Что стряслось, шеф?

Игорь Агафонов 2
«Ты, верно, решила, что я
не пришёл тебя проводить
потому, что в Штатах начался
террор? Конечно, само по себе
там происшедшее – ужасно, слов
нет… жутко до самого донышка.
Бесповоротно… для них, этих
несчастных божьих тварей,
именно бесповоротно. Может,
кто-то лишь успел попросить
прощения у близких или, наоборот,
благословить остающихся в этом
кошмаре… по мобильнику. Да и взвыть
при переходе в иное измерение…
Но не пришёл я по другой причине…»



«Лиля, я решил всё же написать тебе письмо, чтобы объяснить, почему не смог придти на вокзал и проводить… хотя теперь эпистолярный жанр не в моде и считается даже анахронизмом. Но я подумал: как вот я буду по телефону рассказывать тебе о том, до чего глупо… в какой последовательности… всё сразу – кучей… ты просто не поверила б, да и долго, да и не умею я устно излагать – сбиваюсь: кажется мне, что неубедительно получается, вроде сочиняю. А тут сел, подумал. Не знаешь, как продолжать – отложил… Ну так, в общем.
Я, кажется, говорил тебе, что наконец-то мне дали машинёнку. Ты не сможешь себе представить – допотопный «зилок» типа «Захара»… Так, скажешь ты: милое дело – объяснять неизвестную величину такой же неизвестной. Короче, это тебе не современный «ЗиЛ»-самосвал, это… Видела, небось, в кино – послевоенные машины, ну да – так вот что-то наподобии полуторки, только чуть побольше. Правда, предыдущий хозяин знал толк в технике и оборудовал её под модерн. Так что красота. Лёва поставил пятиступенчатую коробку передач, печку забабахал от «МАЗа», ну и всё такое. И бегает она прилично, как молоденький жеребчик. Ты хочешь спросить, куда подевался прежний хозяин? Так вот, Лёва, у кого я стажировался – замечательный, в сущности, мужик, но любит поддавать. И за руль, когда трезвый, не садится. Мне от этого только польза – практика почти всякий день. А тут ещё больше польза получилась: остановил нас ГБДДешник и предложил Лёве пройти тест на наличие алкоголя. Мой Лёва, при том, что у него язва желудка, хватанул бензинчику, чтоб отбить запашок-с, и  всё – загремел в больницу. Теперь я хозяин самосвала. И зарплата у меня, значит, уже кой-какая бу.
Но это предисловие.
В тот день я, как обычно, выехал из гаража и порулил в карьер за песочком. Хороший денёк был. Так мне показалось поначалу. Настроение соответствовало – песню даже запел. И тут вижу Вову Кудрявого на обочине (как его настоящая фамилия, не знаю), слесарь наш, редуктор мне помогал менять, шпильки из ступицы высверливать. Здоровый, короче, парняга. Я-то мыкался-мыкался, а он враз: ну-ка дай-ка я – и сразу дело пошло. Да. Стоит он на обочине, одет с иголочки – при костюмчике то есть, при галстучке. Весь, короче, кудрявый. На день рождения к своей подруге собрался, оказывается, в свой отгул. Ладно, едем уже вдвоём. Дорогу ты эту знаешь, ничего себе дорожка, расширили её недавно, но, по мне, всё же поскупились – надо бы ещё на метр расширить. Вова мой спешит, подгоняет меня, а что я могу? Впереди «Кировец» с платформой, а она чуть ли не всю полосу занимает. Мало того, из стороны в сторону её мотает. Только я выжду момент, когда встречных нету, только сунусь, а платформа как раз и влево… Вова вздыхает, головой трясёт. Ладно, говорю, сщас! Там мосточек такой – шире дороги, – вот и думаю: как раз проскочу. И всё нормально пошло – совпало: и встречных нет, и платформа, язви яё, вправо подалась, я и шмыгнул. Да, знать, не подрасчитал, или счастья не хватило. Едва я поравнялся кабиной с «Кировцем», как эта самая платформа (а на ней, между прочим, бульдозеры перевозят на дальние настояния) поехала влево. Поехала-поехала и, чую, начала меня спихивать. Хорошо, мост закончился и я потому не в речку, а на обочину вылетел. Но обочина – это так только, не по-научному сказано – глина скользкая, после дождя. Меня и потащило. Потащило-потащило и пока тащило, я всё соображал: сразу мне в эти осинки мордой вмазаться или всё же потерпеть попробовать? В общем, лечу по кювету, а сам считаю: раз осина, два осина, три… Не знаю! Как-то вырулил снова на шоссе, тут меня на грязных колёсах крутануло раза два и снова рылом вперёд поставило. Не останавливаюсь, дальше еду, постепенно прихожу в себя, начинаю соображать, что, в целом, мне повезло. Потому как еду, хотя движок и троит, чихает, но не глохнет. И никто меня в лобешник не вдарил. Еду, про Вову даже забыл. А когда вспомнил, даже удивился: ты-то, мол, откель? А он сидит себе, притих, губы облизывает. Ну и я молчу, раз такое дело. Вдруг обгоняет меня «ЗИЛ» новой марки и сигналит. Шофёр даже рукой помахал. Я поначалу перепугался: может, я его как-то задел, не заметив, может, я даже кого задавил и опять не заметил. Может, это милиция меня на попутке преследует. Ладно, что ж делать, торможу. «ЗИЛ» этот тоже прижимается, шофёр, мне махавший, выскакивает и чего-то такое невразумительное: бу-бу-бу! То ли я с переживаниями такими оглох наполовину, то ли он какой-нибудь рязанский, только ничего я не понял. Присел на корточки, посмотрел, куда мне этот шеф показывал: редуктор на месте, выхлопная труба тоже… Пожимаю плечами: не понимаю, мол. Он тогда ко мне подскакивает, да как гикнет в самое ухо: «Борт задний потерял! Раз-зява!» - «А-а, говорю, бо-орт! Понял!» И уже успокоясь, расслабившись, так сказать, Вове докладаю: борт мы с тобой потеряли – вот что! «Хорошо, не голову», - Вова, оказывается, ещё и юморист. Ладно, возвращаемся обратно, к тому месту, откуда в кювет ныряли. Вот он, родимый, бортик мой. Да как же я без тебя, да мне без тебя как-то скушно. Лезу, значит, я по колено в глину, хватаю этот борт за ухо и… фиг вам! Даже и с места не стронул. Влип! Присосался! Теперь его не только одному, и вдвоём… ломом разве ковырнуть? Благо, тут с автобуса четверо мужиков сошли – в сапогах, в брезентухе – не то с фермы, не то с леса. И в-шестером кое-как мы забросили мой борт мне в кузов. Ладно. Дальше едем. Смотрю я на Вову, а смотреть уже не на что! Штиблеты у него, кустюм да и рожа – в глине. Ну в самый раз, короче, на свадьбу. Я как не крепился, а всё ж не смог, чтоб не заржать. Что, говорю, поспешили – людей насмешили? Ага, говорит, тормози, обратно поеду… Расстались, короче. Опять один еду. А дорога уже по пойме вьётся. Хорошая дорога, ничего не скажешь, но опять узковата. И кюветы здесь – не то, что меня проглотят, а и «Кировец» вместе с платформой нырнёт и не вынернет. Это, наверно, специально такие сделали, чтобы вода уходила с полей. Может, тут и щуки водятся… Ну, я уже, конечно, опытный, особо никого не обгоняю, на фиг мне нужна этакая ныряльня. Еду себе и всё, лишь бы доехать. И что ты думаешь? «Беларусь» вылез прямо перед моим капотом. Ну не сволочь? Впрочем, как у нас говорят: дело было не в бабине, просто хрен сидел в кабине. Вот именно такой хрен, да ещё пьяный, там и сидел. Туда-сюда, справа налево, слева направо и всё это будто нарочно, пять кэмэ в час. Посигналил я ему, побибикал. Не слышит, чёрт! Не слышит! Хотя… смотрю, выровнялся. Стало быть, взял себя в руки. И на этом спасибо. Потихонечку начинаю его объезжать… Да лучше б не потихонечку, а с разгону. Успел бы, пока он вновь не закривел. А здесь опять – здрасте вам! Тыкается мне прям в заднее колесо. Я, конечно, слетаю на обочину и… Тут, признаться, мыслей у меня никаких уже не возникло. Просто несколько минут я боролся с баранкой, не желая даже представлять, какие меня ждут огорчения вследствие падения… Не знаю! Бог выручил или чёрт оплошал, но вывернул-таки я на асфальт съехавшее колесо… Торможу. Выхожу. Ноги не держат. Беру монтировку из-под сиденья и ковыляю навстречу «Беларусю». Ну, водила меня разглядел – остановился тоже. Ждёт – не вылазит. Или не хочет. Или не может. Фиг его знает. А мне всё равно. Размахиваюсь и в лобовуху ему монтировкой – только стёкла брызнули! Ждать я последствий не стал, сел и поехал. Пусть догоняет, если способен. Еду, дрожь меня ещё не оставила, но петь снова захотелось. Так что пою и еду дальше. Солнце, понимаешь, светит, жизнь мне тоже вроде как продолжать… Не знал я только… вернее, знать-то знал, да вот собственного опыта на сей счёт ещё не образовалось. Ну то есть – где дважды, там и трижды. Что удача, что неудача. Трижды! Была б эта мысль в голове, я бы поостерёгся. А пока вот так – пою, хоть и трясучка до конца не отпустила. Кстати, и о тебе подумал – дескать, успеть надо вовремя закруглиться, чтобы Юльку мою проводить…
Да и благополучно всё вроде развивалось дальше. Загрузился, отвёз, опять поехал… да вдруг ливень припустил, да такой – ну прям!.. Не знаю, что обозначает «зги», но точно – ни зги не видно. Ага, мысль сработала: обед же, в конце концов, никого в карьере не застану. Завернул на АБЗ – есть мне ещё почему-то не хотелось, так что решил просто погреться в вагончике у токаря Петровича. Сразу в вагончик не пошёл, сижу в кабине – у меня печка, не хухры-мухры. Радио включил – музычку…Поновой переживаю свои приключения, потом вдруг опять заговорили про террор. И тут мне подумалось: представь, какие всплески негативных эмоций – страха, ужаса, ненависти, боли… и всё это летит в атмосферу, химически соединяется с воздухом, водой, пищей, наконец…Однако что-то мне тут не всё понятно. Слушал-слушал эти их комментарии и всё чего-то недоговаривают будто… Один только намекнул, что идея о золотом миллиарде населения земли себя давно изжила… Бабахнули? Бабахнули. И вот одни эмоции. Ах, какие нехорошие эти террористы! Ну да, а кто спорит? Не просто нехорошие, а… совсем нехорошие. Людей безвинных жалко. Но тут же, спрашиваю, кто безвинен в этом мире? Не сочти, Лиль, меня за крокодила, но что подумал, то подумал… чисто теоретические рассуждения. Это меня ещё в техшколе один преподаватель подколол. Там он вопросы какие-то задал. Один корешок ответил – неправильно. Второй – тоже неверно. Тут он меня спросил. Я и отвечаю. Вот, понимаете, я точно тоже не знаю, но ввиду того, что предыдущие как бы обозначили мне некоторые пределы, я вроде и догадался: ответ между этими двумя параметрами. Преподаватель мне и говорит: «Артюхов, с логикой у вас всё в порядке. Не понимаю только, зачем это вы на шофёра учитесь. Вам бы, говорит, на философский – в институт».  Я, честно сказать, до сих пор не соображу, то ли он меня поддеть так хотел, то ли всерьёз. Ну я тогда ему ответил: всё равно ж когда-нибудь машину куплю, если с логикой у меня всё в порядке. В общем, поверг… А сейчас вот просто подумал про бумеранг. Знаешь ведь, такая штукенция – бросишь её, а она, подлюка, возвращается. Хорошо если под ноги, а то и башку проломит. Усекаешь, к чему я клоню? Вот, может быть, слыхала, война была – вторая мировая? На кого там наши друзья американцы бомбочку сбросили… вернее, две? На Япошек? Хиросима там, Нагасаки – были и нет. Эксперимент, так сказать, провели. Чисто и грамотно. Так вот я думаю: начинает бумеранг возвращаться, начинает… И за Югославию  ещё придётся ответить. Чё-то мне так кажется – придётся. Жалко, что не тем, кто это провернул. Но с другой стороны: раз история нас ничему не учит, то и поделом нам, даже если мы ни в чём таком, в прошлом, не участвовали. Мы ж кто – электорат? Избиратели? Так какая, к чёрту, демократия, если… А людей всё равно жалко. Тут намедни матушка моя выглянула в окно, а какой-то козёл подгоняет к нашему дому «КАМАЗ» с прицепом, а в кузовах мешки. С чем они? – никто не знает. Так в шутку говорю мамуле: кажется, и нас хотят рвануть. Да ну, отвечает, мы-то им почто? Я говорю: в Москве и Волгодонске… дома рухнули с такими же, как и мы, ненужными. Да? – говорит. Потом, смотрю, всё же начинает набирать номер на телефоне. И всё занято и занято. Наконец набрала. А ей сразу в ответ: такой-то дом? такая-то машина? Спасибо. Нам уже сообщили – человек тридцать. Вот я и думаю: твою-то мать! Им сообщили – тридцать человек, час назад, а они только собираются. Но опять же не в этом дело… Я чего-то запутался, извини. Ну да, я хотел сказать избитое изречение о возмездии. Ужасно, однако – видать – неизбежно! Вот с чем мы сейчас воюем? С терроризмом? Нет. Завтра возникнет другая угроза. Значит, с чем надо воевать? Вот с чем, правда? С предпосылками. Никогда голодный не полюбит сытого. Никогда униженный не простит обидчика. Через поколение, через два, но… аукнется. Обязательно аукнется. Терроризм терроризмом, конечно. Никто не за. Но откуда он сегодня взялся. Ну, сегодня – вещь относительная. Будем говорить: 19 – 21 век. Откуда он – вопрос? Почему об этом не говорят по нашему телику? Вот канючут: социализм лучше капитализма, капитализм лучше социализма. Да ничего подобного. И то и другое – дерьмо, если нет справедливости. Сегодня ты пошакальничал, а послезавтра, извините-с, у вашего внука возникнут проблемы… Вон я порадовался, что Лёва в больницу сгрохотал. А почему порадовался? Да потому что жрать хочется и мне. А то, видишь ли, экономика у них рыночная… Ладно, чего-то я запустил не в ту степь. Ты уж не смейся.
Сижу, короче, балдею: музыку включил. Потом вижу, мастер вышел из конторы и направился в вагончик к токарю Петровичу. Он мне и махнул рукой: мол, привет, чего сидишь один, подваливай. Ну я и почапал тоже. В вагончике уютно: в углу пышет самодельная электропечь и я пристроился посушить свои башмаки. И вот через некоторое время замечаю: мастер втолковывает Петровичу, какой нужно сделать втулку, а Петрович не столько слушает, сколько принюхивается. Я догадываюсь, это подгорают мои подмётки, но как-то… неожиданно, знаешь, размечтался и пригрезилось мне, что не в вагончике я вовсе, а у таёжного костра – геологической экспедиции. За плечами трудный день и меня разморило. «Нет, всё же кто-то подпаливается! Или проводка горит? Не пойму», - не выдерживает Петрович. Не знаю, что на меня нашло, но я делаю вид, что не слышу. Петрович хрипит: «Ну и вонь!» - бежит к двери, чтобы распахнуть её, наверно. И я в этот же момент спохватываюсь. И получается, что шагнул навстречу Петровичу. И от того ли, что я выше его на полголовы, то ли оттого, что усы у него напоминают кошачьи, губы у меня нечаянно расползаются в ехидной усмешке и я сквозь зубы: «Ничего, батяня, не помрёшь. У американцев вон почище неприятности». Мастер после этих моих слов роняет даже карандаш. Зрачки у Петровича расширяются, он как-то по-детски обиженно поджимает нижнюю губёшку свою и цепенеет. Затем встряхивается и… «И чтоб впредь я тебя здесь не видел, щенок!» У меня только вспыхнуло в голове: «Вот это реакция!» Запомнились глаза его… разворот на сто восемьдесят, удар коленкой под зад, дверь, отлетевшую перед моим лицом… Едва устояв на ногах, я неуверенно направляюсь к своему самосвалу – в полной прострации, ещё не осознав, что же со мной произошло. Но постепенно до меня начинает доходить. «Не может быть! Меня? За что?» - я даже трогаю щеку, хочется потрогать также и задницу – сдерживаюсь. Испуганно, знаешь, озираюсь: кто мог видеть мой позор? Это моё катапультирование. Нервный смех… растерянность. Н-да! Ох, какая горькая обида начинает меня заполнять! Даже слёзы наворачиваются. Кулаки сжимаются. «Ну, старикан! Я те объясню, где раки зимуют!» Невольно начинаю соображать план мщения. Вот только выйдет мастер и я – в вагончик. И бац-бац! Как учили… Затем злость потихоньку перегорает. Мастер всё не выходит и не выходит. Долго я сидел, ругаясь шёпотом и вслух по чём зря. Потом, знаешь, уехал от греха подальше. Ну в самом деле: сам нарвался, получил… да и как старика по роже? У, не могу! Полетел я, значит, в гараж… даже не знаю, зачем. Надо было бы в карьер. Влетаю в ворота… а у нас там сразу за ними контора и чтобы в сам гараж, надо её, контору эту чуханную, объехать. А я забыл, что дождь прошёл, что скользко… тут мне навстречу машина, я по тормозам и руль вправо, а – навстречу стена. Кирпичная. Крепкая. Ну не то, что очень я приложился, но досадно. Два часа ковырялся, выправлял крыло и бампер. Хорошо, помогли тут одни, а то руки у меня ходуном… Затем я всё же покатил в карьер. Загрузился, всё ладом. Разгрузился на АБЗ и тут у меня заклинило коробку. Представляешь? Нет, ты представляешь – как раз напротив вагончика Петровича. Ну и что делать? Сижу, перемалываю мысли свои гениальные. И кажется мне, что неспроста именно на этом месте я сломался.  Иди, подмигивает мне кто-то как бы, рассчитайся. С Петровичем то есть. Ну не блин? И, как назло, дверь вагончика хлопает и собственной персоной мой Петрович. Для полного, так сказать, счастья. Я отвернулся, сижу. Так он не прошёл мимо, нет… Он остановился и спрашивает, что, мол, случилось, шеф? (А может, он назвал меня бродягой. Что случилось, бродяга?.. нет, не помню.) Ну… в общем, я объяснил. Что в карьере передача выскакивала три раза, а теперь, видно, насовсем. Подвигал Петрович свою кепку на затылке и говорит: дуй давай в гараж, тащи новую кулису. Ну, это такая запчасть. И я отправился, он же в это время возился с моей коробкой.
Ты думаешь, на этом мои злоключения закончились? Ошибаешься, моя дорогая. Починившись, я поехал опять в город, чтобы переодеться дома и на машине же махануть к вокзалу, чтобы тебя проводить, Лиль. А получилось вот что. Еду, значит, через город по центральной улице – хорошая дорога, через бугор. А на бугре дворец бракосочетаний. Ты знаешь. И вот напротив этого дворца моя машина и глохнет. Завожу – заводится. Нажиманию педаль сцепления – глохнет, паразитка. И так – пуф-пуф, чих-чих, покуда аккумулятор не сдох. Надеваю халат и открываю капот… А в пяти метрах красуются разнаряженные иномарки, с куклами на капотах, с шарами разноцветными: свадьба (нелёгкая их в пятницу угораздила). И я им – как подарок. Допотопный, заляпанный грязью самосвал. Нате вам – радуйтесь. Ну, пока новобрачные не выходили, шофёры мне советы подавали, а потом разбежались по своим машинам. Мендельсон начался, воздушные шелка поплыли по ступеням, и я присел за своим самосвалом, чтоб уж совсем… короче, застыдился своего смокинга. Потом, когда, значит, кортеж укатил, я продолжил ковыряться в моторе. Подошёл какой-то мужичок, стал помогать. «Я, говорит, всю жизнь за баранкой, и в Казахстане на целине замерзал, и вообще…» Короче, провозились мы с ним часа два. Всё разобрали до винтика, и всё собрали, лишних запчастей, как у меня обычно бывает, на сей раз не осталось. Но не заводится, собака. То есть, как тебе сказать… стартер крутанул пару раз и всё… аккумулятор до этого перетрудился. Что делать. Идут мимо пацаны, мужичок мой, бесплатный помощник, командует им: а ну давай подтолкни! Они и рады. Вытолкали меня посередь дороги и дальше по своим делам помчались. А я стою опять. Но уже на проезжей части. Мужичок, правда, не уходит, но, вижу, замаялся чужой канителью, да и хмель, очевидно, у него улетучился. А вместе с ним, стало быть, и интерес – понятное дело. И что ты думаешь? Что, ты думаешь, было дальше? А дальше было вот что. Сперва один автобус остановился и давай мне клаксонить (где он его раздобыл, падла, с парохода стырил, что ли?), потом другой… Колонна целая выстроилась за мной. Орут, руками машут. Пассажиры повыскакивали, тоже хай раззявили. И я вижу: мужичок, мой бескорыстный помошничек, боком-боком и слинял. А, думаю, и мне надо схорониться, и быстро стягиваю с себя халат. Встал в сторонке у дерева и наблюдаю, чего эта разъярённая толпа учудит. Вот они все столпились, и давай сталкивать мою машину в сторону. Кто-то и кричит – командование на себя взял, подлец: дружно – раз, ещё дружнее – два!.. «Эй-эй, - кричит кто-то другой, - за руль-то кто-то должен сесть!» И тут меня как подбросило. Заскакиваю на подножку и воплю натурально: «Робя, дружней, а то на свадьбу опоздаем! Я – за рулём!» Раскатили они меня, разогнали, врубил я сразу третью скорость и – зачихала моя машина. Зачихала-зачихала и завелась. Ну, тут уж я сцепление не выжимал! Прямиком – даже нарушая кое-где разметку – помчался до дому. Примчался к крыльцу – движок и заглох. Ладно, думаю, теперь уже не страшно. Переоденусь и побегу на вокзал. Глядь на часы, а время…
Сел я на подножку и сижу. И, знаешь, что я увидел? Ну откуда ты можешь знать. Вижу я провод, лохматый такой провод под педалью сцепления. И вижу также, что этой самой педалью его перетёрло… ну не совсем перетёрло, а изоляцию. И что из этого следует? А то и следует, что когда я на педаль нажимаю, происходит замыкание. И вся причина. Ну, Лёва, подсуропил ты мне! Погоди, выйдешь из больницы…
Так что, Лиль, такая история. Напиши мне по возможности поскорее. Хотя зачем, позвони. А ещё можешь по интернету информашку бросить.  Жду. Твой Артюхов Лёня, в скором времени солдат срочной службы... уже то есть повестку получил. Так скоро ту-ту-у! Надеюсь, придёшь проводить…
13.09.2001»