Не выдерживающий взгляда

               


                Чем страсть сильнее, тем
                печальнее бывает у неё конец.
                У.Шекспир


1. Янина


    Мне шёл четырнадцатый год, когда в нашем городке появилась она - молодая, очень красивая женщина, которая стала работать в школе. Не в той школе, где училась я, а в другой. Но не в этом же суть. А суть была в том, что я, взрослея, всё более и более обращала свой взор на прекрасное, когда отрывалась от учебников, над которыми постоянно корпела.
    Она всегда ходила мимо моего окна, и я подолгу смотрела ей вслед. Летящая походка, очаровательная улыбка, лучистые карие глаза, безукоризненный цвет лица, на котором в меру косметики, - всё это являлось подтверждением моей мысли о том, что красивее её в городке нет, что она похожа на Сару Монтьель, актрису из только что просмотренного фильма «Королева Шантеклера» - испанской музыкальной мелодрамы. Фильм этот на меня и других девочек моего окружения и тех, кто постарше, произвёл тогда неизгладимое впечатление.
    - Кто она? – спросила я у подруги Инары, когда однажды молодая учительница прошла мимо нас. Лёгкая улыбка играла на её губах. Она шла, ничего и никого не замечая вокруг, – так обычно живут, а, точнее, витают в облаках, влюблённые. Уж это-то я знала уже тогда: романов прочитано было много, фильмов просмотрено ещё больше.
    - Это Янина, - ответила Инара, - она работает в школе вместе с моей сестрой. Ей 29 лет. Не замужем, детей тоже нет. Правда, красивая? – с придыханием добавила она.

               
    - Очень! – откликнулась я. – Но никогда бы не подумала, что ей так много. А я-то думала, что её после института распределили к нам. 
    - Нет, распределение она отработала где-то в другом месте. А сюда её пригласила подруга, она и с директором договорилась. Ей  и квартирку сразу дали. – И Инара назвала хорошо мне известный дом, в котором жила моя подруга классом постарше. Как оказалось позже, Янина была даже соседкой Веры.
    - А она что, замужем не была, или развестись успела?
    - Ну, что ты, конечно не была, это же видно.
    Почему это было «видно», я не понимала, так как знала, что замуж выходили девушки восемнадцати, двадцати, на худой конец, двадцати двух лет – те, кто не поступили в вуз и те, кто дружили с парнями ещё до их службы в армии. Приезжая на побывку, возмужавший жених без труда «брал» подружку. А когда возвращался из армии окончательно, то его ждала любимая либо на сносях, либо уже с малышом на руках. Случаев, чтобы красивая девушка была незамужней до 29 лет, в городке не было. Конечно, Янина выглядела значительно моложе своего возраста, но всё же было удивительно.
    Скоро все мои подруги немного влюбились в неё. Она являлась для нас эталоном красоты и вкуса, так как одевалась и причёсывалась великолепно, поэтому, увидев Янину, мы с замиранием сердца следили за её стремительной походкой и смотрели на неё как на «икону стиля», как стало принятым говорить почти полвека спустя. И мы решили, что просто в нашем городке не было подходящего жениха для неё. Точка.
    - Зря она сюда приехала! - говорили женщины постарше. – Пропадёт, мужиков-то здесь нету. Есть или женатые, или пьющие. Да и по стати, по красоте подходящих нет. Ой, пропадёт в девках! А жаль. Сейчас не выйдет – потом поздно будет.
    - Чего разнылись-то? Может, появится кто?
    - Да кто у нас может появиться? И что он у нас будет делать, где работать?
    Аргументы были исчерпаны, все смолкли.
    Но Он всё-таки появился…


2. Не выдерживающий взгляда


    Никто не знал, откуда он возник, когда, где и как познакомился с Яниной.
    Я поливала в палисаднике цветы к ночи: лето стояло жаркое, делать это нужно было ежедневно. От дороги меня отделяли только кусты сирени. По тротуару зацокали каблучки. Кинув туда взгляд, я опешила: по улице шла Янина под руку с молодым, плотного телосложения мужчиной. Он был выше её ростом - хотя и она была не из низкорослых - плечист и крепок, на голове густая, чуть вьющаяся шевелюра. Он немного напоминал мне популярного -  особенно тогда – киноактёра Шалевича. По-своему он был даже хорош собой. Такие, как правило, очень нравятся девушкам. Но что-то в нём меня насторожило.
    Они остановились на тротуаре как раз напротив меня, и я успела заметить его взгляд на Янину, весело щебечущую рядом с ним. Они что-то обсуждали. От этого взгляда у меня мурашки побежали по телу. Он был какой-то неживой, холодный. Я почувствовала в нём какую-то скрытую агрессию.
    «Такой не раскроется ни перед кем, он в панцире, душа его на замке», - вот такая мысль в первую же секунду мелькнула в моей девичьей головке, разумеется, не в таком оформлении, как я это делаю сейчас, много лет спустя. Я не могла на глаз определить его возраст, но мне показалось, что он всё же намного моложе Янины. Скорее подсознательно я это поняла, и меня почему-то больно это кольнуло. Не понравился он мне, не понравился… А сердце подсказывало: «Ох, предаст он тебя, Яниночка, ох, предаст!»
    В это время к ним подошла Вера. Они по-соседски разговорились. Вера была девушкой коммуникабельной. Она обратилась с каким-то вопросом и к спутнику Янины. Он что-то ответил Вере, и я заметила, что он при этом не смотрит ей в глаза. Да и в глаза Янины он что-то редко заглядывал. «Да, скользкий он какой-то, в глаза не смотрит, - и я окончательно расстроилась из-за Янины, - эх, не такого бы тебе мужчину нужно, а под стать себе, и чтобы так же открыто, как ты своими лучистыми глазами, смотрел он на людей и на тебя!»
    Я закончила поливку, зашла в дом и прилегла на диван. Из моей головы не выходил человек, не выдерживающий взгляда.


3. Я «копаю» глубже


    На следующее утро я побежала к Вере. Мне не терпелось узнать как можно больше о человеке, которому удалось завоевать сердце Янины. Я сама не знала, для чего я это делаю. Интересоваться жизнью людей, которые намного старше меня, - это было не в моих правилах. Но я хотела, если сумею узнать что-то негативное о нём, как-то помешать, предостеречь, уберечь Янину. Я не знала, что Янина уже была охвачена пламенем страсти. Разум без страсти так же бессилен, как и страсть без разума. Только спустя много лет я это поняла. Поэтому когда я позднее слушала, как осуждают страсти, я всегда мысленно улыбалась и думала: «Глупые! Зачем вы это делаете, забывая, что философия зажигает свой факел от их огня!»
    Несмотря на разницу в возрасте Вера, скороспелая блондинка 16 лет, дружила по-соседски с Яниной и знала о ней многое. Кому-то же надо было поверять свои тайны. И Вера была такой наперсницей для Янины, тем более, что школу она оставила после восьмого класса.
    Вера поведала мне, что Янина познакомилась с Анатолием в какой-то турпоездке по России, что он, как я и предполагала, на 9 лет моложе её. Анатолий, сказала Вера, учился в каком-то вузе, но бросил учёбу и стал музыкантом. Он играл на разных инструментах, но особенно хорошо – на саксофоне. Сейчас он работает руководителем ансамбля нашего дома культуры. Это место было вакантно несколько месяцев, а Янина посодействовала через свою единственную подругу, заведующую домом культуры, чтобы пригласить Толика в наш городок.
    - Но его же могут взять в армию, он же не служил ещё.
    - Да, это так, и Янина об этом знает. Но что она может поделать? Она очень любит Толика и, конечно, будет его ждать.   
    - А он её?
    - Вот на этот вопрос я ответа не знаю. Анатолий очень скрытный человек. Он никого не пускает в свою душу, даже друзей, которых здесь у него пока что мало. Что касается любви, то думаю, что любит, иначе зачем бы он жил с ней?
    - А они уже расписались?
    - Нет и пока не торопятся. Да ты чего, подруга, так заинтересовалась?
    Тут я не выдержала и поведала Вере о своих сомнениях.
    - Зря сомневаешься – любит он её. Сама подумай, как такую красавицу можно не любить?!
    - Да, - задумчиво ответила я, - Янина – очень красивая женщина. Наверно, всё-таки любит.
    Когда я выходила от подруги, я нос к носу столкнулась с Анатолием и поздоровалась с ним. Он что-то буркнул в ответ и отвёл глаза. Нет, всё-таки не нравится мне этот человек, не выдерживающий взгляда.


4. Шёпот в ночи.


    На следующий день Вера позвонила мне и сказала:
    - Приходи. Сегодня к вечеру мои родители уезжают в Даугавпилс, к родным. Посидим одни, посмотрим Сопотский фестиваль.
    - А как твои соседи? Им не помешает громкая музыка? Я обычно смотрю Сопот от начала и до конца, а заканчиваются концерты поздно.
   - Я думаю, они тоже будут смотреть. А к концу потише сделаем.
    - Хорошо, я приду.
    Вечером, надёргав с дерева спелых вишен, я побежала к Вере. Она уже сидела у телевизора. Мы смотрели концерт, переживали за певцов и певиц разных стран и как бы ощущали лёгкий морской ветер в Летнем театре прекрасного польского городка.
    - Оставайся ночевать у меня, - предложила Вера, - у нас три комнаты, а мне как-то неуютно одной.
    Я позвонила домой, мама не возражала, и я осталась.
    Когда трансляция с фестиваля закончилась, мы открыли окно и, сев на широкий подоконник (Вера жила на втором этаже), стали смотреть на звёзды. Стояла вторая половина августа, было ясно, и звёздочки время от времени срывались с неба в абсолютной тишине, а мы загадывали всевозможные желания.
    В соседней квартире окно тоже было открыто. И тут до нас отчётливо донёсся шёпот Анатолия:
    - Дай мне твою руку. О, ты ещё вся дрожишь. Яна… Яня… Янечка… Тебе было хорошо?
    - Очень. Я так люблю тебя, Толя!
    - Придвинься ко мне. Я хочу увидеть цвет твоих глаз. О, как они сверкают! Ты готова испепелить меня своей любовью.
   - Не бойся, я растворилась в тебе. Меня сейчас нет.
    - А я?! Сегодня я упал в любовь, как созревший плод в твои ласковые руки. И готов упасть снова, если только прикоснусь к тебе. Давай снова растворимся друг в друге, как метеориты в голубой атмосфере, и сгорим в ней.
    - Анатолий!
    - Янечка! Иди же скорей ко мне.
    Заскрипела железная кровать, страстные поцелуи перемежались с шёпотом, который мы расслышать уже не могли.
    - А ты говорила – «не любит»! – тихо сказала Вера, когда мы отошли от окна вглубь комнаты. – Да он от неё от ума. Слышала?
    - Страсть – это не любовь, - возразила я. – И потом, откуда у двадцатилетнего парня могла бы взяться такая страсть? Он что, Жюльен Сорель? А если так, то у него уже есть опыт.
    - Да откуда тебе это известно? Ты же ни с кем ещё не была, хотя уже пятнадцатый год.
    - А ты что, была?
    - Я была, - просто ответила Вера.
    - И он обещал на тебе жениться?
    - Зачем, глупая! Нам просто хорошо с ним вдвоём.
    - А сколько ему лет?
    - Девятнадцать, - ответила Вера. – Ладно, давай спать!
    Я смежила веки. «И всё-таки, - думала я, - любовь и страсть – это не одно и то же». Я читала много книг и знала, что это так. Не знала я только одного: что ровно через год я сама полюблю, что эта любовь обернётся для меня страданием и что я пронесу это через всю жизнь.


5. Предательство


    Через два месяца Вера сказала мне, что Янина ждёт ребёнка. Анатолий, как всегда, ходил на работу мимо моего дома и, как всегда, мне бросалось в глаза, что он отводит взгляд в разговорах. «Почему это – не может или не хочет?» - не могла понять я. 
    В ноябре его призвали в армию. Янина стоически перенесла это известие. Служить ему надо было два года. К этому времени Вера познакомила меня с ней, и мы вдвоём, как могли, утешали её.
    - Не беспокойтесь – родится маленький, будем помогать. Да и Анатолия могут отпускать иногда.
    Через семь месяцев Янина родила девочку. Радость поселилась вновь в её опустевшей квартирке.
    - Вот через месяц приедет папочка, - говорила она маленькому живому комочку, пеленая его, - жди, Ренаточка.
    Сама Янина похорошела, расцвела ещё больше. Правда, немного поправилась. Мы помогали ей, чем могли.
    Однажды, придя к ней, мы застали её в слезах.
    - Не приедет Толик. Пишет, что не отпускают.
    Мы стали её утешать, поиграли с ребёнком. Она заснула.
    - Странно, - сказала я Вере, - все приезжают, а тут ребёнка посмотреть не отпустили…
    Она опустила глаза и ничего не сказала.
    - Что, что Вера? - почуяла неладное я.
    - Зайдём в комнату, - сказала она. Ренаточка тоже заснула, и мы уложили её в кроватку.
    Вера рассказала, как однажды, когда Янина задержалась на педсовете, к ней постучался Анатолий. Он был немного пьян.
    - Я не знаю, как это произошло, но его горячие поцелуи и страстный шёпот сделали своё дело, и я стала жертвой его домогательств. Мать с отцом спали в соседней комнате. Я могла бы поднять крик, но страсть вспыхнула и во мне. Он оказался прекрасным любовником. Янине в этом смысле повезло. Но я сказала, чтобы он не вздумал пытаться это повторить, иначе подниму шум. Мне чужого не надо, да и у меня есть свой парень. Через год мы с ним поженимся. Но это ещё не всё. Вот, читай.
    И она подала мне конверт, из которого я вынула маленький листочек. «Янина, - писал Анатолий, - ты, наверно поняла, что я больше не приеду. Моя страсть к тебе прошла. Я встретил здесь девушку. Она служит в санчасти. Я люблю её. Мне жаль, что так получилось. Не жди меня».
    Меня бросило в жар. Ведь чувствовала же, что этот скользкий тип сделает Янину несчастной.
    - Что будем делать? – спросила Вера.
    - Отдадим. Пусть лучше сразу переживёт, чем будет зря ждать.
    - Решено. Я отнесу. – И Вера понесла письмо.
    Через некоторое время из комнаты Янины раздался плач – сначала Янины, потом ребёнка.
    «Боже! Они оплакивают его, как ушедшего!» - подумала я.
    Янине вызвали скорую, дали успокоительный укол. Шефство над девочкой мы взяли на себя.
    Что только ни делала Янина после этого! Посылала ему письма, магнитофонные записи с голосом дочки, ездила сама на Урал, где он проходил службу в дивизионном оркестре. Когда приехала, мы её не узнали: серое лицо, поблёкшие глаза. «Он даже встретиться со мной не захотел!»
    Три дня она не выходила из дому. И нам сказала пока не заходить к ней. Мы понимали, какие душевные муки она переживала, но ничем помочь не могли.
    Янина была сильная. Мы знали: переживёт. Но было очень жаль, что по жизни такой красивой, такой светлой женщины прошёлся каток предательства.
    Да, она переборола себя. На четвёртый день она с коляской появилась во дворе. Никаких эмоций. Словно неживая. Я знала, что после такой мучительной борьбы с самой собой у неё неизбежно останутся шрамы потерь. Да, они зарубцуются, но следы останутся навсегда. Мы были тогда ещё слишком юными, чтобы оценить все возможности Янины: она оказалась более сильной личностью, чем мы полагали. 


6. Новые роли старых знакомых


    А жизнь между тем шла своим чередом…
    Закончив школу, я уехала в Ригу и поступила в университет. Вера уехала в Даугавпилс и вскоре вышла там замуж, но не за того парня, с которым начала встречаться, ещё учась в школе.
    Когда я приезжала домой, я всегда спрашивала у Инары и своей мамы о Янине. Но вскоре спрашивать стало не у кого: Инара тоже уехала в столицу и вышла замуж, а мама ничего и не знала. Но от других знакомых я всё-таки выяснила, что и Янина покинула наш городок и отправилась с дочерью по тому же маршруту, что и я. Скорее всего – в надежде вновь соединиться с Анатолием, который, отслужив срочную, тоже, по слухам, обосновался в Риге. Женат ли он, чем занимается – никто не знал.
    В Риге Янина получила приличную должность директора техникума, при котором у неё была даже служебная квартира. Она воспитывала дочь, работала и не помышляла о замужестве, хотя оставалась красивой и притягательной для мужчин. Но она, по-видимому, так и не забыла того, кто шептал ей ласково в ночи: «Яна… Яня… Янечка!..»

    После занятий на факультете я с подругами-студентками отправлялась в библиотеку, где мы готовились к семинарам, коллоквиумам, зачётам, собирали материал для курсовых работ. Однажды в узком коридоре, листая на ходу какую-то книгу, я столкнулась с высоким плотным мужчиной. Оторвавшись от книги и подняв глаза, я вздрогнула, будто ужаленная змеёй: передо мной стоял он, человек, не выдерживающий взгляда, бросивший красавицу-жену и даже не пожелавший увидеть свою дочь. «О Боже! Что он делает здесь, в храме наук?» - внутренне содрогнулась я. Я извинилась за столкновение. «Ничего, бывает!» - произнёс он, не удостоив меня взглядом. А даже если бы и посмотрел, он не узнал бы в восемнадцатилетней девушке ту девочку-подростка, которая ещё задолго до совершённого им предательства почуяла, что он может это сделать, а когда он действительно совершил его, люто ненавидела и презирала его за то, что он растоптал любовь прекрасной женщины, оказавшись таким мерзавцем.
    Он заматерел. Сейчас ему было 24 года, но выглядел он старше. Среди студентов – а в библиотеке филфака занимались лишь студенты – он выделялся тем, что был явно старше многих, даже всех. «Что же он делает здесь? Как он оказался среди студенческой «братии» в таком возрасте?» - вопрошала я себя. И тут я увидела, как он встал и, держа за талию красивую высокую девушку с заметно выпирающим животиком, повёл её к выходу по проходу. Эту девушку я немного знала: она училась на первом курсе отделения журналистики, только недавно открытого в составе филфака, на втором курсе которого училась я. И я сразу всё поняла: Анатолий поступил на него вне конкурса как отслуживший армию, где сразу же влюбил в себя эту миловидную девушку, ждущую теперь от него ребёнка. «Да, наш пострел везде поспел!» - я не заметила, что вслух сказала эти слова, наполненные в данном случае злой иронией.
    - Что ты сказала? – оторвалась от конспекта моя приятельница Лида, с которой я жила в одной комнате общежития в «кампусе», как сказали бы сейчас.
    И тут меня осенило: Лида всегда и про всех знала!
    - Послушай, Лидочка! – обратилась я к ней шёпотом. – Ты случайно не знаешь пару, которая стоит у столика для сдачи книг?
    - Это Толик с первого курса журналистики. Он меня как-то в кино приглашал.
    - А рядом с ним кто?
    - Эту девушку зовут Наташа, - начала свой доклад Лида, когда мы вышли в курилку. - Она москвичка. Живёт здесь у тёти, хотя сейчас, наверно, они с Толиком живут вместе. Анатолий души в ней не чает. («Как во многих он души не чает!» - подумала я).  Она наша ровесница, а он на шесть лет её старше. Наташа из очень хорошей семьи. Отец у неё высокопоставленный военный в Министерстве обороны. Наверняка после рождения ребёнка они переедут к папе в Москву. В МГУ поступить трудно, поэтому он в Риге без конкурса поступил. А перевестись легче, да и папаша Наташин поможет.
    И она взахлёб стала рассказывать о том, какая необыкновенная и пламенная любовь у Наташи с Толиком. Наташа, поверяя Лиде свои планы и тайны, рассказывала ей, что Анатолий, несмотря на опыт, никогда не был женат, что он у неё первый, что ласки его до того пронзительны, что она вначале с трудом их выносила, а потом долго приходила в себя, что иногда Толика охватывает желание в самых неподходящих местах, и тогда он либо ищет укромное местечко для уединения, либо берёт такси, и они мчатся домой, откуда два-три дня не выходят.
    Мне всё стало понятно: Анатолий хорошо играет роль пылкого любовника по отношению к Наташе. Что касается страсти, возможно, она всамделишная: мужчина он опытный, сексапильный. Что касается любви, то мне ясно, что её нет и здесь. Я перехватила его взгляд, когда он смотрел вслед Наташе. Его глаза были пусты. В них не было никаких чувств. Всё это не более, чем талантливая инсценировка. У меня мелькнула мысль, что он, возможно, и любил Янину, но такая партия ему была невыгодна, и поэтому отказался вернуться к ней. Встал вопрос: а чего он добивается здесь? И сама себе тут же ответила на него: «Что тут непонятного? Став мужем Наташи и отцом генеральского внука, он станет москвичом, получит диплом престижнейшего вуза, потом укрепится в столичной журналистике, как минимум, - в «Красной звезде» - короче, всё было схвачено у человека, не выдерживающего взгляда!»


7. «Прости!» 


    На пятом курсе, когда мы с мужем снимали комнату у будущего журналиста Бориса, нашего друга и сокурсника Анатолия, я как-то спросила о нём.
    - Анатолий и Наташа перевелись в Москву. Уже давно, - сказал Боря. – Наташин отец купил для них пай в кооперативе. Анатолий работает в каком-то журнале. Наташа родила мальчика, уже в Москве. Оба продолжают учёбу в МГУ.
    Я поняла: события развивались примерно по такому сценарию, как я и предвидела. А до этого, на четвёртом курсе, проходя с мужем-однокурсником мимо одного из главных кинотеатров Риги, я увидела Янину. Она стояла на красивом крыльце этого прекрасного здания в том же пальто, которое она носила и в нашем городке. Я удивилась – ведь прошли годы. К ней подбежала рыженькая девочка лет семи-восьми, и они вошли в кинотеатр. Янина, отметила я, была всё ещё красива, но шарм молодости улетучился. Лишь при виде дочки прежним светом вспыхнули её глаза. Я поняла, что она жила ею, а девочка была похожа на Анатолия, не на мать.
    Это была моя последняя встреча с женщиной, которая являлась когда-то эталоном красоты для меня, напоминая мне испанскую актрису Сару Монтьель.

    После окончания университета мы с мужем уехали по распределению в Курземе. По возвращению зашли в гости к Борису. Он очень обрадовался. Сам недавно завершив учёбу, он работал на Латвийском радио. Мы рассказали о себе, он – о своей работе и общих знакомых.
    - Да, кстати, был в Москве недавно. Останавливался у Головина. Вы должны его помнить – матёрый такой, крупный мужик, старше всех нас был.
    - Ну, как же, конечно помню, - отозвался мой Андрей, -  мы ещё вместе на военную кафедру вместе ходили, только на разных курсах. Да и на факультете немного общались: нас-то, парней, мало там было. И у тебя, Боб, пару раз за столом сидели в одной компании.
    - А как же Наташа и их сын? – спросила я.
    - С Наташей он года через два после отъезда из Риги  разошёлся. А сына воспитывает бабушка, Наташина мама. Сама Наталья снова замужем, недавно дочку родила. Нигде так и не работала, но диплом получила.
    - А Анатолий?
    - Он раскручивает карьеру, живёт один. Есть у него подруга, но живут порознь. «Одному лучше», - говорит он. Рассказывал, что приезжал в Ригу, встречался с дочкой от первого брака.
    Видя, как Борис, ничего не зная о прошлом Анатолия, уважает его, я не стала его разочаровывать и рассказывать о том, что брака никакого не было, что дочку эту он бросил самым подлейшим образом и в воспитании её не принимал никакого участия. А Борис продолжал:
    - Ходили они с дочкой в кафе. Девочка уже подросла, ростом почти с папу, хотя ещё в 5 классе. Он мне ещё говорил: «Как странно ощущать себя отцом такой большой дочери!»
    - А с той, первой женой он поддерживает отношения?
    - По-моему, нет. Но он что-то вскользь говорил о своей провинциальной любви, но путано, и я ничего толком не понял.
    - А она замужем?
    - Вроде бы, нет, с дочерью живёт.
    «Бедная Янина! – подумала я. – Трудная ответственная работа, воспитание дочери в одиночку, сетки, сумки, бесконечные очереди – какой непомерный труд лёг на её худенькие плечи! Так она расплачивалась за чистую, самозабвенную любовь к человеку, предавшему её. И сейчас этому субъекту интересно было сидеть в кафе с подросшей дочерью! А ты хоть что-то вложил в неё?»
    Неприязнь к этому человеку вспыхнула во мне с новой силой.
    - Хватит о нём! – резко оборвала я этот разговор. Борис с удивлением посмотрел на меня, но ничего не сказал, и мы продолжили своё застолье другими темами, благо, их было немало.
   
    Потом нас закрутила карусель жизни, и мы потеряли след Бориса. И только в возрасте далеко за тридцать мы с ним случайно встретились в парке в центре города. Мы снова обменялись информацией о том, о сём, после чего пригласили его с женой к себе в гости. Жена его оказалась миниатюрной брюнеткой, живой и общительной. Она работала библиотекарем.
    - Знаете что? Давайте выпьем за здоровье Анатолия Головина! – неожиданно произнёс Борис один из тостов.
    - А что с ним? – хором спросили мы с мужем.
    - Плох он. В больнице лежит. Врачи говорят, мало осталось. Недавно он прислал мне письмо, в который был вложен маленький конвертик с надписанным адресом в Риге. Я пошёл с этим конвертиком по адресу. Дверь мне открыла женщина лет за пятьдесят. Когда-то, видно, она была очень красивой, но сейчас производила впечатление очень усталого от жизни человека, лицо - в мелких морщинках. «Янина», - представилась она после того, как я сказал, кто я и зачем пришёл. «От Анатолия!?» - с какой-то изумлённой радостью и в то же время с испугом воскликнула она и всплеснула руками. Она несколько секунд смотрела на меня, потом дрожащими руками вскрыла конвертик. «Но здесь только одно слово! - удивлённо сказала она, - где же очки?» - и она стала озираться кругом. Я встал и подал ей очки, которые заметил на книжной полке. Она прочла и протянула листок мне. На нём было действительно только одно слово «Прости!» «Что с ним?» - глухо спросила Янина. И я рассказал ей всё, что знал. «Как жаль, что Рената с мужем в Испании. Я бы съездила с ней в Москву, но одна не поеду. А она вернётся через две недели. Когда вернётся – съездим, если успеем».

    Они не успели.
 
    А Борис, когда выходил из квартиры, услышал плач. Он вернулся, чтобы успокоить женщину, и, поражённый, остановился у порога. Глухие рыдания сотрясали тело худенькой, начинающей стареть женщины. Как же так? Всю свою жизнь она ждала это слово. «Почему так поздно, Толик?» - шептала она. Невыносимая боль и одновременно радость всполохами ложились на её лицо. «Я прощаю, любимый, всё прощаю!» - повторяла она.



                24.3.13