-Мне кажется, или где-то я тебя мог видеть?
-Думаю, нет.
-Что ты тут делаешь?
-Пришел поговорить с тобой.
-Мне не хочется разговаривать. Ты мне не нравишься.
-Тебе придется со мной разговаривать. Всегда. Пока ты не умрешь.
-Где же я так нагрешил?
-К сожалению, или к счастью, но я не твой грех. Я всего лишь твой Разум. Прими это.
-Не хочу!
Часть первая.
Родители мои – пара довольно необычная. Отец то уходил из моей жизни, то внезапно возвращался в нее. Кем и где он работал, нам с мамой не было известно.
Первый раз он покинул нашу семью на целый год, когда мне было шесть. Семейная «идиллия», если потоки фальши можно назвать этим словом, была нарушена, наступил кризис. Зачем он внезапно ушел? Почему ушел? Когда вернется? Этими вопросами маленькие мальчики не задаются, но я упорно пытался найти ответ на него. Он ничего не оставил, ни денег, ни записки, ни еды. Отец попросту исчез.
Вернулся он, спустя двенадцать месяцев, с кожаным кейсом, набитым деньгами, со странной ухмылкой на лице, хорошо пахнущий и дорого одетый. Почему он возвращался каждый раз другим человеком? Ответы на все мучившие меня вопросы терзали меня очень долго.
Его исчезновения обычно были недолгими, словно он уезжал в командировку, забывая об этом предупредить. Нам с мамой оставалось выбираться из всего этого дерьма вдвоем, и ждать возвращения отца.
Мама, кстати, странно относилась к его исчезновениям. У меня было две мысли на этот счет: или она знает, чем он занимается, или просто закрывает на это глаза.
Когда он уходил, она долго сидела на кухне, молчала и глотала дешевый ром из побитых стаканов. Но потом приходила в себя и пыталась заниматься моим воспитанием. Дело это тонкое, и мать вскоре забывала, что я ее сын, просиживая вечера перед телевизором и протягивая мне банки дешевого пива.
Матушка, женщина сильного характера и красивой внешности, была популярна у мужчин всех возрастов. И, конечно, у нее была масса любовников, которые иногда ночевали у нас, жили месяцами и дарили мне какие-то дурацкие подарки. Я никогда не говорил об этом отцу. Может он знал, а может и не удивился бы, но даже подростком я не видел в этом смысла.
Но время шло, и когда отец был в своих «командировках», я часто оставался дома один. Поэтому годам к десяти у меня развилась любовь к книгам и хорошей музыке. Я доставал с полок шкафов старые мамины пластинки, и слушал их часами, удивляясь тому, как красиво люди могут играть на гитарах и роялях.
Вырос я замкнутым, ничем не примечательным человеком. Друзей у меня не водилось до самых студенческих времен. Школу я закончил, как и все, не хорошо и не плохо, и поступил в институт связи.
После этого у нас в жизни началась новая эра: «Как оплачивать обучение?»
Может это все и не имело смысла, я мог все бросить и работать где попало, но мой отец был иного мнения. Он говорил, что приложит все силы, к тому, чтобы я окончил университет, но снова и снова пропадал куда-то в неизвестность.
Конечно, его исчезновения нельзя назвать плохими, ведь если он возвращался – это всегда означало одно – деньги. Много денег.
Мама – человек тонкой формации, была, не погрешу этим словом, безмерно ленива. К тому же у нее было непреодолимое желание тратить «бабосы», все до последней капли.
Борьбу с этим маминым качеством можно было назвать Игрой В Одни Ворота, было бессмысленно даже прятать от нее хрустящие купюры. Мама, словно заправская собачка копов, искала деньги везде. Нельзя было сказать, что это проходило даром: она находила своих зеленых друзей и снова тратила их на выпивку и ненужный хлам.
Вскоре я к этому привык, и даже завел счет в банке, про который мать ни сном, ни духом.
Дела начали налаживаться.
Часть вторая.
К концу первого курса, у меня появился друг. «Друг и Брат По Крови» – Джеймс.
До сих пор я не могу объяснить себе причину, почему мы начали дружить. Джеймс – мой полный антипод. Юморист, душа кампании; он имел невероятную харизму, был популярен у девушек и женщин, мог выкрутиться из любой, казалось бы, безвыходной ситуации, и, конечно, он был безгранично, невероятно лжив.
Он врал по любому поводу. От мелкой лжи во время занятий, доходило до шулерства в покере и обманного стечения обстоятельств. Он врал настолько искусно, что меня пробирала дрожь. Его обманы – словно гипноз, проникали в самую душу, и заставляли верить в любое слово Джеймса. Единственный человек, которому не мог соврать Джейми – это я.
Не могу объяснить этого, но знаю, что даже с закрытыми глазами, я слушал его и мог сказать, что он лжет. Он часто устраивал мне тесты, пытаясь меня обмануть, ставил какие то эксперименты над моим разумом, но все в пустую. Я чувствовал, что он врет даже на расстоянии, в письменном виде или через телефонную трубку.
Наверное, по этой причине, Джеймс стал моим другом. Со мной ему приходилось говорить правду, что для него несвойственно - он частенько выглядел жалким и потрепанным, будто смыслом его жизни, его даром – был обман.
Кстати, надо отдать ему должное. Он выручал меня из различных передряг, помогал, когда я не мог выкарабкаться сам, имел огромное влияние на моих родителей, а так же постоянно был рядом. Странно, что только я был его другом. Ни семьи, ни девушки у него не было.
К концу второго курса, мы с Джейми купили старенький дом по дешевке, недалеко от города, который в буквальном смысле был перекошен и разваливался по частям.
Но мне было все равно. Со временем я привык к грязно-желтой воде, которая текла из крана, к очень шумному унитазу, к странной вони, которая распространялась по всему дому. Привык даже к запаху отвратительных сигарет, которые Джейми курил практически без остановки.
Сказать ему спасибо, значит не сказать ничего. Он поднял меня на ноги, вытащил из паутины сладостной дремы, поведал мне новый мир. Мир Джеймса Клейтона.
Когда я перешел на третий курс, он бросил учебу. Я пытался поговорить с ним на эту тему, но ничего не вышло. Он молчал в ответ, или бормотал что-то бессвязное, и вскоре устроился на работу в маленький, умирающий офис, и занялся работой по своей специальности. «Банковский клерк», - называл я его, хотя он был обыкновенным инженером, специалистом по связям.
Через несколько месяцев, когда я оканчивал третий курс, его офис чудесным образом превратился в Системную Корпорацию, обрел статус на рынке труда и приносил немалый доход в нашу домашнюю экономическую сферу.
Вскоре, Джейми перетащил меня работать к нему; мне даже начисляли приличную заработную плату, хотя все что я делал, это проверял чертежи сотрудников, которые то и дело допускали какие-то малые погрешности в их составлении.
Как бы Джеймс не упрашивал меня бросить институт, я не поддавался. Я обещал отцу, что лично покажу ему диплом об окончании курса специалиста.
Часть третья.
Впервые Разум пришел, когда мне было семнадцать. В тот день я впервые попробовал травку, и подрался со своим одноклассником. Когда действие наркотика прошло, я сидел возле пустого вагона на станции, избитый, с переломом ребра, и тихо страдал от собственной никчемности. Даже в драке с самым хилым учеником нашего потока – я был слаб, как щенок. Это угнетало меня.
Увидев неподалеку высокого худощавого парня, я понял, что тот направляется ко мне.
Человек был смутно похож на мое отражение в зеркале.
Почему-то тот сразу мне не понравился. Какая-то смазливая улыбка, сигарета, зажатая в губах, фильтр которой был засален, взъерошенные волосы и неопрятный вид – все это придавало парню сходство с подростком-алкоголиком, а такие люди вызывали у меня отвращение.
Он подошел ко мне.
-А я-то думал, ты всю жизнь будешь маменькиным сынком, и у тебя в жизни никогда не будет неприятностей. Как же хорошо, что мы, наконец, встретились.
-О чем ты говоришь?
-С твоей жизнью нужно быть осторожным. Я чувствую, что скоро случится что-то плохое.
-Я так не думаю.
-Это почему?
-Буду остерегаться плохих компаний, не буду принимать наркотики и ввязываться в драки. Нужно быть «серой мышью», чтобы избегать неприятностей.
-И ты думаешь, у тебя это получится? - усмехнулся Разум.
-Буду очень стараться.
Я молча встал и пошел в другую сторону, прочь от разговора с самим собой.
Тогда я не знал, что мне делать, но вскоре я привык к его приходам.
Разум приходил по большей части, когда что-то случалось. Он мало-помалу помогал мне выйти из той или иной ситуации. Я ведь не мог ослушаться его. Приходилось следовать советам самого же себя. Со временем я отвык, что Разум – это и есть я, и считал его за обычного человека, которого я, кстати говоря, недолюбливал.
Часть четвертая.
Вскоре, один за другим, меня покинули мои родители. Отец не вернулся из очередной «командировки», после чего на имя моей матери пришло извещение о его смерти. Там говорилось, что он попал в автомобильную аварию, но в моем сердце почему-то ничего не произошло. Ни боли, ни страданий, ни печали. Я долго ругал себя за это, но против воли своих чувств я не мог пойти.
Матушка, все-таки не смогла смириться с горем – и ушла из жизни посредством суицида. Выпила кучу таблеток и запила все стаканом виски.
Когда мать умерла, когда я понял, что не увижу ее, я взял академический отпуск, и два месяца прожил в квартире, не выходя наружу. Даже Друга и Брата По Крови Джейми я не впускал к себе, отмалчивался и просиживал дни в пустой и огромной квартире, пока не отступила боль.
Не знаю, в какой из долгих серых дней Разум вновь пришел, но я помнил, что с нашей последней встречи, когда я сломал руку, катаясь на чьем-то велосипеде, мы долго не виделись. Может несколько лет.
Его не устраивало во мне ничего. Он возжелал бы, чтобы я не родился, чем быть моим Разумом до конца дней. Можно сказать, что он ненавидел меня, как и я ненавидел его.
Нельзя сказать, что он появился внезапно, скорее, я чувствовал его приход, как приход наркотиков в кровь.
Он, величаво усевшись на кожаный диван, достал сигареты и вальяжно закурил. Он знал, что я этого не люблю, поэтому сделал это. Внешне он почти не изменился, был таким же, как и я – но на губах была вечная ухмылка, в зубах сигарета, ходил он, как кошка, разговаривал иначе. Раньше он был немного мягче к моим поступкам, но когда погибла мать, он разгневался еще больше. Он любил ее, наверное, больше чем я. Мама для него являлась самым святым, что было в моей жизни. И он ненавидел то, что я не всегда ценил ее.
-Что ты здесь делаешь? – спросил я.
- Ты думаешь, я здесь только потому, что ты сходишь с ума от горя? Ты жалок!
-Уйди, я не хотел тебя видеть здесь. Кого угодно, но не тебя.
-Ну, уж нет, в этот раз я не позволю тебе принимать решения в одиночку, ты должен заплатить за все. В этом мире нет ничего бесплатного, слышал о таком? Ты в ответе за то, что случилось.
-Но я не убивал нашу мать!
-Ты был этому прямой причиной, и о бегстве твоего отца – это из-за тебя ему сейчас нелегко.
-Ты не можешь этого знать, ты ведь мой Разум.
-Но я умнее тебя.
-С этим можно поспорить. Мы ведь единое целое. Две половинки одного яблока.
-Вот давай только без сентиментализма – это скучно и слишком по-женски. Я не просто так пришел.
-Хорошо. Что мне нужно сделать, чтобы ты оставил меня в покое?
На лице Разума появилась победная ухмылка. Мне захотелось стереть ее ударом ноги.
-С этого и надо было начинать! Для начала, ты продаешь мебель, картины, весь интерьер, избавляешься от всех возможных воспоминаний. Следом ты продаешь квартиру и возвращаешься в реальную жизнь. Чем быстрее ты это сделаешь – тем лучше, поверь. Сюда скоро могут нагрянуть ненужные люди, а зачем тебе в жизни ненужные люди с вопросами?
Я немного подумал.
-Хорошо, я сделаю это, лишь из благих соображений. Ты можешь ручаться, что не появишься около трех месяцев, что бы ни случилось?
-Я обещаю, но ты должен сделать все, как положено, иначе будет беда.
После этого он ушел, оставив приторный запах сигарет. Мне было противно от того, что приходится его слушать. Я понял, что буквально ненавижу сам себя, и от этого я выглядел еще более жалким. Пора возвращаться в реальность.
Часть пятая.
Продавая квартиру по частям, начал узнавать кое-какие факты из жизни отца. Даже завел толстую тетрадку, куда вписывал хронологию событий, увиденную мной, записанную матерью или, когда видел ее в каких-то вещах, которые я находил в доме. Вскоре, многие факты были восстановлены.
Мой отец, по профессии инженер, как и я, находил в городах, куда он ездил, какою-нибудь «лоховскую» кампанию. Устраивался туда на работу, быстро завоевывал расположение рабочего персонала, и вскоре, очертив все входы и выходы зданий, продавал кампании на черном рынке, как обычные ненужные помещения. В чем была суть его работы, я так и не понял, но видимо в сфере черной инженерии высоко ценятся дома с какими-то лазейками и потайными ходами.
Вскоре, кампании скупались, а отец внезапно пропадал, забрав себе все награбленное, оставляя фирмы в немыслимых долгах и делая их банкротами. Система довольно простая, но если поймают, то можно было бы получить большой срок. Мой отец об этом знал, поэтому промышлял в не особо крупных городах, и как только чувствовал развал, прибирал к рукам все денежки и возвращался, обратно домой.
Сейчас, видимо почувствовав неладное, мой отец подстроил свою смерть, и уехал в неизвестном направлении, возможно на какой-нибудь курорт, чем я был расстроен, ведь мог бы и забрать меня с собой.
Вздыхая, я распродал оставшееся имущество, и решил через три дня возвращаться домой к Джейми. Боль утихла, и я мог вернуться. Выставив квартиру на аукцион, я собрал кое-какие вещи, которые я не мог выкинуть, или продать, и вернулся обратно, в привычную сферу жизнедеятельности.
Маму я не хоронил, по всем подобающим правилам, а просто кремировал, как она этого и хотела, указав об этом еще в своем дневнике студенческих времен. Не могла она просто так поменять своих решений, поэтому урну с ее прахом пришлось забрать домой, хоть она мне и напоминала какой-то обелиск, нежели прах некогда живого человека.
Джеймс приобнял меня, как приобнимают при сочувствии. Я аккуратно пересыпал прах матери в банку из-под печенья и, поставив ее на полку, сел рядом с Джейми, чтобы выпить предложенную им банку пива.
Я вернулся в колею, в которой существует Первой Жизненное Правило: чувствуешь дискомфорт – беги, но чувствуй себя уверенно.
Окончив университет, я окончательно отдал себя службе в инженерии (ибо никакого другого занятия в голову пока не приходило), и решил следовать в жизни за Джеймсом, пока тому не надоест.
Часть шестая.
Вскоре наступила новая эра, эра полной сюрреальности, так как в жизни мне повстречалась Микки.
Микки. От этого имени у меня вздрагивала каждая клеточка моего тела. Девушка, которая никак не укладывалась в рамки моего мира. Она не поддавалась конкретному описанию, не вызывала у людей симпатии и конечно, не была такой простой , какой могла бы показаться. По своей сути она была молчалива, замкнута и строга к тому, что касалось ее жизни. Она не позволяла дотрагиваться до себя, пока сама бы этого не захотела. И, конечно, она была такой же лгуньей, как и Джейми.
Когда она появилась моей жизни, я понял, что моему спокойствию полный конец. Фаталити. Баста.
Встретил я ее на одной из вечеринок. Джейми отказался идти со мной, говоря, что останется дома, чтобы закончить какую-то бумажную работу.
Я отправился туда, куда не знал. Чтобы принять то, чего я еще не принимал.
Я понимал, что с каждым разом наркотики становится все сильнее, но Разум пока не приходил, поэтому я позволял себе немного больше, чем должен был.
Когда я осознал, что почти не контролирую свои мысли, я вышел на улицу, чтобы подышать воздухом. Там я и встретил ее. Она шла, будто немного прихрамывая на одну ногу. Это было не сильно заметно, но если приглядеться, то ее походка отличалась от походки обычной девушки. Кожаная куртка была истрепана временем, короткая юбка еле прикрывала идеальные ноги, затянутые в черные порванные чулки. Ноги были так же обуты в тяжелые ботинки, шнурки которых где то истрепались настолько, казалось, что они вот-вот порвутся.
Она подошла ко мне. Я почти не мог разглядеть ее лицо под воздействием наркотиков. Но одно я мог сказать точно – оно было необычным.
Мне казалось, что ее зовут Микки. Кем она являлась на самом деле – мне было неизвестно.
-Привет, - улыбнулась та.
-Привет, - ответил я.
-Мой дом вчера сгорел, - с грустной улыбкой сказала Микки.
-Почему?
-Я его подожгла, - вместо грусти и задумчивости внезапно на ее лицо наплыла счастливая улыбка.
-Зачем же? – спросил я.
-Он мне надоел.
-Почему нельзя было просто продать его?
-Это скучно. Если бы я продала его, не встретилась бы сейчас с тобой.
-И где же ты теперь будешь ночевать? – спросил я.
-В каком-нибудь дешевом мотеле. Это же так весело!
Микки была абсолютным ребенком. Когда мы приходили в супермаркет, она каталась в тележке для продуктов и набирала целую кучу сладостей. Дома я всегда находил пустые пачки из-под печенья, крошки в своей кровати и целое море фантиков, которые я доставал из-под всех существующих дома поверхностей. Джеймс, любитель хирургической чистоты, сходил с ума, а я терпеливо все убирал.
Все, что умела готовить Микки – это кофе. Все остальное, даже простая яичница с тостами – подвергали ее глубоким размышлениям и внутреннему кризису. Как я ни пытался научить ее готовить, ничего не получалось. Или она была слишком глупа, или слишком ленива. Но кофе у нее был отменным.
Спустя несколько месяцев мы с Джейми пристрастились к ночной жизни. Микки показала нам все: клубы, знакомых, наркодилеров, забавы людей, такие, как поджег соседских домов или убийство домашних животных, киллеров и придурков, воображающих себя Джеймсами Бондами, и конечно же секс.
Джеймс, который никогда в жизни не употреблял наркотики – был категорически против этой забавы, словно строгий отец. Для Микки его приказы были банальной чушью, которую она, как и всегда, пропускала мимо ушей, а мне порой становилось стыдно, поэтому я не принимал сильнодействующие препараты.
Когда началось это «сказочное» путешествие - я точно сказать не могу, но оно повлекло за собой много последствий.
На одной из вечеринок, куда меня потащила Микки, я был без своего Друга и Брата По Крови. Мы много выпили, веселились, и вскоре она отвела меня в какую-то комнату, напоминавшую кладовку, и достала из кармана небольшой пакетик с разноцветными колесами.
Экстази. Сколько смысла и эйфории было вложено в это слово! Только представьте: несколько часов в безудержном ритме драйва, вокруг тебя Северное Сияние и девушка, которую ты готов отыметь так, как пастушья собака – козу.
-Я не буду, Микки. Это плохо. Джеймс разозлится.
-Но его тут нет, - шепнула она, - Он вернется домой только через неделю, он ничего не узнает.
Я немного подумал, и закинул в бутылку пива таблетку, Микки просто кинула ее в рот и запила, как запивают обезболивающее. Опустошив пиво, я смотрел на Микки, казалось всего несколько секунд, но когда начался приход, оказалось, что прошло больше двадцати минут
Все вокруг запрыгало, и замелькало, я перестал контролировать свои чувства и ощущения. Запахи стали ярче, цвета обрели другую тональность, звуки доходили до ушей, как сквозь подушку. Мне стало очень хорошо.
Я посмотрел на свою новую подругу, и прижав к стене начал целовать там, где не должен был, и лезть руками туда, где ей было приятно.
Вскоре мы вышли из каморки и продолжили танцевать. Моя голова была будто приверчена к воздуху и, казалось бы, совсем не двигалась, а тело было расслабленными и будто не зависело от моих желаний. Вскоре я потерял Микки из виду. Жутко захотелось в туалет.
Там я снова встретил Его.
Под воздействием наркотиков, Разум немного расплывался перед глазами, но я видел, что в его зубах неизменно торчала сигарета, а на глазах были темные очки, почти такие же, как у Нэо из «Матрицы».
-Что на этот раз? – спросил я, испражняясь в унитаз.
-Посмотри на себя! На кого ты стал похож? Наркоман со стажем, черт бы тебя побрал! Пора завязывать с этим!
-Не сейчас, мой друг, мне слишком хорошо, чтобы я хотел слушать тебя. Поговорим в другой раз. Тебе стоило бы исчезнуть надолго, так как я не хочу тебя видеть.
-Ничего. В следующий раз мы увидимся, и ты будешь страдать, - пообещал Разум и вышел из толчка, который был весь закидан окурками.
Закончив с туалетом, я вернулся обратно и отыскал Микки.
Она расплылась в улыбке.
-Идем.
Мы вышли из дома, и я глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Машин и людей не было совсем, действие экстази немного ослабло, я мог контролировать свое тело, несмотря на то, что голова гвоздем была прибита к пространству. Микки посмотрела по сторонам, и достала из кармана куртки какой-то предмет, похожий на спичечный коробок.
-Это взрывчатка, - пояснила она, - Достаешь вот этот фитилек, поджигаешь и бросаешь. Попробуй.
Я молча поджег фитиль, размером с мизинец, и бросил коробочку в то, что стояло ближе всего. Да, в окно соседского дома.
Микки схватила меня за руки и дернула за стоящую рядом машину.
Взрыв был горячим и ярким. Дом воспламенился за несколько секунд. Когда мы вылезли из-под машины, я почувствовал такой жар, будто на седьмом кругу Ада. Взрыв был настолько оглушительным, что немного привело меня в чувства. Откуда-то издалека послышался шум сирены.
Часть седьмая.
Микки посмотрела на меня. Я даже не увидел там испуга, скорее возбуждение.
-Слушай внимательно. Бежать нет смысла, поэтому так: мы сидели за машиной и целовались, услышали взрыв и испугались, никого и ничего не видели, так как были заняты сами собой. Все понял?
Я послушно кивнул.
-Но нас могут посадить за употребление наркотиков, это тебя не пугает?
-Подумаем об этом позже.
Звук сирены приближался, я попытался сделать испуганный вид. Микки внезапно расплакалась, размазывая тушь по лицу. Я даже немного струхнул. Я никогда не видел Микки плачущей. Хоть я и знал, что она делает это для полиции, все равно захотелось ее внезапно успокоить. Я прижал ее к себе.
Она вцепилась в меня своими маленькими пальчиками. Я помнил, как ее сердце стучало гулко и спокойно. Я досчитал до ста сорока восьми, как послышался голос подходящего к нам копа.
-Эй, вставайте, вам придется проехать с нами.
Я поднял глаза, свет фонарика почти ослепил меня. Микки зашевелилась.
-Офицер… Офицер… - начала она, -Тут так страшно. Мы ведь ничего плохого не сделали, - плача говорила она, - Мы… Мы…
Вскоре ее речь превратилась в бессвязные слова, офицер полиции помог нам встать и усадил нас в машину, где уже сидели несколько других испуганных людей с вечеринки. Они все переглядывались и перешептывались, явно не понимая, что происходит.
Я не чувствовал страха, испуга или чего то еще, мне скорее нравилось то, что происходит. Мне казалось, что я парю на крыльях над всем миром.
Вскоре начался муторный опрос, поиск свидетелей и тому подобная следственная хрень, и мне стало довольно скучно. Наконец, нас, последних свидетелей, вызвали по очереди в кабинет. Я был первым.
-Что вы делали на вечеринке у N?
-Хотели немного развлечься, N – мой старинный приятель.
-Откуда взяли наркотики?
-Я взял с пола бутылку пива и просто выпил, пока не понял, что я под наркотическим воздействием.
-Когда вы услышали взрыв?
-В такое то такое то время, по примерным подсчетам…
И так далее. Офицер продолжал задавать вопросы.
Вскоре, в кабинет зашел полицейский немного помладше того, который опрашивал меня, и надел на меня наручники.
-В чем дело? Я ведь ни в чем не виноват.
-Придется пройти в камеру предварительного заключения, - сказал он с пониманием в глазах, - Ты, парень, какой-то странный,- называл людей приятелями, а они все подставили тебя.
Плевать, лишь бы Микки отпустили, она найдет адвоката и все будет в порядке. Главное успеть до приезда Джейми. Ни о чем другом я больше не волновался.
Спустя несколько дней, я понял, насколько отвратительным бывает пища, условия проживания и заключённые.
Подросток, который сидел за вандализм, одна проститутка, алкоголик от которого жутко воняло стухшей рыбой, лысый парень с татуировками и я – вот состав нашей скромной решетчатой обители.
На четвертые сутки, в камеру зашел парень-полицейский, который в первый раз отводил меня за решетку, и сказал, что ко мне пришли.
Надев на меня наручники, он провел меня через коридор и запустил в небольшую комнату без окон, в которой находился лишь потрепанный временем стол и пара железных стульев. Усадив меня за стол напротив Джейми, он велел положить руки на стол и встал рядом с входной дверью. - Время свидания тридцать минут, - отчитался полицейский и замолчал.
Джеймс злобно на меня посмотрел.
-Какого черта?! – резко воскликнул он, - О чем ты думал вообще! И эта девчонка, Микки, хорошо, что у нее мозги хоть на месте остались!
-Микки? Что с ней?
По лицу Джейми я понял, что все в порядке, и не стал больше спрашивать.
-Она вызвала адвоката. Тебя выпустят под залог. Ты не представляешь, чего мне это стоило!
-Хорошо бы, - вздохнул я, - А то у меня от наручников уже синяки.
Я немного пододвинул железяки, и показал Джейми разодранную и посиневшую кожу.
Он вздохнул.
-Я ничего не хочу знать. Поверь, когда ты вернешься домой, я даже спрашивать тебя ни о чем не буду. Чем ты думал!? А, - махнул он рукой, - Не важно!
После некоторой бумажной волокиты, меня выпустили. Джейми все еще злился, но все-таки помог перебинтовать запястья, которые я натер железными наручниками, и привел меня в летнее кафе.
Я успел вдоволь наесться и выпить баночку холодного пива, как пришла женщина-адвокат.
Мне подумалось, что она ведьма, но я старался не обращать на это внимания, чего конечно, не удавалось прохожим людям.
Переговорив с ней, я услышал сумму, которую она требовала за работу, и чуть не подавился остатками пива.
-Сколько?! А вы не шарлатанка? – не удержался я.
Джейми шикнул на меня.
-Нас все утраивает, главное, чтобы у него не было проблем при устройстве на работу и так далее. Ну, вы понимаете, о чем я.
Джейми, не медля, выписал чек, и мы ушли домой.
-А где Микки? – спросил я, наконец.
-Уехала ненадолго. Вернется через пару недель.
Я не стал задавать больше вопросов, как и обычно, не видел в этом смысла.
Прошло несколько дней, Джейми перестал на меня обижаться, проблем с полицией у меня стало меньше, но меня оставили на учете. Если я вновь попаду в какую-нибудь передрягу, никакие адвокаты уже не помогут вытащить меня так просто.
Но не все было бы так радужно, как я предполагал.
Джейми взял у какого-то знакомого машину и предложил выехать за город, за пределы нашего мира, который оставался лишь в нашем разваливающемся доме. Я спросил, есть ли у него права, на что Джемс улыбнулся и сказал: «Конечно же, нет». Где то в глубине души у меня шевельнулся лучик сомнения, но я убил его, и залез в салон серебряного «Скайлайна».
Часть восьмая.
-А на кого ты оставил Компанию? – спросил я, открывая банку пива.
Джейми, не отрывая взгляда от дороги, взял с приборной панели пачку сигарет и, вытянув одну, спросил у меня «огонька». Я достал из кармана дешевый «Cricket», который носил с собой на всякий случай, и поднес огонь к сигарете Джейми. Тот сладко затянулся.
-Есть у меня в офисе один человечек, - ответил он, наконец, и, видя мое недоверие, поспешил успокоить, - Не парься, ему можно доверять.
Я спокойно вздохнул, но в душе оставалась частичка беспокойства. Даже не за Компанию, а за ситуацию в целом.
Когда мы покинули пределы города, выехав на полупустую трассу, за окном начало темнеть.
Я достал из бардачка кассету «Led Zeppelin» и вставил ее в магнитофон. Заиграла спокойная «Stairway to Heaven» и я откинулся на сидение. В окно дул теплый летний ветер; я чувствовал только его и еще запах сигарет Джеймса. В багажнике было несколько ящиков с дешевым пивом, и я то и делал, что доставал очередную пару банок, открывал их, кидая ключи прямо за окно, делал глоток из одной, а вторую протягивал Джеймсу.
Когда мы проезжали последнее поселение, - на ближайшие километров двадцать, дорога полностью опустела, а на нас опустилась ночь.
-Скажи, - внезапно для себя, начал я, - Ты спал с ней?
Джейми ненадолго замолчал, докуривая сигарету.
-С кем «с ней»? - окурок полетел на трассу.
Я отвернулся от него и посмотрел за окно. Деревья проносились мимо нас, или мы проносились мимо деревьев – но все сливалось в одно большое пятно.
-Микки, - я старался унять стук в сердце, - Ты спал с ней?
Джеймс молча достал очередную сигарету и закурил, не спрашивая больше у меня зажигалки.
Только сделав первую затяжку, он ответил, выпуская дым в окно.
-Да.
Я так и знал! Во мне были смешанные чувства. Я никогда не считал Микки своей, но и делить ее с кем-то мне не очень хотелось. Но раз это Джеймс, этим только лучше.
Заиграла песня «Immigrant Song».
Больше разговоров на такие темы у нас не было. Мы ехали и вспоминали разные моменты из жизни, Джеймс рассказывал про своих девушек, а я про книги, которые читал в родительском доме. Ехали мы долго, и песни сменялись одна за другой, пока не кончилась кассета. Я вытащил ее из магнитофона и кинул в бардачок, взамен достав полюбившихся Джеймсу «The Beatles».
Минут через пятнадцать, я заметил впереди голосующего человека. Время позднее, чего ему не спится? Это был мужчина, на вид лет тридцати, с недельной щетиной на лице и в помятой бежевой куртке.
-Давай остановимся? – спросил Джейми.
Я одобрительно кивнул головой. Хоть я и хотел провести эту поездку с Джеймсом, мужика в помятой куртке мне было жалко, и мы остановились у обочины.
Обрадовавшись, Помятая Куртка подбежал к машине и ничего не спрашивая, залез на заднее сидение. Я посмотрел в зеркало заднего вида.
Мужик, хоть и выглядел странно, не представлял из себя бандита, и я как то сам по себе начал ему доверять. Его джинсы, разорванные на коленях, были ему явно большие, а футболка, выглядывающая из-под куртки, наоборот, слишком обтягивала его худое, но мускулистое тело. Он сам был слишком несуразен: длинная грива волос, словно у изжившего себя блэк-металлиста, была подвязана разноцветной лентой, а щетина наоборот была какой-то правильной, как у взрослого бизнесмена.
-Куда тебе хоть ехать? – обратился к нему Джейми.
-Да все равно, - ответил повеселевший мужик, - Лишь бы ехать.
Какая правильная философия!
Через какое-то время, мы с Джеймсом узнали, что мужика зовут Клайв, ему двадцать семь лет, он живет в префектуре, недалеко от нашего города, работает на отцовской ферме и встречается с девушкой по имени Флора.
В основном все, про что он говорил – это Флора, и когда из магнитофона играли песни о любви, он заметно грустнел, но грустнел только глазами, улыбка не сходила с его лица.
Хоть Флора и была умной, красивой, хозяйственной, и очень любила нашего помятого пассажира, Клайв все равно застукал ее «при деле», да и ни с кем то, а со своим отцом. И сейчас, плюнув на все, он взял вещи и решил поехать туда, куда глаза глядят. А так как машины у Клайва нет, он надумал путешествовать автостопом.
Этот Клайв нравился мне все больше и больше. Он рассказывал какие-то странные, но веселые истории, постоянно шутил и иногда курил вместе с Джеймсом. Я дружелюбно предложил ему пива, и он согласился, потянувшись в багажник за банкой.
-Знаете, парни, что я думаю? – спросил Клайв, и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Я думаю, что жить нужно одним днем, и никогда не думать о том «а что будет завтра?». Нельзя оставлять все напоследок, нужно проживать один день так, как кто-то проживает всю свою жизнь, - он ненадолго замолчал, - Ваше здоровье! – и, подняв банку, опрокинул ее всю в себя.
Я еще раз поразился тому, что такой простой на вид парень, думает о таких возвышенных вещах.
-Клайв, ты веришь в бога? – внезапно спросил Джеймс, что Клайв даже закашлялся.
Вытерев бороду от пива, он выкинул банку за окно и внимательно посмотрел на Джейми, точнее на его затылок.
-Бог? Что за ерунду ты несешь, парень? – он начал рыться по карманам в поисках сигарет, - Скажи, если бы бог был, то я сидел бы сейчас здесь с вами? Не думаю. Я попивал бы вино со своей Флорой и не думал бы ни о чем.
Я внимательно посмотрел на Клайва через зеркало заднего вида.
-А ты не думаешь, что бог просто послал тебе испытания, чтобы ты стал старше и уверенней в себе? – спросил я.
Клайв ненадолго замолчал, удивленно смотря на меня, а потом засмеялся. Смеялся он долго, но я не понимал, что смешного я сказал. Даже Джейми начал улыбаться.
Когда Клайв успокоился, он вновь посмотрел на меня, и выдал:
-Да пошел он к черту, этот ваш бог, давай лучше включи чего на своем магнитофоне, - и довольный откинулся на сидении.
Так мы и ехали, прерываясь лишь на разговоры и пиво.
-Джейми, останови ненадолго, мне нужно отлить, - попросил я.
Он остановился у обочины и закурил, а я вышел из машины и потянулся. Воздух был чист и свеж, что может быть прекраснее ночного времени суток?
Я зашел подальше в лесок, и едва расстегнув ширинку, увидел Его.
Терпеть больше не было сил, и я принялся за дело, а он просто внимательно смотрел.
-Чего тебе нужно? – спросил я.
-Может не стоит никуда ехать?
Он нервничал, не было привычного спокойствия и вальяжности, только волнение.
-Да брось, все в порядке, - приободрил его я, - У нас полный багажник пива, отличная кампания, хорошая музыка, все в порядке, - повторил я.
-Не знаю, мне почему-то не хочется никуда ехать, нехорошее ощущение внутри.
Я застегнул ширинку, и начал было уходить, но все-таки повернулся.
-Послушай, успокойся, все будет в порядке, нечего волноваться, Джейми достаточно трезв, чтобы вести машину, да и Клайв этот не представляет особой угрозы, так что просто успокойся.
На что Разум лишь помотал головой и ушел.
Я вернулся, сел в машину, и мы поехали дальше. Но в душе остался какой-то неприятный осадок. Я проклинал всеми словами свой Разум, материл его, и только открывал очередную банку.
Такими темпами мы изрядно опьянели, и Джейми начал «баловаться»: выдавал крутые виражи на маленьком «скайлайне»; машину то заносило, то разворачивало на 360 градусов; он и Клайв веселились, а мне было совсем не до веселья. Я вцепился в ремень безопасности.
-Джеймс! – крикнул я на него, - Прекрати, не делай глупостей, ты пьян!
Он рассмеялся в ответ.
-Да брось, на дороге все равно никого нет, это же весело!
Клайв подтвердил его слова и начал петь какую-то песенку, видимо собственного сочинения: «А ты ушлаааа, оставила меняяяя одногоооо, вернииись, прошу, вернись, я тааак тебя люблюююю!» Слуха у Клайва не было, видимо медведь в детстве не то чтобы наступил ему на ухо, он очень долго прыгал на нем.
Я представил себе бурого медведя, в короткой юбке, который танцевал финскую польку на его ухе, уперев руки в бока. Ухо постепенно становилось мятым, как бежевая куртка Клайва.
Отогнав дурацкие мысли, я попытался докричаться до Джейми.
Никто из нас и подумать не мог, что навстречу нам выедет «миникупер», яростно мигая фарами, и пытаясь объехать бушующий «скайлайн».
Финская полька в моей голове постепенно стала итальянской, в исполнении Рахманинова.
Часть девятая.
Столкновение было почти неизбежным, но я никак не мог понять, почем у Джеймса, на двухполосной трассе, не получилось развернуться и обогнать бедный «миникупер».
Не было времени об этом думать, мир вокруг словно замедлился. Казалось, что я даже на секунду потерял слух, настолько мне было страшно.
Приходя в себя, я увидел, что у Джейми рассечен лоб, видимо от удара об руль, и разбиты костяшки пальцев. Я отделался испугом и вывихом плеча. Больше всего пострадал Клайв. Со слезами на глазах он поднял правую руку, продемонстрировав открытый перелом. Бело-желтая кость торчала под каким-то немыслимым углом, прорвав мягкие ткани и образовав зияющую дыру в руке Клайва. С его макушки также стекала кровь.
Я вспомнил о «миникупере» и вышел из машины. Следом вышел Джеймс, он закурил. Клайв остался в машине, и громко кричал. Может мне показалось, но его крик напоминал мне польку.
«Миникупер», по сравнению с повреждениями нашего «скайлайна», казалось, был смят в лепешку. Его бампер напоминал груду метала, которая дымилась и издавала непонятные звуки.
Я открыл переднюю дверь. За рулем сидел, нет, лежал на руле, мужчина лет сорока в синем комбинезоне. Я потрепал его по плечу.
- Мистер? Вы слышите меня?
Было бессмысленно что-либо предпринимать.
Джейми все понял, и молча курил в стороне. Мы все еще слышали крики Клайва.
-Нужно сматываться отсюда, - вынес вердикт Джеймс.
Я кивнул, и было вернулся в машину, как заметил на заднем сидении что-то белое.
Я потянулся в салон и увидел груду каких то белых тряпок. Я рассматривал их долго, пока не понял, что это человек. Девочка. Лет шести, в кружевном платье, которое уже начало пропитываться кровью.
Едва я дотронулся до нее, меня насквозь пронзило током. Из глаз невольно потекли слезы. Она была холодной, как лед.
-Прости… прости… прости… - шептал я, не понимая перед кем я извинялся. Перед девочкой? Перед Господом? Перед собой?
-Ты чего там застрял? Поехали, - нетерпеливо крикнул Джейми, оглядываясь по сторонам.
Я вытер слезы и сел в машину. Нужно было доставить Клайва до ближайшего центра реабилитации и подлатать его руку.
Я достал из багажника банку с пивом и выпил ее залпом, хотя организм требовал чего-то покрепче. Джейми без остановки курил, а Клайв вскоре потерял сознание.
Я замотал его руку своей курткой, и вытер пот с его лба. Я чувствовал всю боль Клайва каждой клеточкой тела.
Часть десятая.
-Это ты виноват! – сквозь зубы произнес я, отвернувшись к окну.
-Эй, эй, парень, - он был взволнован, - Перестань, ясно? Это случайность, и мы оба это знаем. Нужно просто забыть все это, как страшный сон.
Отчасти я был с ним согласен, но все же ненавидел его в ту минуту, и ненавидел себя, что не остановил его.
Вскоре мы приехали в город N и быстро нашли больницу.
Отдав Клайва, со словами «просто неудачно упал», я потрепал его по плечу.
-Прости, что так вышло.
Мы с Джейми остановились в мотеле недалеко от выезда из N, и когда немного привели себя в порядок, направились в бар. Я много пил, пытаясь залить вину алкоголем, и постоянно думал о той девочке. Как мы только могли так поступить?..
С Джейми я почти не разговаривал, он чувствовал мое напряжение и старался не лезть ко мне, и не вспоминать аварию. Джеймсу пришлось буквально нести меня в наш номер, потому что я был пьян, и не мог даже ползти, а о том, чтобы идти самостоятельно речи и не было.
Мой Друг и Брат По Крови что-то говорил, но я почти ничего не запомнил, и едва моя голова коснулась подушки, я уснул мертвым сном. В ту долгую ночь мне ничего не снилось.
Часть одиннадцатая.
Вернувшись домой, мы обнаружили в доме Микки, которая пила бренди из старых стаканов и вальяжно курила.
-Эй, детка, ты ведь говорила, что вернешься через две недели, - Джеймс поцеловал ее в щеку для приветствия.
-Знаю, - она затянулась и, выпустив дым, потушила сигарету о край пепельницы, - Мне стало скучно, и я решила вернуться.
Я скинул куртку и тоже поцеловал ее.
-Ты какой-то бледный, - мы с Джейми переглянулись, но ничего не рассказали ей.
Заказывая по телефону пиццу, я долго пытался втолковать работнице, что мы живем не в заброшенном доме, и у нас есть деньги, чтобы оплатить покупку. Она все-таки приняла заказ и положила трубку со словами: «ожидайте приезда курьера»
Кинув телефон в кресло, я направился в душ. Простояв там около часа, я услышал как Джейми и Микки кричат друг на друга, и поспешил одеться.
-Какого черта, Микки? – бушевал Джейми, - Ты опять притащила в дом гребаную наркоту! Слушай, парень, - он обращался ко мне, - Скажи этой ведьме, чтобы я не видел больше в доме травки, иначе я разнесу все к чертям собачьм, вы меня поняли!?
Я положил Джеймсу руку на плечо.
-Иди, отдохни и выспись, я поговорю с ней.
-Разбуди, когда приедет пицца, - злобно сказал он, и швырнув пакетик с марихуаной в кресло, вышел из комнаты.
-Хочешь? – Микки протянула мне самокрутку.
Я взял ее и сделал несколько затяжек.
-Больше так не делай, ладно? – попросил я ее, - Не беси его.
Она поцеловала меня в ответ.
Докурив, мы поднялись в комнату и занялись сексом. Едва закончили, Микки накинула рубашку на голое тело, сказав только:
-Проведаю твоего друга, нужно помочь ему снять напряжение, - и подмигнув мне своим черным кошачьим глазом, вышла.
Вскоре привезли пиццу и пиво.
Я разложил все на столе в гостиной, поставил кассету с сонатой Дебюсси в магнитофон и позвал Микки и Джеймса.
Второй выглядел довольно лучше, видимо «терапия» Микки прошла удачно.
-Что за хрень играет? – Микки была в своем репертуаре.
- Это Клод Дебюсси, женщина, - беззлобно ответил Джейми, - Когда ты уже начнешь слушать хорошую музыку?
Она в ответ только рассмеялась: «Rock 'n' Roll Forever», и мы принялись есть.
Все налаживалось. Настроение больше не было таким паршивым, а травка подарила телу приятную усталость. Только сейчас понял, что я не готов все это потерять.
Но Судьба была другого мнения обо мне.
Часть двенадцатая.
Через пару месяцев, когда я сидел на кухне и пил дешевое виски, вечером раздался звонок в дверь.
Джейми и Микки недоуменно переглянулись, сидя на диване, ведь ни у кого из нас друзей не было.
-Я открою, - сказал я, и вышел в коридор.
Распахнув дверь, я увидел человека, которого меньше всего хотел видеть. Наш кредитор.
-Чем могу помочь? – спросил я, не выпуская из рук стакана с виски.
Кредитор выглядел печально. В такую жару напялить на себя костюм плотного пошива, уродский галстук-бабочку и плотные туфли – нужно ведь быть идиотом. Про себя я назвал его Костюмчиком. С его лысины спускались капли пота, а редкие волосы по бокам выглядели засаленными и влажными.
-Мне нужен Джеймс Клейтон, сказали, что он живет здесь, - кредитор переминался с ноги на ногу и заглядывал в дом, - Могу я с ним поговорить?
Я кивнул и посторонился, впуская Костюмчика в дом.
Не разуваясь и не здороваясь, он прошел в гостиную и сел на диван.
Джеймс сказал Микки, чтобы та шла наверх, а меня попросил не вмешиваться.
Я недоумевал. Что происходит?
-Принести чего-нибудь выпить? – гостепреимно спросил я.
-Холодной воды, - ответил Костюмчик, доставая из портфеля какие-то бумаги.
Я вышел на кухню и услышал слова Джеймса.
-Я ведь просил вас не приходить сюда, - было слышно, что он зол.
-Но прошло уже три месяца, ваша компания до сих пор не погасила долг, вы не отвечаете на звонки и письма, что мне оставалось делать?
Вернувшись в комнату, я поставил стакан на стол и отшел от них, продолжая слушать разговор.
Джейми рассматривал документы, а Костюмчик жадно пил воду из стакана.
-У вас три выхода, - продолжал кредитор, - Или вы ликвидируете свою кампанию сами, или ее объявляют банкротом на официальном решении суда.
Джейми отрвался от бумаг.
-А третий выход какой?
-В течение трех дней вы находите сумму, которая указана в договорах, и оплачиваете долги, - он немного помолчал, - Но это просто немыслимые деньги, если вы их не найдете, вас попросту посадят, - он пожал плечами.
Джейми взял сигарету и закурил.
-Хорошо, я найду деньги, - сказал он наконец, - А пока, проваливайте.
-Можно узнать сколько мы должны? – спросил я у Костюмчика.
Тот быстро нацарапал на бумажке цифру, и собрав бумаги, ушел, громко хлопнув дверью.
Я посмотрел на цифру долга и мои глаза расширились.
-Где ты возьмешь столько денег? – возмутился я, - Это слишком большая сумма.
-Нужно тянуть время, - грустно ответил Джеймс, и улыбнулся, - Все, не думай об этом, я разберусь сам, не лезь в эти финансовые дела, ладно?
А через три дня все кардинально изменилось.
Часть тринадцатая.
Как я мог знать, что все так обернется? Кто мог предугадать это?
Самая опасная штука в этом мире – это доверие.
Понимаете, доверие – это чушь, дерьмо собачье. Мы доверяем самому близкому человеку, проходим с ним через трудности жизни, а потом оказывается, что он гнилой. Как апельсин.
Ты видишь апельсин - он, такой яркий, оранжевый, сочный, лежит на кухонном столе, один. Ты не знаешь, что мама собралась его выкинуть, да и зачем ей это? Ты берешь увесистый апельсин в руки, и представляешь, как ты его разрежешь, а сочный сок выплывет наружу, думаешь о том, как откусишь, и сладкий аромат ударит в твой нос. Ты думаешь только о том, как тебе нравится этот апельсин, и как ты хочешь его съесть.
А когда, наконец, разрезаешь, видишь, что внутри он прогнил. Плесень поедала все внутренности медленно, не успевая добраться до кожуры. И тебе приходится с горечью выкидывать гнилой апельсин, все еще думая о его сладком соке, который мог бы быть в нем. Но поздно, апельсин уже испорчен.
Так получилось и с Джеймсом. Он был гнилым апельсином. Снаружи ярким, оригинальным, харизматичным, а внутри…
Он подставил меня по крупному, забрав деньги из банка, с нашего совместного счета и продав наш дом.
Через три дня после того, как приходил Костюмчик, Джейми уехал, не оставив после себя даже запаха, но забрав с собой все, что он мог забрать.
Все долги остались на мне и соответственно тюремное заключение тоже. Я стал ненавидеть Джеймса каждой фиброй своей души.
Считал ли он меня своим другом? Давно ли задумал сбежать? Почему он так поступил?
Когда я задавал себе эти вопросы, я понял, что Джейми все-таки смог обмануть меня.
Микки уход Джеймса перенесла болезненно, обвинив меня во всех бедах.
Постепенно она становилась злой, черствой, кричала на меня по пустякам, говорила, что это я виноват в том, что Джеймс уехал и не забрал ее с собой.
Я молча все это переносил, ведь мне нужен был кто-то рядом. Человеку нужен человек.
Микки долго терпеть тоже не смогла, и однажды утром я обнаружил в гостиной записку: «Я не могу так больше, прощай», и пакетик марихуаны сверху.
Дом все-таки скоро забрали, и я оказался на улице, с двадцатью долларами в кармане и мешком вещей, которых у меня было немного. Что делать дальше я не представлял, и вспомнил отца, который исчез так же как Джеймс, и разозлился на него тоже.
Стоя под мелким моросящим дождем, я громко закричал, опустившись на колени.
Через сорок минут, промерзнув насквозь, прогуливаясь по городу в поисках «убежища», я зашел в какой-то развалившийся дом и сел у стены.
Барак почти развыалился: стекол не было, оконные рамы были кое где вырваны вместе в гвоздями, пол и потолок прогнили, и единтсвенной мебелью в этом бараке был стул, покосившийся и пыльный.
Я положил мешок с вещами в угол, и сел в более менее сухое место. Достав пакетик с травой я медленно и спокойно все скурил, а потом заплакал. По щекам просто текли слезы, не было никаких эмоций, я был опустошен, и корил Небеса, за то, что дали мне такую судьбу.
Я вспомнил мать, которая бежала по песчаному берегу и улыбалась. Ее юбка и волосы развивались, а солне освещало ее хрупкие руки и ноги. Я вспомнил отца, серьезного, но любящего, который приятельски хлопал меня по плечу и посмеивался.
Потом я вспомнил Джеймса и Микки, и мое сердце вновь наполнилось горечью.
Моросящий дождь вскоре превратился в сильный ливень, и забарабанил по старой крыше.
На улицы города опустилась ночь.
Я сел на стул и достал из-за пазухи фотографию. Там были изображены смеющиеся и счастливые Джеймс, я и Микки. Мне это казалось далеким, ведь фотография была такой яркой, ненатуральной. Единстенная дорогая мне вещь, эта фотография, которую я берег как зеницу ока, даже Джеми вскоре забыл про нее.
Потом я достал вещь, которую мне подарил отец, едва мне исполнилось семнадать. Мама не знала про этот подарок, отец дарил его в тайне.
Я помнил этот день, как вчерашний.
-Держи, сынок, - он протягивал мне револьвер системы Нагана, и улыбался, - Когда нибудь он тебе пригодится.
Я взял тогда пистолет в руки, почувствовал его тяжесть, силу, и испуганно посмотрел на отца.
-Спрячь его у себя, - сказал он и похлопал меня по плечу.
Сейчас я держал старый револьвер в руках и грустно улыбался. Отец будто знал обо всем, видел в каком дерьме я окажусь. Я вытащил и прокрутил барабан, в котором было шесть патронов. Раздался характерный звук, и следом щелчок. Голову заполняли странные песни и расплывающиеся воспоминания, сердце бешено колотилось, на лбу выступил пот, будто я был в бреду. В голове заиграла финская полька.
Насвистывая мелодию, я снял пистолет с предохранителя.
Часть пятнадцатая. Заключительная.
-Ну здравствуй.
- А, ты.. С чем пожаловал на этот раз?
-Да все с тем же, узнать что произошло, пока меня не было.
-А ты разве куда-то отлучался?
-Видимо да, раз произошло столько невыносимо глупых вещей.
-Что? Что на этот раз тебя не устраивает?
-А ты сам не видишь? Не замечаешь где ты и с чем остался?!
-Это случайность…
-Еще бы! Другого ответа у тебя и не может быть.
-Потому что так оно и есть.
-Что именно? Твой "друг и брат по крови"?! Конечно, кто же мог знать, что он такое провернет! А та авария, тоже случайность?..
-Прекрати.
-..Конечно, кто мог знать, что там была та девочка…
-Хватит!
-А ту вечеринку ты помнишь?! Поджог соседского дома тоже случайность?! Конечно, адвокат тебя прикрыл, но какой ценой?
-Прошу перестань!
-Нет, это ты должен перестать быть таким и начать меня слушать! Ведь, если бы ты не пререкался со мной, этого бы не было! И она бы не ушла, и не отобрали бы ничего! А теперь посмотри на себя! Сидишь на единственном стуле с пистолетом и фотографией как тряпка! А ведь как все начиналось…
-Уже бессмысленно что-либо предпринимать!
А кто виноват? Только ты!
-Знаю… По этому другого выхода у меня нет.
-Что ж, похоже, что это наш последний диалог. Знаешь, а я уже ни о чем не жалею, я уже все тебе сказал за эти годы.
-Тогда прощай.
Выстрел.
Разговор с разумом.
З.Ы. Огромное спасибо выражаю Артуру Рубцову, моему лучшему другу, за предоставленную идею повести. Надеюсь, я оправдала твои ожидания.