим языком он не умел. Даже самые простые его разговоры пестрили штампованными ура-патриотическими лозунгами. Ну, например, хочется ему чаю, он и говорит жене: «Жена, налей-ка мне чаю. Мы, древний и цивилизованный народ, должны пить только древние и благородные напитки, которые повышают тонус и позволяют нам быть еще более патриотичными и преданными своей Родине»! Домашние уже привыкли и перестали обращать на это внимание. Что ж тут поделаешь – родных не выбирают. Им достался такой вот патриот. Хочешь-не хочешь, а приходится слушать его программные речи.
К этому привыкли уже все соседи и знакомые. Зайдет к нему, скажем, сосед и предложит в нарды сыграть. Пока патриот раскладывает доску для игры, он произносит очередную выспренную тираду: «Мы, древний и высококультурный народ, испокон веков играем в эту увлекательную игру, требующую недюжинной смекалки, так присущей нашему великому, умному народу. И мы должны продолжать эту древнюю традицию и передавать ее нашим потомкам, чтобы они передавали ее своим потомкам, а те – своим. Во имя процветания нашей древней и высокоцивилизованной Родины»! Иногда сосед не выдерживал такой прелюдии и под любым предлогом сбегал еще до начала игры. А иногда, если очень хотелось поиграть, оставался. Ну, что теперь делать – такой ему сосед достался. Зато в нарды неплохо играет.
Во время застолий патриот очень часто напрашивался на роль тамады. Когда это происходило, все участники застолья стоически выслушивали его длинные патриотичные тосты, которые всегда сводились к тому, что за столом собрались большие патриоты великой страны во главе с ним, самым патриотичным тамадой, и своим славным застольем они способствуют дальнейшему процветанию Родины. Каждый тост его растягивался надолго, и гости уже проклинали себя за то, что приняли приглашение.
Речи патриот толкал не только дома или в гостях, а где угодно и когда угодно. На работе многие коллеги, завидев его издалека, старались поскорее свернуть в какой-нибудь коридор или кабинет, лишь бы не сталкиваться с ним лишний раз и не выслушивать очередной его «шедевр» ораторского искусства. Кстати, на работе никто понятия не имел, чем патриот занимается, в каком отделе он работает, и кто вообще его на это место взял. Только начальник отдела кадров знал, что патриот на самом деле там не работает, а просто приходит туда каждый день, чтобы было где речи толкать. Но разоблачать патриота начальник отдела кадров не спешил: не хотелось связываться с ним даже на предмет его разоблачения – себе же дороже выйдет. Вот он и молчал.
Патриот вечно публиковал какие-то статьи во всевозможных журналах и газетах, в которых, конечно же, восхвалял свою великую родину и, естественно, себя, самого патриотичного патриота, а потом выдвигал рацпредложения о том, как еще больше возвеличить родину, и как всем его согражданам глубже понять и выше оценить его непревзойденный патриотизм. Как и почему редакторы соглашались печатать эту муть, никто не знал. Наверное, так же, как и начальник отдела кадров, они понимали, что отказ в публикации означал разборки с патриотом – а это себе дороже. Вот и публиковали. И даже платили ему вполне приличные гонорары.
Когда в мир пришел Интернет, поле деятельности патриота расширилось до неимоверных масштабов. Теперь он мог публиковаться на всех сайтах, даже на порнографических, публично объявляя себя самым-пресамым патриотом своей самой-пресамой родины.
Коньком патриота были антиэмигрантские пасквили. Эмигрантов он ненавидел всеми фибрами своей патриотичной души и кричал об этой ненависти на каждом реальном и виртуальном углу. Он всех подряд, не зная о них ничего, клеймил как предателей Родины, продавшихся за кусок непатриотичной колбасы и стакан непатриотичного виски. Настоящие патриоты, такие как он, не покинули Родину в смутные переходные времена, остались и кушали патриотичную бастурму, запивая ее патриотичным коньяком. И больше всех и лучше всех это делал, разумеется, он – самый патриотичный патриот. Эмигранты, как и родные, соседи, коллеги и редакторы, тоже уже давно привыкли к выступлениям патриота и смотрели на него с сочувствием: соотечественики бывают разные, и такие идиотические тоже, что ж тут поделаешь? Они уже и не отвечали на его обвинительные речи, потому что толку от этого было мало. Но патриот все рвался в бой и упорно продолжал свою патриотичную публицистическую деятельность. Иногда у него от непрерывного патриотичного ора уставали голосовые связки и голос становился хриплым. Тогда патриот пил родной коньяк, заедая его родной бастурмой, все быстро проходило, и он снова был готов к новым риторическим подвигам.
Он лез во все разговоры и обсуждения, реальные и виртуальные, и независимо от темы настойчиво предлагал всем участникам почитать его статью «Эмигрант – предатель Родины», опубликованную в одном журнале 20 лет назад, но не потерявшую своей актуальности. Больше всего он лез со своей статьей к самым главным своим идейным противникам, к эмигрантам, пытаясь внушить им, что после ее прочтения у них в сознании сразу произойдет колоссальный сдвиг, и они, проклятые эмигрантишки, возомнившие о себе бог весть что, незамедлительно станут самыми преданными патриотами. Они бросят все и вернутся на Родину, устроят там переворот, изгонят коррумпированное правительство, и начнется новая, замечательная жизнь. Эмигранты, люди неглупые, в свою очередь ненавязчиво интересовались у патриота, есть ли у него, этого лидера и вдохновителя масс, конкретная программа действий? Он сам возглавит революцию и поведет народ в светлое будущее? А пока все будет в процессе, что же станет с родиной и ее скромным бюджетом, если вернутся все, кто много лет, работая за рубежом, кормит и поит тысячи семей на родине, делает значительные вложения в экономику родины, которая пока не может обеспечить работой большую часть своего населения? Где они там будут работать и жить? Кто и как будет содержать их семьи и те семьи, которые они содержат сейчас, живя и работая в эмиграции? Если у патриота есть четкий революционный план, то почему бы ему не выложить его прямо сейчас? Такие вопросы патриот очень не любил и сразу переводил разговор на что-нибудь другое. Иногда огрызался в ответ. А иногда и просто сбегал.
Как-то раз патриот толкал очередную патриотичную речь на одной из площадей города. Вокруг собралась толпа зевак. Долго там никто не задерживался. Патриот обращался к своим согражданам, призывая их разделить его ненависть к эмигрантам, осудить их непатриотичность и подписать петицию об официальном переименовании эмигрантов в предародов. Он, самый патриотичный патриот, придумал неологизм – «предарод», сокращенное от фразы «предатель родины». Он очень гордился своим лингвистическим изобретением и громко вещал о том, что его петиция перевернет мир и пресечет такое многовековое преступное явление, как эмиграция. Его призывы почему-то не находили живого отклика у окружающих, и под петицией пока стояла только одна подпись, его собственная. Люди проходили мимо. И только одна девочка лет пяти, стоявшая неподалеку с мамой, подбежала к патриоту и спросила у него громко, чтобы перекричать его: «Дядя, вы дурак?»
Дома в этот вечер патриот молчал, чем очень удивил жену. И чаю не попросил. Вместо этого патриот напился патриотичным коньяком и даже патриотичной бастурмой не заел...