Сразу, как только они управились, на место мотоцикла были поставлены две табуретки – для гроба. Значит, уже выносят – Подумал Киря. И действительно, тут же из дома послышался вой, впрочем, быстро заглушенный громкими, чувственными советами, как лучше поднимать, поворачивать, вообще - нести гроб. Для того, чтобы увидеть, как именно неправильно кто-то там несет гроб, и научить, как надо, многие заглядывали в окна дома, некоторые свешивались по пояс…
Киря подумал, что теперь все, кто хотел, но боялся посмотреть на тело Полетаева, хорошо ли его отмыли от дерьма, наконец-таки волей-неволей, но все же воплотят в жизнь свое желание. И правда, в ту же самую секунду все увидели обитый дешевым бордовым бархатом гроб, поставленный на табуретках там, где только что стоял мотоцикл Демона. И Киря тоже увидел…
Он, в отличие от многих, наверное, если не всех здесь, заранее не пытался представить, как должно выглядеть тело Полетаева, и поэтому сравнивать ему было не с чем, да и вообще, сомнительный интерес – посмотреть на труп. Однако, чего уж там, вот и Киря поймал себя на том, что уже несколько минут, наверное, рассматривает тело в гробу. И так же, как все, одно только хочет увидеть – не осталось ли где-нибудь... Где-нибудь за ухом – Слышал Киря не так давно из толпы – И сам смотрел именно за ухом. И за другим тоже хотел посмотреть, даже пошел к гробу - заглянуть, но метрах в четырех-пяти резко отшатнулся назад, потом в бок, сделал несколько шагов на непослушных ногах, как пьяный, схватился за столб виноградника, чтобы не упасть. Это в глаза ему, не в нос, не в рот даже, а именно в глаза ударило мертвечиной. Киря долго еще не мог проморгаться, и чтобы не сойти за алкоголика, или поехавшего, больше уже вообще никуда не ходил, так и стоял там, под виноградником, держась за какую то жердь, шпалеру что ли…
Тут из дома вышли и родственники - мать с отцом и сестра. Они чего-то там причитали, плакали, над гробом; кто-то помогал матери и сестре держаться, в прямом смысле этого слова – на ногах, подносил лекарства, воду. В общем – что-то еще происходило и возле гроба, но до этого никому не было никакого дела, все по-прежнему смотрели на труп. И все привставали чуть-чуть, чуть-чуть подходили, чтобы лучше видеть, и так же, как только что Киря, отшатывались, закашливались. И – обратно. С матерками, с руганью, обратно. Многие закуривали, чтобы перебить этот запах, и кто не курит, тоже закуривали… И Киря даже не мог сказать им ничего вроде ,,Вот вам – жрите, давитесь, смотрите во все глаза, нюхайте, вы же этого хотели!,,. Ничего этого он сказать не мог, потому что и сам только что точно так же ринулся туда – поближе к гробу, чтобы, смешно сказать – отыскать на трупе своего одноклассника кусок дерьма. Да и только-только проморгавшись, он снова стал туда смотреть. И вот что увидел.
Вообще, тело было в достаточно неплохом состоянии, к примеру, на чуть припудренном лице даже можно было увидеть некое выражение покоя, умиротворенности. Правда, на голову была одета какая-то эластичная повязка – Чтобы скрыть следы вскрытия – Подумал Киря. Черт каламбур какой-то, идиотизм ,,скрыть следы вскрытия,,. Вообще, все здесь пропитано… Нет, не мертвечиной, и не дерьмом даже, а каким-то сумасшествием, помешательством, оно как будто в воздухе летает, и травит, травит все вокруг, и слова даже лезут в голову дурацкие, и шутки несмешные, а все ржут, ржут…
Киря уже и не хотел, а против воли так и всматривался в мертвого Полетаева. Ну да, эластичную повязку на голову одели, конечно, чтобы прикрыть следы трепанации черепа. Ясно, что голову брили, у Олежки прическа всю жизнь запущенная была, волосы – как копна соломы, а теперь вон – из-за уха торчит вихор, а повязка плотно сидит, точно по голове. Да вот, и у виска видна линия – как сбривали. А вот возле уха – проступает изнутри, сочится сквозь повязку, сбегает вниз что-то желто-красное… Киря вдруг провел зачем-то рукой по своему собственному лицу, как-будто желая удостовериться, живо ли оно, теплое ли еще…
Кроме того, еще и руки были страшные – распухшие, желто-коричневые, с неестественно загнутыми пальцами. Лицо более-менее привели в порядок в морге, какими-то своими страшными способами, а вот про руки… То ли забыли, то ли сэкономили чего, может просто решили – итак пойдет…
Все, все здесь было пропитано каким-то сумасшествием, но вдруг случилось такое, что даже Кирю заставило усомниться – а наяву ли все это происходит, может ли такое быть в реальности. Когда сестра Полетаева, а Киря даже и не знал, как ее зовут, наклонилась над гробом, Демон вдруг схватил ее своей татуированной рукой за волосы, собранные в шишку. Нет, вообще, схватить девчонку за косичку, ну или за шишку там, за волосы в общем – это была наверное самая безобидная шалость в жизни Демона, обычно его шутки были более жестокими, но не на похоронах же! И уж кого-кого, но не сестру покойника, и не прямо над гробом, у всех на обозрении. И схватил-то как ловко, удобно, как будто эта шишка и крутилась специально только для его руки… Но думая так, и глядя на них, Киря уже все понимал. Он заметил, что Олежкина сестра борется с тошнотой, и ее вот-вот вырвет от этого запаха. И впрямь, вырвало, сразу, как только Демон резко отдернул ее за волосы от гроба. Кто-то из девочек увел сестру Полетаева, вытирая ее рот и одежду салфетками, а Демон взял тот самый совок, и присыпал рвоту на асфальте землей из клумбы. ,,Раз уж взялся…,, - Подумал Киря. Странно, что и Демон, кажется, это понимал. Вообще, Киря не удивился бы, если б Демон наоборот, специально подтолкнул ее так, чтобы вытошнило прямо в гроб, на тело покойного... А теперь он вдруг вот так… Но все равно, все равно эти похороны были похожи скорее на игру в помирушки в сумасшедшем доме, когда психи тщательно подготовились, даже по-настоящему задушили одного для правдоподобия, а со стороны – один смех…
Прошло уже минуты две-три с того момента, как вынесли гроб, и уже все рассмотрели его, как только хотели, и увидели все то, что увидел Киря, и догадались, о чем догадался он, и спало немое оцепенение. И понеслось – начали подбадривать себя и других, и просто что-нибудь говорить, хоть что, лишь бы не молчать, и подсмеиваться, подшучивать о трупе. Сначала лыбились, слегка, украдкой, потом прыскали слюной, подкашливали, чтоб скрыть смех, потом смеялись беззвучно – просто тряслись, а скоро и вообще просто смеялись. И говорили, мол смотрите, чуть-чуть не в гроб. А кто не видел, спрашивали, что, правда в гроб, и им отвечали – нет, почти, но, к сожалению, нет. Еще говорили – судьба такая – умереть в дерьме, быть похороненным в блевотине… И было, было что-то спасительное в этом, в том, чтобы посмеяться над своим страхом, и черт с ним с Полетаевым, он умер, и ему теперь все равно, а живым надо было спасать себя, защитная реакция психики, и не более… И старики даже, которые и слов-то таких не знали ,,защитная реакция психики,, и те все понимали, и никого не одергивали.
Да было и еще одно… Да и не одно, конечно, все, все было страшно - и распухшие, черные почти руки, и грубо, неаккуратно сбритые волосы, и то, что сочилось из уха, и каждое по-своему страшно, а что самое страшное, и не скажешь даже… Но одно было… Раздался над толпой чей-то шепот. Да, да, именно раздался, и именно шепот, всем слышный говорил: ,,Смотрите, а у Олежки-то и в гробу стоит!,,. И все, конечно, сразу туда взглядами. А у покойника и правда что-то топорщилось в районе паха, что-то выпирало. И ой как тут все заржали!... Ну выпирало же, выпирало… Кто-то подошел к гробу и аккуратно стянул смертное покрывало с крестом и молитвами, посмотреть, может одежда загнулась, ремень там, или пола пиджака. Но одежда лежала ровно, а топорщилось изнутри. Стоило ли смотреть под одеждой? Шутка что ли чья-то? Может специально чего засунули? Но когда б успели? Не то что – как посмели, а просто – когда успели, если родители не отходили от гроба…
Некоторые, правда, уже перестали смеяться, да многие даже, но все-таки, глядели на происходящее они как-то отстраненно, безучастно. Как будто кино смотрели про это, или книжку читали, а не по-настоящему хоронили своего соседа, друга, знакомого. Мол, умер – да и умер, хоронят – да и хоронят, ну и черт с ним, и не такое видели. Но тут всех удивил как раз-таки человек, у которого и нервов и жизненного опыта было явно побольше, чем у остальных – Демон. Он вдруг схватился за голову, и отпрянул от гроба, матерясь непонятно на кого: ,,Ну суки! Убил бы!...,, Демон отскочил, прямо так, как стоял - не поворачиваясь, задом. Шатаясь на непослушных ногах, он не мог решить, куда в какую сторону ему идти, а точнее уже падать. Везде были лыбящиеся лица, все тыкали пальцами, все ржали… И отходили, освобождая… Нет, не то чтобы дорогу, а скорее место на бетоне, куда Демон мог бы упасть. И ясно было, что не от запаха Демон бежал, да и вообще не от трупа, а скорее всего от самого себя, от чего-то в себе… Тут, как спасительный маячок мелькнул за крыльцом тот самый фонарь мотоцикла, на который недавно старался не давить Киря. И последним усилием Демон уже не шагнул, а просто толкнул свое тело к любимому мотоциклу, который единственный и помог не упасть. Демон хотел свеситься через сидение, но сил уже не было, темнело в глазах, и он сползал на землю, цепляясь вслепую за что попало… Но чьи-то руки обхватили его шею и талию, и потянули вверх. И потянули-то слабо, еле-еле, но именно это-то и заставило Демона найти в себе силы чтобы удержаться, а потом запрокинуть голову и открыть глаза – посмотреть, правильно ли он догадался, кто это. И догадался же, догадался, а все равно с удивлением выдохнул из себя имя человека от которого не сказать меньше всего – вообще не ждал помощи: ,,Киря?...,,.
Однако причина того, что Киря сейчас оказался тут и пытался не дать Демону упасть была более проста и менее благородна, чем это может показаться. Кире всего лишь стало интересно, что именно так впечатлило Демона, и на кого тот злился. Ну а поднять Демона с земли, это что поднять тот окурок. К окуркам же никаких чувств дворники например не испытывают, просто убирают их с глаз долой и все. Также и Кире все равно было, что чувствует Демон. Интерес только в том, о чем Демон подумал; что так прошибло этого конченного по сути человека, если он уже чуть не плачет… Ну не расспрашивать же его прямо так, пока валяется под забором… Поэтому, и только поэтому Киря и впился своими худыми слабыми руками в жилистые руки Демона, обколотые синей тушью и черной ,,жженкой,, - краской, сделанной из смеси резиновой золы и мочи…
Продолжение следует