Были-жили Гл. 4 в тексте нет букв Й, Х, У

Тамара Петровна Москалёва
                от АВТОРА:

Дорогой читатель, здесь вы не найдёте ни единого слова, с буквами: Й, Х, У
---

Правдивая рассказка бабы Мани, где опровергаются прописные истины
                (глава четвёртая)
                ***

             
             А в это время в салоне дым стоял коромыслом! -

Отобедав, колобком сцепились званые гости. За что сыр-бор? Кто на кого? Ничё не понять: то ли медведь на пса, то ли пёс на барашка? Петро на люстре озорничает-подначивает: «Ки-ка-ре-ки-ии! Держи косолапогоо!»

«Полка-ан! Ффас его!» – скомандовал генерал Берлогин.

«Вррав! Так точно, варищщ генерал!» – взяв «под козырёк», оскалился Барбоскин и поднялся на дыбы - вот-вот разорвёт наглеца!

«Оооо! какие псы и без намордника! - мотаясь на люстре, издевался Петро, - Врёшь, не достанешь! – он свирепо косил зенками, - На-кося! - проказник потряс гребешком, - Что? Съел? Тоже мне, ко-орчит из себя герроя! А я, может... капитан!» - сфанфаронил Петро и забряцал шпорами.

Его тельняшка трепалась пиратским флагом.

«Вы – крольчишка-мандражник! - Это Виталик со шкафа яростно стыдит полковника, - Вам, гражжданин... бе-э... Барбоскин, не вррагов рвать, а... лаять из подворотни!»

«Значит... я – боюсь? – вскричал пёс, Виталькины слова больно оскорбили отставника, - Это я-то боюсь, да? Ммолокососы... Вррали! Честь командора мараете, – брызгал пеною офицер. – Слышь, Берлогин, вот ты знаешь меня от и до, скажи, разве я... -

Барбоскин давился обидою, он оттявкивался до победного, - Верно, я не казак, но и не шлепок, которого... ияяф...» - Барбоскин не мог дальше говорить... На несчастного было жалко смотреть.

«А что, не так, что ли? Ты – заяц и есть, – поддержал барашка «акробат» с люстры, - Всё... яснее... ясного...» - кочет ликовал!

Нечаянно из его горла раскатом прогремела крепкая отрыжка. Полковник с генералом пали ниц, как подкошенные. Виталик распластался подле.

Да, Петро остёр на язык - за словом в карман не лезет, и, кажется, он отстрелялся, но... не только словами.

Наконец, все намордобоились-намялись, потом, как водится, обнялись- расчмокались. И прямо «на поле брани» отлёживаться завалились. Петро решил не рисковать – пристроился на своём «бельэтаже» под потолком.

Крепко «воины» почивают... Рассопелись, аж трескотня стоит!
***

И снова бал. – Цветные огни. Кастаньеты. В зеркале перетаптываются пары.
«А теперь а для меня
А нет ни сна, а ни покоя-а!»

«А вороныя кольца поседел-ли!
А я на краю а пропасти стою-ю...»

Петро рвал гармонь, Мотя подпевала. Зал рыдал...

В окна вцепилась голодрань: «Веселя-атся гады... чисто-баре-бояре...»,
«аристократня чёртова! Голытьба ишачит, а им... сплошняком – веселье!»

«Не велено, идите отседава!» - ворчит дворник Василь. Только он отгонит бездельников, они - опять носами в стекло!

«Вот же нищета, а!.. шастают... делать им неча!» - машет метёлкою дворник.
***

Восторг, забавы в разгаре.

С толпою кавалеров лебедью вплывает кошечка-Марыся в сиреневом платье-деграде*. Редикюльчик, завитки, лиса на шее. За три метра «шанелью» несёт.

«Ба-а! Смотрите, кто к нам пришёл! – обрадовалась Порося Борисовна, - Марыся, дорогая!» И вдова, сверкая бриллиантами, помчалась встречать гостью.

Звон бокалов. Шкворчание шампанского. Все пьют.

«Порося - чисто ангел, так очаровательна!» - щебечет Марыся, кокетливо посылая налево-направо невесомые поцеловочки.
***

На гвалт из-под стола выполз Барбоскин да так и прилип к кошкиным башмачкам:

«Цыпа... вы невыносимо... пррекррасны, это я, Баррбоскин, вам говоррю!» - Пёс задрал темечко и остекленело впился в Марысю.

Польщёная кошечка стояла, не шевелясь, и обвеивалась японским веером. Признания Полкана её волновали.

«Вы – пэррсик... в чистом виде! - Барбоскин отчаянно лобызал-слюнявил Марысины черевички, - А... ггде с ввами можно... наедине?..» – Пёс порывался встать, лапы разъезжались, и он снова ковриком расстилался к дивным башмачкам кисы.

«Интерес-сное кино! – разверзлось над Полканом. Это был... голос жены Матильды!

Пёс вмиг протрезвел! Он мгновенно вспомнил разбитое «к счастью» блюдо. «Вот оно, моё «счастье», привалило... Не истины, а издевательство какое-то над простым людом!»

«Ты опять приклеился к юбке? – грозно пытала заботливая половина. Полковник сжался в комочек.– А ты, крыса драная, кто есть такая? – продолжала допрос Матильда.

«Фи, как неинтеллигентно! – расквасилась барышня-мордашка, - Вы, поразительно ревнивая тётка, прям, крапива какая-то... в тиски зажали бедненького пё-осика и распека-а-ете...» – Киска ласково потрепала всё ещё лежащего Полкана. Пёс томно закатил очи.

«Не трронь не своё! – разъярённо велела Матильда, - Да, я ревнивая! – согласилась она, - Ревнивая, ибо не амёба – извилины имею!.. А тебе, мормышка, известно, что пока я со щенятами домовничаю, он... –Матильда по-бабьи завыла-заголосила, - Да я вам щас здесь камня на камне не оставлю! Я вам щас обоим...

Кошечка - прыг! и затаилась под креслом...

Барбоскин же выскочил в сени, жена – за ним! Матильда, злее собаки, зацепила грабли и... о-ё-ёшеньки-ё-ё!.. 

А после...

А после, чё сказать? Здесь... либо смотреть глазами, либо закрыть глаза - всё и так понятно. - На сердце Поросином ангелы поют! «Втюрилась... надо же... Влопалась точно наивная девчонка! Cердце разбито вдребезги...» - Свинкины щёки пылают! В голове огонь! «Напьюсь - расслаблюсь! – неожиданно для себя решила Порося, - Напьюсь как... свинья!»

В светёлке замаячил... козёл. Его долбила кондрашка: «Ппорося Бборисовна... – бормотал Модест Сократович, - Простите, а?.. Вчера... я был не в себе... расшалился чего-то... На самом-то деле я вас очень... – мямлил козёл, - очень вас я.... Правда-правда!»

Глядела сквозь локоны Порося на козла-баюна и не видела его. Она заболела волком.
«Да идите вы!» - Порося сбежала от ненавистного кавалера в лоджию. Там, в дальнем шкапчике, она когда-то припрятала флакончик. По правде сказать, свинка иногда принимала маленечко к настроению.

«Нынче же я его...– она открыла дверцы, - О! А... а где флакончик-от? Ещё ведь и прибрала... в заветное местечко. Истина-то не зря, поди, наставляет: «подальше положишь, поближе возьмёшь», а оно... – Свинья расшвыряла тряпьё, осмотрела полки, - Да где ж флакон-то запропастился?.. А! вон там, наверно...» - Ещё не веря в чьё-то воровство, Порося поднялась с лавки под потолок, переворошила антресоли.

Не нашла. Видать, спёрли всё же! «Вот и здассьте вам! Вот и напилась «как свинья»! – осердилась Порося, - Вот тебе и прибрала подальше да взяла поближе! Надсмешки какие-то, а не истины... Ладно, нет так нет! – не сильно расстроилась Порося Борисовна». Счавкала она ведёрко диетического кофия-помоев и отплыла в опочивальню.

Но не спится вдове, изворочалась бедная: «Кто он? Чего от меня ждёт? А я?.. - размышляла свинка, - Он или вечное одиночество? Нет! Только не это! - Порося аж помертвела, -Конечно, я – не святая и не монашка... влюбилась! И не в какого-то там... фрр... козла вонючего! Всё же кривит... кривит народец, мол, сте-ерпится-слюбится! Чёрта с два! Не стерпелось и, тем более, не слюбилось! Так то. Волк! И только он! Изюминка моя...

Мысли вязли... колобродили... Веки сковал сон.

А во сне... она была с Юлианом! Он говорил Поросюшке ласковые речи, почёсывал её белые бока, она блаженно рокотала...
***

А назавтра, на рассвете, позвонили. В парадном стоял волк. Он был бледен.

Порося Борисовна ждала. Она знала... знала, что он придёт!
Свинкины глазки горят! Она спешит в его объятия! Она несёт себя так грациозно-бережно, словно боится расплескать свою любовь.

«Ласточка моя... Прикипел...»

«И я...» – свинья зарылась пятачком в волчью шерсть, разнежилась. Вдова казалась себе беспомощным поросёнком. Ястребом в клетке билось сердце влюблённого!

Юлиан резко отворил дверь. В салон ворвался бражник-ветер. «Порося... родная моя... – волк вышел и повлёк за собою Поросю, - идём в лесок... там грибочки... листопад...»

И пошли они, обнявшись... по жизни... Молодые и... счастливые!
Вот такая история. А что? на свете всякое бывает.

-----------------
* деграде – тональная гамма одного цвета.