Линия в девяносто пять лет

Макс Вивер

Владимир Захарович уже около часа разглядывал свою ладонь. Вглядывался в линию жизни, прикидывая, сколько ему осталось.
В свои девяносто пять он был ещё бодр, но за последний год уже второй раз попадал в больницу.
Вообще, привычка в свободное время поглядывать на линию жизни выработалась у него с раннего детства.
В шесть лет Владимир Захарович, а тогда просто Володя или Вовочка, перенёс тяжёлую ангину. И в самый пик болезни ему стало страшно, что он не поправится. Но тогда его успокоила бабушка.
Он и сейчас видел её склонившейся над ним, что бы потрогать лоб, и в деталях помнил это доброе лицо с глубокими морщинами.
- Бабуль, а я умру? - выдавил он тогда из себя, чем озадачил старушку.
Она села рядом с ним на кровать и взяла за руку.
- Вовочка, мы все когда-нибудь умрём, - и, помолчав несколько секунд, продолжила, - но ты очень не скоро. Вот посмотри, - указала она на его ладошку, - какая длинная линия. Такие только у тех, кто очень долго живёт.
- А сколько? – Оживился и даже обрадовался мальчик.
- Я не знаю. Очень долго.
- А кто знает?
- Только звездочёты.
Владимир Захарович скоро поправился, а  бабушка умерла. И он так и не успел у неё спросить, почему именно звездочёты. Что вообще общего между линиями на руке и звёздами. Повзрослев, он, конечно, понял, что и не получил бы вразумительного ответа. Его бабушка была неграмотна, и выросла и прожила всю жизнь в глухой деревушке, и поэтому звездочёты, о которых она, по-видимому, слышала в сказках, казались ей всезнающими учёными.
С тех самых пор Владимир Захарович приобрёл своеобразное хобби, которое заключалось в расчётах, насколько длинна его жизнь и как перевести года в миллиметры.
Два раза в жизни Владимир Захарович боялся, что бабушка всё же ошиблась. Впервые это произошло, когда ему минуло двадцать четыре. Самосвал, на котором его подвозил приятель, занесло на скользкой дороге, машина завалилась на бок, и её протащило ещё несколько десятков метров. Перед тем, как потерять сознание, он подумал: «Старуха ошиблась». Но через двое суток, когда пришёл в себя, ему стало стыдно за свои мысли. И, несмотря на переломы обеих ног, множество ушибов и порезов, он был счастлив и не столько от того, что выжил, сколько от осознания, что бабушка была права.
Второй раз он усомнился в пятьдесят шесть. У него случился первый инфаркт. Тогда уже не было страха смерти, но дискомфорт от ощущения, что она где-то рядом, его не покидал.
Но и этот инфаркт он пережил.
Именно тогда он занялся подсчётами всерьёз. И первым его открытием и точкой отсчёта стали две слабо видные линии на неравномерном расстоянии друг от друга, пересекающие линию жизни. Он не помнил, были ли эти линии раньше или появились после, но был уверен, что именно они говорят о том, что он пережил.
***
- Владимир Захарыч, что-то Вы к нам зачастили! - Этот высокий женский голос заставил старика вздрогнуть.
У двери палаты стояла полная медсестра, халат на животе и груди которой с трудом сходился.
- Любонька, девочка моя! – Обрадовался он. – А Вы сегодня дежурите? А я, как видите, опять к вам.
- Что-то очень часто.- Засмеялась женщина.
- Так по Вам соскучился.
Эти слова уже давно не девушку Любовь Валерьевну заставили слегка покраснеть.
- А Вы всё считаете? – Спросила она, указав на руку старика.
Только в этот момент Владимир Захарович обратил внимание, что по-прежнему держит ладонь перед лицом, что заставило его смутиться.
- А чем тут ещё заниматься? Валяйся да рассчитывай. И Вы знаете, я уже близок к разгадке.
- Ну, тогда не буду Вам мешать. Если, что понадобится - я на посту.
***
Дежурство в выходной зимний день тянулось, как всегда, медленно и скучно. Посетители не очень рвались к родственникам в такой мороз. Люба уже перечитала все жёлтые газетёнки, принесённые с собой. Успела связать полноска и утомиться от этого. И в пятом часу вечера начала дремать.
-Люба!
Этот крик заставил медсестру подскочить на стуле. Придя в себя она, несмотря на вес, побежала в сторону палаты. Там она застала просто святящегося от счастья Владимира Захаровича.
- Любочка! – Кричал он. – Я посчитал! Мне срочно нужна ручка и бумага, это надо записать.
- Сейчас, Владимир Захарыч, сейчас.- Ответила Любовь Валерьевна и пыхтя, уже как-то вприпрыжку побежала обратно.
Листок она отыскала довольно быстро, а вот ручки нигде не было. Она судорожно открывала ящик за ящиком, но там не было ничего подходящего. Только в последнем ящике она, наконец, нашла среди бумаг и скрепок огрызок синего карандаша. Схватив его, медсестра двинулась снова к палате.
- Владимир Захарыч, только каран…
Задыхаясь, она потерянно смотрела в палату.
28 марта 2013 г.