К генезису культа креста у абхазов

          Раздел 1. ИСТОРИЧЕСКИЕ  СВЕДЕНИЯ  О  КУЛЬТЕ  ДУБА  У  АБХАЗОВ
                И  ЕГО  ГЕНЕТИЧЕСКИЕ  СВЯЗИ  С  КУЛЬТОМ  МОЛНИИ
      Особое  место  и   историческую  значимость  в  религиозно-магических   верованиях  и  обрядах   абхазов   занимал   языческий  по  происхождению  культ   деревьев  и  в  особенности  культа   дуба,  который,  в  свою  очередь,  связан  с  культом   небесных  стихий  грома  и  молнии. Культ последних    воплотился   в  глубоко архаичном  языческом  культе  абхазского  божества  Афы (по-абх. а-фы a-f`;  «молния»). 
      Как  отмечал ещё  Ш.Д.Инал-ипа:  «Одним  из  древнейших  и  наиболее  существенных  моментов  религиозной  жизни  населения  Абхазии,  дошедших  в  известной  мере  до  нашего  времени,  является  культ  деревьев  и  священных  рощ.  Ещё  в  известном  древнегреческом  мифе  о  золотом руне рассказывается,  что  царь  Колхиды  Айэт1  повесил  золотое  руно  на  дереве  в священной  роще  и  приставил  дракона  сторожить  его».2   А  в  другой  работе  тот  же  атор  отмечает,  что  обряд  воздушного  захоронения  колхских  войнов,  зашитых  в  ритуальные  шкуры  священных  быков  и  подвешиваемых  на  деревьях  «в  священной  роще  бога  войны»,  описанных   античными  авторами  (в  т.ч.  Нимфодором  Сиракузским, Аполлонием  Родосским, Клавдием  Эллианом  и  другими),  был  известен  в  прошлом  т о л ь к о  абхазам. Причём  обычай  «воздушного  захоронения, отмечаемый  разными  авторами на  территории Абхазии, -подчёркивает  автор, -  начиная  с  античного  времени  и,  между  прочим,  являющийся  одним  из  доказательств  пребывания  абхазов  в  Абхазии  со  времён  глубокой  древности,  имеет, надо  полагать, своим  источником тотемические  представления  или  культ  божества  молнии  (Афы)».3  (курсив  мой – Л.К.)
    Наиболее  ранние  сведения  о культе  деревьев  у  древне-абхазского племени абазгов  содержатся  у   автора  сер.  У1 в.  Прокопия  Кесарийского, который  сообщает,  что   «абазги  в  его  время  почитали  рощи  и  деревья,  полагая,  что  деревья  являются  богами».4
    А  по свидетельству католического монаха Иосифа Цампи, побывавшего в Абхазии в ХУ11 в. «приходские церкви обсажены несколькими толстыми и высокими деревьями… Корни  этих  деревьев  посвящены  иконам, вследствие  чего их  н е  р у б я т,   так  как  никто  не  осмеливается  к  ним  прикоснуться  из  опасения  навлечь  на  себя  гнев  иконы».5 
   В сочинении М.Пейсонеля, относящееся к  периоду  1750-1762гг.  содержатся  сведения  о знаменитом  дереве,  локализуемом  автором  в  бухте  Кадош  (современная  Пицунда)  и  имеющем   одноимённое  название,  которое  он  связывает  с  древнееврейским  «кадошим» - «священный»,  хотя  и  не  объясняет  пути  проникновения  его  от  евреев  к  абхазам.1   
    Согласно же  сведениям  известного теософа  Е.П.Блаватской:   «Кадош (евр. освящённый, святой; пишется также Кодеш. Нечто  предназначенное  для  храмового  культа».2
    Что  же   касается   культов   деревьев  и    креста   у  абхазов,  пожалуй,   наиболее   ранние  сведения   можно  получить  у  немецкого  врача   Якоба  Рейнеггса, который ещё  в 1787 году  писал: «…в  первых  числах  мая  месяца  а б х а з ы  собирались  в густом   и  мрачном  священном   лесу,  деревья  которого  считались  неприкосновенными  из  боязни  оскорбить  в ы с ш е е   существо.   В  этой   роще,   около   большого  железного   к р е с т а,   жили   пустынники,   собиравшие   с  народа   значительные   пожертвования  за  молитвы  свои  о  здравии  и  преуспеянии   дел   и  предприятий   приносителей.  Все  приходившие  в  рощу,  приносили  с  собою   деревянные  к р е с т ы,   которые   ставились   потом  повсюду,   где   была   зелень,   и   знакомые,   встречаясь  в  лесу,   обменивались  этими   к р е с т а м и   в  знак   дружбы».3  (Здесь и далее  курсив  и  разрядка  моя  -  Л.К.).
    И хотя Я.Рейнеггс  не был лично свидетелем этих  празднеств  и   основывался   только   на   рассказах   абхазов   и   их  соседей,  но  его   описание  поклонения  абхазов  к р е с т у  в  священной  роще  вполне  совпадает  с  подобными   же  обрядами,  известными  у  черкесов.4
    По  сведениям  И.А.Гильденштедта5  и  Н.Данилевского6  «перед  походом  или  набегом  войны – абхазы  собирались  у  старого  д у б а,  вонзали в  него сабли  и  устраивали  хоровод  вокруг  священного  дерева.  Затем  следовало  пиршество».   
   Католический  монах  Минай  Медичи   в  сведениях,  относящихся  к  1815-1819 гг.  об  абхазах,  сообщает:  «Они  почти  все  почитатели  деревьев  и  поклоняются  большим  деревьям,  которые  иногда украшают  множеством  различных  предметов  и  цветов,  а  также  вешают  на  них  свои  сабли  и  оружие.  Все  духовные  церемонии  должны  ими  совершаться  вблизи  этих  деревьев».7 
    Армянский  автор  начала  Х1Х в.   Бжишкян  в  своей  «Истории  Понта» (1819г), говоря  об обычаях  и  нравах  племён,  населявших  восточное побережье  Чёрного   моря,  в  том   числе  и  абхазов,  останавливает  особое внимание  на   культе  дерева.1   
    А Сем. Броневский  говоря  о культе священных  деревьев  у абхазов, особенно  дуба,  подчёркивает, что   этих  древних  языческих  обрядов  придерживаются  «наипаче  горские  абхазы». «Они  соблюдают, -  отмечает  автор, -  отличное  уважение  к  старым  дубам,  и  всякое  колено  имеет  у  себя  такой  дуб  на  примете. В  известные  дни,  наипаче  перед  начинанием  какого-либо  важного  дела,  как-то, перед походом  против  неприятеля,  они  становятся  хороводом  вокруг  священного  дерева,  втыкают  в  него  саблю  и другие   (вещи)  и  отправляют  обряды,  за  коими  следует  пир».2 Западнее Гагры,  недалеко  от  правого  берега  речки  Чугу,  в  Х1Х в.,  ещё  стоял  знаменитый  сухой  дуб  с  вбитыми  в  него  гвоздями при  клятвах (почему  русские  и  называли его «присягою»).3
    К.Чернышев указывал  на большое почитание  дуба, находившегося  вблизи посёлка  Бомбора,  в  стволе  которого  находился  образ  Божьей  Матери.4
    Грузинский  исследователь  М.Джанашвили  в  связи  с  культом   святой  горы  Дыдрыпшь, что в  Бзыбской   Абхазии  в  своём  сочинении  так  же  упоминает  о  располагавшемся  там   священном  дубе.5
    А  первый  известный  абхазский  этнограф  С.Т.Званба  ещё в 1855 году  по поводу  культа  молнии  А ф ы  отмечал:  «Во   время  летней   засухи  деревенские жители  обращались  обыкновенно к помещику  своему  с просьбой о делании  жертвоприношения  для Афы, дабы  тем  выпросить  у него  дождь». В молитве  посвящённой Афы,  абхазы  обращались  к нему со  словами:  «О, повелитель  грома,  молнии  и дождя!  Сжалься  над  нами,  бедными, наши  посевы  засохли, трава  выгорела; скот  издыхает  без корма,  и нам  самим  угрожает  голодная  смерть. Повели  скопиться  дождевым тучам;  повели грому загреметь,  молнии  засверкать и  пошли  обильный  дождь  для  спасения,  погибающего народа».  В  ритуальной  песне  посвященной  Афы  запевала  произносит  разные  хвалебные  слова,  как-то:  «О,  ты  который  с  громом  с  неба  спускается  и  с   молнией  на  небо  поднимается… Каждый  куплет  оканчивается  словами   «А х – д у»   владыка,  великий  господи». Из  чего  автор  делал  вывод,  что   абхазы  имели  представление  о  всевышнем  боге. «В  честь  этого бога, - подчёркивает  автор, -  абхазы  поют  песню…  под  названием   «Анчва  рышва».6  (по-абх.  Анц`а  раш`а -  Аncуa  раш`а    при  абх. а-нц`а  - «бог»  - Л.К.).
  Причём С.Т.Званба подчёркивает,что обращение «ах–дау» означает «всевышний»  из  чего автор  заключает,  что  «абхазы  имели  представление  о  всевышнем  боге».  А поскольку  автор  прямо  указывает  на  то, что  жертвоприношения  совершались  именно  Афы  -  «богу  и  повелителю  грома, молнии  и  всех  явлений  атмосферы», то, следовательно,  он  и  является  всевышним   язычесвким  богом  абхазов.1   
   По описанию  Т.Лапинского,  летом  1855 года  в  горах  у  р. Пшат (С.-З.  Туапсе)  на  сложенном  из  камней  алтаре,  в  середине  которого  взымался  большой,  очень  древний,  грубо  сколоченный   деревянный   к р е с т,  были  принесены  в  жертву   четыре  молодых  быка,  восемь  баранов  и  восемь  козлов.  На  каменной  плите  алтаря  имелись  и  другие  жертво- приношения  -  хлеб,  мёд,  масло,  молоко  и  швет.  Алтарь   располагался  в  кольце  столетних  д у б о в.2
   По  сведениям  же  А.Иоакимова (1874г): «Гром  и  молнию  абхазы  приписывают   божеству   а-фу,  почтенному  старцу  на  крылатом  коне,  с  извилистым  мечом  в  правой  руке. Он  занят  преследованием  злого  духа,  который  в  виде  мухи  перелетает  с  одного  предмета  на  другой».3
    А   по  свидетельству  грузинского  автора  К.Д.Мачавариани:  «Аф  -  бог  и  повелитель  грома, молнии  и всех атмосферных  явлений. Моления эти  совершаются  самым  торжественным  образом.  В  день,  назначенный  для  молитвы,  что бывает  летом  при  отгоне  стада  в  горы  и  при  возвращении  его  оттуда  осенью,  пастухи  селения  разделяются  на  группы  и  каждая  выбирает  какое-либо  живописное  место  в  лесу,  около  ручья  или  реки;  потом  режут  баранов  и  старший  из  пастухов,  долженствующий  отправиться  в  горы,  обращается  к  Афу,  моля  его  сохранить,  как  их  самих,  так  и  стадо  их  от  громовых  ударов.  Женщинам  и  детям  строго  воспрещается  присутствовать  при  этих  молениях».4
   Тот  же  автор  отмечал,  что  Афы  «обращались  в  связи  с  продолжительной  засухой,  при  грозе,  прося  его  послать  хорошую  погоду,  когда  домашняя  скотина  убита  молниею, при  отгоне  стада  летом  в  горы и  при  возвращении  его  оттуда  осенью». 
   В случае, когда  молнией  убита домашняя  скотина.  Необходимо  принести  жертвы  в  честь  Афа, - в противном  случае  следует  ожидать  вторичного  Его  посещения.  Хозяин собирает  целое  селение,  без разбора пола и возраста.  На месте, где убито  животное, устраивается  вышка, сажени  полуторы  вышиной,  чтобы  хищные  животные   не могли  на  неё  добраться.  «Все  присутствующие  окружают  убитое  животное,  берут  друг – друга  за руки  и, приплясывая поют; одна половина запевает  «в о е т л а»,  другая  отвечает - «ч а у п а р». При  пляске  и  пении  поднмают  животное  на  вышку и  оставляют  его  там,  на  съедение  хищным  птицам.  Затем   хозяин  убивает   б ы к а,  благодарит  Афа  за  посещение,  но  просит  в месте  с тем, чтоб  более  не  посещал  его. Потом  едят  мясо с кушаньем,  принесенным   из  дома  как-то:  хлеб,  сыр,  вино  и  пируют  целый  день. День,  в   который  скотина  убита  молниею   считается памятным  в  семье   и, ни  глава  семейства,  ни  дети  его   во  всю  свою  жизнь  в  этот  день  никому  и  ничего  не  дадут,  говоря,  что  в  этот  день  они  ожидают  посещение   А ф а.
   С  человеком,  убитым  молниею,  совершается  тот  же  самый  обряд, причём  во  время   пляски  около  трупа  воспрещается плакать, в противном случае виновных ожидает  поражение  громовым  ударом.  Тело убитого  кладут  в  гроб  и  ставят  на  вышку  до тех пор, пока  не  останутся  от  трупа  одни кости; тогда  гроб  снимают  и  хоронят, совершив  над ним  обыкновен-ный  погребальный  обряд  и  установленные  обычаем  п о м и н к и».1
    Между тем, эти сведения невозможно  не связать  с  глубоко  архаичным  и известным обрядом  вторичного  захоронения, засвидетельствованным  ещё античными  авторами  у  к о л х о в, а  позднее  только  у  а б х а з о в  «на  что  исследователи, - как  вполне  справедливо  отмечал  Ш.Д.Инал-ипа, - обращают   недостаточно  должное  внимание».2 
    Кроме  того, К.Д.Мачавариани  в  газетной  статье  пишет: «Абхазы - язычники  и  абхазы   -  христиане   по  настоящее  время  с  особым  уважением  относятся  к  священной  горе  Дудрипш  и  к  Илорской  церкви   во  имя  св. Георгия. Если  виноват  абхазец,  то  он  никогда  не  пойдёт  принять  присягу  ни   к  одному   из  указанных  священных  мест…  Перед  принятием   присяги   или   перед  принесением  жертвоприношения  абхазцы  должны  покупать  на  это  разрешение  у  фамилии  «Чичба»,  под  надзором  которых  находится  место пребывание  Аныбс – ныха и  у фамилии  «Мерчули»,3 владеющей  церковью  св. Георгия  в  селении Илори. Те  и другие  получают   отличные   доходы   и  живут   припеваючи».4               
   По сведениям  того  же  автора,  не  доходя  до  вершины  горы  Дыдрыпшь,  местопребывания  Аныпс-ных, лежал  большой  камень  под  дубом, в  который  был  врезан образ  Божьей  Матери,  а  под  ним  лежали  стрелы,  копья  и  складной  медный  образ  с  изображением  Божьей  Матери.5 
   А  по утверждению  А.Векуа  в  центре  культа  священной  горы  Дыдрыпшь  в  Бзыбской  Абхазии  стоит  имя  «самого  главного  бога, почитаемого  абхазами».1
   Ал. Толстой  в 1913г. так  описал один  из  священных  дубов  Абхазии:
«У  селения  Лыхны  стоит  вот  уже  вторую  тысячу  лет  кряжистый  д у б,  вершина  которого  гола,  р а с щ е п л ё н н а я   г р о з о ю…  Дуб  этот  считался  священным».2 
   Г.Ф.Чурсин   в  середине   Х1Х в.,  говоря   о   культе  дуба  у  абхазов,  отмечает:   «И   теперь   довольно   часто    места   молений   оказываются   окруженными  дубовыми деревьями, считающимися  священными   и  неприкосновенными.  Так,  в  сел. Лыхны,  около  усадьбы   Хватхвата   Шакрыл  доживает  свой  век   старый,  полузасохший   дуб,  пользовавшийся  репутацией  священного».  И  далее:  «Священные   рощи   или   отдельные  священные  деревья  имеются  чуть  ли   не  в  каждой  сельской  общине.  Так,  в  общине  Калдахвара  Гудаутского  уезда   на  вершине  горки  находится  роща, глубоко  почитаемая  окрестным  населением».
    И  далее:   «Моление  Афы  совершается   в   случаях,  когда   он   чем-либо  проявит  себя,  например,  если  от  удара  молнии  вспыхнет  пожар,  или  заболеет  кто-нибудь  и  знахарка   объявит,  что  он  заболел  потому, что  прогневал  Афы  и  т.п.   Причём  для  совершения  моления  приглашают  старика -  жреца  (аныхапаа8s),  специально  служащего  культу  Афы,  т.к.  только   некоторые  старики  умеют  совершать  моление  Афы  и  считаются  чем-то  вроде  этого  бога…  В  общине  Ачандара,  например,  имеется  четыре  таких  жреца  Афы, в  то  время  как  в  Анухве - ни  одного, поэтому  жители  Анухвы  приглашают   «жреца»  из  Ачандар  или  из  Дурипша».  И  там  же:   «В  Самурзакане  встречаемся  уже  с  мегрельскими  воззрениями  относительно  грома   и  молнии:  по  повелению  верховного  божества  Ж и н и,  Георгий  Илорский  поражает  дьявола  своей  раздвоенной  стрелой.  Где  ударила  молния   там,   по  словам  стариков,  обыкновенно   находили  раздвоенную  железную  стрелу  св.  Георгия  (Окум)», - заключает  Г.Ф.Чурсин.3 -  В  этом  контексте  уместно  указать  и  на  то,  что  у  абхазов  сложно-составной  термин  а-фаст,  который  означает  букв.  «чтоб  молния  поразила».
   Однако следует  отметить,  что  мингрельский  термин  Jini  «Ж и н и»  букв. «небесный», «верхний»  морфологически  как-то  трудно  отделить  от  исконно абхазского  нарицательного  а-jwan -  «небо»,  которые,  по-видимому,  имеют  генетическую  связь.
    Грузинский  исследователь  М.Джанашвили  в  связи  с  культом  святой  горы  Дыдрыпшь  в  своём  сочинении  так  же  упоминает  о  располагавшемся  там  священном  дубе.1 
    Более  того,  Ш.Д.Инал-ипа  особо  отмечает,  что   «…в  каждой  долине  абхазо-черкесского  побережья   находилось  по  нескольку  священных  рощ,  по  преимуществу  дубовых,  считавшихся  неприкосновенными  и  заменявших  для  данного  общества  храмы… В  священных  рощах  вешались   на   ветвях   дары   божеству,  как-то  оружие  всякого  рода   и  пр. Среди  рощи  ставили  также  к р е с т. Принесение   даров  сопровождалось  обыкновенно  пиром,  причём  головы  и  шкуры  жертвенных  животных  вешались также  на ветвях».2  Как подчёркивает  далее  автор:  «Неприкосновенность  рощ   и  находящихся   в них  предметов распространялось  у  абхазов  и  на  преступников,  искавших  убежище  в  роще.  Подтверждая  существование  такого  права  в  Абхазии,  акад.  Шифнер  указывал,  что  в  абхазском  языке   есть  особое  слово  «абналара»,   означающего  «бегство  в  лес».3 
   О  месте  культового  дуба  в   получении  ритуального  священного  огня  у  абхазов  свидетельствует, например, языческий  обряд  жертвоприношения, традиционно  устраиваемого  представителями   рода   Лейба   и   довольно  подробно   описанного   в  этнографической  литературе.
   Этот  обряд  совершался  ежегодно  весной  на  седьмой  среде  после  Пасхи,  в  честь  своей  «аныхи»  и, который  происходил  в священной дубовой  роще  под  названием  «место  моления» (fys[`fh0f). В этот  день, в  порядке  подготовки  к  главному  молению  в  роще во  главе   со   знахаркой,  жрецом   и   выбранными  старухами  собирался  весь посёлок  в доме  очередного, чтобы  под  руководством  знахарки  сообща,  первый  раз,  возвести   посреди  сакли   священный  очаг  (ахуштaaрa) из  дубовой  коры  и  щепок,  специально  привезенных  для   этой  цели.  Через   две   недели  вновь  собирались  у  очередного  с  той   же  целью,  и   вновь  разжигался   огонь  священного  очага  оставшимися  дубовыми  щепками.4   
   Причём  у абхазов  есть даже специальный сложно-составной термин a- mca, под  которым  понимается  священный  огонь, разжигаемый  из  дубовых  дров.  Морфологически  указанный  термин  содержит  в  себе:  абх. а-џь (а-j) - дуб;  и  -mca - огонь. Это  указывает  на  сакральную  природу  небесного  огня (молнии), полученного  от  почитаемого  дуба.  Обращает   на  себя  внимание   и   факт   наличия   в  номинативной  лексике   абхазов  такого  термина,  как   а-jra  - «испечь, жарить»  корнезвуком  которого  является  тот  же \m (;).             
    Известный  абхазский   религиовед   Л.Х.Акаба   по  поводу  культа  дуба   у  абхазов  отмечала (цитирую):  «Подавляющее  большинство  языческих  святилищ  на  территории  Абхазии   до  проникновения   сюда   христианства   представляло   собой   дубовые  рощи  или  отдельные  экземпляры  этого  дерева…».1  Причём  автор  подчёркивает, что  абхазами  были  почитаемы  как  священные   и  другие  породы  деревьев,  например:  пихта,  сосна,  бук,  ольха,  тополь;  плодоносные -  груша,  фундук  и  т.п.2 
   Однако  главной причиной культа  деревьев у  абхазов, несомненно,  следует  всё  же  признать   удар   по  ним  молнии, как знамение   сверхъестественной  силы  природы – языческого  божества   А ф ы,  как   свидетельство   интимной  и  несомненной  их  связи.  Неслучайно  же  Л.Х.Акаба  утверждает (цитирую): «Важнейшей  причиной  обожествления  дуба  является   также  то,  что    он   обладает   свойством   больше  других  пород  деревьев  привлекать  к  себе  молнию». «Молнию  абхазы  представляли  себе  в  виде  удара  Афы».3
  Причём  Ш.Д.Инал-ипа  называет Афы - не просто богом, а  «в е л и к и м    б о ж е с т в о м   г р о з о в ы х  явлений».4  А  в  другой  работе  Ш.Д.Инал-ипа  отмечает: «Одна и та  же  песня  называется  безразличия, то  «Песней  анцва»  (Анц`а рашьа»), то  «Песней  Афы»  (Афы рашьа)».5   
   А абхазский  исследователь  А.А.Аншба  указывает, что: «Афы, в  абхазской  мифологии  б о г  грома  и  молнии, пребывающий  на  небе  и  посылающий  оттуда  огненные  стрелы…».6
   Кстати, по поводу  абхазского  политеизма  Ш.Д.Инал-ипа  высказался  вполне определённо (цитирую по памяти!): «Абхазы  недостатка  в  б о г а х  не  имели, их  было,  быть  может,  больше  чем  самих  абхазов».
   Известно,  что  у  генетически  родственных   абхазам  - адыгов,  дуб  также  считался  священным  деревом. Верили, что  отрубленный  сук  лишает жизни одного только  святотатца;  срубленное  дерево  влекло  за  собой  уничтожение   его  фамилии,  а  истребление   рощи  -  истребление   всего  племени,  которому  она  принадлежала.7 
   «В  верованиях  адыгов, -  отмечает  Л.Х.Акаба, -  выявляется  точно  такая  же  связь  почитания  дуба  с  культом  молнии, как  у абхазов. У  шапсугов, например, дуб  называли  богом  молнии  и  грозы,  и  обращались   к  нему  с   молитвой  во  время   засухи  или  наоборот,  для  прекращения  дождей.  Как   и   у  абхазов,  дуб  был  местом  принесения  присяги».8
    А по  сообщению  грузинского  исследователя  И.Ш. Цхакая,  ссылающегося  на  сведения  грузинского  царевича  Вахушта, согласно  распространённому  народному  преданию,  спустя  некоторое  время  после  Рождества  Христова,  место языческого капища, располагавшегося  на высоком холме (где   позднее  возник  Мартвильский  монастырь - Верхняя  Мингрелия, в  Сенакском  районе)  посетил  апостол  Андрей  и  велел  срубить культовый  дуб.  Это  языческое  по природе  святилище  у  мегрелов  известно  под  названием  «Чкон – диди»  букв. «Дуб  большой».  И  когда  язычники  из  страха  не  согласились, то  апостол  сам,  с  помощью  своих  приверженцев, срубил  этот  знаменитый  д у б. Причём  на  удивление  язычников  апостол  Андрей  остался  невредим,  после  чего  они  потеряли  веру  в  могущество  своих  богов  и этого дуба, в  частности, и приняли  веру, проповедуемую апостолом. По совету  апостола  Андрея   на   этом   же   месте   богомольцы  выстроили  церковь! Причём  епископы  созданного  Мартвильского  монастыря,  занимавшие  при  грузинском дворе должность первых министров,  именовались  «Чкон-дидели».1   
   Это предание  корреспондируется  и  с другим  известным  историческим фактом, когда  Бонифаций (680-755) - архиепископ   Майнцский,  ревностный  проповедник  христианства, - срубает  в  присутствии  священников  огромный  дуб  гессенского   небесного  бога   и  строит  из  ствола  этого  дуба  часовню  св. Петру.2      
   В этом  контексте  неслучайно  представляется  и  факт  построения  в Абхазии  знаменитого  Илорского  храма  (Х1 в.)  во   имя   христианского  св. Георгия, - функционального  преемника  абхазского  языческого  божества  Афы  на  месте   пользовавшегося  огромной  популярностью языческого  святилища, располагавшегося  «в  девственном  дубовом  лесу».3 
   Следует  особо  отметить, что абхазский  культ  божества  молнии  А ф ы нашёл  своё  отражение  и  в  топонимике  древней  Колхиды. Так,  название  населённого  пункта  известного  как  «А ф и н ы», упоминаемого  Флавием Аррианом (2 в. н.э.)  и  соответствующее  современному  А т и н а  расположенного   между  Трапезундом   и  Батумом   на  турецком  побережье, -  по утверждению  Д.И.Гулия,- объясняется  на  основе  а б х а з с к о г о  языка. «Афины  на древнем Кавказе, - утверждает  автор, - конечно, туземное  название. Объяснить  его  можно только из абхазского  языка:   абхазский  бог  грома  и  молнии  А ф ы  и  ны - суффикс  страны  (например,  Апсны - Абхазия).  Следовательно, - заключает  автор, -  кавказские  Афины  означало  на  языке  и  предков  абхазов  «с т р а н а  б о г а  А ф ы».4
    У абжуйских  абхазов  «абрзал»  - двулезвийное  к о п ь ё  «представлявшееся  в  верованиях  абхазов  оружием  божества  молнии», -  отмечает  Л.Х.Акаба.5   В  Бзыбской  Абхазии  известны   только  т.н. афырхы  - «пули  Афы». «Это - круглые  чёрные  камни  разных  размеров, похожие  на  пулю, которые находят  после того,  как  ударяет  молния», -  объяснил  житель  с. Блабырхуа   -  Смел  Барциц.1   
    Приведенное  выше  примечательным  образом  согласуется  с  тем   фактом,  что  по  сообщению   Ш.Д.Инал-ипа  «термином  «апсуа», кое-где  абхазы  называли  не  только абхазов   вообще,  но  и   как  бы  преимущественно  часть   своего  народа  -  определённую  группу  общин  или  даже  семейств».  Так, по сведениям  К.С.Шакрыл,  в  недавнем  прошлом  жители  его  родного   села  Лыхны,  которое   занимает  центральное   положение   на  территории   Бзыбской  Абхазии,  словом   «апсуа»   именовали  (правда,   не  без  оттенка  некоторого  юмора   и  иронии)  представителей  Блабурхвинской  общины   и  вообще  население  ущелья  р. Бзыбь.  Например,  одного   лыхненца   по  имени  Муса   из  рода  Кыжв  соседи  знали  как   «апсуа  Мусу»  за  то,  что  он   был родом  из  Блабурхвы».2  Причём  эта  община  исторически примечательна тем, что именно здесь была засвидетельствована  священная роща  с культовыми  деревьями  в том  числе  Г.Ф.Чурсиным  и  Ш.Д.Инал-ипа) со  следами  вогнан ных  в  них  множеством  остроконечных  металлических  предметов  в  т.ч.  и  наконечников стрел  (при  абх. а-пса  - «копьё»,  «пика»,  «штык»)  и  самоназванием  абхазов  «а-псуа» (аpswa).
   «Священная  дубовая  роща  в  общине  Блабурхва  Гудаутского уезда  интересна  в  том  отношении, - отмечал   Г.Ф.Чурсин, -  что   на  поверхности  стволов  некоторых  деревьев  торчат  воткнутые   в   них   железные  с т р е л ы.  Эти  стрелы  являются  жертвенными приношениями  п р е ж н и х  почитателей священной рощи.  В  настоящее   время  абхазы  не  только   не   приносят   таких   даров   священным   деревьям,  но   не  могут  даже  объяснить,  кем   и  когда  вбиты   в  деревья  стрелы».3 
    Летом  1967  года  гребень  горы,  к  которой  ведёт  горная  тропа  из  с. Блабурхва,  где  расположена   гигантская  пихта,  посетил  Ш.Д.Инал-ипа.  Ствол  этой   пихты   со  всех   сторон   на   уровне  человеческого   роста  «облеплен   старинными   железными  стрелами,  гвоздями,  патронами  и  гильзами,  подковами   и  прочими   металлическими  предметами.  В  течение   веков   они  приносились  в   жертву   священному   дереву  для  спасения  от   грозы  и  благополучия   в  пути».4  В данном контексте, по-видимому, есть основания  полагать, что   самоназ вания  абхазов  имеют  генетическую  связь  с   культом  «копья»   как  символа  абхазского   языческого  божества  молнии   Афы (аfэ).   
    Между тем  ещё  в  первой  четверти   Х1Х  века  о   культе  к р е с т а  у   абхазов   французский  посол  в  Тбилиси   Жак  Франсуа   Гамба  писал:   «Все  сведения,   которые   я   мог  собрать   во   время  моего   пребывания   в  Абхазии  и   в  бывшей  Колхиде,   сходятся  на  том  уважении,  которое  горцы  сохранили  по  отношению  к  своим  каменным   к р е с т а м,  к  иным   церквам,   имеющимся   в   больших   количествах  в  Абхазии,  Черкессии   и   во   всех   горах   Кавказа».1
    А  по  описанию  Т.Лапинского,  сделанного  летом  1855 года  в  горах  у реки  Пшат,  что  С.-З.  Туапсе:  четверо   молодых  быков,  восемь  баранов  и  восемь  козлов   были   принесены  в  жертву  на  сложенном  из  камней  алтаре, в  середине  которого  вздымался   большой,  очень  древний,  грубо  сколоченный  деревянный  к р е с т. На  каменной  плите  алтаря  другие  жертвоприношения  (хлеб,  мёд,  масло, молоко  и   швет).  Причём  алтарь  располагался  в  кольце  столетних  д у б о в.
    «До  занятия  Пицунды   нашими   войсками, -  писал  в  середине  60-ых  годов  Х1Х  века  Ф.Завадский,  -  в  храме  этом   был  алтарь, иконы, ваянное  распятие  и  большой  металлический  к р е с т  в  рост  человека. Кресту  этому  поклонялись  жители, ставили     перед    ним   свечи   и    перед    ним    же   принимали   п р и с я г у.  Когда  войска   наши  заняли  Пицунду, то  жители  деревни  Лыдзаа  выстроили  в своей  деревне  часовню  и  перенесли  туда  этот  крест».2
   Тот  же  автор  отмечал,  что  «…во времена  распространения  ислама  в Абхазии,  жители  деревни  Лыдзаа, соседней  с Пицундою  и  принадлежавшей  пицундскому  храму, избрали  из  своей  среды  одного пожилого в  должность  старосты  пицундскому  храму. На  обязанности  этого  лица  лежало держать  храм  и  ограду   в  надлежащей  чистоте   и  иметь  присмотр  за  иконами,  книгами и  всем, то  было  в  храме. Он  же приводил, в случае  надобности,  жителей  к  присяге».
   Следует особо отметить, что  принесение  очистительной  присяги   широко  культивировалось   не  только  на  территории  нынешней  Абхазии,  но   и   в Западной  Грузии. Так, например, к одной из грузинских грамот датированной 1791 годом, автор их  опубликовавший  делает любопытное примечание (цитирую):  «Заметим, что  в  западной  Грузии  поземельные  споры,  жалобы  об  удовлетворении  за оскорбление, поранение  и  убийство разрешались  присягою;  она (т.е. присяга – Л.К.) в народном  сознании  считалась  такою  священною, что  хотя  царь и  суд  и  налагали  её, но сам царь, суд  и  посторонние лица уговаривали  стороны  не  принимать  её  и  кончить  спор  миром.
    Случалось,  что   правая   сторона    соглашалась  на  все  жертвы,  лишь бы   не  принимать  присяги».3
    Называя  Илорский  храм  одним  из  «древних  и  знатнейших  храмов Абхазии» Ф.Завадский   здесь  же  указывает, что по-абхазски он называется  «Илыр-ныхва»,  т.е.  «святыня  Илорская»,  которая  и  «по   настоящее  время  имеет священника  и  богослужение  в  нём  не  прекращалось».1
    В  «Материалах по  археологии  Кавказа» редакцией  присоединён   краткий  перечень  тех   крестов,  столбов  и  человеческих  изображений,  всего  в  количестве  30  экземпляров,  которые   собраны   по  поручению   Имп.   Моск.   Арх.  Общ-ва   Е.Д.Фелицыным   и Г.И.Куликовским   при  поездке   их  по  Сев.  Кавказу.2
    Пять  из  камней,  снятых  Фелицыным:  св. Георгий  и  крест  с греческими  надписями, найденные  в  Мойкопском  уезде  близ  Белореченской  станции; крест  с  иссечёнными  на  нём  двумя  крестами  с  греческими надписями  из  станицы  Преградной, Баталпашинского  уезда;   составной   крест  с  греческой   надписью  находящийся  в  ограде  церкви  станицы  Сторожевой  того  же  уезда;  и   высокий  удлиненный   каменный   крест,  сломанный  на  три  части  с  греческой  надписью   в  13  строчек   в   Хумаринском   ауле  на  Кубани,  уже  изданы  И.В.Помяловским   и   потому  остаются   ныне  без  упоминания.3
    Между  прочим,  город   «Ставрополь»  -  центр  Ставропольского   края,  был  основан  в  1785  г.,  а   как   крепость   в   1777  г.,   исконно  греческого  происхождения  и  в  переводе  буквально  означает  «крестовый  город».    
    Акад. Н.Я.Марр  описал  и  сфотографировал  огромный  каменный  крест  под  названием  «Норгиельский  каменный  крест».  Обратим внимание, что он  был  найден  в   исторической  области   Кларджети,4  которая  ныне  располагается  в  южной  части  Батумской  области,  т.е.  в  Аджарии! Этот  к р е с т  изготовлен   из  цельного  беловатого  камня, высотой  - 2 арш.  6 верш.  (;  1,7  м),  шириной  с  боковыми  крыльями  1 арш. 6 верш. (; 1,0 м) ,  толщина  6  ;  верш. (; 30  см.).  И  уже  в  сноске  автор  пишет:  «Насколько  виден  он  сверх  земли,  здешние  уверяют,  что  в  земле  его  ещё  много».5 
    В  своей  работе  «Из  поездки  в  Турецкий  Лазистан»  Н.Я.Марр  приводит  названия   месяцев  у  лазов (чанов), которые  интересны  следами  переживания  ими  христианского  периода,  длившегося  с  У1-го  по  ХУ1  или  ХУ11 вв. Так,  в  частности,  автор  пишет,  что  у  лазов  (чанов)  сохранились  названия:  месяца  август –  mariaSina  по-мингр. maroSina  букв. «память  Маро», т.е. св. Марии, а  сентября -   staroSina, которые Н.Я.Марр не без оснований полагал  находящимся  в генетической  связи  с  культом  Богоматери  Марии  и  греч. ;;;;;;;  «к р е с т», т.е. греческих  источников.1  Эти  же мысли  неотвязно  теребят сознание  в  связи  с фактом  названия  Автономнойя республики «Аджария»  в  основе  которой  лежит  исконно  абхазoское  a-џьаp  (а-jаr) – «крест». 
    А  по  поводу  культа  креста  у  абхазов  грузинский  исследователь  К.Д.Мачавариани    отмечал:  «Странно, что  абхазцы, не  имея  понятия  о  Спасителе, в с е г д а  относились   и   относятся   с   большим  уважением  и  почитанием  к  кресту».2  Причём  посредством   груз. ;var-i   термин  «крест»  получил  распространение  не  только  в языках   картвельской  группы,  в  том  числе  у  сванов,  мегрелов,  хевсур,  где  он  выступает  общим  наименованием локальных божеств,3 но и  у  осетин  в  виде  «дзуар».4               
   В   вайнахских  языках   термин   «жаар»  (;ааr)  - также  означает  «крест»,  который  несомненно  имеет  генетическую  связь  с  абхазо-адыгским  а-джар // джор / жор (а-;ar // ;оr // ;or).  В  верованиях  чечен   и   ингушей  богу  громовержцу   под  именем  Села  был   посвящён   день   недели   -   среда,  называемый   К е р с е л и.  Убитого  молнией   не  оплакивали, считая  удостоившимся  благодати   Селы.  Ему   посвящались  специальные  обрядовые  песни  и  молитвы.5
    Причём   языческая  природа  происхождения  культа  креста  у  абхазов,  в  частности,  выявляет себя  и  в том  весьма  примечательном  факте,  что  при  традиционном   отправлении   своих   родовых   языческих   обрядов,  «они, - по сведениям С.Т.Званба, -  н и к о г д а  не  о с е н я л и  с е б я  к р е с т о м», что  является  атрибутом  исконно  христианского  обряда! 
    О  языческом  природее   культа   креста  у  абхазов  свидетельствуют,  в  частности,   и   многочисленные   факты   нахождения   крестов   в   родовых  -  языческих  святилищах  абхазов   в  т.н.  аныхатарта  (аn`хаtаrta).
   Так  по  сообщению  Ш.Д.Инал-ипа  под  названием  аn`хаtаrta  (букв. перевод  которого  «место  восседания  а-ныха»  от  а-tаrа   «сидеть»   и  -ta  суффикс  места),  называется  гребень  горы   близ  села  Блабурхва  в Гудаутском  районе  и  переводимом  автором   на  русский  язык  как  «место пребывания  божества».6  Причём  такой  перевод  автора  термина  «а-ныха», по-видимому,  есть  следствие  того  исторического  факта,  что  т.н. аn`хаtаrta  было  местом традиционного  принесения абхазами  очистительной   присяги   и,  человек  давший  здесь   клятву,  в  глазах  общины  считался  окончательно  оправданным!  Причём  абхазский  термин «а-ныха», конечно  же,  не  имеет  семантики  «божество», а  только  лишь  предполагает  их  наличие  в  местах  отправления  священного  культа! В  реальности, таковыми  могли  выступать   духи  умерших  предков  и  языческие  божества,  которых  каждый  правоверный  абхаз  обязан  был  своими  регулярными  умилостивительными  жертвоприношениями  заслужить  их  благорасположение  и  защиту  от  всех  невзгод.
   Выше  уже  упоминавшийся  Ф.Завадский  в  1867 г.  писал: «Для  разбора  всех  вообще  дел,  как  уголовных, так  и гражданских, в  Абхазии  были  постоянные  суды,  называемые  аныха-зхваз  (точнее,  по-абх.  аныха  зы]`fp - an`xa  z`h;az - Л.К.),  что  в  переводе  означает  «д а в ш и е  п р и с я г у». Судьи  избирались в  общем,  собрании  народа  под  председательством  Владетеля.  Срок  службы  и  время  выборов  не  были  определены. Они  избирались  на  целую  жизнь, и  выборы  производились  по мере  их  убыли, но  не  иначе  как  с  разрешения  Владетеля.  После  выборов   каждый   из   выборных  приносил  перед  народным  собранием   п р и с я г у   в  том,  что  добросовестно  будет  исполнять  свои  обязанности…».1 
   Но  ещё  ранее  по  поводу  присяги  исследователь  К.Чернышев  отмечал:  «Если  для  обвинения  виновного  нет ясного доказательства, то судьи  прибегают  к  п р и с я г е.  Этот   обычай   существует  издавна; но вследствие  неясного,  тёмного  понятия  о  святости   п р и с я г и,  она   потеряла   свою  силу.  Ныне  верят  ещё   п р и с я г е  перед  образом   св.  Георгия,  иконами   храмов:   Пицундского  и   Илорского,  и  перед   образом  Божией  Матери  в  стволе  дуба (на  Холодной  Речке,  близ  Бомбор).  Народ  до  того  чтит  святость  этого  дуба, - подчёркивает автор, - что  даже  владетель  не  имеет  права  взять  силою  безоружного,  бежавшего  под  сень этого дуба и  покровительство его святой иконы».2      
    То  есть  в  эпоху  христианизации  абхазов-язычников, они   вовсе  не утратили  свои  дохристианские  языческие  верования, а  помещяя  икону Богоматери  в  основание  священного  дуба, традиционно  обращались к святыне  в поиске благословения  и  поддержки  в  решении  жизненно  важных  проблем.      
    В  этой  связи  важность  и  популярность  в  народе  клятвы (присяги) стала  такова,  что, по словам  известного  абхазского  этногафа С.П.Басария (1884-1942):  «Даже  мировой  судья   в  своём  решении  часто  выносил  приговор:  «принять  очистительную  присягу  у  Илорской  иконы   св. Георгия». Иногда  потерпевший  без суда  непосредственно обращается  к  иконе.  Это  называется  «Аныха   ишь0tbqtbn»  (точный  перевод - «пустить  по  следам  икону»  или  «передать  (дело)  иконе»).  «Передача    иконе»  заключается  в  том,  что  считающий  себя обиженным  является  в Илори  к священнику; тот  открывает двери  Церкви  и  слушает,  как   истец  просит  Илорскую  икону  наказать  такого-то.  «Наказание   это  заключается   в  неизлечимом   заболевании  проклятого  или  в  ряде  несчастий,  которые  постигают  его  семью;  это  называется   «Аныха  ихарх`tbn»  («икона  подействовала»). Тогда  «наказанный»  вынужден,  бывает,  выкупиться  перед   Илорской   иконой, для  чего   туда  едет с  подарками;  причём,  предварительно  он  должен задобрить проклявшего  его,  который   также отправляется  с  ним  в  Илори  и  в  присутствии  священника   прекращает   дальнейшее  «гонение  иконы»,  т.к.  он  удовлетворён…». 
   Причём С.П.Басария  давал  крайне отрицательную  оценку этому распространённому в народе обычаю, из корыстных интересов поддерживаемому   его  священниками,  извлекавшими  из  того   «огромные  доходы  с  верующих  людей».1 
   Однако  совершенно  очевидно   и  то,  что  основу  распространённого  уже  в  далёкую  родовую  стадию  социального   развития   протоабхазов  культа   аныха, его  семантику  обусловили  именно  религиозные  воззрения:  а) публичная  дача   в  языческом  святилище  клятвы  обвиняемым    в  его   невиновности;  и   б)  совершение   т.н.  люстрации  (лат. lustratio) -  религиозно-магического  обряда  духовного  очищения  от  греха, посредством  принесения  искупительных  вину  жертвоприношений,  в  знак  примирения  с  пострадавшими  и  вручения  им  подарков. В  данном  случае  речь идёт о  т.н. люстрации (лат.lustratio), т.е. о  религиозно-магическом  обряде  очищения  посредством  жертвоприношений. 
    Вот  почему  в  близкородственном  абхазскому  -  абазинском  языке,  термин  «ныха»  сохранил  до  нашей  эпохи  свою  исконную  - дохристианскую  семантику  «клятва».2 (Сравни  с   таким  абхазским  термином   как  а-ныхафара  означающим   «ложно  клясться  святыней»  букв. «съесть  клятву», где:  а-ныха  «клятва»; и  а-фара – «съесть»). Но  уже в эпоху христианизации   абхазов  термин   а-ныха  обрёл  такие    новые  понятия  как  «святыня,  святилище,  икона».3  Так первый  известный  абхазски  этнграф  С.Т.Званба  в 1855 году  термин  «а-ныха»  перевёл  на   русский  язык  как  «святыня  и  вообще  все  святые  как-то: кресты, образ  и  т.п.».4.    
    Вот  почему  именно  догмат  греховной  виновности  за  нарушение  табу  в  абхазском  языческом  культе  «а-ныха», по-сути,  является  основополагающим  и общепризнанным  в  народе!  Этот  вывод  явствует  из  глубоко  традиционного  религиозного  обряда,  сведения  о  котором  приводит  Н.С.Джанашия. Так, в  частности,  на  традиционный  вопрос   абхаза  встречному  соотечественнику: «Ушьпаkua»? (букв. «Как ты  есть?») правоверный  абхаз  обычно  отвечает: «Хар  сымам», что,  давно  утратив  свой  исконный  смысл  «вины  я  не имею»  от абх. хара – «вина»  и  «сымам»  - «я  не  имею»  ныне  понимается  как  «я здоров  и  благополучен».1       
   И  далее  автор  даёт  пояснения:  «По  глубокому  верованию  абхазов  всякая  болезнь, ниспосланная  абхазу свыше, это кара  богов или  духов за неповиновение  или ослушание  их... Заболеть - это,  значит,  провиниться  перед  богами  или  духами умерших  предков,  которые  (боги  или  духи) держат  правоверных абхазов  в своём  безусловном  подчинении  под  страхом  болезни  или  смерти.  Вот  почему  так  свято служат  абхазы своим  богам и духа предков. Свои прегрешения, свои  «вины» абхазы  искупают  «искупительными  жертвоприношениями».2 
   В  этой  связи  весьма  примечательно   и  сообщение  патриарха  абхазской  литературы  и народного поэта Д.И.Гулия о том, что(цитирую): «Абхаз приветствует стоя прямо, приподнимая  п р а в у ю   р у к у  до  плеча, не подаёт  руки...».3   
   Но  правая рука, как  известно,  на  старославянском  языке   называется  «десница»  (от  греч. ;;;;; = правая  рука) (Быт. 48, 13; М;.27, 29; Апок. 1,17, 20; 1 Мак. 11, 50, 62, 13, 50;  2 Мак. 11, 26;  1 Мак  6, 58);  сила,  власть,  также  покровительство (Исх. 15, 6;  Псал. 16; Плач. 2, 3;  Деян. 2, 33, 5, 31);  клялся  Господь  десницею  Своей (клялся  Господь  рукою  Своею (Исаiи  62, 8);  клянусь  десницею  моею, указывая  рукою  на  небо (Втор. 32, 40; ср. Дан. 12,7)  десница  неправды  - ложная  клятва (Псал. 143, 8, 11); муж  десницы  Божией  -  - так  называется  народ  Божий,  или  потому,  что  Бог  клялся  ему  десницею Своею, или  потому, что  оказывал  ему  Своё  покровительство,  или  потому, что  Бог  особенно  отличал  его  пред  всеми  прочими  народами, держа  его как  бы  по правую  Свою  руку, или  наконец потому, что сей  народ  был образом сидящего  одесную  сына  (Псал. 79, 18  ср. 109, 1; Зах. 13, 7; десну  дати - подать  руку  в знак   заключения  мира, заключить мир, или  союз (2 Макк. 14, 19)  (Невостр.)
   Десный (от греч. ;;;;;;) = правый,  с  правой  стороны  находящийся (Быт. 13, 19, 48, 14;  Исх. 29, 20;  М;. 5, 29, 30, 39;  одесную  (;; ;;;;;;),  вм.  о  десную,  т.е. руку  или  страну (3 Езд. 11,  20;  ;оан. 21, 6),  по правую  руку, или  сторону  (Исх. 14, 22; Лук. 1, 11);  въ  десных  (;;  ;;;;  ;;;;;;),  на  правой  стороне  Марк. 16, 5);  оружиа  десныя  и   шу;а   (;;  ;;;;  ;;;;;  ;;;  ;;;;;;;;),  оружия   в  правой  и  левой  руке, т.е.  меч  и  щит,  или  оружия  с  праваго  и  леваго  боку, т.е.  всякого  рода (2 Кор. 6, 7).      
   Др.-русское  «десница»:  десной,  десная  – означающее   «правый» [при  шуя – «левый» и  шуйство –  «кривда»,  неправда»,  «обида»,  «ложь»;  шуйца  (церк.) -   «левая  рука», «левица»,  «левша», «пакша»; шуяк, шуячка – кому  левая  рука  служит  заместо  правой].   Выражение  «стань   о  десную», - значит  стать  по  правую  руку;  «десничный»  - значит  к  правой   руке  относящийся.  А  выражение   «десница   Провидения»  -  в  религиозных  представлениях  означает:  промысел  Божий,  высшее  промышление, преопределение,  управле ние  миром,  вселенною,  людьми   и  всею  природою. «Одна  из  труднейших  задач, - это  согласование  Провидения  со  свободной  волей  человека», - гласит  народная  мудрость.1
    В  этой  связи  необходимо  учесть, что  п р а в а я   р у к а,  которую  и  поныне ещё  называют  «д е с н и ц е й» (Псал. ХХ, 9), издревле  служит символом  м о г у щ е с т в а   и   с и л ы!  Поэтому  все  действия  всемогущего  Б о г а  приписываются   д е с н и ц е   В с е в ы ш н е г о!  (Исх. ХУ, 6;  Псал. LХХУ1, 11).
  Правая  рука  вообще  означает   юг, а  левая -  север (Быт. Х1У,15). Говорят, что  у  Иудеев  существовал  обычай  клясться  правой  рукою, что подтверждается словами  кн. пр. Исаии (LХ11, 8). При  клятве  Иудеи  поднимали  правую руку  к  небу (Быт. Х1У, 22). Подавать кому либо  свою  правую руку   служило  знаком  дружбы (Гал. 11, 9). Отсюда  сила  выражения  (Пс. СХL111, 8):  «которых  уста  говорят  суетное, и  которых  десница – десница  лжи». Сажать гостя  около  себя  по  правую  руку считалось  оказанием особенной  почести  (111 Цар. 11, 19), а  когда  сие  выражение употребляется  относительно  Господа  Иисуса  Христа, то оно  указывает на  Его  несравненное достоинство  и  высоту  величия  и  славы. «Блаженство  в  деснице  Твоей  (т.е.  «Госпдней») во  век»,  взывает  Псалмовец (ХУ, 11). 
   Во  второй  книге  Моисеева  «Исход»  гл. ХУ, ст. 6 говорится: «Десница Твоя, Господи,  прославилась  силою;  десница  Твоя,  Господи,  сразила  врага».  Причём  под  выражением  «м у ж  десницы  Божией»  - разумеют  народ  Б о ж и й,   или  потому,  что  Бог  клялся  ему десницею  Своею,  или  потому, что  оказывал   ему  с в о ё   покровительство,  или   потому,  что  Б о г  о с о б е н н о  о т л и ч и л   е г о    п р е д   в с е м и   п р о ч и м и  н а р о д а м и,  д е р ж а  е г о  к а к  б ы  п о   п р а в у ю   С в о ю   р у к у,  или,  наконец,  потому,  что  с е й  н а р о д   б ы л   о б р а з о м   с и д я щ е г о  о д е с н у ю    С ы н а    (Псал.  79, 18 ср. 109, 1;  Зах.  13, 7).2 «Стояти  или   сидети  одесную  кого  -   участвовать  в  силе  и  славе,  чьей  либо, быть возвеличену,  прославлену»  (Псал. 4, 10;  Мф.  20, 21,  23;  Марк. 16, 19;  Деян. 7, 55,  56; 3 Цар. 22, 19). 
    В то  же  время  известно, что  клятва,  в  священном  писании, -  есть  торжественное  обращение  к  Всевышнему  Богу, верному  и  нелицемерному Свидетелю  того, что  утверждается  или  отрицается  клянущимся.  Клятвы  произносились  поднявши  десницу  вверх  к  Господу  Богу  Всевышнему, Владыке  неба  и  земли (Быт. Х1У, 22). И  сам  Господь  клялся  десницею  своей (кн. Втор. ХХХ11, 40). То  есть  десница, - ладонь  правой  руки, - в  дохристианских  религиозных воззрениях  традиционно выступает  символом  Правды, Справедливости, Невиновности,  Непогрешимости   в  нравственных  нормах  взаимоотношений  людей  и  исполнения  основанных  на  них  законов!
    Известный  церковный  вития - богослов  митрополит  Филарет  замечал,  что  если  сам  Бог  для  непреложного  уверения  употреблял  клятву,  то   «кольми  паче  позволено  и  должно   нам  в  важных  и  необходимых случаях, по требованию законной власти, употреблять  клятву  и  присягу  с  благоговением  и  с  твёрдым  намерением  -  отнюдь  не  изменяя  ей».1 
   Что же касается т.н.  богоизбранности, то  об  этом  может  свидетельствовать  живущая  до  сих  пор  замечательная  и  общеизвестная  абхазская  легенда, которая гласит:  «Когда  Господь  Бог  раздавал  землю  разным  народам, абхаз  опоздал  к  раздаче. На  взмыленном коне  он  причался последним,  и  начал  оправдываться: «аламыс» (совесть, закон  гостепри имства)  задержал  меня  -  я  не  мог  оставить  своего  гостя  одного  за  столом. «Вся земля  уже  поделена, - сказал Бог, - остался  только  совсем  маленький  кусочек,  который  я  хотел  оставить  самому  себе:  это страна  души. Но  раз  у  тебя  такая  щедрая  душа,  я,  так  и  быть,  отдаю  эту  землю  во  владение  тебе».2
    В  этой  связи   отметим   известное  из  священного  писания  сообщение  о  том,  как  Богородица  М а р и я,  п о л у ч и в  в  у д е л  И в е р и ю  д л я   п р о п о в е д и   с л о в а  Б о ж ь е г о,  п о п р о с и л а  об этом своего  б л и з к о г о   р о д с т в е н н и к а  С и м о н а  К а н а н и т а:  это  тот  самый   жених  из  К а н ы   Г а л и л е й с к о й,  на  свадьбе  которого  И и с у с    п р е в р а т и л    в о д у    в   в и н о! (Ин.  2, 1  - 12).  Симон  Кананит  выполнил  Её  просьбу  -  и  закончил   свою   жизнь  мученником   на  берегах   абхазской  реки   Апсара,  где   ныне  и  стоит  дивной  красоты   храм   Его  имени  (речь  идёт  о  Ново-Афонском  православном   храме,   распола гающимся  в  Абхазии,  близ  Сухума -  Л.К.).3
     Характеризуя  Х1У-ХУУ11 века  в  истории  причерноморского  края  Абхазии,  известный  учёный  Ю.Н.Воронов  особо  отмечал  роль  в  нём  генуэзских  факторий  оставивших,  - по  его утверждению, - «глубокий след в  местной экономике, политической истории и  культуре». Причём  в  этот  же  период   «вновь  оживают  перевальные  пути,  связавшие  приморские центры  с Северным  Кавказом  и  Поволжьем (Золотая Орда),  а  многоязычном  Себастополисе  (современном  Сухуме),   вновь  функционирует   монетный  двор.  Над  городом  развивались  знамёна   генуезских  консулов,  среди  которых   и   флаг   м е с т н о г о   владетеля  -   красное   полотнище   с   серебристой   л а д о н ь ю   в   центре».1
   Таким образом, по-видимому,  есть достаточно  логических оснований  полагать, что проис хождение  самого этнонима  «а б х а з», генетически  связано  с  историей  принятия   хрис тианства   абазгами,  флаг  владетеля   которой  -  к р а с н о е   п о л о т н и щ е  с  с е р е б р и с т о й   л а д о н ь ю  в   центре, -  располагался   в   Севастополисе  (в  современом  г. Сухуме)   на  территории  Абазгии,  тогда  как  средневековые  историки  (в  частности  Феодорос)  называли  Абхазию   «страной  христолюбивых  а б а з г о в»,  а   её   правителей -  «друзьями  Христа».2 (Этой теме  автор  настоящих строк  святил  специальное  исследование и поэтому здесь, на эту тему нет надобности, подробно останавливать  внимание  читателя). 
    Неслучайно  же   в  догматах  патристики  восточно-православной  церкви  утверждается,  что  только  законное, церковью  освященное, государство  ограждает народ от  антихриста.3


     Раздел 2. О  ГЕНЕЗИСЕ  КУЛЬТА   КРЕСТА  У  АБХАЗОВ,  ЕГО  ХРОНОЛОГИИ
                И   ЭТИМОЛОГИИ 
    Особое   место    в   религиозно-магических    обрядах    абхазов   занимал   культ   к р е с т а,  который  неразрывно  связан   у  абхазов  с  языческим  культом  «а-ныха».   
   Причём  культ  креста  у  абхазов,  будучи  «интимно»  связанный  с  культом  дуба,  обусловленного  наиболее  частым  ударом  по  нему  молнии (по-абх. а-фы  = молния),  имел   явно  дохристианскую   природу  происхождения  и  всенародный  характер.  Так,  например,   языческий   культ  креста  абхазского  рода  Гумба  был  засвидетельствован  на горе  села  Куланурхва  Гудаутского  района  Абхазии  и  описан  в   этнографической  литературе   Ш.Д.Инал-ипа.  Это  языческое  святилище  называлось  «Гумбаарныха».1      
  Между  тем  культ  креста  у  абхазов,  будучи  «интимно»  связанный  с  культом  дуба,  обусловленного  наиболее  частым   ударом  по  нему  молнии  (по-абх.  а-фы   =  молния),  имел явно дохристианскую  природу  происхождения  и  всенародный характер. Так,  например,   языческий   культ  креста  абхазского  рода  Гумба  был  засвидетельствован  на горе  села  Куланурхва  Гудаутского  района  Абхазии,  описан в этнографической литературе   Ш.Д.Инал-ипа.  Это  языческое  святилище  называлось  «Гумбаарныха».2 
   Кроме  того  из  исторической  этнографии известны и обряды языческого моления  другого  абхазского  рода  -  Зухба,  которые   происходили  в  их  родовом  святилище под   дубом,  на   котором   был  вырезан   к р е с т.3 
   В  этом  отношении  весьма  примечательно,  что  в   селе  Лыдзаа  (что  близ  Пицунды)  особенно    близкой    себе    лидзаавскую   святыню,  -  как  отмечает  Ш.Д.Инал-ипа,  -  считают   представители  абхазского  рода  Аџьаа - аджаавцы  (букв. «дубовцы»  от  абх. а-џь (а-j)  -  «дуб»).4
   Жители  Лыдзаа, о  которых  выше  уже  упоминалось в  передаче  Ф.Завадского,  после  занятия  русскими войсками  Пицунды  специально   «…выстроили  в  своей  деревне  часовню  и  перенесли  туда….  большой  металлический   к р е с т   в  рост  человека».
    То  есть  у  абхазского  рода  Аџьаа > Аџьба, фактически, слились (канта- минировались)   воедино  языческие  культы:  молнии (Афы),  дуба  и   креста.   Этот факт  нашёл   своё  объективное  отражение  в  наличии  морфологического  элемента   а-џь   «дуб», как  в  основе  родового  имения  Аџьаа > Aџь-бa  выступающего, по сути, фитоморфным   тотемом  данного  рода,  так  и   в  основе   абхазского   наименования  а-џьар  ««к р е с т»  -  выступающего  фетишем.   
     По  поводу  культа   к р е с т а   у  абхазов,  пожалуй,  наиболее  ранние  и  весьма  любопытные   сведения   можно  почерпнуть  у  немецкого  врача  Якоба  Рейнеггса,  который  ещё  в 1787 году писал (цитирую):  «…в первых числах  мая  месяца  а б х а з ы  собирались   в   густом  и   мрачном священном   лесу, деревья  которого  считались  неприкосновенными   из  боязни   оскорбить   в ы с ш е е   существо.  В  этой  роще, около большого  железного   к р е с т а,  жили   пустынники,   собиравшие   с  народа   значительные   пожертвования  за  молитвы  свои  о  здравии  и  преуспеянии   дел   и  предприятий   приносителей.  Все  приходившие  в  рощу,  приносили   с   собою  деревянные  к р е с т ы, которые   ставились   потом  повсюду,   где   была   зелень,  и  знакомые,   встречаясь  в  лесу,   обменивались  этими   к р е с т а м и   в   знак   дружбы».1 
    И  хотя   Рейнеггс  и   не  был  лично  свидетелем  этих  празднеств   и   основывался   только  на  рассказах  абхазов  и  их  соседей,  но  его  описание  поклонения  абхазов   к р е с т у   в   священной  роще,  как  утверждает  Г.Г.Вейденбаум,  вполне  совпадает  с  подобными   же   обрядами,  известными  у  черкесов.2
     А  по  описанию  Т.Лапинского  сделанного  летом  1855  года  в  горах  у реки  Пшат,  что  С.-З.  Туапсе,  четверо  молодых   быков,  восемь  баранов   и  восемь  козлов   были   принесены  в  жертву  на  сложенном  из  камней  алтаре,  в  середине которого   вздымался   большой,  очень  древний,  грубо  сколоченный  деревянный   к р е с т. На  каменной  плите  алтаря  другие  жертвоприношения  (хлеб,  мёд,  масло,  молоко  и   швет). Алтарь  распола гался  в  кольце   столетних   д у б о в.
    Обращает  на  себя  особое  внимание  и  сообщение  Е.П.Блаватской  о том, что  гречес кий  нагрудный   крест  является  египетским  по  происхождению.3  В  этой  связи   небезын тересно,  что  месяц  сентябрь  у  лазов  (= чанов), проживавших  в  Хопе, - по  сообщению  акад.  Н.Я.Марра, -  носит   название   starо;ina,   в  основе  названия   которого,  как   очевидно,   лежит   starо- фонетический  дериват  греч.   ;;;;;о;   «крест»   +   занское  (мингрело-чанское)  -  s i n a   в   значении   «помнить»,   «поминать».4
   И  весьма  примечательно, что  в  селе  Лидзаа (что  близ  Пицунды)  особенно  близкой    себе   лидзаавскую  святыню,  -  как  отмечает  проф. Ш.Д.Инал-ипа, - считают  представи тели   исконно  абхазского   рода  Аџьаа  -  аджаавцы  [букв.  «дубовцы»  от  абх. а-џь  (а-j) «дуб»].5
    То  есть  речь  идёт о  том,  что  у  абхазского  рода  Аџьаа  >  Аџьба,   фактически,    соединились   воедино   культы    д у б а   и  креста.   Этот  исторический  факт  нашёл  своё  отражение  в  наличии  морфологического  элемента  а-џь  «дуб»,  как  в  основе  родового имени  Аџьаа  выступающего, по сути, фитоморфным  тотемом  данного  рода,  так   и  в  основе  абхазского   наименования   «к р е с т»  -  а-џьар (а-jаr). Причём  к р е с т ,  судя   по    всему,  выступает  здесь  андрогинным  символом    плодородия,   символом  союза неба и  земли, вещественным  проявлением  которого  является  небесный   огонь  (молния).  Ведь  хорошо   известно,  что  молния  чаще   всего  ударяет  именно   в   д у б   и  это  происходит   потому,  что   он,    по   своей    естественной    природе,   больше    других  деревьев   имеет   способность   притягивать   к   себе   молнию. 
    О  широком  распространении  культа  дуба  и  дубовых  рощ  у абхазов пишет  известный   абхазский  религиовед  к.и.н.  Л.Х.Акаба (цитирую):   «Подавляющее  большинство  языческих  святилищ  на территории  Абхазии  до проникновения  сюда христианства  представляло  собой  дубовые  рощи   или  отдельные  экземпляры  этого  дерева..».1   Причём  автор   отмечает,  что   абхазами  были  почитаемы  как  священные  и  другие  породы  деревьев, кроме  дуба,  например:  пихта,  сосна,  бук, ольха,  тополь; плодоносные  -  груша,  фундук  и  т.п.2   Однако  главным  признаком  почитания  деревьев,  по-видимому,  являлся  удар  по  ним,  как  знамение  сверхъестественной  силы  природы   божества  Афы,  как  свидетельство  интимной  и  безусловной  их  связи.
    Известно  и  то,  что  у  родственных   абхазам  адыгов,  дуб  также считался  священным  деревом. Причём  народ  верил, что  отрубленный  сук  лишает  жизни  одного  только   святотатца;  срубленное  дерево  влекло   за  собой  уничтожение  его  фамилии,  а  истребление  рощи  -  истребление  всего  племени,  которому  она  принадлежала.3
   «В  верованиях  адыгов, -  отмечает  Л.Х.Акаба, - выявляется  точно  такая   же  связь  почитания  дуба  с  культом  молнии, как  у  абхазов. У  шапсугов,  например, дуб  называли  богом  молнии  и  грозы,  и  обращались  к  нему  с  молитвою  во  время  засухи  или  наоборот, для  прекращения  дождей. Как  и  у абхазов,  дуб  был  местом  принесения  присяги…».4   
   А  проф. Ш.Д.Инал-ипа,  по поводу  распространения  культа священных  дубовых  рощ  на  абхазо-черкесском  побережье, отмечал:
   «Так, в  каждой  долине  абхазо-черкесского  побережья  находилось  по несколько  священных  рощ, по преимуществу  дубовых, считавшихся  неприкосновенными  и  заменявшие  для  данного  общества храмы… В священной роще ставили также к р е с т. Принесение даров  сопровождалось  обыкновенно  пиром,  причём  головы   и   шкуры  жертвенных  животных  вешались  также  на  ветвях».5 
    Согласно преданию, спустя  некоторое  время после Рождества  Христова, место  языческого капища, располагавшегося  на  высоком  холме, где  позднее возник  Мартвильский  монастырь  (верхняя  Мингрелия, в  Сенакском  районе), посетил  св. апостол Андрей  и  велел  срубить  культовый  дуб. Это языческое  святилище  у  мегрелов  называлось  «Чкон-диди»  букв. «Дуб  большой».  И  когда  язычники  из  страха  не  согласились,  то апостол  сам, с  помощью  своих  приверженцев, срубил  этот знаменитый дуб. Причём  на удивление  язычников  апостол  Андрей  остался  невредимым,  после  чего  они  потеряли  веру  в  могущество своих  богов  и  этого   дуба  в   частности,  и  приняли  веру,  проповедуемую   апостолом.  По  совету  апостола  Андрея  на  этом   же  месте  богомольцы  выстроили  Церковь.1 
    В  истории хорошо известен и другой аналогичный  факт, когда  Бонифаций (680 –755 архи епископ  Майнцский - ревностный  проповедник  христианства) срубает  в  присутствии  священ ников  огромный  дуб  гессенского небесного бога  и  строит из  ствола этого дуба  часовню  св. Петру.2  То есть   идейная  связь  культа  дуба  с  культом  молнии  (небесного  огня)  по  материалам  абхазско-адыгской  этнографии  -  не  вызывает  нкаких  сомнений!         
   Обоснованность  сделанного  автором  настоящих строк выше  вывода  находит,   впрочем, подтверждение  и  в  грузинских   источниках.   Так,   в   частности,    название   села   «Джвари»   (что  по-грузински   означает   «крест»,   расположенного  в  Гурии  -  Зап. Грузии), - как прямо  указывает  исследователь  М.Гарканидзе, - «по народным  преданиям связано со  с т о л е т н и м  д у б о м  -  богатырём  с  могучим  стволом  и  раскидистой   кроной,  вокруг  которого  образовалась  площадь».3 
    А  у  И.Кипшидзе  можно  прочесть:  «jvari  Джвар, село  и  общество  в Зугдид. уезде;  по  местному  преданию   название  произошло  от  того,  что  (апостол - Л.К.) св. Андрей  тут  водрузил  крест…».4  И  ниже:  «a-jvara   Аджвара,  село  в  Самурзакано  (то  же jvari,  лишь  в  абхазской  форме)». 5
    Причём  «Самурзакано»  - это  наименование  нынешнего  Гальского  района  Абхазии.  То  есть,  как  видим, грузинский  автор  И.Кипшидзе  вовсе   не  сомневался  в  генетическом  единстве  груз. jvari  с  абх. а-џьара (а-jаrа) -  «к р е с т».    
    С точки зрения этимологии,  нельзя  не  обратить  внимание  и  на тот  факт,  что   в  своём  составе   абхазский  термин  а- jаr [сравни  с  абазин. j u a r  с  лабиализованной  фонемой ju,  которая  в  грузинском  закономерно  -  субституционно  дала  комплекс    jv -  jvari  «крест»  с  наличествующим  здесь   грузинским  окончанием   именительного  падежа  - i  (-i)]  содержит  два   исконно   абхазских  морфологических  элемента   с   совершенно   прозрачной   семантикой:  а-џь (a-j)  «дуб»  {при  абаз. j u a r - 1.  армия,  войско;  2. «большое  количество  людей»};  и  а-р (а-r) - "народ".
    Причём, судя по всему, ещё в эпоху  абхазо-абазинского языкового единства  существовал   термин   * ; u a r,  где:  j  -  «дуб»;  uar  «родство», т.е.  в  целом   мог  этимологизироваться  как  «дуб  родства»  и  дериватом  которого   стал  ныне  известный  абхазский   термин   а-j a r  - «крест»,  ставший   символом  религиозной  соборности  соплеменников!   
    Вот, наконец,  почему  культы  креста  и  дуба  в  языческих  верованиях  абхазов   так  же  неотделим  друг  от  друга,  как   и  неотделим  культ  небесного  огня  (молнии)  - Афы  от   культа   дуба,   которым   он   был  опосредствован.  Кроме  того,  следует  учесть,  что   вовсе  неслучайно  у   абхазов   термин  а-j a r   имеет  также  и  значение   «народ»,  то   есть   означает   и   соборность!  Как   известно, само  слово  «собор» (= собрание)  и   ныне   придаётся  христианскому  храму  венчающемуся  крестом  Распятия,  но  в  дохристианскую  эпоху  абхазо-адыгским   племенам   священный  дубовый  лес  или  же  отдельные  экземпляры  дуба  заменяли  храм, где   традиционно  располагался  крест.       
    Таким  образом,   крест  в   языческих   верованиях   абхазов   выступает не  только  фетишистским   символом  небесного  огня  (молнии),  религиозной  соборности   и  духовного  единения  соплеменников,  являвшихся  языческими  единоверцами. Культ  креста  у абхазов  изначально  был  опосредствован  культом  дуба,     в  основание   которого  он  врезался  или  же  ставился  посреди  дубовой  рощи.   
    Кроме того, представляет  несомненный  исторический  интерес  сведения  современного   абхазского  историка  Е.К.Аджинджала,  который   со  ссылкой   на   сведения  А.Шинкуба,   лично  сообщил  мне,  что  термином   а-j a r   в  старое   время,  абхазы-язычники  именовали  и  культовый  предмет, который  по своей  форме   напоминал   крест-трезубец. Обычно,  его   изготовляли   из   орехового  дерева,   на   средний  заостренный   конец   которого,    при   исполнении   культового   обряда    очистительного   жертвоприношения,  нанизывали  сваренные  на  священном  огне  внутренности  (печень  и  сердце)  жертвенного  животного.  Этот  культовый  предмет  обычно  держал   жрец  в  одной  руке, а  в  другой  -  стакан   вина  и  обращался  к  Богу  с  молитвой.
    Причём  сообщение  Е.К.Аджинджала   весьма  созвучно  с  тем,  что  писал  известный  русский   исследователь   Л.И.Лавров   о   происхождении   культа  креста  у  родственных  абхазам  адыгов. Так,  в частности,  автор   полагал,  что   «первоначально   адыги   называли   этим  словом  (генетическая   связь   которого   с   исконно   абх.-абаз. а-juar - juar   -  несомненна  на  основе  этимологического  анализа -  Л.К.)   дохристианский  фетиш  -  деревянную  развилку  (у   Трубецкого:   деревянная   палка   с   поперечной   планкой)  в  форме  буквы  Т,  а  с  появлением  христианства  лексема  стала  означать  понятие   «крест».1
    По  поводу  формы   к р е с т а  распятия    известно,  что   он  возник  не  вместе  с  христианством!  Эта  форма  креста  была  известна   и  употреблялась  в  мистических  целях  ещё  за  тысячи  лет   до  н.э.  Она  была   неотъемлемой   частью   различных  ритуалов  в   Египте  и  Греции,   в  Вавилонии  и  Индии, а  также  в  Китае,  Мексике  и  Перу.   К р е с т  -  как   космический,   так   и  физиологический  символ! То, что он  существовал  у  всех  «языческих»  народов,  засвидетельствовано  ещё   христианским  богословом  Тертулианом  (род.160 - ум. ок. 222). [Последний,  кстати, защищая  свободу  религий,   считал,  что  выбор  религий  -  право  индивида,  но  если  же  индивид  не  религиозен, то  его следует  принуждать  к  принятию  какой-нибудь   религии].2   
     Мариетт Бей  также  указал   на   древность   к р е с т а   в   Египте,  доказав,  что  во  в с е х   первоначальных  гробницах   «план  помещения  имеет   форму   креста».   Крест  символ  Братства  рас   и  людей,  и  его  клали  на  грудь   мёртвых  в  Египте  также,   как  он  кладётся  теперь  на  тела умерших   х р и с т и а н,   а   в   его   форме  Свастики     «croix   cramponne»   -  на  сердце   буддийских  адептов  и  Будд.3 
     Комментируя   слова   Тертуллиана,  Е.П.Блаватская  отмечает,  что  «пылкий   поборник   был    прав».  «Тау  или   Тат   есть   самая  древняя  из  всех   форм,  и  крест,   или  тат  -  столь  же  древний.   Крукс  ансата, - к р е с т   с  рукояткой   (т.е.   крест    «анх» - Л.К.),   имеется  в   руках   почти   каждого  бога, включая  Ваала   и    финикийскую   Астарту…    Анкх  Египта  был  костылём  Св. Антония   и  к р е с т о м   Св. Филиппа…  Знаком  Озириса   был  Лабарум;  Гор  иногда  представлен  с  длинным  латинским  крестом. Греческий нагрудный  к р е с т  является  е г и п е т с к и м.  Отцы  церкви  называли  его  «изобретением  дьявола  до  появления  Христа»…   Крукс  ансата   находим   на  древних  монетах  Тарса… Крест  Распятия,   столь   обычный  в  Европе,  встречается   на   груди   мумий…  Он   висел   на    шее  священных  Змиев   в   Египте… Странные  азиатские  племена,  приносящие  дань  в  Египет,   знамениты   своими   одеяниями,   усыпанными   к р е с т а м и,  и  сэр  Гарднер  Уилкинсон  датирует  это  изображение  1500  годом  до  Р.Х.». Наконец,  и  «Тифон,  Дьявол,  прикован   к р е с т о м!».4 (разрядка  моя  -  Л.К.)   
     Выше  уже  упоминавшееся   латинское   название    креста  -   «крукс   ансата», -  это  и  есть  к р е с т   с  рукояткой  соответствующий  егип. А н х.   По  этому  поводу   Е.П.Блаватская   отмечает:  «Крукс  ансата   (лат.).   Крест  с  рукояткой,   (далее  следует  его  изображение,  которое  представляет  собой  по  форме  русскую  заглавную  букву   Т  с  кружочком  на  вершине   -  Л.К);  тогда  как    тау,  есть   Т,  в  данной  форме,  а   д р е в н е й ш и й   египетский   к р е с т,   или   тат,   есть  +.  Крукс   ансата   был   символом    бессмертия,   а   к р е с т    тат  -  символом   духо-материи   и   имел  значение  полового  символа….».   И  далее:  «…Рукоятка,   или   анса,   имела   двоякий   смысл,   но  фаллический  -  никогда;  как   атрибут  Изиды  она  была  мировой  сферой;   как   символ   закона   на   груди   мумии  -  знаком  бессмертия,  бесконечной  и  безначальной  вечности, той,  которая  нисходит  на  план  материальной  природы  и  вырастает  из   него,  горизонтальной   женской  линии,  венчающей   вертикальную  мужскую  линию  -  оплодотворяющий   мужской   принцип   в  природе,  или   дух.  Без  рукоятки  крукс  ансата  стал  тау,   Т  -  в  таком   виде  это  является  андрогинным  (т.е.  двуполым  -  Л.К.)  символом,   и  становится  чисто  фаллическим    или   половым  лишь  тогда,   когда  принимает   форму   + ».1 
    Таким  образом, есть достаточно оснований полагать, что языческий крест   у  абхазов  являет  собой  фаллический,  двуполый  символ, который   идейно  восходит  к  магическому  изображению  принципа  зарождения  самой  жизни,   в  котором   горизонтальная   линия   -  отражает   женский   принцип   (в  егип.  мифологии  символизировал  образ  богини  неба  Нут,  отождествляемой   с  богиней    Мут  и   др.),  а   вертикальная   линия  -  мужской  принцип  (который   в  той  же  егип.  мифологии   символизировал  образ  бога  земли  - Геба). (В  Британском   музее  Лондона  имеется  изображение  егип.  богини   неба   Нут,  изогнувшейся  над  землёй -  Гебом.  Это изображение  датируется   ок.  1000  до  н.э.).2 
     Известный   исследователь  А.Нейхардт,  касаясь проблемы   происхождения   креста,   отмечал,   что   во  время   археологических   раскопок   в   Месопатамии,  на   берегу  Тигра,  что   в  нескольких  часах   езды  от  города  Мосула,  был  обнаружен   Кальху  - древний  город  могущественного  ассирийского  царства.  Дворцы    и  храмы   этого  шумного  и  богатого  города  поражали  своим  великолепием.  И  никто   из  людей,  живших  много  столетий  спустя,  уже  не  знал,  что  большой  храм,  который  арабы  называли  Нимруд,  скрывает  развалины  одного  из   богатейших  городов  древности.  Лишь  через  три  тысячи  лет   были   случайно   обнаружены   остатки  этого   древнего    ассирийского    города.  Англичанином   Лейярдом  при  раскопках  были  найдены   огромные,  высеченные  из  камня  изваяния   священных  крылатых  быков,   охранявших   входы  во  дворцы  и  храмы.…При  раскопках   знаменитого  храма  Нин-Урта  был   открыт   каменный  столб   с  высеченным   на   нём  огромным   рельефным   изображением   ассирийского   царя  Шамши-Адада  (824-812  гг.  до  н.э.),  стоящего  во  весь  рост… На  его   груди  на  длинном   шнуре  или  цепи   висел  …к р е с т.  Он   имел  такую   же   форму,   как  четырёхконечный    к р е с т,    который  считался   у   христиан  символом   Христа.1
      В  этой  связи  напомним,  что  у  египтян  был  символ  известный  как  тат  - вертикальная   круглая  стойка,   суживающаяся   кверху  с  четырьмя   поперечинами  наверху.   Использовался  он   в   качестве  амулета.  Верхняя   часть  представляет  собой  обычный  равносторонний   к р е с т.  Последний,  на своей  фаллической  основе,  символизировал два  принципа  в  творении,  мужской  и  женский,  и  относился  к  природе  и  космосу;  но  сам  по  себе   тат,   с   атф  (или  атеф)   наверху,  тройной  короной  Гора  -  двумя    перьями   с   уреем    впереди  -   представлял   собой   семиричного    человека,   причём   крест,   или   две   крестовины,  означает  низшую  четвёрку,  а  атф  -  высшую  триаду.  Как метко  заметил   по   этому поводу  д-р  Берч: «Четыре  перекладины … представляют  четыре  основы  всех  вещей,  а  тат   является  символом прочности».2  Атеф  или   Корона  Гора  (егип.)  состояла  из   высокой   белой   шапки  с   рогами  барана  и   уреем  впереди.  Два  пера  её  изображают   две    истины  -  жизнь   и   смерть.3
     Урей  (греч.),  по-египетски   Урхек,  змей   и  священный  символ. Урей  обвит   «вокруг  диска  Гора  и  образует  украшение  головного  убора  Озириса,  кроме  того,  он  выступает  над   челом   других   божеств» (Бонвик).  Оккультизм  поясняет,  что  Урей  -  это  символ  посвящения,  а  также  сокровенной  мудрости,  чем  всегда  является  змей.  Все  эти  боги  являлись  покровителями  иерофантов  и  их  наставниками.4   
  Племенной  бог  плодородия   у  шапсугов (адыгское  племя)   Созереш  был  тем  единственным    богом  у  них,  который   имел   изображение.  Это  был  деревянный  обрубок  с  изогнутыми  сучьями.  По  некоторым  известиям  Созереш  (обрубок  назывался  именем  бога!)  имел  каждый  двор.  Со  смертью  одного  из  членов  семьи  отламывали  один  сучок  Созереша.  С  рождением  ребёнка  привязывали  дополнительный  сучок.  Праздник    в  честь  Созереша  приходился  чаще  всего  на  а п р е л ь...».  И  далее:  «У шапсугов  не  было  изображений  богов,  за  исключением  одного  Созереша.  Возможно,  та  деревянная  рогатка,  перед  которой  они  молились,  представляла  собой   идол,   а  не   к р е с т,  как  уверяет  Люлье,  склонный  усматривать  в  нём  остаток  христианства. Сама  форма  этого  «креста»  вызывает  такое  сомнение».5 
   Однако,  ещё Л.И.Лавров  высказал  сомнение,  что  термин   жор //  джор  (абх.  а-джьар,  абаз.  джьуар)  -  «крест»  попал  к  адыгам  одновременно  с  христианством.  По его  мнению,  первоначально  адыги  называли  этим  словом  дохристианский  фетиш  -  деревянную  развилку  (у  Трубецкого:  деревянная  палка  с  поперечной  планкой)  в  форме  русской  буквы  Т,  а  с  появлением  христианства  лексема  стала  означать  «крест».1 
    А  известный  абхазский  историк  Д.И.Гулия   ещё  в  1925 году  отмечал: «В  священных  рощах,  пред  деревянными  грубой  работы  к р е с т а м и,  иногда  очень   оригинальной  формы,  совершались  все  черкесские  празднества   и  моления  в  честь  Шибле,  Сеозереса  и  др.  божеств, сопровождавшиеся  жертвоприношениями  и  возлияниями.  В  них  же  собирались  и  народные  собрания  (напомним  абх. а-j  ; r    кроме   семантики   «крест»  имеет  ещё  и   «народ»  -  Л.К.).  Присутствие  крестов  и  уважение,  которым  они  пользовались у береговых  черкесов,  приводится  обыкновенно  в  доказательство  того,  что черкесы  когда-то  были  христианами.  Если  это  и  справедливо,  то  христианство  их  до  такой  степени  тесно  слилось с  верованиями  и  обрядами  языческими,  что  нет  никакой  возможности  отделить  одно  от  другого.  Вероятнее  всего, -  заключает  автор, -  что  христианство  черкесов  никогда  не  шло  далее  внешности,  т.е.  соблюдения  некоторых  христианских  обрядов,  и  что  они,  в  сущности,  никогда  не  были  христианами, а  только  допустили  или  приняли  христианского  бога  в  круг  своих  старых  языческих  божеств».2  И  уже  в  сноске  Д.И.Гулия,  по  поводу  имени  божества Созереша //  Сеозереса,   отмечает:  «Интересно  имя  этого  бога сравнить  с  др.-егип.  полубогом  Си-Озирис»  со  ссылкой  на  работу  Б.А.Тураева. «Древне-египетская  литература.  Легенда  о  Си-Озиресе).   
     Таким   образом,   совершенно   очевидно,   что    культ   к р е с т а    у  абхазов   (как  и  у   адыгов!)   имеет  глубоко  дохристианскую  - египетскую  природу  происхождения. И только  в эпоху  христианизации  древне-колхидских  племён  крест,  обычно  ставившийся  в священной  дубовой роще  или  врезавшийся  в  основание  священного  дуба, стал  местом  отправления  культа  креста – распятия  Иисуса  Христа!  Здесь   традиционно  верующие  приносили:   либо  очистительную   клятву  в  невиновности,  либо  совершали   т.н.  люстративный  обряд  (лат. lustratio  - очищение  посредством   жертвоприношений  по  согласованию  с   потерпевшей стороной).
    Причём  культ   к р е с т а   и   люстрации,  как  очевидно,  совершенно   не  отделимы   друг  от  друга  по  хронологии  возникновения   и   имеют  глубоко  архаичную   -  дохристианскую   (языческую)  природу  происхождения.    
    По  поводу  культа   к р е с т а   у   абхазов   ещё   французский  посол  в  Тбилиси   Жак  Франсуа   Гамба   в  первой  четверти   Х1Х  века   отмечал:     «Все  сведения,   которые   я   мог  собрать   во    время    моего   пребывания   в  Абхазии  и  в  бывшей  Колхиде,   сходятся   на  том   уважении,   которое  горцы  сохранили   по отношению  к своим  каменным  к р е с т а м, к   старинным   церквам,   имеющимся   в   больших   количествах   в  Абхазии,   Черкессии   и   во   всех   горах   Кавказа».1
    В  «Материалах  по  археологии  Кавказа»2 редакцией  присоединён    краткий  перечень  тех   крестов,  столбов  и  человеческих  изображений,   всего   в  количестве  30  экземпляров,  которые  собраны  по  поручению  Имп.  Моск.  Арх.  Общ-ва   Е.Д.Фелицыным  и  Г.И.Куликовским  при  поездке  их  по  Сев.  Кавказу.
   Пять  из  камней,  снятых  Фелицыным:  св. Георгий  и  крест  с  греческими  надписями,  найденные  в  Мойкопском  уезде  близ  Белореченской  станции, крест  с  иссечёнными  на  нём  двумя  крестами  с  греческими   надписями  из  станицы  Преградной,   Баталпашинского  уезда;   составной   крест  с   греческой   надписью  находящийся  в  ограде  церкви  станицы  Сторожевой  того  же  уезда;   и  высокий  удлиненный  каменный  крест,  сломанный  на  три  части  с греческой  надписью  в  13  строчек  в    Хумаринском  ауле  на  Кубани,  уже  изданы  Помяловским  и  потому  остаются  ныне  без  упоминания.3 
     Акад. Н.Я.Марр   описал  и  сфотографировал  огромный  каменный  крест  под  названием  «Норгиельский  каменный  крест».  Он  был  найден   в   исторической  области   Кларджети,  которая  располагается   ныне  в  южной  части   Батумской  области,  т.е.  в  Аджарии.  Этот  к р е с т  изготовлен  из  цельного  беловатого  камня,  высотой  - 2 арш.  6 верш.  (;  1,7  м),  шириной  с  боковыми  крыльями  1 арш. 6 верш.  (; 1,0 м), толщина 6 ;  верш. (;  30  см.).4 
     По   поводу    широко  распространённого   культа   креста  у  абхазов  грузинский  исследователь  К.Д.Мачавариани   ещё  в  конце 80-ых гг.  Х1Хв.  отмечал: «Странно,  что  абхазцы,  не  имея  понятия  о  Спасителе,  всегда   относились   и    относятся     с  большим  уважением  и  почитанием   к   кресту».5
     «До  занятия  Пицунды   нашими    войсками,  -  писал  в  середине   60-ых  годов  Х1Х  века  Ф.Завадский,  -  в  храме  этом   был  алтарь,  иконы,  ваяное  распятие  и   большой  металлический   к р е с т   в  рост  человека.    Кресту   этому   поклонялись   жители,   ставили     перед    ним    свечи    и    перед    ним    же   принимали   п р и с я г у.   Когда   войска   наши  заняли  Пицунду,  то   жители  деревни  Лыдзаа  выстроили  в своей  деревне  часовню  и  перенесли  туда  этот   к р е с т».1
     Причём  языческий  характер   культа   креста  у  абхазов,  в  частности,  выявляет  себя  в  том  примечательном  факте, что при традиционном  отправлении  своих  родовых  языческих   обрядов,  они   н и к о г д а   не   о с е н я л и   с е б я   к р е с т о м,   что   является    атрибутом   христианского   обряда. 
    О  языческом  характере  культа  креста  у  абхазов  свидетельствуют,  в  частности,   и   многочисленные   факты   нахождения   крестов   в  родовых  -  языческих  святилищах  абхазов   в  т.н. аныхатарта (аn`хаtаrta). Так, например,  языческий   культ  креста   абхазского   рода  Гумба  засвидетельствован  на   горе  села  Куланурхва,  описанного   Ш.Д.Инал-ипа.2
    Известен   и  тот  факт,  что  обряды  языческого  моления  другого  абхазского  рода  -  Зухба   происходило  в  родовом  святилище   именно   под   дубом,    на   котором   был   вырезан    к р е с т.3 
     В  параллель   выше   упомянутому,   следует   отметить,   что   почти   в  каждой  долине   абхазо-черкесского  побережья   находилось   по  нескольку  священных  рощ,  по  преимуществу    д у б о в ы х,   считавшихся    неприкосновенными   и   заменявших   для   данного  общества   х р а м ы…  Среди   рощи   ставили   также   к р е с т.  Здесь  же   совершались  традиционные    языческие   обряды.4 
     С  точки  же  зрения  понимания  подлинных  истоков   и  условий   распространения христианской  идеологии  и,  в  частности,  культа  к р е с т а  Распятия  Спасителя  на  территории  исторической  Колхиды,  объективно  и  чрезвычайно  важно  правильно  понять,  что  крест  Распятия,  венчающий  православные   храмы,    генетически   ничего   не  имел  общего   с  дохристианскими  верованиями  и   культом   креста  у  древних  колхидцев!  Так,  в  частности,   культ   к р е с т а   у  абхазов  утверждал  себя  в   его   непосредственной   связи    языческим    культом   д у б а,   в  основание  которого  он   ставился   или   врезался.   Причём    в   этом    нашла   своё   объективное    отражение   генетическая   связь  культа  д у б а    с   культом  языческого   божества   Афы  (молнии  -  небесного  огня),  фетишистским   симолом  кторого   и   выступал   к р е с т.
    Подчеркнём  ещё  раз, что  в  языческих  верованиях  абхазов   к р е с т, по  сути,   выступал  андрогинным  (т.е.  двуполым)  символом  плодородия,  отразившим  непреходящий  принцип  творения  самой  жизни,  в  котором  есть как  женское  начало - горизонтальная  линия, так  и   мужское  -  вертикальная линия.  Он  выступал  символическим  отражением извечного союза  неба   и  земли,  реальным   проявлением  которого  и  является  А ф ы;  -   молния (небесный  огонь!).  Причём   хорошо   известно,  что   молния,   чаще   всего   ударяет  именно   в   д у б   и  это  происходит   уже   только  потому,  что   д у б,    по   своей    естественной    природе,   больше    других  деревьев  имеет   способность  притягивать  к   себе   молнию   (небесный  огонь),   что  изначально   и  придало   ему   особую   сакральность  верующих.
    Известно,  что  к р е с т   издревле  служил  объектом  поклонения  древних  народов  как  символ  огня  и   вечной   жизни!  Известно   и   то,  что  в  раннем  христианстве  почитание  «языческого  символа»  отвергалось   и  лишь  в  4 в., после  того  как  мать  римского  императора  Константина  Елена, совершая  паломничество  в  Палестину, якобы,  нашла  крест   на  котором   был   распят   Христос, -  в  христианском   мире  вводится  официальное  его  почитание!   Что   же  касается  креста  распятия   Иисуса  Христа, то  он  впервые  встречается   только  в  8 в.1   
       И  если  же  принять   во   внимание  тот  факт,  что  в  научной  литературе,  касающейся  дохристианских  верований   абхазов,  именно  к р е с т   выступает  фетишистским  символом  божества  Афы  - молнии  (небесного  огня)  и   культ  которого   у  них,  как  правило,  был  опосредствован  культом  д у б а,  то  вполне  естественно,  что  эта  реальность  не  могла  не  быть  учтена  и  отражена  в  названии  «к р е с т».
      Итак,   всё  вышеизложенное   позволяет   сделать  ряд   принципиально  важных  выводов:  во-первых, тот, что  культы   к р е с т а   и   д у б а  у   связаны   как   с   дачей   очистительной    клятвы   (присяги)    с  люстрациями,   т.е.   религиозно-магическим   способом   очищения  верующих  от   греховной  виновности,   посредством   жертвоприношения.  Оба  эти  культа   не  отделимы   друг  от  друга  по  хронологии   возникновения   и   имеют  глубоко  архаичную   -  дохристианскую   природу;  во-вторых,  тот, что  культ  к р е с т а   у   абхазо-абазин   и   генетически   родственных   им   адыгов  (черкесов)  является  символом   небесного  огня  ( = молнии  А ф ы), который   выступает   андрогинным   (двуполым)   символом,    отражающим   собой   универсальный   и  вечный  принцип   творения   самой   жизни   в  которой   есть   женское  (горизонтальная  черта)  и  мужское  начало  (вертикальная  черта);  и,  в-третьих,  что  сам  термин  «крест»  у  абхазов  является  не  только  глубоко  архаичным  и  языческим,  т.е. дохристианского  происхождения,  но  и  не  заимствованным  от  кого-либо  иной  этнической  среды,  а  генерирован   предками   абхазского   народа!   
   Этот  исторический  факт,  между  прочим,   находит   своё   объективное   отражение  и  положительном  этимологическом  анализе   сложно-составного  абхазо-абазинского  термина   а-;аr // ; w а r -  «к р е с т»,  поскольку   состоит  из двух  морфологически   совершенно  прозрачных  элемента  абхазского  словообразования:   абх. а-;  -  «дуб»;   и  -аr < -war  «большое  количество  людей».   
   То  есть  именно   дуб  традиционно   выступал  у  абхазов  земным,  фитоморфным   олицетворением  языческого  божества   А ф ы,  который   своими  ударами  порождает молнию  (небесный  огонь).  Его  фетишистским   символом   выступает  к р е с т,    традиционно   врезавшийся  в  основание   священного   дерева  (чаще всего  д у б а),  а  зооморфным  (тотемическим)  -   бык  (вспомним   обряд  «ацуныхва»  -  букв.  «праздник  быка»).   
    В  этой  связи  и  находится   тот   исторический   факт,  что   именно   священный  дуб  являлся  местом   традиционного  сбора   абхазского  народа  для  решения  всех  наиболее  важных, актуальных   проблем   его  внутренней  и  межплеменной   жизни.
    Вот  почему   по  сведениям  автора   ХУ111 в.  Я.Рейнеггса   «абхазы  собирались  в  густом  и  мрачном  священном  лесу,  деревья  которого  считались  неприкосновенными  из  боязни  оскорбить  высшее  существо.  В  этой   роще,  около  большого   железного   к р е с т а,  жили   пустынники,  собиравшие  с  народа  значительные  пожертвования  за  молитвы  свои  о  здравии  и  преуспевании  дел  и  предприятий  приносителей.  Все,  приходившие  в  рощу,  приносили  с  собою  деревянные  к р е с т ы,  которые  ставились  потом  повсюду,  где  была  зелень,  и   знакомые,  встречаясь  в   лесу,   обменивались  к р е с т а м и  в  знак  дружбы».2 -  Это,  как   очевидно,   должно  было  символизировать,  прежде  всего,  пожелания   размножение   рода,   численность   которого,   по  сложившимся  тогда  традиционным  понятиям,   обуславливала   его   силу  и   благополучие!
     Причём, по сведениям абхазского религиоведа  Л.Х.Акаба:  «Подавляющее  большинство  языческих  святилищ   на  территории  Абхазии  до  проникновения  сюда   христианства   представляло  собой  д у б о в ы е   рощи   или  отдельные  экземпляры  этого  дерева…».3 
     Вот,  например,  как  описал  Ал.Толстой   в  1913 г.  один  из  священных  дубов  Абхазии:  «У  селения  Лыхны  стоит  вот  уже  вторую  тысячу  лет  кряжистый  дуб,  вершина  его  гола,  расщепленная  грозою, и  только  к  югу  над  семлёй  протянул  он  кривую  и  крепкую  ветвь,  покрытую  листьями.  Проходя  мимо,  всегда  оглянётся  путник  и,  быть,  может,  припомнит  предание:  когда  весь  дуб  ещё  шумел  зеленой  листвой,  собирались  под  ним  в  лунные  месяцы  абхазские  князья  и  наездники  судить  и  решать  важнейшие  дела.  Дуб  этот  считался  священным».1 Ясно,  что   священность   этого   дуба  обусловлена   расщеплённостью  его  вершины  грозою,  т.е.  ударом  молнии.   
     В  этом  отношении  примечательно,  что  в   селе  Лидзаа   (что  близ  Пицунды)  особенно  близкой  себе   лидзаавскую   святыню,  - как  отмечает  Ш.Д.Инал-ипа,  -  считают  именно  представители  абхазского  рода  Аџьаа  -  аджаавцы   (букв.  «дубовцы»   от  абх.  а-;  «дуб),  которые  традиционно  поклонялись  к р е с т у.2 
    По сути у абхазского  рода   Аџьаа  > Аџьба,   фактически,   соединились   воедино   культы    д у б а   и    креста.   Этот   факт   нашёл   своё    отражение   в   наличии   морфологического  элемента  а-џь (а-;)  «дуб»,  как   в  основе  родового  имени  Аџь-aa  > Aџь-ба   выступающего,   по  сути,   фитоморфным  тотемом   данного   рода, так  и  в  основе  абхазского  наименования   а-;ar -  «к р е с т». 
    Впрочем  поклонялись   дубу  и  в  Грузии,  особенно   в  западной  её  части.  Так,  в  Мегрелии   некоторые  лесные  пространства  считались   священными,  где  вырубка  лесов  воспринималась  как  святотатство.  Монастырь  Мартвили  (в  верхней  Мингрелии,  Сенакского  уезда  на  высоком  холме),  являвшийся  резиденцией  епископа  Мегрелии   и  Имеретии,  по  преданию,   был  построен  на  месте  гигантского  д у б а,  именовавшегося   «Чкондиди", а  епископы  Мартвильские носили  имя  «Чкондидели". Этот  д у б,   по  преданию,  был   срублен  самим  апостолом  Андреем   с  помощью   своих  приверженцев.  «Совершив  это  апостол  Андрей  остался  невредим  -  к  великому  удивлению  язычников,  которые  после  этого  потеряли  веру  в   могущество   своих  богов   и  этого  д у б а…».3
   Известно,  что   абхазский  язык  вместе   с   абазинским  составляют  одну  языковую  единицу   в   строго  лингвистическом   смысле,  что   их   объединяет  общность  основ  фонетической  системы, грамматического  строя  и  словарного фонда. – «Однако  вследствие   территориальной  разобщённости  и  наличия  двух  разных  основ  для  литературных  языков  принято  различать  между  собой  абхазский  (литературный)  язык  и  абазинский  (литературный)  язык».4 
     В  связи  с  выше  упомянутым  нельзя  не  обратить  внимание  на  то,  что  именно  абазинская  форма -   juar   - «крест»,  с  наличествующей  в  ней   лабиализированной  звонкой  аффрикты  ;;  в  грузинской  фонетической  системе  закономерно (субституционно)  дала  элемент   ;v  в термине  «;vаr-i   с  наращением к  ней грузинского  окончания  именительного  падежа -i.   -  Этот  тезис  находит  полное   своё   подтверждение  и  в  материалах   абхазо-адыгской  этнографии.   
     Вспомним,  что  писал  первый  абхазский  этнограф   С.Т.Званба   ещё   в  1855 году  по  поводу  культа   молнии   А ф ы:   «Во   время  летней   засухи  деревенские   жители  обращались  обыкновенно  к  помещику  своему   с  просьбой   о  делании  жертвоприношения  для  Афы,  дабы  тем  выпросить   у  него  дождь».  В  молитве  посвящённой   Афы,  абхазы   обращались  к  последнему,  словами:  «О,  повелитель  грома,  молнии  и  дождя!  Сжалься  над  нами, бедными,  наши  посевы  засохли, трава  выгорела;  скот  издыхает  без  корма,  и  нам  самим   угрожает  голодная   смерть.  Повели  скопиться  дождевым   тучам;  повели  грому  загреметь, молнии засверкать  и  пошли  обильный  дождь  для  спасения  погибающего  народа». 
    А  в  ритуальной  песне  посвящённой   Афы   (Афы   рашьа   Аf`ra;a   =  Anc;a ra;a -  Л.К.)  запевала  произносит  разные  хвалебные  слова,  как-то:   «О,  ты  который   с  громом   с  неба  спускается   и  с   молнией   на  небо  поднимается… Каждый   куплет   оканчивается   словами   «а х – д а у»   владыко,   великий   господин».  Причём  С.Т.Званба подчёркивает,  что  обращение   «а х – д а у»  означает   «всевышний»  из  чего  автор   заключает,  что  абхазы   имели  представление   о  всевышнем  боге.  А  поскольку автор прямо  указывает  на  то,  что  жертвоприношения совершались  именно  А ф ы -  «богу  и  повелителю  грома,  молнии   и   всех  явлений  атмосферы»,   то  следовательно,  он  и   являлся   «всевышним»  языческим  богом   абхазов.1 
    О  культе  Афы  у  абхазов    в  1889г.  писал  и  К.Д.Мачавариани.  Автор  отмечал,  что  к   нему  обращались  в  связи  с   продолжительной  засухой,   при  грозе,  прося  Афы;  послать  хорошую  погоду,  когда  домашняя  скотина  убита  молниею,   при  отгоне   стада  летом    в  горы  и  при  возвращении   его  оттуда  осенью  «моля  его  сохранить,  как  их  самих,  так  и  стадо  их  от  громовых  ударов. Женщинам  и  детям  строго  воспрещалось  присутствовать  при  этих  молениях». В  случае,  когда   молниею   убита  домашняя  скотина,  необходимо  принести  жертвы  в  честь  Афа,  -  в  противном  случае  следует  ожидать  вторичного  его  посещения. Хозяин  собирает   целое  селение,  без  разбора  пола  и  возраста.  На  месте,  где  убито    животное,  устраивается  вышка,  сажени  полуторы  вышиной,  чтобы  хищные  животные  не  могли  на  неё  добраться.  Все  присутствующие  окружают  убитое  животное,  берут  друг – друга за  руки  и, приплясывая   поют:   одна   половина   запевает:   «в о е т л а»,   другая   отвечает  - «ч а у п а р».  При  пляске  и  пении  подымают  животное  на  вышку  и  оставляют  его  там  на  съедение  хищным   птицам.  Затем  хозяин   убивает   б ы к а,  благодарит  А ф а   за   посещение,  но  просит  вместе  с  тем,  чтоб   более  не   посещал   его.   Потом   едят   мясо  с   кушаньем,  принесенным   из  дому  как-то:  хлеб,  сыр,  вино  и   пируют  целый  день.  День,  в  который  скотина  убита  молниею  считается   памятным  в  семье  и,  ни  глава  семейcтва,  ни   дети  его  во  всю  свою  жизнь  в  этот  день  никому  и  ничего  не  дадут,  говоря,  что  в  этот  день  они  ожидают  посещение  Афа. 
    С  человеком,  убитым  молнией,  совершается  тот  же  самый  обряд, причём  во время  пляски  около   трупа  воспрещается   плакать,  в  противном   случае   виновных  ожидает  поражение  громовым  ударом.  Тело  убитого   кладут   в  гроб   и  ставят  на  вышку  до  тех  пор,  пока  не  останутся  от  трупа  одни  кости;  тогда  гроб  снимают  и  хоронят,  совершив  над  ним  обыкновенный  погребальный  обряд  и  установленные  обычаем  поминки».1 
    Эти  сведения  никак  невозможно не связать  с глубоко  архаичным обрядом  вторичного  захоронения  засвидетельствованным  ещё  античными  авторами  у   к о л х о в, а  позднее   только   у   а б х а з о в,   на   что   исследователи,  -  как   справедливо  отметил  Ш.Д.Инал-ипа, -   не  обращают  должного  внимания!      
  Известно,  что  молния  чаще   всего  ударяет  именно  в   д у б   и  это  происходит   потому,  что   он,    по   своей    естественной    природе,   больше   других   деревьев   имеет   способность   притягивать   к   себе   молнию  (по-абх.  а-фы  «молния»). 
    Итак,    всё    вышеизложенное    позволяет    сделать   вывод   о   том,  что  культ   к р е с т а   у  абхазов   и  генетически   родственных   им   адыгов  (черкесов),  берёт  своё   начало   у   древних   египтян,  у  которых  он  выступал  андрогинным  (двуполым)  символом,   отражавшим    собой    универсальный   принцип   творения   самой   жизни.  В  этой   же   мысли   утверждает   также   и   генетическое   родство   абхазо-абазинского  языческого  культа   а-ныха // ныха   с  егип.  трёхзвучной   фонограммой  А н х,  которые  имеют  единую  семантику   «клятва»,  «присяга».
   Изображение  егип.  сакрального  знака   А н х  (в  виде   русской  заглавной буквы  Т  с   круглой   рукояткой    на   верху),    позволяет   видеть    в    нём    изначальную,  древнейшую    форму   к р е с т а,   как   очевидно,   известную  среди   абхазо-адыгских  племён   уже  в    глубоко  архаичную,   дохристианскую   эпоху.   
    Магические  люстративные   обряды    с   жертвоприношениями    и   дачей   «клятв»  в  невиновности   и  принесения   «присяг», в  знак  верности  данному  слову  и  истинности   утверждаемых  показаний   в  языческом  святилище  присягателей,  по сути,  являли  собой   традиционный,   универсальный    и   магический   принцип   полного    и   окончательного   духовного  очищения,  т.е.  снятия  вины  с  обвиняемого.  Это,  как  видно  из  истории,   служило   не   только   эффективному   разрешению    многочисленных   внутри  социальных   коллизий,  но  и  своей  многовековой  практикой  объективно  снижало  внутри  социальную  напряжённость,   способствовало   духовно-нравственному    единству    и    нормализации   общественной   жизни.
    Так,  по  описанию  Т.Лапинского ещё  летом  1855  года  в  горах  у  р. Пшап   С.-З. Туапсе   были  принесены  в  жертву   на  сложенном  из  камней  алтаре,  в  середине  которого  вздымался  большой,  очень древний,  грубо  сколоченный  деревянный  к р е с т,   восемь  баранов   и   восемь  козлов.   На   каменной   плите   алтаря    находились    и  другие  жертвоприношения  (хлеб,  мёд,  масло,  молоко  и  швет).  Причём   сам  алтарь  располагался  в  кольце  столетних д у б о в.1
   В  свете  вышеупомянутого  нельзя  не  обратить  внимание  и   на  тот   примечательный  факт,  что  сложно-составной  абхазско-абазинский термин:  абх.a-џьаp  (а-; а r)  означает:  1. крест;  2.  народ,  тогда  как  в  абаз.  джвар  (; v а r)  и  груз.  ;vari - означают  только  понятие  «крест».
   А  это,  в  свою  очередь,  позволяет  заключить:  во-первых,  то,  что  само  понятие  «крест»  грузины   заимствовали  у  абхазо-абазин   ещё  в  эпоху  их  языкового  единства; во-вторых  то, что  на   грузинской языковой  почве  произошла  фонетически  закономерная  субституция  исконно  абхазо-абазинской  лабиализованной  фонемы  ;;  - грузинским  элементом   ;v (;v)  - ввиду  её  отсутствия  в  фонетической  системе  грузинского  языка  и  с  последующим  наращением  грузинского  окончания  именительного падежа - i.
    И  если  принять  во  внимание  тот  факт,  что  в   научной  литературе   касающейся   дохристианских  верований  абхазов  именно  к р е с т   выступал   символом   небесного  огня  ( молнии  А ф ы)  вещественным  символом  союза  неба  и  земли),  -  символом  плодородия  и   культ  которого   у  них, как  правило,  был   опосредствован  культом   д у б а, - то  вполне  естественно,  что  эта  реальность   не  могла   не  найти  своего     отражения    и   в   происхождении   самого   названия  «к р е с т»   у  тех  же   абхазов.2 
   Этимологический  анализ  абх.  а-; а r   позволяет  выявить  в  нём  два   исконно   абхазских  морфологических  элемента   с   совершенно   прозрачной   семантикой:   а-; - «д у б»    и    а-r -  «большое  количество  людей».1 Следовательно,  в  целом  абхазский   сложно-составной  термин (композит)   а-; а r,  ныне  понимаемый  как  «крест»  и  «народ»,  должен  быть  исконно  осмыслен   как   «соборный (священный) дуб»  под  которым,  как  очевидно,  следует  понимать  -  место  традиционного  сбора  верующих  абхазов - язычников  для  отправления  своих  традиционных  религиозных  обрядов  (в  т.ч.  дачи  очистительных  душу клятв  в  невиновности  в  предъявляемых  им  обвинений,   принятия  присяг,  дачи  клятв  и  решений  по  всем   важным    вопросам   жизни   родовой   и  родоплеменной  общины).
    Причём   известно,  что  само  слово    «собор»  (= собрание)   придаётся  и  православному   храму,  который   абхазам -  язычникам,  как  известно,    некогда   заменял   именно  священный  дубовый   лес  или    же   отдельные   его   экземпляры.    
     Причём  посредством   груз. ;var-i   исконно  абхазо-абазинский   по  происхождению  термин  «крест»  получил  распространение  не  только   у  грузинских  племён  (в  том  числе  и  у  хевсур,  где  он  выступает  общим  наименованием  локальных  божеств),2  но  и  у  осетин  в  виде  «дзуар».3
    В   вайнахских  языках   термин   «жаар» (;ааr)  - также  означает   «крест»,  который несомненно имеет генетическую  связь  с  абхазо-адыгским  а-джар // джор / жор (а- ar // ;оr // ;or). В  верованиях  чечен   и  ингушей  богу  громовержцу  под  именем  Села  был  посвящён   день  недели   -  среда,  называемый   К е р с е л и.  Убитого  молнией   не  оплакивали,  считая  удостоившимся благодати  Селы. Ему  посвящались  специальные  обрядовые  песни  и  молитвы.4
   Между тем  Е.П.Блаватская,  по  поводу  креста  в  форме  буквы  Т,  отмечала,  что   в  таком  виде,   он  есть  андрогинный  (от греч.  androgynos  -  «двуполый)  символ,  и  становится  чисто  фаллическим  (от  греч. phallos -  мужской  половой  орган,  а  также  его  изображение,  обоготворявшееся  некоторыми  народами,  как  символ  оплодотворяющего  или  рождающего  начала  Природы)  или  половым  лишь  тогда,  когда  принимает форму +.5
    Об  египетском  источнике  происхождения  культа  к р е с т а   в  Закавказье  косвенно  свидетельствует  то  обстоятельство,  что   во  время  великой  египетской  ежегодной  церемонии,  совершаемой  в  месяц   А т и р,  жрецы,  совершали  процессию, - несли  ладью  Исиды  и  употребляли  в  пищу  лепёшки  или   булочки,   на   которых   был   знак  к р е с т а  +  (Т а т).  «Это  было  поминанием  оплакивания   Изидой  потери   О з и р и с а;  празднество  А т и р а  было  весьма  впечатляющим.  «Платон  отзывается  о  мелодиях  этого  празднества,  как  об  о ч е н ь  д р е в н и х»,  -  пишет  м-р  Боник  («Eg.  Blief  аnd  Mod.  Thught).  «Miserеrе   в  Риме,  говорят,  напоминает  его  по  своему  меланхолическому  ритму  и  происходит  из  этого  празднества.  Плачущие  девы  под  покрывалами  следовали  за  ковчегом….».1   В  этой  информации  обращает  на  себя  внимание  тот  факт,  что  египетское  название  месяца  «А т и р»    уж   очень  напоминает   грузинское   t i r i  (t; i r -i )  -  «п л а ч ь»  -  с   одной   стороны,   а   абх.  А з а р  -  название   поминальной   песни,  -  с  другой,  которую  абхазам  запрещалось  исполнять   на  торжествах   и  исполняется  теперь  на  спортивных  скачках,  -   неотделимо от  имени  египетского  бога  Уазар (Озириса).2  Кроме  того,  на  мелодии  этой  абхазской   песни  построена  даже  симфоническая  картина  под   названием  «А з а р»  (автором  которой, как  известно,  является  грузинский  композитор   Ш.Мшвелидзе).
    В  древние  времена  астрономия  была  синонимом  астрологии,  великое  астрологическое  посвящение  происходило  в  Египте  в  Фивах,  где  жрецы  усовершенствовали,  если  не  полностью  создали,  эту  науку.  Пройдя,   пять  ступеней  звёздной  Химии,  неофит  обучался  мистическим  знакам  Зодиака,  в  виде  хоровода,  представлявшего  путь  планет,  после  чего  он  получал 
к р е с т   Тау  (или  Тат),  и  становился  Астрономом  и  Целителем.3 
     Достаточно  сказать,  что   древнейшим   на  территории  исторической  Колхиды   православным  храмом  является  Пицундский   храм,  епископ  которого - Стратофил   принимал  участие  в  работе  первого  Вселенского   собора  325  года,  а   «древнейшая   нерукотворного   икона  Спаса»,  по  сведениям  древне-грузинских  же  источников,   «…сперва  была  привезена  из  Эдессы  в  Константинополь,  но  когда  Лев  Исавр  (717 – 741)  и  др.  иконоборцы  появились,  тогда  её  перевезли  в  Кларджетию  и  поставили  в  кафедральной  Анчийской  церкви».  А  по  распространению  в  Месхети  магометанства  (с  1626 года)  она  -  икона  Спаса    была  доставлена   (ок.  1665 г.)  в  Тифлис  и  водворена  в  Анчисхатской  церкви.4 
     К  упомянутому  добавим,  что   Пл.Иосселиани  называл  икону  Спаса  Анчийского  храма   «редким  памятником  церковных  древностей».5    Уже  в  У-У1 вв.  в  Анчийской  соборной  церкви  располагалась   епископская  кафедра,   являвшаяся  центром  «Анчийского  епископства»  и  главным  собором  епископства  в  Кларджети.6 И,  наконец,  укажем,  что  само  название  «Анчийская  церковь»  -  имеет  генетическую  связь  с  абх.   анцв;  -  «б о г»   (о  чём  писал  ещё   грузинский  исследователь   Н.Джанашия).
С  точки  же  зрения  понимания  подлинных  истоков  и  условий  распространения христианской  идеологии  и,  в  частности,  культа  к р е с т а  Распятия  Спасителя  на  территории  исторической  Колхиды,   объективно  и  чрезвычайно  важно  правильно  понять,  что  крест  Распятия,   венчавший  православные  храмы,    генетически   ничего  не  имел  общего   с  дохристианскими  верованиями   и   культом   креста  у  колхидцев.  Так,  в  частности,   культ   к р е с т а   у  абхазов  утверждал  себя  в   его   непосредственной   связи    языческим    культом   д у б а,   в  основание  которого  он   традиционно  врезался.   Причём   в  этом  находило  своё  объективное   отражение   генетическая   связь  культа  д у б а    с   культом  языческого  божества  Афы;  (молнии  -  небесного  огня),  фетишистским  симолом  кторого  выступал   к р е с т.
   Причём   в  языческих  верованиях  абхазов   к р е с т   по  сути   выступает  андрогинным  (т.е.  двуполым)    символом  плодородия,  отразившим  непреходящий  принцип  творения    жизни, в  котором  есть женское начало - горизонтальная  линия  и  мужское  -  вертикальная.  Он  выступает    отражением  союзом  неба   и  земли,  вещественным   проявлением  которого  является  А ф ы  -   молния (небесный  огонь).  Ведь  хорошо   известно,  что   молния,   чаще   всего   ударяет  именно   в   д у б   и  это  происходит   потому,  что   д у б,    по   своей    естественной    природе,   больше    других  деревьев  имеет  способность  притягивать  к   себе   молнию,  что  изначально   и  придаёт   ему   особую   сакральность.
     Известно,  что   к р е с т   служил  объектом  поклонения   древних   народов   как  символ  огня…  символ    вечной  жизни. Известно  и  то,  что  в  раннем  христианстве  почитание  «языческого  символа»  отвергалось  и  лишь  в  4 в.,  после  того  как  мать  римского  императора  Константина  Елена,  совершая  паломничество  в  Палестину,  якобы  нашла  крест,  на  котором  был  распят  Христос, в христианстве  вводится  официальное  его почитание. Изображение  же  Иисуса   распятого   на   кресте  впервые  встречается  в  8 в.1 
    И  если  принять   во  внимание  тот  факт,  что  в  научной  литературе,  касающейся  дохристианских  верований  абхазов, именно  к р е с т   выступает  фетишистским    символом  Афы - молнии  (небесного  огня) и  культ  которого   у  них,  как  правило,  был   опосредствован  культом   д у б а,  то   вполне  естественно,  что   эта  реальность   не    могла  не  быть отражена  и  в происхождении  самом  названии   «к р е с т»  у  абхазов.
     Этот  исторический  факт,  между  прочим,   находит   своё   объективное   отражение  и  в  сложно   составном  абхазо-абазинском   термине   а- ; ; r // ;; а r -  «к р е с т»,  поскольку  получает  убедительное   этимологическое  толкование  именно  из  морфологических  элементов  абхазского  словообразования:  абх.  а-;  -  «дуб»;  и - ар  (-аr)   -  1.  «большое  количество  людей»;  2.  «армия,  войско»).  Кроме  того,  только  в   абхазском   языке  термин   а-; ; r ,  кроме значения   «крест»,  имеет  и   другое   -  «народ».1 
    То  есть  именно   дуб  традиционно   выступал  у  абхазов  земным,  фитоморфным   олицетворением  языческого  божества   А ф ы;,  который   своими  ударами  порождает молнию  (небесный  огонь).  Его  фетишистским   символом   выступает   к р е с т,    традиционно   врезавшийся  в  основания   священного   дерева,  в  основном  д у б а,  а  зооморфным  (тотемическим)  -   бык  (вспомним   обряд  «ацуныхва»  -  букв.  «праздник  быка»).   
     В  этой  связи  и  находится тот   исторический   факт,  что   именно   священный  дуб (куда  чаще  всего  попадала  молния)   являлся  местом   традиционного  сбора   абхазского  народа  для  решения  всех  наиболее  важных  проблем   его  внутренней  и  внешней   жизни.
     Вот  почему   по  сведениям  автора   ХУ111  в.  Я.Рейнеггса   «абхазы   собирались  в  густом  и  мрачном   священном  лесу,  деревья  которого  считались  неприкосновенными  из  боязни  оскорбить  высшее  существо.  В  этой   роще,  около  большого    железного    к р е с т а,  жили   пустынники,  собиравшие  с  народа  значительные  пожертвования  за  молитвы  свои  о  здравии  и  преуспевании  дел  и  предприятий  приносителей.  Все,  приходившие  в  рощу,  приносили  с  собою  деревянные  к р е с т ы,  которые  ставились  потом  повсюду,  где  была  зелень,  и   знакомые,  встречаясь  в   лесу,   обменивались  к р е с т а м и  в  знак  дружбы».2  (разрядка  моя  -  Л.К.).  -  Это,  как   очевидно,   должно  было  символизировать,  прежде  всего,  пожелания   размножение   рода,   численность   которого,   по  сложившимся  тогда  традиционным  понятиям,   обуславливала   его   силу  и   благополучие!
   Причём,  по  сведениям  абхазского  религиоведа Л.Х.Акаба:  «Подавляющее  большинство  языческих  святилищ   на  территории  Абхазии  до  проник- новения  сюда   христианства   представляло  собой  д у б о в ы е   рощи   или  отдельные  экземпляры  этого  дерева…».3  (разрядка моя  -  Л.К.) 
   Вот,  например,  как  описал  Ал.Толстой  в  1913 г.  один  из  священных  дубов  Абхазии:  «У  селения  Лыхны  стоит  вот  уже  вторую  тысячу  лет  кряжистый  дуб,  вершина  его  гола,  расщепленная  грозою, и  только  к  югу  над  семлёй  протянул  он  кривую  и  крепкую  ветвь,  покрытую  листьями.  Проходя  мимо,  всегда  оглянётся  путник  и,  быть,  может,  припомнит  предание:  когда  весь  дуб  ещё  шумел  зеленой  листвой,  собирались  под  ним  в  лунные  месяцы  абхазские  князья  и  наездники  судить  и  решать  важнейшие  дела.  Дуб  этот  считался  священным».1  Ясно,  что   священность   этого   дуба  обусловлена   расщеплённостью  его  вершины  грозою,  т.е.  ударом  молнии.   
     В  этом  отношении  примечательно,  что  в   селе  Лидзаа   (что  близ  Пицунды)  особенно  близкой  себе   лидзаавскую   святыню,  - как  отмечает  Ш.Д.Инал-ипа,  -  считают  именно  представители  абхазского рода  Аџьаа  -  аджаавцы   (букв. «дубовцы»  от  абх.  а-;  «дуб»),  которые  традиционно  поклонялись  к р е с т у.2   
     По  сути  у  абхазского   рода   Аџьаа  (Аџьба),   фактически,    соединились   воедино   культы    д у б а   и    креста.   Этот   факт   нашёл   своё    отражение   в   наличии   морфологического  элемента  а-џь  «дуб»,   как   в  основе  родового  имени  Аџь-аa  // Аџь-ба   выступающего,   по  сути,   фитоморфным  тотемом   данного  рода,   так   и   в  основе  абхазского  наименования  а-;; r  -   «к р е с т». 
    Впрочем  поклонялись   д у б у  и  в  Грузии,  особенно   в  западной  её  части. Так, в Мегрелии   некоторые  лесные  пространства  считались   священными,  где  вырубка  лесов  воспринималась  народом  как  святотатство!  Монастырь  Мартвили  (в  верхней  Мингрелии,  в Сенакском  уезде  на  высоком  холме),  являвшийся  резиденцией  епископа  Мегрелии   и  Имеретии,  по  преданию,   был  построен  на  месте  гигантского  д у б а,  именовавшегося   Wyon  didi (;;; q;;; o n    d i d i),  а  епископы  Мартвильские  носили  имя   «Чкондидели" (;;;; q;;; o n d i d е l i). Этот
д у б,   по  преданию,   был   срублен  самим апостолом  Андреем  первозванным  с  помощью   своих  приверженцев.  «Совершив  это  апостол  Андрей  остался  невредим  -  к  великому  удивлению  язычников,  которые  после  этого потеряли  веру  в  могущество  своих богов  и этого  д у б а…».3 
     В  связи  с  упомянутым  нельзя  не  обратить  внимание  на  то,  что  именно  абазинская  форма -   ;;;r   - «крест»,  с  наличествующей  в  ней   лабиализированной  звонкой  аффрикты  ;;  в  грузинской  фонетической  системе  закономерно  (субституционно)  дала  элемент   ;v,  в термине  ;vаr-i   с  нарощением к  ней грузинского  окончания  именительного  падежа   -i.   -  Этот   тезис  находит  полное   своё   подтверждение  и  в  материалах   абхазо-адыгской  этнографии.   
    Вспомним,  что  писал  первый  абхазский  этнограф С.Т.Званба  ещё  в  1855 году  по  поводу культа молнии  Афы: «Во  время  летней засухи деревенские  жители  обращались  обыкновенно  к  помещику  своему  с  просьбой  о  делании жертвоприношения для Афы, дабы  тем  выпросить  у  него  дождь».   В  молитве  посвящённой  Афы,  абхазы  обращались  к  последнему  со  словами: «О,  повелитель  грома,  молнии  и  дождя!  Сжалься  над  нами,  бедными,  наши  посевы  засохли,  трава  выгорела;  скот  издыхает  без  корма,  и  нам  самим   угрожает  голодная  смерть.  Повели  скопиться  дождевым  тучам;  повели  грому  загреметь,  молнии  засверкать  и  пошли  обильный  дождь  для  спасения  погибающего  народа». 
    А  в  ритуальной  песне  посвящённой   Афы;   (Афы  раш`а   Аf`  ra;;a  =  Анw`; h;i`f Anc;a ra;;a -  Л.К.)  запевала  произносит  разные  хвалебные  слова,  как-то:  «О,  ты  который  с  громом  с  неба  спускается  и  с  молнией  на  небо  поднимается…   Каждый   куплет   оканчивается   словами   «а х – д а у»   владыко,   великий  господин». Причём  С.Т.Званба  подчёркивает,  что   обращение   «а х – д а у»  означает  «всевышний»  из  чего  автор   заключает,  что  абхазы  имели  представление  о  всевышнем  боге.  А  поскольку   автор  прямо  указывает  на  то,  что  жертвоприношения  совершались  именно   А ф ы  -  «богу  и  повелителю  грома,  молнии  и  всех  явлений  атмосферы»,  то  следовательно,  он  и   являлся   «всевышним»  языческим  богом   абхазов.1
    О  культе  Афы   у  абхазов    в  1889г.  писал  и   К.Д.Мачавариани.  Автор  отмечал,  что  к   нему  обращались  в  связи  с  продолжительной  засухой,   при  грозе,  прося  Афы  послать хорошую  погоду, когда  домашняя  скотина  убита  молниею,   при  отгоне   стада  летом   в  горы  и  при  возвращении   его  оттуда  осенью  «моля  его  сохранить, как  их  самих, так  и  стадо их от  громовых ударов. Женщинам и детям строго воспрещалось присутствовать при этих  молениях». В  случае,  когда   молниею   убита  домашняя скотина, необходимо принести  жертвы  в честь Афа, - в  противном  случае  следует  ожидать  вторичного  его  посещения. Хозяин  собирает целое  селение,  без  разбора  пола  и  возраста.  На  месте,  где  убито    животное,  устраивается  вышка,  сажени  полторы  вышиной,  чтобы  хищные  животные  не  могли  на  неё  добраться.  «Все  присутствующие  окружают  убитое  животное,  берут  друг – друга  за  руки  и,   приплясывая   поют:    одна   половина   запевает:    «в о е т л а»,    другая   отвечает  - «ч а у п а р».  При  пляске  и  пении  подымают  животное  на  вышку  и  оставляют  его  там  на  съедение  хищным  птицам.  Затем  хозяин  убивает  б ы к а,  благодарит  А ф а  за  посещение,  но  просит  вместе  с  тем,  чтоб   более  не  посещал  его.   Потом  едят  мясо  с   кушаньем  принесенным   из  дому  как  то:  хлеб,  сыр,  вино  и  пируют  целый  день.  День,  в  который  скотина  убита  молниею  считается   памятным  в  семье  и,  ни  глава  семейтва,  ни   дети  его  во  всю  свою  жизнь  в  этот  день  никому  и  ничего  не  дадут,  говоря,  что  в  этот  день  они  ожидают  посещение  Афа. 
    С  человеком,  убитым  молнией,  совершается  тот  же  самый  обряд,  причём  во  время  пляски  около  трупа  воспрещается  плакать,  в  противном  случае  виновных  ожидает  поражение  громовым  ударом.  Тело  убитого  кладут  в  гроб   и ставят  на  вышку  до  тех  пор,  пока  не  останутся  от  трупа  одниj  кости;  тогда  гроб  снимают  и  хоронят,  совершив  над  ним  обыкновенный  погребальный  обряд  и  установленные  обычаем  поминки».1
     Эти   сведения   невозможно   не  связать  с  глубоко  архаичным   обрядом   вторичного захоронения засвидетельствованным  ещё античными  авторами  у  к о л х о в,   а   позднее  только  у  а б х а з о в,  на  что  исследователи, - как  отметил  Ш.Д.Инал-ипа, -   не  обращают  должного  внимания!2   
     Между  тем,   идейная  связь  культа  дуба   с   культом    молнии  (= небесного  огня)  олицетворённого  в  кресте,  по  материалам  абхазско-адыгской  этнографии   -  не  вызывает  сомнений!         
     Правильность вывода  о том, что понятие  «крест» у абхазов  имеет  генети -ческую связь  с  языческим  культом  дуба,  находит, впрочем,  и   историческое    подтверждение  по  грузинским  источникам.  Так, в  частности,  название  села  «Джвари» (по-грузински ;vari означает «крест»),   расположенного   в  Гурии  -  Зап. Грузия,   на  что  указывал  М.Гарканидзе  и  о  чём   выше подробно   отмечалось.
   А у И.Кипшидзе, - автора  грамматики  мингрельскаго (иверскаго) языка, термин .vari (;vаr-i) – «крест». Здесь же можно прочесть: «;vari Джвар,  село  и  общество  в  Зугдид.  уезде;  по  местному  преданию  название  произошло  от  того,  что  св.  Андрей  тут  водрузил   крест…». И  ниже:  «a-;vara  Аджвара,  село  в Самурзакано  (то  же ;vari,  лишь в  абхазской форме)».3  Причём «Самурзакано» - наименование  нынешнего  Гальского  района  Абхазии.  То  есть,  как  видим,   автор «Грамматики  мингрельского (иверского)  языка»   нисколько   не  сомневался   в   генетическом   единстве   мингрело-грузинского  .vari   (;v;ri )  с  исконно  абхазским  а-џьар (а-; а r)  имеющего значения  не  только  «крест»,  но  также  «народ»  и  «толпа»  (большое  скопление  людей). Но самое  примечательное  здесь  заключается  в  том  факте,  что   исконно   абхазское   именование  «дуб»  (по-абх. а-џьар) лежит  и  в  основе  мегрело-грузинского  ;vari  - «крест».         
     По  сведениям  исследователей  Ю.Н.Воронова  и  В.Б.Левинтс  в  жертвеннике  на  горе   Напра   расположенном  в  западной  части  Бзыбского  хребта,  кроме  других  предметов  найдено    около  десятка   грубо  обработанных  железных  крестов:  «Такие  кресты  стояли  обычно  в священных рощах (как правило,  дубовых – Л.К.)  считавшихся  у  абхазов  неприкосновенными  и  заменявших  им  храмы». 3
     Таким  образом,   культы  креста  и   дуба  в  языческих  верованиях  абхазов   так  же  неотделим  друг  от  друга,  как  и  неотделим  культ  небесного  огня (молнии) Афы  от   культа   дуба,   которым   он   был  обусловлен  и  опосредствован,  так как  молния из  всех деревьев чаще ударяет  именно  в  дуб.   Поэтому  же  именно  под  вековым  дубом  или  в  дубовой  -  священной  роще,  абхазы  традиционно  устанавливали  крест  и  проводили  там   наиболее  актуальные   для  жизни  общества  вопросам  многолюдные   собрания. 
   В  этом  контексте  примечателен, например, и  тот  факт,  что, -  по  данным  Владимира Даля, -  старорусский  термин   «огнищанин»  (= огнищанка  ; множ.  огнищане), находившийся  в  генетической  связи  со   словом  «огонь», был одним из названий самого крестьяна-земледельца.1 (Сравни: абх. а-нхар; - «остаться живым»;  «хозяйствовать»;  а-нха8s - «крестянин»  с  егип. анх   ( аnx ) -  «жить,  жизнь»;  «клятва, присяга»).2 
  Кроме  того,  следует учесть, что абх. а-;аr  кроме  понятия  «крест»  означает  и  «большое  количество  людей». У грузин  ; а r i  «войско»,  а  у  мингрельцев  тот же термин  имеет   значения   «народ», «толпа»,  «войско»;  кроме  того,   мингр. n-;arala n-;arala - «собрание»,  «празднество»;  ;aroba  - тоже.3 То есть генетическое единство абхазо-абазинского  и  грузино-мингрельского   термина   ;ar  -  не  может  вызывать  сомнений!   
    Причём  нельзя  не обратить  внимание  и  на  тот  факт, что   в  своей  основе  исконно  абхазский  композит  а-;аr  содержит  два  абхазских  морфологических  элемента  с  совершенно прозрачной  семантикой:  а-џь «дуб» и   а-р  1.  «армия,  войско»;  2. «большое  количество  людей».4  То  есть  крест  у  абхазов  издревле,   ещё  в  дохристианскую  эпоху,  выступал  символом   соборности,  семантическим  дериватом  которого   в  христианскую  эпоху,   явилось   понятие   «собор»  (= храм).
    Кроме  того,  следует  принять во внимание  и  факт наличия  в  абхазской фондовой  лексике  термина  а-уара (а-wara), где  у (w) - абхазская  исконно  полугласная,  а   термин    в  целом  означает   «родство»,  «родственная  связь».5   
    То  есть  с  учётом  того,  что   писал  Сем. Броневский  по  поводу  культа  дуба у  абхазов:  «Они  соблюдают  отличное  уважение  к  старым  дубам,  и  в с я к о е   к о л е н о  имеет  у  себя  такой  дуб  на  примете»,6   то  форма  абх. джвар (;°аr),  сохранившаяся  в   абазинском языке  может быть  этимологизирована   и  как   «дуб  родства»,  который,  как  видим,   исторически  существовал  ещё  в  дохристианских  верованиях  абхазов.
    Будучи  заимствованный  картвелами  непосредственно  из  абхазо-абазинс- кой  языковой  среды  и  в  соответствии  с особенностью  фонетической  системы  грузинского  языка,  произошла  фонетически  закономерная  т.н.  субституция (лат. substitutio - «подмена») абх.-абаз. ;аr  - ;;аr  - грузинским  ;vаr,  которая  и  образовала  ныне  известную  мегрело-грузинскую  форму   ;vаr-i   с  нарощением  в  нём  окончания   именительного  падежа   - i  (-i ).1 
   Более  того, по-видимому,  некогда  в  исконно  абхазской   фондовой  лексике  существовал  не  только термин  а-; a r,  но  и  а-;war, который  и  нашёл  своё    отражение   в  мегрело-грузинском  языковой  среде  со  значением «крест».  Однако  этимология  исконно  абхазского  а-; w a r  букв. «дуб  родства»  от  а-;  - «дуб»;  и    -w а r(а)  «родство».2
    При  этимологическом исследовании  и анализе  абх. а-;ar  следует  обратить    внимание   на   универсальную  фонетическую   закономерность:   по  словам  абхазского  языковеда  К.С.Шакрыл,  «…в  абхазском  языке   уа  может  переходить  в  о».3    
    Так,  палатализованная  согласная  \m(;),  исконно  абхазского  термина
 а-;war, находясь  в  непосредственном  контакте  с  гласной  а  и  без  абхазского  артикля, приставки  определённости  а,  вполне могла  дать и в других  языках  народов  Кавказа  форму  (;or).  Поэтому,  если  в  абхазском  языке  некогда   и  существовала   форма   термина  а-џьуар (а-; w а r),  то она   в  генетически  близкородственном  абхазскому в абазинском  языке  могла  звучать  как  джвар  (;vаr).4  И  именно  в этой  же  форме  он,  как  очевидно,  и  был  заимствован   языками  картвельской  группы.
     Магические  люстративные  обряды   с  жертвоприношениями   и   дачей   «клятв»  в  невиновности   и  принесения   «присяг»,   в  знак  верности   данному  слову  и  истинности  утверждаемых  показаний   в  языческом  святилище,  по  сути,   являли   собой  глубоко  архаичный,   универсальный    магический  обряд   полного  и  окончательного   очищения,  т.е.  снятия  вины   с  обвиняемого.   Это  на  всех   этапах   социально-культурного  развития,  испокон  веков,   служило  предкам  более  или   менее  эффективным  способом   социально-психологической   адаптации  каждого  индивидуума  к  реалиям   жизни,  чем  объективно  способствовало  разрешению   многочисленных   внутри  социальных  коллизий  и,  как  следствие,   снижало   внутри  социальную  напряжённость, способствовало  духовно-нравственному  единению   и   нормализации  и  умиротворению   общественной   жизни.
    Итак,   вышеизложенное   позволяет   сделать  ряд   принципиально  важных  вывода  по теме исследования:  во-первых,  зарождение  культов   к р е с т а   и   д у б а  у   абхазо-абазин  и   генетически   родственных   им   адыгов  (черкесов),  несомненно,  имеют  глубоко архаичную -  языческую  природу, уходящую   своими  корнями  в  начальную эпоху  матриархально-родового  строя;   во-вторых  они   не  отделимы   друг  от  друга   и  связаны: либо    с  принесением   очистительной    клятвы,   т.е.   магическим   способом   очищения   членами   единого социума  от  обвинений в  греховной  виновности,   либо  посредством   принесения  соответствующих  люстраций  (жертвоприношений)  в интересах пострадавших  и  присяги по  исполнению  принятых  определённых  обязательств;  в-третьих,  культ   к р е с т а   у   абхазо-абазин   и   генетически   родственных   им   адыгов  (черкесов)  является  символом   небесного  огня  (= молнии  А ф ы),   выступает   андрогинным   (двуполым)   символом,    отражающим   собой   универсальный   и  вечный  принцип   творения   самой   жизни   в  которой   есть   женский  (горизонтальная  черта)  идейно  символизирующая   египетских   богинь  неба   Нейт //  Исиду);   и  мужской  принцип  -   вертикальная  черта  (идейно  символизирующий   египетских  богов  земли   Геба// Осириса).


            Раздел 3.  О  КУЛЬТЕ  Св. ГЕОРГИЯ,  ЕГО   ПРИРОДЕ   И  МЕСТЕ
                В  РЕЛИГИОЗНЫХ   ВЕРОВАНИЯХ   АБХАЗОВ
     О  происхождении,   роли  и  месте  языческих   культов   креста,  дуба  и   божества  молнии  Афы  у  абхазов  позволяют   судить   предания,  связанные   с   культом  в  храме  Илори,  что  располагается  в  Очамчирском  р-не  Абхазии.         
  Абхазская  природа  происхождения  названия  села   «Илор-и»   и   одноимённого   храма,  также  несомненна,  как,  несомненно,   абхазское   происхождение    топонимов:  Лдзаа,   Аацы,   Лыхны   и   др.,   получивших   своё   название   в   связи   с   наличествовавших   там   древних   языческих   святилищ.
    Так,  например,   абхазское    название   села   Лдзаа,   происходит    от   названия  языческого  святилища   Анан -  лдзаа – ных;   села  Аацы   -  от  языческого   святилища    Аирг -  аац – ных;  села   Лыхны  -  от  языческого   святилища   Анан - лых – ных;   села   Илор  ;  абх. *Илар  -  от   полного  названия  языческого   святилища  *Абна  илар - ных,  что  в  переводе  с  абхазского  букввально   означает   «клятва  внутри  леса»  (от  абна   «лес»;  ных   «клятва»;  -и   именной   притяжательный   аффикс,  генетический  восходящий  к  основе   иа-  личного  местоимения  3 л.  ед. ч.  кл.  муж.  и  природы   иа-ра;    лар  «находится  внутри  чего-либо»).
    Г.Ф.Чурсин   посетивший    Илорский   храм   8  мая  1925  года   отмечал,  что   у  абхазов   под  названием  «Елыр – ныха»  или  «Айлыр-ныха»  («Илорская  икона»,  «Илорская  святыня»)  известна   «святыня»,  связанная  с  Илорским  храмом.  «Что  это  за «святыня»  или   «икона», - отмечает автор,  - абхазы   определённо   не   знают,  но  они   уверены,  что   это   могущественная  святыня,  карающая   всякую   несправедливость  и   являющаяся как бы божеством  справедливости. Самурзаканцы - христиане  имеют  некоторое представление  о  Георгие  Илорском   (Илорский  храм  во  имя  св.  Георгия);  остальные   абхазы  в  большинстве  ничего  или  почти  ничего  не знают  ни  о  Георгии,   ни  об  его  иконе  в  Илорском  храме».  Если  же   кого-либо   обокрали   или  обидели,  он  приходит  в   Илор   с  железной  стрелой   и,  произнося  проклятие  на  своего  обидчика,  втыкает  её  в  стену.  Некоторые   вместо   стрел   втыкают   в   таких   случаях   в   дерево   железные  гвозди,  -  уточняет  автор.1 
     Однако  информация   Г.Ф.Чурсина   о  том,  что   «остальные  абхазы   в  большинстве  ничего  не  знают  ни  о  Георгии,  ни  об  его  иконе   в  Илорском  храме»  противоречит  тому,  что  писал  ранее  первый  абхазский  этнограф  С.Т.Званба  в  сер. Х1Х в., который  отмечал,   что   при   отправлении   молитвы    св. Георгию    «в с е   члены   абхазского   семейства  становились на  колени  и после  произнесения  старшими  в  семействе  молитвы,   отвечали   «аминь»,   кланялись  востоку,   «не  делая,  однако   же  крестного  знамения,   хотя  бы  они   были   крещёные».2
     Причём   ещё   задолго  до   упомянутых  выше  авторов, христианский  миссионер  Арк. Ламберти   в  середине   ХУ11   века,   довольно   подробно   описал   праздник   быка   в  Илорском  храме   в   осенний   день   св. Георгия  (20  ноября),  хотя   празднества  там  же  устраивались   и   весной  (23  апреля).  Указанные   два  дня   на   Руси  назывались  «Юрьевыми  днями»   и  служили  пределами   производства  земледельческих  работ.  Сам  же  Св. Георгий   являлся   покровителем   земледельцев (греч. ;;;;;;;   значит  «земледелец»)  и  скотоводов.1 
   Арк. Ламберти  говорит   о   «празднике   быка»   как    о   «важнейшем  празднике»   и   при   этом   подчёркивает,  что:   «Не  только  одишцы   (т.е.   жители   низменной  части   Мингрелии  -  Л.К.),  но   даже   и    а б х а з ы    и   с в а н ы    в   большом   числе   приходят  на  этот  праздник».   Далее   автор,  подробно  описав  обряд   жертвоприношния   быка  (мясо  которого  коптят  и  с  большим  благоговением   сохраняют  для  употребления  на  случай  болезни,  считая  лучшим  средством  против  недугов)  заключает:   «Не  легко  проследить  происхождение   этого   праздника  у  народа, у  которого  отсутствует  литера турная  деятельность   и   поэтому  не   может  хранить   память   о  прошедшем  в  полной  чистоте».2  [В  этой  связи   следует  вспомнить,  что  у  родственных  черкесов  праздник  в  честь  бога  С о з е р е ш а [генетическая  связь  которого  с  егип. С а - О с и р и с  (букв. «сын  Осириса»)  несомненна!]  приходился   чаще   всего   именно  на   а п р е л ь месяц.3  Причём   сыном  Осириса   и   Исиды  (которая   в  иконографии   изображалась   с  младенцем  Гором  на  руках, олицетворяя  супружескую  верность и  материнство!)  считался  Г о р,  который,   в   свою   очередь,   явился   как-бы  праобразом  самого   И и с у с а  Х р и с т а.  Причём  в  русском  фольклоре  святого  Георгия  называли   также  и  «Е г о р и й   Храбрый»,   и   имя   которого  фнетически   вполне   может  быть  производным  от  египетского   «Г о р».4 
    Более  того,   редактор   издательства   делает   там  же  примечание   о   том,  что:   «Празднование   быка   в  память  св.  Георгия    в   Грузии   совершается    при   многих   церквах,   называемых   К а п о э т с к и м и   и   св. Георгия  А б х а з и (Абхазского).  Древние    писатели    не   объяснили    начала   и    происхождение   устного    сказания    по    которому   чудесно   являлся   сам  по  себе   б ы к.   Католикос   Антоний   (ХУ111  век)  называл  это  празднование  «дьявольским».5
      То  есть  грузинская   форма  именование   храма   ilor-i  «Илор-и»  (с  наличествую щим   здесь   грузинским   окончанием    именительного   падежа  -i -i)   и   одноимённого  топонима,  по-видимому,   находится   в   генетической   связи  с   названием   языческого   святилища   абхазов,   некогда   распологавшегося,  по  сведениям  искусствоведа  А.Кация,     «в  девственном  дубовом  лесу»   и   на  месте  которого,  ещё  в  Х1  веке  был  возведен   Илорский   храм   во  имя   св.  Георгия,  где  абхазы  традиционно  отправляли  культ  его  языческого  предшественника -  покровителя   домашнего  скота.   Причём,   как  было  установленно  А.Кация, проведшего  здесь  и  археологическое  исследование, нынешняя  маленькая   однозальная   церковь  с   обычной   двускатной   крышей,  была  построена  на  месте  более  раннего  храма,  разрушенного  турками    в   сер.  ХУ11  века,  который  на  рисунке   Кастелли  выглядит  как  большое   купольное   строение.1
      Исходя  из  вышеизложенного,   можно   заключить,  что    более    полное,   исконно   абхазское,   название   языческого  святилища,  где  возник   Илорский   храм,    было  *«Абна-аилар-ных»  >  *«Абна-еилыр-ных», которое   в   своём  составе  содержит  следующие  морфологические   элементы:    абна  -   «лес»;   аи-  аффикс   взаимности,  который,   по  определению  абхазского   языковеда   К.С.Шакрыл,  «вырожает  взаимное  двустороннее  одновременное  действие   или  содействие,  взаимопомощь»;   что   же   касается   аффикса   еи-, то  он, -  по  определению  того   же  автора, -  «есть   фонетически  видоизменённая  форма  аффикса   аи-….    Это  явление,   вполне  закономерно  в  абхазском  языке»,2  - заключает  автор.  ла-  (>  лы  на  почве  рефлекса   а  -  ы)  корень   глагола   а-ла-ра   «находиться   внутри  чего-то  (в  лесу,  посеве  и  т.д.)»;  - р  от  а-р   «большое  количество  людей»;   и  -ных   «клятва»,  «присяга».  В   целом    это   выражение,   по-видимому,  должно  осмысливаться  как:  «совместная  клятва  (присяга) людей   находящихся  внутри   (священного)   леса».
     Причём  у  абхазов,  по-видимому,  уже  в  глубокой  древности  (с  эпохи  неолита   У – 1У тыс.  до  н.э. )  с  распространением  земледелия   и   появления  первых  домашних  животных (т.е. с началом  доместикации), возникшего  из  охотничьего  промысла  (тура,  серны  и  пещерного  медведя  и  др., которым  покровительствовал  Ажвейпш),  существовало  и божество  под  именем  «Гьаргь»  - покровитель  доместикации.3  Его  главной   функцией,  судя  по  происхождению   имени  божества,   было  одомашнивание диких  животных.  Имя  Гьаргь  (g;arg; ),  очевидно,  восходит  к  абх.  нарицательному  а-гьаргьаласа  (а-g;a r g;a l а s a)  - «плетеный    из   прутьев   круг,   надеваемый   на   шею   животных   при  приручении».4
     Причём  общеизвестно,  что  праздник  святого  Георгия  абхазы  называют  «Гьргуаба», а  грузины  - «Гиоргоба»  генетическое  единство  которых,  так   же   несомненно,  как  и  его  исконно  абхазская  природа!       
     Подобный  ритуал,  к  примеру,  исполнялся  в  Грузии,  в  деревне  «Ацкури» - «Тетри  Гиоргоба»  (тетри – по-груз.  «белый»)  14  августа,  на   рассвете,  молельщики,   обходя  вокруг  монастыря  на  коленях,  молились.  Затем  раздавался  клич:  «дорогу,  дорогу»  и  во  двор  вводили  быка,  с  горящими  на  рогах  двумя  восковыми  свечами.  Священник  подпаливал  быку  на  темени  шерсть,  после  чего  его  вели  на   определённое  место  и  там  валили  наземь.  Народ  произносил  слова  во  славу  чудодейственной  силы  св.  Георгия.  В  шею  поваленного  быка  вонзали  кинжал.
     С.Макалатия  отмечает,  исполнение  такого  же  ритуального  обряда  в  праздник  Гиоргоба  в  деревнях  Телети,   Арбо,  Сундже  и  др. 1
     В  Джавахети   быка   с  горящими   на   рогах  свечами  обводили  вокруг  новогодней  таблы  (деревянный   поднос    со   всевозможными   яствами).  Глава   семьи   произносил  условную  формулу  в  честь  размножения   скота,  хорошего  урожая  и  затем  давал  быку поесть  сено.2  Самым  распространённым   среди   горцев   культом  является   культ   св.  Георгия. 
  В  Сванети  существовали  специальные  праздники  преклонения  перед  священными  быками  или  коровой,  известные  под названием   Висхв   или   Усхвай.   
  А.Мнацакян  считает,  что  в  армянской  мифологии  бык  считался  тотемом  -  передком,  который  изображён   на   вешапах  (имеются   ввиду  памятники   мегалитической  культуры,  обнаруженные  в  Гегамских  горах).  Там  же  исследователь  отмечает,  что  народ  считал  быка  своим  собратом.  Это  характерный   признак  тотемической  эпохи,   когда  считали,  что  человек  и  бык  произошли  от  одного  общего  предка   -  тотем-быка.3
  Как  отмечает  Г.Капанацян,  болезнь  или  смерть  быка  приравнивалась  к  смерти  главы  семьи...4
  «Это  даёт  основание  думать, -  заключает  А.Н.Сихарулидзе,  -  что   на   Кавказе,  в  частности,  в  Грузии  должен  был  существовать  тотем  быка,  что  должно  подтвердиться  дальнейшими  исследованиями  в  этом  направлении».5      
   Исходя  из факта генетического единства  происхождения у абхазов  и грузин наименования  праздника    абх.  «Гьаргуаба»  =  груз.  «Гиоргоба»   и  исконно  языческих   его  корней  с  последующей  контаминацией с  культом  св. Георгия  в  христианскую эпоху,  неотвратимо следует, что:  во-первых  -  этот  праздник,  в   принципе,   не   может   быть   исконной  принадлежностью  обоих  этносов;  во-вторых,  исконная   принадлежность  праздника  должна  явствовать   как  из   положительного  этимологического  анализа  самого  его  именования,  так  и   из  пложительных  историко-этнографических  данных  о  нём.6 
    «Исходя  из  некоторых данных, - подчёркивает  Л.К.Акаба, - наоборот, можно полагать,  что  христианство  заимствовало  образ  святого  Георгия  из  языческого  божества  молнии,  культ  которого  был  распространён  в  древности  на  обширной  территории,  куда  входили  Кавказ  и  Малая  Азия.  Обряды,  практиковавшиеся  у  кавказских  народов  в  связи  с  культом  святого  Георгия,  указывают  на  их  языческое  происхождение».1 
  И далее: «Мнение о происхождении  святого Георгия  от  языческих богов подтверждается  христианским   каноническим   изображением   этого   святого    в   виде   юноши-всадника,  сидящего  на  белом  коне  и  копьём  поражающим  дракона.  Об  этом  же   свидетельствуют  многочисленные  обряды   в  честь  этого  святого,  в   которых  выявляется  роль  Георгия  как  покровителя  земледелия  и  скотоводства  - черта, несомненно,  принадлежащая  образу  языческого  божества,  а  также   весенние  (23  апреля)  и  осенние  (26  ноября)  празднование  его  дня». 
   Более  того,  Л.Х.Акаба  полагает, что  божество  по  своим  функциям  и  происхождению  близкое  с  кавказскими    божествами   войны,   такого   же   типа,  что    и   абхазский   Айергь,  было  известно  в  древности   на  обширной  территории.   Начиная   от   Греции,  Каппадокии  и  Рима  до  Сирии   и  Палестины.  Так,   по  мнению   автора,   в  некоторых  областях  римской   империи,  божества   носили   имена   очень  близкие   по  звучанию  с  кавказскими   напр.,  в   Ирландии    в   многочисленных  повествовательных   надписях  на  памятниках  упоминается  имя   Э р г е,   которое  невозможно   не   сопоставить   с  абх.  А э р г ь  //   А й е р г ь. 
   И  в  заключении  ЛХ.Акаба  пишет:  «Таким  образом,  кавказские,  в  частности,  абхазские,  материалы,  о   божествах  - всадниках  дают  основание  видеть  в  святом  Георгии  заимствованное  христианством  языческое  божество,  представление  о  котором  было  широко  распространено  в  переднеазиатском  мире  и  на  Кавказе.  С  распространением  христианства  это  заимствованное  божество  уже  в  образе  святого  Георгия  оказало  обратное  влияние  на  своих  предшественников  и  в  ряде  случаев  вытеснило  их  старые  названия.  Столь  большая  популярность  этого  святого  на  Кавказе, - заключает  автор, -  объясняется  близостью  представлений  о  нём  с  его  дохристианскими  предшественниками».2 
   Мингр.  borzali (borzali)  =  груз.  boZali  (booali)  -  обоюдоострая   стрела; в  мингр.  также  и  железное  копьё.3 (Видимо груз. booali ппроисходит  от  груз. глагола  booeba  -  «жаловать»,  «пожаловать»; booi  -  «дар»,  «пожалование»;  столб  деревянный»).
  «Одно  такое  копьё, -  отмечает  И.Кипшидзе,  -  имеется  в  Цаишской  церкви,  острие  расчленено  в  два  ствола,  рукоятка  короткая;  складом  таких  копий  является  Джегетская  церковь  (jege  св. Георгий),  ныне  пустующая,  в  селе  Хета  Зугд.  Уезда;  по  народному  верованию,  эти  копья  доставляет  в  церковь  св.  Георгий,  причём  не  в  одинаковом  на  каждый  год   количестве:  то  больше,  то  меньше;  чем  больше  копий  в  церкви,  тем  счастливее  будет  год  и  обратно».1 
    В  абхазской мифологии  А е р г,  Аирг  - божество,  защищающее  людей  от  опасностей  подстерегающих их  на  войне,  на  охоте,  в  пути.  Иногда А е р г отождествляется  с  божеством  охоты  (Ажвейпш),  грома  и  молнии  (Афы),  а  с  распространением  христианства,  по-видимому,  со  св.Георгием,  культ  которого  вобрал  и  элементы  языческих  верований.  Храмовый  праздник  Илорского  храма  (с. Илори  Очамчирского  р-на),  посвященного  Аергу  (или  св.  Георгию)  в  канун  которого,  ночью  к  запретной  ограде,  чудесным  образом  являлся  бык  (олень,  тур),  которого  торжественно  приносили  в  жертву.2 
    Таким  образом,   культ   абх.  божества  Аерг (Айерг),  по-видимому,  не  только  генетически  связан  с  именем  божества  Гьаргь,  но  идейно  и  функционально  оказывается  близким   со  св.  Георгием.  Однако  исконная и  древнейшая  функция божества  Гьаргь,   -   д о м е с т и к а ц и и  (от  лат.  domesticus -  домашний),  т.е.   одомашнивания  -  приручения  диких  животных   явствует  из   происхождения  самого   его  имени!.
   С  этой  точки  зрения  следует  учесть,  что  именно  у  абхазов  до  сих  пор  сохранился  термин    «гьаргьаласа»  означающий:  «плетенный  из  прутьев  круг,  надеваемый  на  шею  животных  при  приручении». 
   И  если  учесть  тот  факт,  что  праздник  святого  Георгия  (по-абх.  ацкьа  Гьаргь  ины]`f)  у  абхазов  называется  «Гьаргуаба»,3  то  генетическая  связь абхазского языческого имени «Гьаргь»   (соответствующее   русскому  «Георгий»)  с   зачатками  у  них  домашнего  скотоводства,  находящего  своё  объективное  отражение  в  основе  абхазского  нарицательного   гьаргьаласа,  -  становится  очевидной!  Причём  у  абхазов  известны  и  такие   производные  антропонимы,  связанные  с   именем   «Гьаргь»   как:   Гьаргьиа  (=  в  русской  транскрипции -  Гергия),  Гьаргьадаа  (в рус. - Гергедава). 
    По  наличию  элемента  «-ба»  в  наименовании  не  только  языческого  праздника   «Гьаргуаба»,  но  и  таких  как:  Элиоба,  Илороба,  Мцхетоба,  Барбалоба,  Борсоба, Мирсоба (при Миср - «Египет») и др., можно  полагать,  что  он  имеет  исконно  абхазское  происхождение,  где  имеет  семантику   «дитя». 
    Таким  образом,  в празднике  «Гьаргуаба»  и  совершении  глубоко архаичного  обряда  «а-цуныхва»   проглядывает  религиозный  культ  исконно  абхазского  языческого  божества  Гьаргь   = Аергь),  являвшегося  у  них  покровителем   доместикации  (т.е.  приручения   диких   животных),  который,   в  связи  с  отошедшей  в  далекое прошлое  его  актуальностью, в  эпоху  христианизации  абхазов, закономерно  контаминировался  с   культом    христианского   св.  Георгия.   
    Всё  вышеупомянутое  позволяет  не  без  оснований   полагать  происхождение самого «праздника быка» (по-абх. «а-цуныхва»)  в  генетической   связи   его  с   абхазским  языческим  культом   божества  молнии  Афы;.  Причём   абхазским   не  только  потому,  что  он  -  праздник, - как  указывает   редактор,-  «совершается  в  память   св. Георгия   Абхази  (Абхазского)»,  но  и  потому,  что  эти   же  церкви  называются  «Капоэтскими».   Ведь  последний   факт  прямо  корреспондируется   с  тем   обстоятельством,  что   в  грузинских  источниках   сам  термин   «Капоети»  (груз.  –  ети  означает   «страна»)  называется   не  только  страна   лежащая   в  области   Бзыбской  Абхазии,  но  и  сама  река  Бзыбь. [Так, например,  на  карте  Вахушта  река   Бзыбь  названа  «Капоетис  цкали»,  т.е.  «Капоетская  река».  Это  же  название   реки  (Капоети )  упоминается   и  в  надписи  на  иконе,  которую  мингрельский  владетель  Леван  Дадиани пожертвовал Илорскому храму  (;  1647 г.).1
   Кроме  того,  в   параллель  названию  «Абхазской  страны»  и  реки  «Капо-ети»  -  с  неизвестной   семантикой,  можно  привести  однокоренное  наименование  языческого  идола   «Капуниа»,   который,   согласно  преданию,   стоял  на  месте  знаменитого  Мартвильского  храма   в  Мингрелии,  и  известного  в  народе   под  именем  «Чкон-диди»,   что   с  мингрельского  языка  переводится   букв.  как   «Большой  дуб».  Согласно  преданиям  в  древности  этому  идолу  приносились  в  жертву  даже  дети.2 
     Как  можно  видеть   в  указанных   терминах   содержится   одна  и  таже   основа   «кап-»  (k;ар;-),    которая,   судя   по  всему,   имеет  генетическую   связь  со  старославянским  капь  -  «изображение»,  «статуя»,  «идол»;   и   капище - «идол», «кумир»;  «храм  идольский,  жертвенник»;  «храм».3
    То  есть  грузинская   форма   именование   храма   ilor-i  «Илор-и»   (с  наличествующим  здесь   грузинским   окончанием   именительного  падежа -i (-i)  и   одноимённого  топонима,   по-видимому,   находится   в   генетической   связи  с  названием   языческого   святилища   абхазов,   некогда   распологавшегося, - по сведениям искусствоведа  А.Кация, -  «в  девственном  дубовом  лесу»,  где  абхазскими  язычниками традиционно  отправлялся  культ молнии  Афы,  в  христианскую  эпоху  кантаминировавшийся  с  культом  св. Георгия.   Именно  на  этом   месте   ещё  в  Х1  веке  был  возведен  Илорский  храм  уже  во  имя  св.  Георгия.  Причём,  как  было установленно А.Кация,  проведшего  здесь  и  археологическое  исследование,  нынешняя  маленькая   однозальная   церковь  с  обычной   двускатной   крышей,   была  построена  на  месте  более  раннего  храма,  разрушенного  турками  в  сер.  ХУ11 века,  который  на  рисунке   Кастелли  выглядит  как  большое   купольное   строение.1 
     Ясно  и  то,  что,  говоря  о  происхождении   «праздника   быка»,  автор,  конечно  же,  имел   в  виду  абхазов,   поскольку   литературная    деятельность   отсутствовала   тогда   именно    у  абхазов,  а  не  грузин.  Этот  праздник  у  абхазов  так  и  называется  «а-цуныхва»  (абх.  a-c;n`h;a, где:   a-c;  «бык»  и  -n`h;a  «праздник») (но  не  «поселковое  моление», -   как  это  утверждал  г-н С.Н.Джанашиа.2 Причём  автор  прямо  указывал,  что  при  исполнении  этого  обряда  поётся  специальная  песня  под  названием   ;уr`g - fi`f,  что  автор  переводит  как   «песня  горя».3  То  есть  автор,  по  сути,  так  и  не  признал  генетической  связи  имени ;уr`g   с  именем   св.  Георгия,  произвольно  объяснив  его  как  связанное  с  понятием  «горе». 
    Современный  абхазский  исследователь   А.А.Аншба  отмечает,  что  в  абхазской  мифологии  божество  известное  под   именем  А;рг (А;рг) (сравни  с  именем  ;уr`g   засвидетельствованном  Н.Джанашиа  - Л.К) - выступает  как  защищающее  людей  от  опасностей,  подстерегающих  их  на  войне  на  охоте,  в  пути.  Это  божество  отождествлялось  с  божеством  охоты  (Ажвейпш),  грома  и  молнии  (Афы),  а  с  распространением  христианства, -   со  св. Георгием,  культ  которого  вобрал  и  элементы  языческих  верований. «Согласно  одной  распространенной  легенде, -  отмечает  автор, -  накануне  храмового  праздника  ночью  к  запертой  ограде  Илорского  храма  (село  Илори  Очамчирского  района),  посвященного   Аерг  (или  св.  Георгию),  чудесным  образом  является  бык  (олень,  тур),  которого  торжественно  приносят  в  жертву».4 -  То  есть  у  А.А.Аншба  имя божества  Аерг,  фактически   отождествлено  с  именем  св.  Георгия.
    Из  всего  сказанного  следует  заключить,  что  образ  и  функции абхазского  языческого  божества  Аерг (=  Аирг),  в  эпоху  христианизации  абхазов,  кантаминируются  с  образом  и  функциями   не  только  с  языческих  божеств  Ажвейпш и Афы,  но  и  с  образом  и  функциями    христианского  св.  Георгия,  культ  которого  занимал   одно  из  центральных  мест  во  всём  христианском  мире.  Рано  проникнув  в   Закавказье  (очевидно  уже  в  4в.)  имя  св.  Георгия  в  устах  абхазов  за  многие  столетия  отложилось  в  ныне  известных  нам  формах - Аерг //Аирг. Причём  в  этом   факте,  по-видимому,  вовсе  не  сомневался и  первый  абхазский  этнограф  С.Т.Званба, который,  судя  по  всему,   резонно  полагал,  что  само  имя  «божества» Аерг  есть  лишь  фонетический  дериват   имени  св.  Георгия.  Именно  это  мнение  полностю  разделяет  и  автор  настоящих  строк. 
    Впрочем,  в  этом  косвенно  убеждают  и   сведения  грузинских   исследователей   касательно   культа  Гиорги,  который,   как  они  же полагают,  имеет  «дохристианское  происхождение»  и  только  лишь  в  эпоху  христианизации  слился  с  образом  и  функциями  св.  Георгия.
    Всё  вышеупомянутое  позволяет  считать  происхождение языческого  «праздника   быка»  (по-абх.  «ацуныхва»)    исконно   абхазским  и   не  только  потому,  что  он  -  праздник, - как  указывает   редактор, - «совершается  в  память  св. Георгия  Абхази  (Абхазского)»,  но  и  потому,  что  эти  же  церкви  называются  «Капоэтскими». Причём  последний   факт  прямо  корреспондируется   с  тем   обстоятельством,  что   в  грузинских  источниках    термином   «Капоети»  (груз.  –  ети  означает   «страна»)  называется   не  только  страна   лежащая   в  области   Бзыбской   Абхазии,   но  и  сама  река  Бзыбь. [Так, например,  на  карте  Вахушта  река   Бзыбь  названа  «Капоетис  цкали»,  т.е.  «Капоетская  река».  Это же название  реки («Капоети»)  упоминается  и  в  надписи  на  иконе,  которую  мегрельский  владетель  Леван  Дадиани   пожертвовал  Илорскому храму ( 1647 г.).1
    Кроме  того,  в  параллель  названию  «Абхазской   страны»   и   реки  «Капоети»  -  с  неизвестной   семантикой,   можно  привести  однокоренное  наименование  языческого  идола   «Капуниа», который,  - согласно  преданию, -  стоял  на  месте  знаменитого  Мартвильского  храма  в  Мингрелии,  известного  в  народе  под  именем  «Чкон-диди»,  что   с  мингрельс кого  языка  переводится   буквально  как  «Большой  дуб». Согласно преданиям в  древности  этому  идолу  приносились  в  жертву  даже  дети.2 
     О  контаминации   образа   и   функций   христианского   св.  Георгия  с  абхазским  языческим  культом  молнии  Афы   свидетельствуют   и  сообщения  Г.Ф.Чурсина.
     Так,  по  его  сведениям,  богом  грома   и  молнии  в  Бзыбской  Абхазии,  частью  и  в  Абжуйской, согласно  старинным воззрениям,  считается  Афы.   А  в  Самурзакани  представления  об  этом  божестве  не  встречаются,  и   в   роли  распорядителя  грома  и  молнии  выступает  св. Георгий.  Согласно  религиозным  поверьям,  как  уже  отмечалось,  «...чёрт,  преследуемый  ударами  молнии,  обыкновенно  прячется  под  дерево,  почему  Афы;  (в  Самурзакани  св.  Георгий)  часто  ударяет  в  деревья».3
    А  в  Самурзакани, -  по  сообщению  того  же  автора, -   «…  по  повелению  верховного  божества  Жини,  Георгий  Илорский  поражает  дьявола  своей  раздвоенной  стрелой.  Где  ударяла  молния  там,  по  словам  стариков,  обыкновенно  находили  раздвоенную  железную  стрелу  св. Георгия  (Окум)».1 
    Что  же  касается  распространения   самого   культа   св.  Георгия,  то   известно,   что   он   с  давних   пор  сделался   до  того  народным,  что  чуть  не  в  каждой  стране  имя  его   переделывалось  на  особый  лад:  так,  у  средневековых  немцев   он  известен  под  именем   Иорге;  у  французов  -   Жорж;   у  русских  -  Егорий   и   Юрий;   у  болгар  -  Герги;  у   поляков    -  Jerzi;  у  чехов  -  Jiry;  у  арабов  -  Джерджис   и  т. д.   Иногда  Георгий   прославляется  под  туземными  именами,  принадлежавшими   языческим  божествам,  например,  Уастырджи  -  у  осетин   или  Хызр,  Кедер -  на  мусульманском  Востоке.  Причём  этот  праздник пользуется  высоким  уважением  во  всех  славянских  землях  и  сопровождается  множеством  обрядов,  в  которых   Георгий  является   покровителем   земледелия  и  скотоводства.2
    У  армян   праздник   святого  Георгия   звучит  как  Суер   Джераг;  на  турецком  -  Arj;os,   Jorios.3 
    Причём  арабское  наименование  Грузии  -  «Джорджиа»,  как  очевидно,  имеет  генетическую  связь  с   культом  именно  св. Георгия.  В  связи  с  культом  Георгия  у  грузинских  племён широко  известен  христианский  праздник  под  названием    georgoba  -  «Георгоба»,  а  сам  ноябрь  месяц,  когда  отмечается  упомянутый   праздник,   называется   «georgobis Tve», т.е.  «месяц  Георгоба».
    В  этой  связи  весьма  примечателен  тот  факт,  что  в  мифологии  грузин  известен  персонаж  под  именем   «Гиорги»,  идентифицируемый  (после  принятия  христианства) со  святым  Георгием.  «По  мнению  ряда  исследователей,  -  отмечает  И.К.Сургуладзе,  -  имя  Гиорги,  как  и  большинство  сюжетов  и  мотивов  с  ним  связанных,  -  имеет  дохристианское  происхождение. Народный культ  Гиорги  объединил в  себе  разнообразные  древние  представления,  согласно  которым  он  -  охотник,  истребляющий  диких  зверей,  покровитель  земледелия,  повелитель  небесного  огня  и  грома. Мотив  божества-всадника,  охотника,  который своей  ежегодной  смертью  и  воскресением  олицетворял  ежегодное  угасание  и  возрождение  природы,  в  сочетании  с  представлениями  о  страстном  герое,  трансформировался  уже  в  христианскую  эпоху  в  легенду  о  мучениях  Гиорги.  По  этой легенде,  тело  Гиорги  было  расчленено  богом  на  360  частей,   и  в  местах,  где  были  разбросаны эти  части,  воздвигнуты  церкви. Во  многих  исторических  источниках  (записи  католических  миссионеров  и  русских  послов,  сочинения  грузинских  историков)  зафиксировано  представление о  жертвенных   животных,  якобы  добровольно  приходивших  в  святилища,  посвящённые  Гиорги,    на  заклание;  первоначально в  святилища   приходил  олень  (лань,  тур),  но  после  осквернения  его  женщинами,  отведавшими  жертвенного  мяса,  Гиорги  заменил  оленя  быком.  В  этом  сюжете,  -  отмечает  автор, -  отразилась  трансформация  древнейших  мифологических  представлений  -  превращение  духа  дикой  природы  в  покровителя  культурного  хозяйства  (скотоводства).
     После  распространения  культа  христианского  святого   Георгия   с  последним  отождествлялись   многие  древние  божества   Грузии  -  Джарг  (у  сванов),  Джеге  (у  мегрелов),   локальные  божества  грузинских  горцев  (джв;ри)».1
     Причём,  исследуя  язычество  грузин,  акад.  И.Джавахишвили  уделил  особое  внимание  вопросу  о  том,   что  являлось  верховным  божеством  грузин  в  прошлом? 
 «На  основании  изучения  устного  народного  творчества  и  письменных  источников,- пишет грузинская исследовательница А.Н.Сихарулидзе, -  учёный  пришёл к  выводу,  что  верховным  божеством  в  Грузии  был  святой  Георгий.  Примечательно,  что  большинство  церквей  и  праздников  в  Грузии,  посвящены  культу  святого  Георгия.  "Одним   словом,  -  пишет  И.Джавахишвили, -  как  изучение  народных  сказаний,  так  и  наблюдения  над  храмовыми праздниками  ясно  подтверждают,  что  в  представлениях  грузинского  народа  главенствующее  место  занимал  святой  Георгий».2 
     Упомянутое  выше  однозначно  указывает  на  тот  неопровержимый   исторический  факт,  что   в  грузинской  этнографической  среде   само   имя   «божества»   Гиорги   имеет   генетическую  связь  именно  с  культом   христианского  св. Георгия  и,  соответственно,  никакого  его  функционального  дохристианского  предшественника   исконно   грузинская   мифология,   по-видимому,   вообще   н е  з н а л а.   Имело   лишь  место  распространение  у   них  заимствований   из   персидской  (авестийской)  среды,  а  также  абхазо-адыгских  по  происхождению  таких  языческих  божеств,   как  -  Джарг  (у  сванов),  Джеге  (у  мингрельцев),   локальные  божества  грузинских  горцев  (джвари)». –  А  всё  вышеуказанное  в  своей  совокупности  лишь  подтверждает  справедливость  и  обоснованность   тезиса  о  том,  что  идеологическим  и  функциональным  предшественником  св.  Георгия  в  Абхазии,  и   на   территории   исторической   Колхиде   в   целом,  было    исконно  абхазское   языческое   божество   грома   и   молнии   А ф ы!
    В  этом  отношении  весьма  примечателен  и  тот  факт,  что  само  имя   «Георгий»  и  поныне  звучит  по-абхазски  как  Гьаргь  (G;arg;).  Характерно  и  то,  что   параллельно  с   общеизвестным   именем   «Георгий»   существует  не  менее  известное  упрощённое  его  же  имя  -  «Жора»,  которое  невозможно  не  сопоставить  с  сохранившимся  в  адыг.  джор // жор  -  в  значении   «крест»  (Сравни  типологически  имя  «Жора»  с  армянским  мужским  именем  Хачик,  при  армян.   хач  - «крест»).      
   О  происхождении,   месте   и   роли  языческих   культов   креста,  дуба  и  молнии  Афы  у  абхазов,  в  частности,   позволяют   судить   предания  связанные   с   храмом  Илори,  что   располагается  в   Очамчирском   р-не  Абхазии.  Причём   исконно  абхазская  природа  происхождения  самого  названия   топонима     «Илор»   и  одноимённого   храма,  также  несомненна,  как  несомненна  исконно  абхазская   природа  происхождения   древних  топонимов    Лдзаа,   Аацы,   Лыхны   и  др.,  получивших  своё  название   в  связи   с  наличествовавших   там   древне-абхазских   языческих   святилищ.
    Так,  например,   абхазское   название   села  Лдзаа,   происходит  от   полного  названия  языческого  святилища   «Анан - лдзаа – ных»;   села  Аацы   -  от  языческого   святилища    «Аириг  аац – ных»;   села   Лыхны  -  от  языческого   святилища   «Анан - лых – ных»;   села   Илори  (по-груз.) ;  абх.  Аилар   -  от   полного,  исконного  абхазского   названия  языческого   святилища   *«Абна  аилар-ных», где:  абна   «лес»;   аи-  глагольный  префикс  указывающий   на  «совместность  действия»;  -лар   «находится  внутри  чего-либо»;   и  -ных   «клятва»).   То  есть   в  целом  означает:  «совместная  клятва (присяга)  в  лесу». 
    Г.Ф.Чурсин   посетивший    Илорский   храм   8  мая  1925  года   отмечал,  что   у  абхазов   под  названием  «Елыр-ныха»   или   «Айлыр-ныха»    («Илорская  икона»,   «Илорская  святыня»)   известна   «святыня»   связанная   с  Илорским  храмом.   «Что  это  за   «святыня»  или   «икона», -  отмечает  автор,  -  абхазы   определённо   не   знают,   но  они   уверены,  что это могущественная  святыня,   карающая   всякую   несправедливость  и   являющаяся   как   бы   божеством  справедливости.  Самурзаканцы  -  христиане  имеют  некоторое  представление  о  Георгие  Илорском   (Илорский  храм  во  имя  св.  Георгия);  остальные   абхазы  в  большинстве  ничего  или  почти  ничего  не знают  ни  о  Георгии,   ни  об  его  иконе  в  Илорском  храме.  Если  же    кого-либо   обокрали   или   обидели,  он  приходит  в   Илор   с  железной  стрелой   и,  произнося  проклятие  на  своего  обидчика,  втыкает  её  в  стену.  Некоторые   вместо   стрел   втыкают   в   таких   случаях   в   дерево   железные  гвозди,  -  уточняет  автор.1   
    Однако  информация   Г.Ф.Чурсина   о  том,  что  «остальные  абхазы  в  большинстве  ничего  не  знают  ни  о  Георгии,  ни  об  его  иконе  в  Илорском  храме»  противоречит  тому,  что  писал   ранее  первый   абхазский  этнограф   С.Т.Званба  в  сер.  Х1Х в.. Ведь  последний  отмечал,  что  при   отправлении   молитвы   св. Георгию   в с е   члены  абхазского   семейства  становились  на  колени  и  после  произнесения  старшими  в  семействе   молитвы,   отвечали   «аминь»,   кланялись  востоку,   «не  делая,  однако  же  крестного  знамения,   хотя  бы  они   были   крещёные».1
   Причём   ещё   задолго  до   упомянутых  выше  авторов,   христианский  миссионер  Арк. Ламберти   в  середине   ХУ11  века,   довольно  подробно  описал   праздник   быка   в  Илорском  храме   в   осенний  день   св. Георгия  (20  ноября),  хотя  празднества  там  же  устраивались  и  весной  (23  апреля).  Указанные  два  дня  на  Руси  назывались  «Юрьевыми  днями»  и  служили  пределами  производства  земледельческих  работ.  Сам  же  Св. Георгий   являлся   покровителем   земледельцев ( греч. ;;;;;;;   значит  = земледелец)  и  скотоводов.2  Арк. Ламберти  говорит  о   «празднике  быка»   как   о   «важнейшем  празднике»   и  при  этом  подчёркивает,  что:  «Не  только  одишцы  (т.е.  жители  низменной  части   Мингрелии,  которую  некогда  населяли  адыги  и  наименование   которой  акад   Н.Я.Марр  связывал  с   их  названием -  Л.К.),  но  даже  и   а б х а з ы   и   с в а н ы   в  большом  числе   приходят  на  этот  праздник».   
   Далее  подробно  описав  обряд   жертвоприношения   быка  (мясо  которого  коптят  и  с  большим  благоговением   сохраняют  для  употребления  на  случай  болезни,  считая  лучшим  средством  против  недугов)  автор заключает:   «Не  легко  проследить  происхождение   этого   праздника  у  народа,  у  которого  отсутствует   литературная   деятельность  и   поэтому   не  может  хранить  память  о  прошедшем   в  полной  чистоте».3   
    В  этой  связи   следует  напомнить  читателю,  что   у  родственных  абхазам  - черкесов  праздник   в  честь бога  С о з е р е ш а  генетическая  связь  которого  с  егип. С а - О с и р и с  (букв.  «сын  Осириса»)  несомненна, и который  приходился  чаще  всего  именно  на   а п р е л ь  месяц.4 Причём сыном  Осириса  и  Исиды  (которая  в  иконографии  изображалась  с  младенцем  Гором  на  руках,  олицетворяя  супружескую  верность  и  материнство!)   считался  Гор, который,   в  свою  очередь,  явился   как-бы   праобразом  самого  И и с у с а   Х р и с т а.  Причём  в  русском  фольклоре  святого  Георгия  называли  также  и  «Е г о р и й   Храбрый»,   и  имя  которого  вполне  может  быть  производным  от  египетского  имени   «Г о р».5 (Об  этом, в частности  свидетельствует тот факт,  что  старинный  образ    св. Георгия  порожающего  дракона  - соответствует  египетскому  рельефу  со  всадником   Гором,  порожающим  крокодила!).    
    Более  того,   редактор   издательства   делает   там  же  примечание   о   том,  что:   «Празднование   быка  в  память  св.  Георгия   в   Грузии   совершается    при   многих  церквах,  называемых   К а п о э т с к и м и    и    св.  Георгия,
 А б х а з и  ( Абхазского).  Древние    писатели    не   объяснили   начала   и  происхождение   устного    сказания    по    которому   чудесно   являлся   сам  по  себе   б ы к.   Католикос  Антоний  (ХУ111  век)  называл  это  празднование  «дьявольским».1
      То  есть  грузинская   форма   именование   храма  «Илор-и»  (с  наличествующим  здесь характерным  грузинским  окончанием   именительного  падежа - и )  и   одноимённого  топонима,  по-видимому,   явно  находится   в   генетической   связи  с названием   языческого   святилища   абхазов,   некогда   располагавшегося, - по  сведениям  искусствоведа  А.Кация,  -   «в  девственном  дубовом  лесу»   и   на  месте  которого,  ещё  в  Х1  веке  был  возведен   Илорский   храм  во  имя  св.  Георгия,  где  абхазы  традиционно  отправляли  языческий  обряд  умилостивительного  жертвоприношения своему   божеству  грома и молнии Афы.  Причём,   как  было  установлено А.Кация,  проведшего  здесь  и  археологические  исследования,  нынешняя  маленькая   однозальная   Церковь  с  обычной   двускатной   крышей,  была  построена  на  месте  более  раннего  храма,  разрушенного  турками  в  сер.  ХУ11 века,  который  на  рисунке   Кастелли  выглядит  как  большое   купольное   строение.2
   Причём  у  абхазов,  по-видимому,  уже  в  глубокой  древности  (с  эпохи  неолита ;  У – 1У тыс.  до  н.э. ) с  распространением  земледелия  и  появления  первых  домашних  животных, т.е. с началом  доместикации  возникшей  из  охотничьего  промысла, которому  покровительствовал   Ажвейпш,   существовало   и    божество   под   именем   «Гьаргь»  -   покровитель доместикации.3 Его главной функцией, судя по  происхождению   имени  божества,  было  одомашнивание диких  животных.  Имя  Гьаргь  (g;arg;),  очевидно,  генетически  восходит  к основе  а-гьаргь (а-g;arg;)  абхазского  нарицательного  а-гьаргьал;са (а-g;ar g;alаsa)  - «плетеный  из  прутьев  круг, надеваемый  на  шею  животных  при  приручении»;   абх. – l а s а   «лёгкий».4
   Причём   известно  и  то,  что  праздник  святого  Георгия  по-абхазски  звучит  как  «ацкьа   Гьаргь  ины]f»,  где:   ацкьа = «чистый,  святой»;  Гьргь  =  Георгий;   и –  притяжательный   аффикс  3 лица, ед. числа  класса  мужчин;   - ны]f   = «праздник».  Месяц  ноябрь  абхазы  называют  «Гьаргьу;ба».  И  если  при  этом  учесть:  а)  генетическую  вязь  абхазского  мужского  имени   «Гьаргь»  (g;arg;)   с  основой   исконно абхазского  термина   а-гьаргьаласа  (а-g;arg;;sa);  и  б)  что  исконно  ноябрь  месяц  абхазы  называют   «Гьргуаба»,  а  грузины  -  «Гиоргоба». 
  И  если  учесть, что  имени  «Георгий»  соответствует  абхазское  имя  «Гьргь» (g;arg;),  то генетическое единство  названий  абхазского  и  грузинского  праздников  представляется   несомненным, как  и  его  исконно  абхазская  природа! Причём  обращает  на себя  внимание и тот  факт,  что морфологический  элемент   абх.  -уаба  (-waba)  и  груз.  –oба  (-oba)   не  имеют  полной   этимологической  прозрачности.  Этот  вопрос  тем  более  заслуживает  внимания,  что  этим   же  морфологическим   элементом  оснащены   и  другие   грузинские  наименования  праздников  (например:  Барбалоба,  Мисроба,  Мариамоба   и  др.).  В  этой  связи    внимание  автора настоящих строк   было  обращено  на  то,  что  прежде  знатные лица  египетского  государства  исполняли   и  жреческие  обязанности, а  жрецы  Амона-Ра  играли  политическую роль. Они  разделялись  на  пять классов:  первый, второй  и  третий  пророк,  или  «божий  служитель», «божий  отец»  и  «чистый»  (уаб).1   Другими   словами  генетическая  связь  абх.  уаба (-wabа)   и   груз.  –оба  (-оbа)  с  исконно  египетским  морфологическим  элементом    уаб  с  смантическим  значением   «чистый»  представляется  наиболее вероятной.
   Между тем,  как известно, главной  причиной  религиозного  почитания  деревьев  являлся  удар  по  ним   молнии,  как  знамение  магической,  сверъъестественной  силы  Природы  и  языческого  божества   Афы,  как   свидетельство   безусловной    их   «интимоной»  связи.
   Подобный  ритуал, к примеру,  исполнялся  и  в  Грузии,  в  деревне  «Ацкури» - «Тетри  Гиоргоба»  (груз.  «тетри»  -  белый)  14  августа,  на   рассвете,  молельщики,   обходя  вокруг  монастыря  на  коленях,  молились.  Затем  раздавался  клич:  «дорогу, дорогу»  и  во  двор   вводили   быка, с  горящими  на  рогах  двумя  вечами.  «Священник  подпаливал  быку   на темени  шерсть, после чего  его вели  на определённое место  и там  валили  наземь.  Народ  произносил  слова  во  славу  чудодейственной  силы  св. Георгия.  В шею  поваленного  быка   вонзали   кинжал...».   С.Макалатия  отмечает,  исполнение  такого  же  ритуального   обряда  в праздник  Гиоргоба в деревнях   Телети,  Арбо,  Сундже  и  др.2
   О  широком  распространении   культа   дуба   и   дубовых   рощ   у  абхазов   пишет  и  известный   современный    абхазский   религиовед   Л.Х.Акаба:  «Подавляющее  большинство  языческих  святилищ   на   территории   Абхазии   до   проникновения   сюда  христианства  представляло   собой   дубовые  рощи   или  отдельные  экземпляры   этого  дерева..».3 
    Причём  автор   отмечает,  что   абхазами  были  почитаемы  как  священные  и  другие  породы  деревьев, кроме  дуба, например: пихта,  сосна, бук,  ольха,  тополь;  плодоносные  -  груша,  фундук  и  т.п.1 Однако, главным  признаком  почитания  деревьев,  по-видимому,  являлся  именно  удар  по  ним  молнии,  как  магическое  знамение  сверхъестественной  силы  природы и  языческого  божества  Афы;,  как  свидетельство безусловной  их  «интимной»  связи.
    Известно  и   то,  что   у  генетически   родственных   абхазам   адыгов,  дуб  также  считался  священным  деревом.   Верили,  что   отрубленный   сук  лишает   жизни   одного  только святотатца;  срубленное  дерево  влекло   за  собой  уничтожение  его  фамилии,  а  истребление  рощи  -  истребление  всего  племени,  которому   она   принадлежала.2
    «В  верованиях  адыгов, -  отмечает  Л.Х.Акаба, -  выявляется  точно  такая же  связь  почитания  дуба   с  культом   молнии,  как   у   абхазов.  У   шапсугов,  например,  дуб  называли  богом  молнии  и  грозы,  и  обращались  к  нему  с  молитвою  во  время  засухи  или, наоборот,  для  прекращения  дождей.  Как  и  у  абхазов, дуб  был  местом принесения  присяги…».3 
   Кроме   того,  представляет  несомненный  исторический  интерес  сведения   известного  современного  абхазского  историка  Е.К.Аджинджала,  который   со  ссылкой   на  сведения  А.Шинкуба  лично сообщил,  что  термином   а-; ; r   в  старое   время,  абхазы-язычники   именовали    и   культовый   предмет,  который    по   своей   форме    напоминал   крест-трезубец.   Обычно,  он   был  естественного   происхождения   -   из   орехового  дерева,  на   средний   заостренный    конец   которого,   при    исполнении   культового   обряда  очистительного  жертвоприношения, нанизывали  сваренные  на  священном  огне  внутренности   (печень  и  сердце)   жертвенного   животного.  Этот   культовый  предмет  обычно  держал   жрец  в  одной  руке,  а  в  другой  -  стакан   вина  и  обращался  к  Богу  с  молитвой.
    Обращает   на   себя   особое   внимание  сообщение   Е.П.Блаватской   о   том,  что  греческий   нагрудный   крест  вообще  является  египетским   по  происхождению!  В  этой  связи   небезынтересно,  что    месяц  сентябрь  у   лазов   (= чанов)  проживавших   в  Хопе,  -  по   сообщению   Н.Я.Марра, -  носит   название   starо;ina,   в  основе  названия   которого,  как  очевидно,    лежит  staurо-  (от греч. ;;;;;о;   «крест») +   занское  (мингрело-чанское)  -  ; i n a   в   значении   «помнить»,   «поминать».4
    Согласно  преданию,  спустя  некоторое  время  после  Рождества  Христова,  место  языческого  капища,  располагавшегося  на  высоком  холме,  где  позднее  возник  Мартвильский  монастырь  (верхняя  Мингрелия,  в  Сенакском  районе)  посетил  св.  апостол   Андрей  и  велел  срубить  культовый  дуб  и  о  чём  выше  уже   отмечалось.      
    Таким  образом,  к р е с т   в  языческих  верованиях   абхазов  выступает  древнейшим  фетишистским  символом  небесного  огня  - молнии  (по-абх.  А ф ы;),  ставший  символом религиозной  соборности   и   духовного  единения  языческих  единоверцев,  который   был  опосредствован    культом  дуба,  в  основание  которого  первоначально  ставился    образ  Богоматери, но  позднее  и  врезался  крест,   как  и  ставился  он  посреди  священной  дубовой  рощи.  Так  исконно  языческий  культ  абхазского божества   Афы,  в  христианскую эпоху  закономерно   контаминировался  с  христианским  культом  св. Георгия. 
    Вот  почему  в  статье И.К.Сургуладзе  можно прочесть: «После  распространения культа  христианского святого Георгия  с  последним  отождествлялись   многие  древние   божества   Грузии  -  Джарг  (у  сванов),  Джеге  (у  мегрелов),   локальные  божества  грузинских  горцев  (джвари)».1 
   Причём,  как   известно,  само  слово   «собор»  ( = собрание)  и    ныне   придаётся  христианскому храму  венчающемуся  крестом  Распятия, но  в  дохристианскую  эпоху  абхазо-адыгским   племенам   священный  дубовый   лес   или   же  отдельные  экземпляры   д у б а  заменяли   х р а м (собор),  где  они  традиционно  располагали   свой  языческий  символ   -  к р е с т.
    Между  прочим, крест (т.е. крестное  знамение – изображение  креста  рукою  на  себе,  которое берёт  своё  начало  со  времён  апостольских)  даже  в  древней  Руси  был родом  присяги,  которую  давали  в  церкви  перед  образом  (иконой),  но  уже  с  ХУ  в.  вызвавший  отрицательное  отношение  церкви  и  мирян.2    
    Причём,  присяга  принципиально  отличается от  клятвы  тем,  что  первая,  являясь  тем  же  торжественным  обещанием  приносится  официально,  т.е.  продиктована  теми  или  иными  действующими  правилами  и  законами  жизни  данного  общества.  Поэтому  клятва,  данная   перед  иконой  (образом) в общественном  месте  и  в  официальной  обстановке,  по  существу,  является   присягой.


   Раздел 4.  О КУЛЬТЕ  КРЕСТА   "АНХ"   В  ДРЕВНЕМ  ЕГИПТЕ  И  ГЕНЕТИЧЕСКОЙ 
      СВЯЗИ  С  НИМ  ОСНОВЫ  А-НХА-  АБХАЗСКОГО   ГЛАГОЛА  А-НХА-РА  - «ЖИТЬ»
    В  связи  с  тем,  что  в   Абхазии  в  эпоху  христианизации  абхазов-язычников   в  основание   культового  дуба   стал  врезаться   образ (икона) Богоматери,  дохристианский  по  происхождению сакральный (среднелатинское  sacralis «священный» -  связанный    религиозным  обрядом,  ритуалом)  абхазо-абазинский термин  а-ныха // ныха  кроме  своего  исконного  значения  «клятва»,  закономерно  получив  семантическое  развитие,   стал  пониматься  и  как   «икона»  «образ».      
     В  специальной  литературе  отмечается,  что  кресты  как  орудие  казни в  разных  частях  Римской  империи  был  неодинаковой  формы:  иногда  -  просто  вертикально  утвержденный  в  земле  брус  или  бревно,  иногда  - дав  бруса,  сложенных  наподобие  буквы  Х  (crux  decussata,  позже -  крест  бургундский);  иногда  -  два  бруса,  из  которых  один,  более длинный,  утверждался  вертикально  в  земле, а  другой,  меньший, прикреплялся  к нему  горизонтально,  так  что  крест походил  на  букву  Т (египетская  форма  креста, crux  commissa  vel  patibulata).
    Апостол  Варнава  в  своём  послании  при  объяснении  слов  пророка  Иезекииля  (9:4):  «сказал  Господь:  пройди  посреди  града  (Иерусалима)  и  изобрази  Т  на лицах  всех  болезнующих  о  беззакониях»,  говорит:  «в  букве  Т  ты  имеешь  крест».  Тертулиан  говорит: «греческая  буква Т,  а наша  (латинская)  Т  есть  образ  креста».  Причём  карикатурное   языческое  изображение,  относящееся   к  середине  3 в.  и  найденное  в  1857  при  раскопках  Палатинского  холма  в  Риме,  имеет  туже  форму  crux   commissa  (т.е.  форму  Т ).
   По рассказу  Понтия,  биографа  св.  Киприана  Карфагенского,  в  3 в. некоторые  христиане  изображали  фигуру  креста    на  челе  и,  в  этой  связи,  язычники  называли  христиан  в  насмешку  крестопоклонниками  (crucicolae),  предполагая,  что  христиане  чтут  крест  как  фетиш  или  как  идол. Причём  до  самой   эпохи  Константина  Великого (ок.285-337)  христиане  удерживались  от  изображения  креста  Христова  в  его  действительной  форме,  а  тем  более  - от  изображения  его  вместе  с Распятым.1   
   По  поводу  же  формы   к р е с т а  Распятия   следует  особо  отметить,  что  как  форма  он  возник  вовсе не  вместе  с  христианством.  Эта  форма  креста  была  известна  и  употреблялась  в  мистических  целях  за  тысячи  лет  до  н.э.!  Так, например, она  была  неотъемлемой  частью  различных  ритуалов  в   Египте  и  Греции,  в Вавилонии  и  Индии,  а  также  в  Китае,  Мексике  и  Перу.  К р е с т   есть   как   космический,   так   и  физиологический  символ. То,  что  он  существовал  у  всех  «языческих»   народов,  засвидетельствовано  ещё   христианским  богословом  Тертулианом  (род.  160 -  ум. ок. 222).  Причём  последний,  кстати,  защищая  свободу  религий,   считал,  что  выбор  религий  -  право  индивида,  но  если  же  индивид  не  религиозен,   то   его  следует  принуждать  к  принятию  какой-нибудь религии.1 
      Мариетт   Бей  также  указал   на   древность  к р е с т а   в   Египте,  доказав,  что   во   в с е х     первоначальных    гробницах   «план  помещения   имеет   форму   креста».   Крест  символ  Братства  рас   и  людей,  и  его  клали  на  грудь   мёртвых  в  Египте  также,   как  он  кладётся  теперь  на  тела  умерших   х р и с т и а н,   а   в   его   форме  Свастики     «croix   cramponne»   -  на  сердце   буддийских  адептов  и  Будд.2
    Комментируя   слова   Тертуллиана   Е.П.Блаватская  отмечает,  что   «пылкий   поборник   был    прав».  «Тау  или   Тат   есть   самая  древняя  из  всех   форм,  и  крест,  или   тат  -  столь  же  древний.   Крукс   ансата,   -  к р е с т   с   рукояткой,   имеется  в   руках   почти   каждого   бога,   включая   Ваала   и    финикийскую   Астарту… Анкх   Египта  был  костылём  Св. Антония   и    к р е с т о м   Св. Филиппа… Знаком  Озириса   был  Лабарум;  Гор  иногда  представлен  с  длинным  латинским  крестом. Греческий  нагрудный  к р е с т  является  е г и п е т с к и м.   Отцы  церкви  называли  его  «изобретением  дьявола   до  появления  Христа»… Крукс  ансата   находим   на  древних  монетах  Тарса… Крест  Распятия,   столь   обычный  в  Европе,  встречается   на   груди   мумий…  Он   висел   на    шее  священных  Змиев   в   Египте… Странные  азиатские  племена,  приносящие  дань  в  Египет,   знамениты   своими   одеяниями,   усыпанными   к р е с т а м и,  и  сэр  Гарднер  Уилкинсон  датирует  это  изображение  1500  годом  до  Р.Х.».  Наконец,  и   «Тифон,  Дьявол,  прикован   к р е с т о м!».3 (разрядка  моя  -  Л.К.)   
    Выше  уже  упоминалось латинское  название  креста  - «крукс  ансата»,   т.е.   к р е с т  с  рукояткой   соответствующий  египетской  трехзучной  фонограмме (по  форме изображение  представляет  собой  русскую  заглавную  букву   Т  с  кружочком -  рукояткой  на  вершине   -  Л.К) с  фонетическим  значением  анх (;nh;;).4   
    По  этому  поводу   Е.П.Блаватская   отмечает:  «Крукс  ансата   (лат.).   Крест   с  рукояткой;  тогда  как  тау,  есть Т,  в  данной  форме,  а   д р е в н е й ш и й  египетский   к р е с т,   или   тат,   есть   +.  Крукс   ансата ( или  егип.  Анх – Л.К.)  был   символом    бессмертия,   а   к р е с т    (тат)  -  символом   духо-материи   и   имел  значение  полового  символа….». И  далее:  «…Рукоятка,   или   анса,   имела   двоякий   смысл,   но  фаллический  -  никогда;  как   атрибут  Изиды  она  была  мировой  сферой;   как   символ   закона   на   груди   мумии  -  знаком  бессмертия,  бесконечной  и  безначальной  вечности,  той,  которая  нисходит  на  план  материальной  природы  и  выростает  из   него,  горизонтальной   женской  линии,  венчающей   вертикальную  мужскую  линию  -  оплодотворяющий   мужской   принцип   в  природе,  или   дух.  Без  рукоятки  крукс  ансата  стал  тау,   Т  -  в  таком   виде  это  является  андрогинным  (т.е.  двуполым  -  Л.К.)  символом,   и  становится  чисто  фаллическим    или   половым  лишь  тогда,   когда  принимает   форму   + ».1 
     Между тем  Е.П.Блаватская,  по  поводу  креста  в  форме  буквы  Т (тау),  отмечала,  что   в  таком  виде,   он  есть  андрогинный  (от греч.  androgynos  -  «двуполый)  символ,  и  становится  чисто  фаллическим  (от  греч. phallos -  мужской  половой  орган,  а  также  его  изображение,  обоготворявшееся  некоторыми  народами,  как  символ  оплодотворяющего  или  рождающего  начала  Природы)  или  половым  лишь  тогда,  когда  принимает форму +.2 
     Таким  образом,  по-видимому,  есть  достаточно  оснований  полагать, что  языческий - четырёхконечный  к р е с т  у  абхазов  являет  собой  андрогинный  (двуполый)  символ, который  идейно  восходит  к  магическому  изображению извечного  принципа  зарождения  самой  жизни,   в  котором   горизонтальная   линия   -  отражает   женский   принцип  [в  егип.  мифологии  его  символизи -ровал   образ    богини   неба   Нут (nw.t)],  а   вертикальная  линия  -  мужской  принцип [который  в египетской  мифологии символизировал  образ  бога  земли  Геба (gb) -  мужа  богини  неба  Нут] .
     Дети  Нут  -  звёзды,  движением   которых   она  управляет,  и  солнце  -  Ра.  Согласно  мифу  Геб  поссорился  с  пожиравшей  детей  Нут,  и  Шу (;w)  -  бог  воздуха  разъединил  супругов,  оставив  Геба  внизу, а  Нут  подняв  наверх. В  Гелиополе  детьми  Нут  являлись  также  Осирис  и  Сет,  Исида  и  Нефтида.  Эпитеты  Нут – «огромная  мать  звёзд»,  «рождающая  богов».3
    Душой  (ба)  Геба  представлялся  Хнум.  Считалось,  что  Геб   -  добрый  бог;  он охраняет  живых  и  умерших  от  живущих  на  земле   змей,  на  нём  растут  все  необходимые  людям  растения,  из  него  выходит  вода  (Нил).  Геб  был  связан  с  царством  мёртвых.  В  мифе  о споре  Гора  с  Сетом  о  праве  на  престол  Осириса  Геб  возглавляет  судей.   Титул  Геба  -  «князь  князей»  («репати»)  и  он  считался  правителем  Египта. Наследником  Геба  был  Осирис,  от  которого  трон  перешёл  к  Гору,  а  преемниками  и  служителями  Гора  считались  фараоны.  Так  что  власть  фараона   рассматривалась   восходящей  к  Гору. 4
    В  этом  контексте  весьма  примечателен   тот  факт,  что   в   Британском   музее  Лондона   имеется   изображение   египетской   богини   неба   Нут,  изогнувшейся   над   землёй  -  Гебом.  Это   изображение  датируется  ок. 1000  до  н.э.1 - Этот  андрогинный  символ,  судя  по  всему,  и   нашёл   свое  распространение   в  тех  местах  мира,  где  египетская  мифология  и  религиозная  идеология  получила  своё   распространение.            
    Следует  обратить  особое  внимание  на  тот  весьма  примечательный  факт,  что   в  египетской  паре  «небо-земля»  половое олицетворение    обратно  привычному:  небо  -  женщина,  а   земля  -  мужчина! 
    В  этом  контексте  нельзя   обойти   молчанием   и   тот  факт,  что  в  абхазском  термине  а-;`8fy (a;;;;an)-  «небо»  в  качестве составных  морфологических  элементов  можно  видеть  такие,  как: a;; - «корова»  и   -;;an  ;  *- ;;n` «дом»,  букв.   «дом  коровы»,  тогда  как в  египетской  мифологии богиня неба  Мут  представлялась  именно  в  образе  коровы  и  её  священного  животного.2   
     Всемирно известный   исследователь   А.Нейхардт   по   поводу  происхождения  креста   отмечал,   что   во  время   археологических   раскопок   в  Месопатамии,  на  берегу  Тигра,  что   в  нескольких  часах  езды  от  города  Мосула,  был  обнаружен    Кальху  - древний   город   могущественного   Ассирийского  царства.  Дворцы    и   храмы   этого  шумного  и  богатого  города  поражали  своим  великолепием.  И  никто  из  людей  живших  много  столетий  спустя  уже  не  знал,  что  большой   храм,  который  арабы  называли  Нимруд,  скрывает  развалины  одного   из   богатейших  городов   древности.  Лишь  через  три  тысячи  лет   были   случайно   обнаружены   остатки  этого  древнего  ассирийского    города.  Англичанином   Лейярдом  при  раскопках  были  найдены   огромные,  высеченные  из  камня  изваяния   священных  крылатых  быков,   охранявших   входы  во  дворцы  и  храмы.…При  раскопках   знаменитого  храма  Нин-Урта  был   открыт   каменный  столб   с  высеченным   на   нём  огромным   рельефным   изображением   ассирийского   царя  Шамши-Адада  (824-812  гг.  до  н.э.),  стоящего  во  весь  рост… На  его   груди  на  длинном   шнуре  или  цепи  висел  … к р е с т. Он  имел  такую  же  форму, как  четырёхконечный  к р е с т,   который  считался   у   христиан  символом   Христа.3
      В  этой  связи  напомним,  что  у  египтян  был  засвидетельствован  символ   тат  - вертикальная    круглая   стойка,   суживающаяся    кверху   с   четырьмя   поперечинами наверху.   Использовался   он   в   качестве    амулета  (т.е.   в   качестве  небольшого  сакрального предмета,  который  носят  на  теле  как  магическое  средство,  веря  в  его  способность  уберечь  от  болезней,  несчастий). Верхняя его  часть  представляет  собой  обычный  равносторонний   к р е с т.   Последний,  на  своей  фаллической   основе,   символизировал   два  принципа  в  творении, -  мужской  и  женский,  и  относился  к  природе  и  космосу;  но  сам  по  себе   тат,   с   атф  (или  атеф)   наверху,  тройной  короной  Гора  -  двумя    перьями   с   уреем    впереди  -  представлял  собой   семиричного    человека,   причём   крест,   или   две   крестовины,  означает  низшую   четвёрку,  а   атф  -  высшую  триаду.  Как  метко  заметил   по  этому   поводу   д-р   Берч:   «Четыре  перекладины … представляют  четыре  основы  всех  вещей,  а  тат   является  символом   прочности».1 Атеф  или   Корона  Гора  (егип.)  состояла  извысокой   белой   шапки  с   рогами  барана  и   уреем  впереди.  Два  пера  её  изображают   две    истины  -  жизнь   и   смерть. 2
     Урей  (греч.),  по-египетски   Урхек,  змей   и  священный  символ. Урей  обвит   вокруг  диска  Гора  и  образует  украшение  головного  убора  Озириса,  кроме  того,  он  выступает  над   челом  других   божеств (Бонвик).  Оккультизм  поясняет,  что  «Урей - это  символ  посвящения, а  также  сокровенной мудрости,  чем  всегда  является  змей. Все  эти  боги  являлись  покровителями  иерофантов  и  их  наставниками».3
     И  если  принять   во  внимание  ещё  и  тот  факт,  что  в  научной  литературе,   касающейся  дохристианских   верований  вообще,  именно  к р е с т   выступает   символом   (заместителем)   небесного  огня  (т.е.  молнии),4  культ  которого  у  абхазов-язычников опосредствован  культом   д у б а,  то  вполне  естественно,  что   эта  реальность  не  могла  не  найти  своего  отражения  и  в  самом  их  названии  «к р е с т»  (абх.  а-j а r   =   абаз. ;; ; r).         
    В  этой  связи  напомним,  что  писал  исследователь  Л.И.Лавров  о  происхож дении  культа  креста  у  адыгов.  Так,  в  частности,  автор   полагал,   что   «первоначально  адыги   называли   этим   словом   (жор / джор  ;;or / jor  -  Л.К.), дохристианский  фетиш  -  деревянную  развилку  (у   Трубецкого:   деревянная   палка   с   поперечной   планкой)  в  форме  буквы  Т,   а   с  появлением   христианства  лексема  стала  означать  понятие   «крест».5
   Известно,  что  в  древние  времена астрономия  была  синонимом  астрологии,  великое  астрологическое   посвящение   происходило  в  Египте  в  Фивах, где  жрецы  усовершенство вали,  если   не  полностью  создали,   эту   науку.  Пройдя   пять   ступеней  звёздной  Химии,  неофит обучался  мистическим  знакам  Зодиака,  в  виде хоровода, представлявшего  путь  планет,  после  чего   он  получал  к р е с т   Тау  (или  Тат),  и   становился  Астрономом  и  Целителем.6
   В  этом   контексте   нельзя   не   отметить,  что   у   адыгского  племени   шапсугов  этнографическими   материалами   засвидетельствован   бог  плодородия   под   именем   Созереш.  Причём  Созереш  был  тем  единственным   у   них   богом,   который   имел   изображение.  Это   был   деревянный   обрубок   с   изогнутыми  сучьями.  По  некоторым  известиям  Созереш  (обрубок  назывался  именем  бога!)  имел  каждый  двор!  Со  смертью  одного  из  членов  семьи  отламывали   один  сучок  Созереша.   С   рождением  ребёнка  привязывали  дополнительный  сучок.  Праздник    в   честь  Созереша   приходился  чаще  всего  на  а п р е л ь...».  И  далее:  «У шапсугов  не  было  изображений  богов,  за  исключением  одного  Созереша.  Возможно,  та  деревянная  рогатка,  перед  которой  они  молились,  представляла  собой   идол,   а  не    к р е с т,  как  уверяет  Люлье,  склонный  усматривать  в  нём  остаток  христианства.  Сама  форма  этого  «креста»  вызывает  такое  сомнение».1   В  этом  контексте  необходимо  подчеркнуть,  что  исследователь  Л.И.Лавров   высказал  сомнение о  том,  что   адыг.  жор //  джор  (= абх.  а-джьар,  абаз.  джь;ар  «крест» -  Л.К.) являясь  заимствованием  из  груз.  ;wari  -  «крест»,  которое,  будто,    попало  к  адыгам  одновременно  с  христианством.  По   мнению  Л.И.Лаврова  «первоначально  адыги  называли  этим  словом  дохристианский  фетиш  -  деревянную  развилку  (у  Трубецкого:  деревянная  палка  с  поперечной  планкой)  в  форме  русской  буквы  Т,  а  с  появлением  христианства  лексема  стала  означать  «крест».2 
   Однако, исследователь  А.К.Шагиров, по сути, приняв  за  основу мнения  исследователей Л.Я.Люлье3 и  Н.Яковлева, Д.Ашхамафа, 4 а  также  признавая  сам  факт  заимствования  адыг. жор //  джор(э)  из  грузинского  языка, как  и  бэрэскэ (из  греч.  paraskeue  «пятница» через грузинское  языковое посредство)  утверждает,  что  это заимствование  «… связано  всё  же  с  распространением  христианства  среди  адыгов.  Точному  соблюдению  формы  креста  могли  не  придавать  существенного  значения».5
      Между  тем  утверждение  А.К.Шагирова о  том,  что возникновение   адыг. жор //  джор(э)6  в  значении  «крест»  генетически  связано  именно  с  эпохой  распространения   христианства   у  адыгов   является  принципиально  важным  для   положительного  историко-этимологического  исследования  и  морфологического  анализа   абх. а-джьар,  абаз.  джь;ар   «крест».       
     В  этой  связи,  естественно  возникает  вопрос:  почему  вторым  именем  -  «Жора» принято  называть  носителя  имени  «Георгий»  (по-абх. это  же  имя звучит как  Гьаргь)?   По-видимому,  эта   связано   с   тем  фактом,  что   православное   каноническое   имя  «Георгий» имеет генетическую связь с адыгским  нарицательным  словом  «д ж о р //ж о р»   с  семантикой  «крест».         
     И  если  же  принять  во  внимание  наиболее  ранние  сказания,  переданные  святым  Дорофеем (307-322)  епископом  Тирским  о  миссионерской деятельности св. апостола Андрея,  который,  проповедуя   Евангелие  Господа   «достиг   великого  города   Севаста  (или  Севастополя) (нынешний  Сухум  -  Л.К.),  где  находится  крепость  Апсар  и  река  Фазис  (ныне  Рион),  у   которой   обитают   внутренние  эфиопы…»,1  то   дожившие   до  нашей  эпохи   предания  о  том,  что  именно   Св. Андрей  водрузил  крест  Распятия  на  месте  срубленного  большого  культового  дуба  язычников,  вошедшего  в  историю  Мингрелии  как  «Чкон  диди»  (букв.  «Большой  дуб»),  делают   версию  исконно  абхазо-абазинской  языковой  природы    происхождения  [т.е. груз.  jvari  (j v а r-i)   «крест»  из   абх.-абаз.  а-джьар  (а-jаr) -  джь;ар  (j а r) - на  основе  субституции  абаз. ;;;  груз. v  и  генетической  связи  с  языческим  культом  дуба], - научно неопровер жимой!         
     Причём   известный  абхазский  историк  Д.И.Гулиа   ещё  в  1925 году  отмечал: «В  священных  рощах, пред деревянными грубой  работы  к р е с т а м и,  иногда  очень   оригинальной  формы,  совершались  все  черкесские  празднества   и  моления  в  честь  Шибле,  Сеозереса  и  др.  божеств, сопровождавшиеся  жертвоприношениями  и  возлияниями.  В  них  же  собирались  и  народные  собрания  (вспомним  абх. а-; ; r   кроме  семантики   «крест»  имеет  ещё  и   «народ»  -  Л.К.).  Присутствие  крестов  и  уважение, которым  они пользовались   у  береговых  черкесов,  приводится  обыкновенно   в  доказательство  того,  что черкесы  когда-то  были  христианами. Если  это  и  справедливо, то христианство  их  до  такой  степени  тесно  слилось  с  верованиями  и  обрядами  языческими,  что  нет  никакой  возможности  отделить  одно  от  другого.  Вероятнее  всего, -  заключает  автор, -  что  христианство  черкесов  никогда  не  шло  далее  внешности,  т.е.  соблюдения  некоторых  христианских  обрядов,  и  что  они,  в  сущности,  никогда  не  были  христианами,  а  только  допустили  или  приняли  христианского  бога  в  круг  своих  старых   языческих  божеств».2 
   И  уже  в  сноске   Д.И.Гулия,  по  поводу  имени  божества  Созереша //  Сеозереса,   отмечает:  «Интересно  имя  этого  бога сравнить  с  др.-егип.  полубогом  Си-Озирис»  со  ссылкой  на  работу  Тураева.  «Древне-египетская  литература.  Легенда  о  Си-Озиресе»). 
    Культ   к р е с т а    у    абхазо-абазин  (а-j а r - j ; а r),  и   генетически   родственных   им   адыгов  (черкесов),   изначально   выступал   андрогинным   (двуполым)   символом,   идейно   отразившим   собой  универсальный  принцип  творения   самой   жизни   в  котором   есть  женский  принцип  -  горизонтальная  черта  (идейно  символизирующая   египетских   богинь  неба   Нейт //  Исиду)   и  мужской  принцип  -   вертикальная  черта  (идейно  символизирующая   египетских  богов  земли   Геба //  Осириса).
     Магические  т.н.  люстративные  обряды   с  жертвоприношениями   и   дачей   «клятв»  в  невиновности   и  принесения   «присяг»,   в   знак   верности   данному   слову  и  истинности  утверждаемых  показаний   в  языческом  святилище,  по  сути,  являли   собой  глубоко  архаичный,   универсальный    магический   обряд   полного   и  окончательного   очищения,  т.е.  снятия  вины   с   обвиняемого.
     Причём   культ  аныха  и  его обряды, по-видимому,  на  всех   этапах  родовой  и  родоплеменной  структуры   социальной  организации протоабхазам,  служили  более  или   менее  эффективными  способами   социально-психологической   адаптации  каждого  индивидуума  к  реалиям  коллективной жизни  и  бытия,  чем  объективно  способствовали  разрешению   многообразных  внутри  социальных  коллизий.  Это,  как  следствие,   снижало  внутри  социальную  напряжённость, способствовало  духовно-нравственному  единению и  умиротворению  членов социума,  нормализации  их  психо-физиологической  жизни  и  культурному  развитию.
   Об  египетском  источнике происхождения языческого  культа  к р е с т а  в Закавказье,  в  частности,   может  свидетельствовать  то   обстоятельство,  что   во  время  великой  египетской  ежегодной  церемонии,  совершаемой   в   месяц   А т и р,  жрецы,  совершали  процессию, - несли  ладью  Исиды   и  употребляли  в   пищу  лепёшки  или   булочки,   на   которых   был   знак  к р е с т а  +  (т а т).   «Это  было   поминанием  оплакивания   Изидой  потери  О з и р и с а;  празднество  А т и р а  было  весьма  впечатляющим.   «Платон   отзывается   о   мелодиях   этого   празднества,  как  об  о ч е н ь   д р е в н и х»,  -  пишет  м-р  Боник  («Eg.  Blief  аnd  Mod.  Thught).  «Miserеrе   в  Риме,  говорят,  напоминает  его  по  своему  меланхолическому  ритму  и  происходит  из  этого  празднества.  Плачущие  девы  под  покрывалами  следовали  за  ковчегом….».1
  В этой информации обращает на себя  внимание тот примечательный факт, что название  месяца  «А т и р»  уж  очень напоминает  грузинское   t i r i (t; i r i)  -  «п л а ч ь»  -  с   одной   стороны,  и  абх. А з а р  - название  поминальной  песни  -  с  другой,  которую  абхазам  запрещалось  исполнять  на  торжествах   и  исполняется  теперь  на  спортивных  скачках, - сопоставимо с именем  егип. бога  Уазар  или Озириса.1 Кроме  того,  на  мелодии  указанной  абхазской   песни  построена  даже  симфоническая  картина  под  названием  «А з а р» (автором  которой  является  грузинский  композитор  Ш.Мшвелидзе).
     Таким   образом  становится  совершенно  очевидно, что  культ  к р е с т а  у абхазов   имеет   исконно  языческую  природу  и   генетически  связан  с  культом  небесного  огня  молнии  (Афы) -  с  одной  стороны  и  с  культом  дуба  -  с  другой. У  креста,  обычно  ставившегося в  священной  дубовой   роще   или  врезавшегося   в  основание  священного  д у б а,   абхазы  традиционно  давали  клятву   (присягу)   с   т.н.  люстрациями  (лат. lustratio  - очищение  посредством  жертвоприношений) - религиозными обрядами, связанными  с   представлениями   о   силе   её   магических   действий.   Поэтому   фонетическое   и  семантическое  тождество  абхазо-абазинского  культа   аныха/ ныха  (an`xa / n`xa)  с  егип.  культом  анх    имеющих  единую семантику  «клятва», «присяга», а  также   при   египетском  значении  того  же  термина  «жизнь» при   абх. корне  нха  глагола   а-нха-ра (anxara) «жить».
     Причём   культ   к р е с т а   и  люстрации,  как очевидно, совершенно  не  отделимы   друг от  друга  по хронологии  возникновения и  имеют  глубоко  архаичную - дохристианскую   природу.  И  если  же  учесть,  что   в   грузинском  языке  слово   «дуб»   звучит  как  muxa  (mwxa)   [в  мингр. Wyoni (;;q;oni);  сван. jira (;ira)], то  тезис  исследователей Л.Я.Люлье   и Н.Яковлева, Д.Ашхамафа,  будто   абх.-абаз.  а-;;r - ;; ; r  «крест»  имеет  генетическую  связь  с  грузинским   ; v ; r-i   -  не  представляется   убедительным! 
    Вышеизложенное  позволяет  сделать  вывод  о том, что  культ  к р е с т а  у  абхазов   и   генетически   родственных   им  адыгов  (черкесов),  берёт  своё  начало  у   древних   египтян,  у  которых  он  выступал   андрогинным   (двуполым)  символом,   отразившим   собой   универсальный   принцип   творения   жизни. В  этой  же   мысли  утверждает  также  и   генетическое   единство   абхазо-абазинского  языческого  культа  а-ныха  // ныха   с  египетской  трёхзвучной   фонограммой  а н х (;;nh;;),  которые  имеют  единую  семантику   «клятва»,  «присяга».  В  египетском  языке   этот  термин  сохранил  и начение  «жизнь».2
     По  сведениям  известного  русского  египтолога   М.А.Коростовцева   в  египетской  религии   «анх»  выступает  символом,  означающим  неизменное  возрождение  солнца  после  его  захода.3   Знак    «анх»  встречается  бесчисленное  множество  раз  в  религиозных  и  ритуальных  сценах,  да  и  сами  божества  часто  изображались  со  знаками  жизни  в  руках.  Огромная  пальмовая  ветвь,  которую  держит   богиня  Исида,  заканчивается   знаками   жизни  «анх»  -  последний  из  них  направлен   к  носу  царя.  Характер  изображения  (на  гранитной  стеле) позволяет  видеть в Исиде  богиню  -  покровительницу  царской  власти:  именно  в  таких  позах  чаще  всего  встречаются  фигуры  египетских  богов   -  покровителей  фараонов.1      
   Изображение   егип.  сакрального  знака   «а н х»   (в  виде   русской  буквы  Т  с  округлой   рукояткой   на   верху), позволяет   видеть   в  нём  изначальную,  древнейшую    форму  к р е с т а,   как  очевидно,  известную  среди   абхазо-адыгских  племён   уже  в    глубокую  дохристианскую  эпоху.   
  Магические  люстративные  обряды   с  жертвоприношениями   и   дачей   «клятв»  в  невиновности   и  принесения   «присяг»,   в  знак  верности  данному  слову  и   истинности   утверждаемых  показаний   в  языческом  святилище  присягателей,  по  сути,   являли  собой   традиционный,   универсальный   и  магический  принцип   полного  и  окончательного   духовного  очищения,  т.е.  снятия  вины  с  обвиняемого. Это,  как  видно  из  истории,   служило  не  только   эффективному  разрешению   многочисленных   внутри  социальных   коллизий,  но  и  своей  многовековой  практикой  объективно  снижало  внутри  социальную  напряжённость,  способствовало   духовно-нравственному  единству  и   нормализации   общественной   жизни.
     Всё  вышеизложенное   позволяет   сделать  ряд   принципиально  важных  выводов: во-первых  о  генетической   связи  абхазо-абазинского   языческого  культа  а-ныха // ныха   с   египетской  трёхзвучной   фонограммой   анх  имеющих  единую   семантику  «клятва»,  «присяга»,  а  также  и  «жизнь»;   во-вторых,  что  культ  к р е с т а   у   абхазо- абазин   генетичеки  связан с  языческим  культом   д у б а  и  принесением  очистительной   клятвы   (присяги) с люстрациями, т.е.  магическим способом очищения верующих от  греховной  виновности,   посредством   жертвоприношения.  Оба  эти  языческих  культа  (дуба  и  креста) не  отделимы  друг от  друга  по хронологии  своего  возникновения   и  имеют  глубоко  архаичную  -  дохристианскую   природу;  в-третьих   культ   к р е с т а    у    абхазо-абазин  (а-; ; r - ;;аr),  и   генетически   родственных   им   адыгов  (черкесов),   изначально   выступал   андрогинным   (двуполым)   символом,   идейно   отразившим   собой  универсальный  принцип  творения   самой   жизни   в  котором   есть  женский  принцип  -  горизонтальная  черта  (идейно  символизирующая   египетских   богинь  неба   Нейт //  Исиду)   и  мужской  принцип  -   вертикальная  черта  (идейно  символизирующая   египетских  богов  земли   Геба //  Осириса).
     Магические  т.н.  люстративные  обряды   с  жертвоприношениями   и   дачей   «клятв»  в  невиновности   и  принесения   «присяг»,   в  знак  верности   данному  слову  и  истинности  утверждаемых  показаний   в  языческом  святилище,  по  сути,   являли   собой  глубоко  архаичный,   универсальный    магический  обряд   полного  и  окончательного   очищения,  т.е.  снятия  вины   с  обвиняемого.
    Изображение   егип.  сакрального  знака   а н х   (в  виде   русской  буквы  Т  с  округлой   рукояткой   на   верху),    позволяет   видеть   в   нём   древнейший  -  фетишистский  культ  в    форме   к р е с т а  ставшего,  как  очевидно,  известным  абхазо-адыгским  племенам   с    глубокой  древности  уходящей  своими  корнями  в  дородовую  эпоху.
   Предкам   абхазо-адыгам    были  известны  магические  т.н.  катартические  (от  греч. kathаrsis -  «очищение»)  обряды  очищения  двух  основных  видов: первый - дача  клятвы  или  присяги   в  невиновности  обвиняемым  в  святилище;  второй - т.н.  люстраций     (от  лат.  lustratio -  очищение  посредством жертвоприношений) принесение соответствующих  жертвоприно -шений   (по  указани.  знахарки) богам  и  духам   мифических  (тотемических)   и   умерших   предков  с  целью  их  умилостивления.  Именно  такие  очистительные  душу  обряды,  многие  столетия  и  тысячелетия,   были  неотъемлемой  частью  повседневной  жизни  предков  правоверных  абхазов.    Ибо   дачей   «клятв»  в  невиновности   и  принесения   «присяг»,   в  знак  верности  сказанного  и   истинности   утверждаемых  показаний   в  языческом  святилище  (в особо  тяжких  обвинениях  с  участием  т.н.  соприсягателей,)  по  сути,   являло  собой   традиционный,   универсальный   и  магический  принцип   полного  и  окончательного  очищения,  т.е.  снятия  вины  с  обвиняемого  в  общественном  мнении. Это,  как  очевидно,   служило  не  только  более  или  менее  эффективному  решению   многочисленных   внутри  социальных   межличностных  коллизий,  но  и  своей  многовековой  практикой  объективно  снижало  внутри  социальную  напряжённость,  способствовало   духовно-нравственному  единнению  и   умиротворению, нормализации  психо-физиологической  и общественной   жизни,  решению  наиболее  актуальных  проблем  бытия   и  эволюционно-культурному  развитию.
   Причём   культ  аныха  и  его обряды  на  всех   этапах  родовой  и  родо-племенной  структуры   социальной  организации,  служили  предкам  абхазов  более  или   менее  эффективными  способами   социально-психологической   адаптации  каждого  индивидуума  к  реалиям  и  законам  коллективной жизни.  Это объективно способствовало решению  многообразных  внутри  социальных  коллизий  и,  как  следствие,   снижали   внутри  социальную  напряжённость, способствовали умиротворению  и  нормализации  их  психо-физиологической  жизни, вели  к  духовно-нравственному  единению  индивидов и  обеспечивали  культурное   их  развитие.
    И  хотя  изображения  на   дольменах  Кавказа  (которые  по  общепринятому  мнению исследователей  представляют  собой  колхидскую  культуру)  встречаются   весьма   редко,  «зато  исключительно  интересным  памятником  в  этом   отношении   является  передняя  плита  от  дольмена  из  ущелья  р.  Кефара (=  Кяфар).  Упомянутая  река  является    левым  притоком   Большого  Зеленчука,  впадающего  в  р. Кубань.  Кяфар  берёт  начало   у  Архыза,  вблизи  с-в.  границ  современной  Абхазии.  Как  отмечает  Ш.Д.Инал-ипа:    «Это  целая  сюжетная   сцена.  Трудно,  правда,   сказать,  - замечает  автор, -  относится  ли  эта  картина  сама  по себе  к  эпохе   строительства  дольменов  или  же  сделана  значительно  позднее  при  вторичном  использовании  плиты  в  качестве  стены  и  пр.   На  стене  в  сложном  сочетании  изображены   к р е с т ы  (вероятно  астрального  значения), собака  с  задранным  хвостом  и  высунутым  языком,  три  человеческие   фигуры,  одна  из  которых  разливает  и  керамического  сосуда   жидкость,  другая  опирается  на  какое-то  орудие,  напоминающее  алебарду  или,  скорее,  «соху-кривулину»,  а  третья   (женская)  держит  в  правой  руке  сосуд  наподобие  стакана». 1
      Отметив  далее,  что   нелегко  разгадать   смысл  и  содержание  этой   сложной  композиции,  Ш.Д.Инал-ипа   заключает:  «Надо  полагать,  что   перед нами ярко  нарисованная картина  жертвоприношений, совершаемых членами семейно-родовой общины  на  могиле  умершего  сородича.  Рельефное  изображение   указанного   выше   обряда  «отправление  доли  души»  (апсху-ура),  причём  эта  «доля  включает  всё,  без  чего,  согласно  верованиям,  не  мог  существовать  тогдашний  земледелец  или  скотовод  и  на  том  свете,  а   именно:  пищу  и  напитки,  орудия  труда  и  вооружение,  символы  астрального  культа  и  домашние  животные,  нашедшие  своё  отражение  фигуре  собаки,  возможно  олицетворяющее  божество».2 (выделено мной – Л.К.) 
     По-видимому,   термин  а9схур;   (арsx;ur;)   восходит  к  своей  проформе    *а9схьхура  (арsx;хur;),  где: арs(`)  - «душа»;  и  - x;хur;  -  «сожалеть, раскаяться,  покаяться»;  то есть в  целом  сложно-составной термин  осмысляется   как   магический  обряд   «душепокаяния».
     Между тем,  следует добавить  несколько  важных,  на наш  взгляд,  штрихов  относительно   упомянутой   сюжетной   картины.         
    Во-первых,    изображение    проходного  отверстия   во  внутрь  дольмена  по  контуру  содержит   т р и   стилизованных  знака    егип.   анх,  которые,   как  бы,  предопределяют  жизненный  цикл  погребенного  в  трёх  средах:  на  земле,  под  землёй  и  на  небе.
   Во-вторых,   изображенная   собака,   по-видимому,  есть   ни что  иное,  как  собакоголовый   бог  -  Анубис,  в  определённом  аспекте  идентичный  с  Гором. Он  является  богом,  имеющим  дело,  в  первую  очередь,  с  развоплощёнными  или  воскресшими  в   посмертной   жизни.    Анэпу  -  его  египетское  имя.  Он  психопомпическое  божество,  «Владыка  Безмолвного   царства  Запада»,  земли  Мёртвых,  подготовитель  пути  к  иному  миру»,  тот,  кому доверено отвести усопшего к Озирису Судии.  Он    -  «бальзамировщик»  и  «страж  умершего», одно  из  древнейших  божеств  Египта.  изображения   этого  бога   Мариетт  Бей  нашёл   в   гробницах  Третьей  Династии.3 
  В-третьих,   Сириус  (греч.),  по-египетски   Сотис  -  звезда  Пса,  которой  поклонялись  в  Египте  и  которая  почиталась  оккультистами:  первые  почитали  её потому,  что  её   восход  вместе  с  Солнцем  был  знаком   благодатного  наводнения  Нила,  а  последние – потому,  что  она  таинственно  связана  с  Тотом-Гермесом,  богом  мудрости,  и,  в  другой  форме,  с  Меркурием.  Таким   образом,  Сотис-Сириус  обладал  и  по-прежнему  обладает   мистическим  и  управляющим  влиянием  по  всем  живым  небесам  и  он  связан  почти  с  каждым  богом  и  богиней.   Это  была  «Изида  на  небесах», и  называлась  она  Изидой-Сотис,  ибо  Изида  находилась  «в  созвездии  Пса»,  как  провозглашается  на  её  изваяниях.  «Считалось, что  душа  Озириса  пребывает  в  существе,  которое  большими  шагами  шествует  впереди  Сотиса  со  скипетром  в  руке и  плетью  через  плечо». Сириус  есть  также  Анубис  и  непосредственно  связан  с  кольцом  «Не  преступи»;  кроме  того, он  идентичен  с  Мифрой,  персидским  богом  Мистерий,  и  с  Гором,  и  даже  Хатор,  называемой  иногда  богиней  Сотис.    Будучи  связан  с  Пирамидой,  Сириус; вследствие  этого, был  связан  с  посвящениями, которые  происходили  в  ней.  Некогда  внутри  великого  храма  Дендеры  существовал  храм,  посвящённый  Сириусу-Сотис.  «Суммируя  сказанное,   - заключает   Е.П.Блаватская, - хотя  все  религии,  конечно же,  не  произошли  от  Сириуса,  звезды  Пса,  как  стремился  доказать  французский  египтолог  Дюфо,  но  Сириус-Сотис,  несомненно,  тесно  связан  с  каждой  из  религий  древности".1
     В  свете  всего  вышеупомянутого  нельзя  не  обратить  внимание  и   на  тот   примечательный  факт,  что  сложно-составной  абхазско-абазинский  термин:  абх. a-џьаp  (а-; ; r)  означает:  1. крест;  2.  народ,  тогда  как  в  абаз.  джвар  (; ;а r )  и  груз.  jvari (; v a r-i)  - означает  только понятие  «крест». Таким  образом,  только  у  абхазов  и  мегрелов  термин   а-; ; r  кроме  понятия  «крест»   означает  ещё   и   «народ».
   А  это,  в  свою  очередь,  позволяет  заключить:  во-первых,  то,  что  само  понятие  «крест»  грузины   заимствовали  из  абхазо-абазинской  среды   ещё  в  эпоху    языкового  единства  последних;  во-вторых  то, что  на   грузинской   языковой  почве  произошла  фонетически  закономерная  субституция исконно  абхазо-абазинской  лабиализованной  фонемы  ;;  - грузинским  элементом   jv (;v)  [ввиду её отсутствия  в  исконной фонетической  системе  грузинского  языка)  с  последующим  наращением   грузинского  окончания   именительного  падежа   - i  (-i ) ].
     И  если   принять   во   внимание  тот  факт,  что   в   научной  литературе   касающейся   дохристианских  верований   абхазов  именно   к р е с т   выступал   символом   небесного  огня  ( молнии  А ф ы)  вещественным  символом  союза  неба  и  земли),  -  символом  плодородия и   культ  которого   у  них,   как  правило,  был   опосредствован  культом   д у б а,  - то   вполне  естественно,  что  эта  реальность   не  могла   не  найти  своего     отражения    и   в   происхождении   самого   названия  «к р е с т»   у  тех  же   абхазов.1  Этимологический  анализ  абх.  а-; ; r   позволяет  выявить  в  нём  два   исконно   абхазских  морфологических  элемента   с   совершенно   прозрачной   семантикой:   а-; - «д у б»;    и    а-r -  «большое  количество  людей».2  Следовательно,  в  целом  абхазский   сложно-составной  термин (композит)   а-; ; r,  ныне  понимаемый  как  «крест»  и  «народ»,  должен  быть  исконно  осмыслен   как   «соборный (священный) дуб»  под  которым,  как  очевидно,  следует  понимать  -  место  традиционного  сбора  верующих  абхазов - язычников  для  отправления  своих  традиционных  религиозных обрядов  (в  т.ч.  дачи  очистительных душу клятв  в  невиновности  в  предъявляемых  им  обвинений,   принятия  присяг,  дачи  клятв  и  решений  по  всем важным    вопросам   жизни   родовой   и   родо-племеной  общины).
    Причём  известно, что само слово «собор» (=собрание) придаётся  и  правос- лавному храму, который абхазам - язычникам, как известно, некогда   заменял   именно  священный  дубовый   лес  или    же   отдельные   его   экземпляры.   
     Известно и то,  что  в  древние  времена  астрономия  была  синонимом  астрологии,  великое  астрологическое  посвящение  происходило  в  Египте  в  Фивах,  где  жрецы  усовершенствовали,  если  не  полностью  создали,  эту  науку.  Пройдя   пять  ступеней  звёздной  Химии,  неофит  обучался  мистическим  знакам  Зодиака,  в  виде  хоровода,  представлявшего  путь  планет,  после  чего  он  получал  к р е с т   Тау  (или  Тат),  и  становился  Астраномом  и  Целителем.3
     В данном контексте  нельзя не отметить, что  языческий   ритуал  посвящения  быка  св. Георгию,  к  примеру,  исполнялся  в Грузии,  в деревне  «Ацкури» - «Тетри  Гиоргоба»  (тетри, т.е.  белый)  14  августа,  на  рассвете, молельщики,  обходя  вокруг  монастыря  на  коленях,  молились.  Затем  раздавался  клич:  «дорогу,  дорогу»  и  во  двор  вводили  быка,  с  горящими  на  рогах  двумя  восковыми  свечами.  Священник  подпаливал  быку  на  темени  шерсть,  после  чего  его  вели  на  определённое  место  и  там  валили  наземь.  Народ  произносил  слова  во  славу  чудодейственной  силы  св.  Георгия.  В  шею  поваленного  быка  вонзали  кинжал…   С.Макалатия    отмечает,  исполнение  такого  же  ритуального  обряда  в  праздник  Гиоргоба  в  деревнях  Телети,   Арбо,  Сундже  и  др.1
   В  Джавахети  быка  с  горящими  на  рогах  свечами  обводили  вокруг  новогодней  таблы  (деревянный  поднос  со  всевозможными  яствами). Глава  семьи  произносил  условную  формулу  в честь размножения скота, хорошего урожая и затем  давал быку  поесть сено 2…
  Самым  распространённым  среди  горцев  культом  является   культ   св.  Георгия.3    В  Сванети  существовали  специальные  праздники  преклонения  перед  священными  быками  или  коровой,  известные  под названием   Висхв   или   Усхвай.4   
  А.Мнацакян считает, что  в  армянской  мифологии  бык  считался   тотемом  -  передком,  который  изображён  на  вешапах  (имеются  ввиду  памятники  мегалитической  культуры,  обнаруженные  в  Гегамских  гораах).  Там  же  исследователь  отмечает, что народ  считал  быка  своим  собратом.  Это  харак- терный  признак  тотемической  эпохи,  когда  считали,  что  человек  и  бык  произошли от одного общего предка - тотем-быка.5 Как отмечает  Г.Капана -цян,  болезнь  или  смерть  быка  приравнивалась  к  смерти  главы  семьи6 …
     «Это  даёт  основание  думать, -  заключает  А.Н.Сихарулидзе, -  что  на  Кавказе,  в  частности,  в  Грузии  должен  был  существовать  тотем  быка,  что  должно  подтвердиться  дальнейшими  исследованиями  в  этом  направлении».7 
    Принимая во внимание  факт генетического  единства  у  абхазов   и  грузин   наименования  праздника  абх.  «Гьаргуаба»  =  груз. «Гиоргоба»  и  исконно языческих  его  корней  с  последующей  контаминацией  с  культом   св. Георгия  в  христианскую  эпоху  неотвратимо  следует  вывод  о  том,  что:  во-первых - этот праздник, в принципе, не может быть исконной  принадлеж- ностью обоих этносов; во-вторых, исконная принадлежность праздника  должна явствовать как из  этимологического  анализа   самого его  именования,  так  и   из  положительных  историко-этнографических  его  именования,  так  и   из  положительных  историко-этнографических  данных  о  именования,  так  и   из  положительных  историко-этнографических  данных  о  нём.   
     «Исходя из некоторых данных, - подчёркивает Л.К.Акаба, - наоборот,  можно  полагать, что  христианство заимствовало образ  святого Георгия из  языческого  божества  молнии,  культ  которого  был  распространён  в  древности  на  обширной  территории,  куда  входили Кавказ и Малая  Азия.  Обряды,  практиковавшиеся  у  кавказских  народов  в  связи  с  культом  святого  Георгия,  указывают  на  их  языческое  происхождение».1 
     И  далее:  «Мнение  о  происхождении  святого  Георгия  от  языческих  богов  подтверждается  христианским  каноническим  изображением  этого  святого  в  виде  юноши-всадника,  сидящего  на  белом  коне  и  копьём,  поражающим дракона.  Об  этом  же   свидетельствуют  многочисленные  обряды  в честь  этого  святого,  в  которых  выявляется  роль  Георгия  как  покровителя  земледелия  и  скотоводства  -  черта, несомненно,  принадлежащая  образу  языческого  божества,  а  также   весенние  (23  апреля)  и  осенние  (26  ноября)  празднование  его  дня».2 
     Более  того,  Л.Х.Акаба  полагает,  что   божество  по  своим  функциям  и  происхождению  близкое  с  кавказскими    божествами   войны,  такого  же  типа,  что  и  абхазский   Айергь,  было  известно  в  древности,  на  обширной  территории  начиная  от  Греции,  Каппадокии  и  Рима  до  Сирии  и  Палестины.  Так,  по  мнению  автора,  в  некоторых  областях  римской  империи,  божества  носили  имена  очень  близкие  по  звучанию  с  кавказскими  напр.,  в  Ирландии  в  многочисленных  повествовательных  надписях  на  памятниках  упоминается  имя   Э р г е,   которое  невозможно  не  сопоставить  с  абх.  А э р г ь  //   А й е р г ь. 
    И  в  заключении  ЛХ.Акаба  пишет:  «Таким  образом,  кавказские,  в  частности,  абхазские,  материалы,  о   божествах  - всадниках  дают  основание  видеть  в  святом  Георгии  заимствованное  христианством  языческое  божество,  представление  о  котором  было  широко  распространено  в  переднеазиатском  мире  и  на  Кавказе.  С  распространением  христианства  это  заимствованное  божество  уже  в  образе  святого  Георгия  оказало  обратное  влияние  на  своих  предшественников  и  в  ряде  случаев  вытеснило  их  старые  названия.  Столь  большая  популярность  этого  святого  на  Кавказе, - заключает  автор, -  объясняется  близостью  представлений  о нём  с  его  дохристианскими  предшественниками».3  Мингр.  borzali (borzali)  ;  груз.  boZali (booali)  -  обоюдоострая   стрела; в  мингр.  также  и  железное  копьё.4 (Видимо   груз.  booaliппроисходит  от  глагола  booeba  -  «жаловать»,  «пожаловать»; booi  -  «дар»,  «пожалование»;  «столб  деревянный»).
  «Одно  такое  копьё, -  отмечает  И.Кипшидзе,  -  имеется  в  Цаишской  церкви,  острие  расчленено  в  два  ствола,  рукоятка  короткая;  складом  таких  копий  является  Джегетская  церковь  (jege  св.  Георгий),  ныне  пустующая,  в  селе  Хета  Зугд.  Уезда;  по  народному  верованию,  эти  копья  доставляет  в  церковь  св.  Георгий,  причём  не  в  одинаковом  на  каждый  год   количестве:  то  больше,  то  меньше;  чем  больше  копий  в  церкви,  тем  счастливее  будет  год  и  обратно».1 
    В  абхазской мифологии    А е р г,  (Айерг),    -  божество,  защищающее  людей  от  опасностей  подстерегающих  их  на  войне,  на  охоте,  в  пути.  Иногда   Аерг  отождествляется  с  божеством  охоты  (Ажвейпш),  грома  и  молнии  (Афы),  а  с  распространением  христианства,  по-видимому,  со  св. Георгием,  культ  которого  вобрал  и  элементы  языческих  верований.  Храмовый  праздник  Илорского  храма  (с. Илори  Очамчирского  р-на),  посвященного  А е р г (Айерг)  или  св.Георгию  в  канун  которого,  ночью  к  запретной  ограде,  чудесным  образом  являлся   бык  (олень,  тур),  которого  торжественно  приносили  в  жертву.2   
   Таким  образом,   культ   абх.  божества  Аерг (Айерг),  по-видимому,  не  только  генетически  связан  с  именем  божества  Гьаргь,  но  идейно  и  функционально  оказывается  близким   со  св.  Георгием.  Однако  исконная и  древнейшая  функция божества  Гьаргь,   -   д о м е с т и к а ц и и  (от  лат.  domesticus -  домашний), т.е.   одомашнивания  -  приручения  диких  животных   явствует  из  происхождения  самого  его  имени!
   С  этой  точки  зрения  следует  учесть,  что  именно  у  абхазов  до  сих  пор  сохранился  термин    «гьаргьал;са»  означающий:  «плетенный  из  прутьев  круг,  надеваемый  на  шею  животных  при  приручении». 
   И  если  учесть  тот  факт,  что  праздник  святого  Георгия  (по-абх.  ацкьа  Гьаргь  ины]`f )  у  абхазов  называется  «Гьаргуаба»,3 то  генетическая  связь  абхазского  языческого  имени  «Гьаргь»   ( соответствующее   русскому  «Георгий»)  с   зачатками  у  них  домашнего  скотоводства,  находящего  своё  объективное  отражение  в  основе  абхазского  нарицательного   гьаргьал;са,  -  становится  очевидной!  Причём  у  абхазов  известны  и  такие   производные  антропонимы,  связанные  с   именем   «Гьаргь»   как:   Гьаргьиа  (в  русской  транскрипции -  Гергия),  Гьаргьад;а  (в  русс. - Гергед;ва). 
      По  наличию  морфологиченского  элемента  «-ба»  в  наименовании  не  только  языческого  праздника   «Гьаргуаба»,  но   и  таких  праздников  как:  Элиоба,  Илороба,  Мцхетоба,  Барбалоба,  Борсоба,  Мирсоба (при  Миср - «Египет»)  и  др., можно  полагать,  что  он  имеет  исконно  абхазское   происхождение,  где   имеет  семантику   «дитя».
      Таким  образом,  в  празднике  «Гьаргуаба»  при  совершении   глубоко  архаичного  языческого  обряда  «ацуныхва»    проглядывает  религиозный  культ  исконно  абхазского  языческого  божества  Гьаргь  (=Аиергь), являвшегося  у  них  покровителем  доместикации  (т.е.  приручения   диких   животных), который,  в  связи  с  отошедшей  в  прошлое  его  актуальностью,   в  эпоху  христианизации  абхазов, закономерно  контаминировался  с   культом    христианского   св. Георгия.   
     Всё  вышеупомянутое  позволяет  не  без  оснований  считать происхождение «праздника   быка» (по-абх.  «ацуныхва»)  в   непосредственной   связи   его  с   абхазским  языческим  культом   божества  молнии  Афы.  Причём   абхазским   не  только  потому,  что  он  -  праздник,  как  указывает   редактор,  «совершается  в  память   св. Георгия   Абхази  (Абхазского)»,  но  и  потому,  что  эти   же  церкви  называются  «Капоэтскими».   Ведь  последний   факт  прямо  корреспондируется  с  тем   обстоятельством,  что  в  грузинских  источниках   сам  термин   «Капоети»  (груз.  –   ети  означает   «страна»)   называется   не  только  страна   лежащая   в  области   Бзыбской   Абхазии,   но  и  сама  река  Бзыбь. Так, например,  на  карте  Вахушта  река   Бзыбь  названа  «Капоетис  цкали»,  т.е.  «Капоетская  река».  Это  же  название   реки  (Капоети)  упоминается   и  в  надписи  на  иконе,  которую  мингрельский  владетель  Леван  Дадиани   пожертвовал   Илорскому  храму  (;  1647 г.).1
     Кроме  того,  в  параллель  названию  «Абхазской  страны»  и  реки  «Капо-ети»  -  с  неизвестной   семантикой,   можно  привести  однокоренное  наименование  языческого  идола   «Капуниа»,   который,  согласно  преданию,   стоял  на  месте  знаменитого  Мартвильского  храма   в  Мингрелии,  и  известного  в  народе   под   именем  «Чкон-диди»,   что   с  мингрельского  языка  переводится   букв.  как   «Большой  дуб».  Согласно  преданиям  в  древности  этому  идолу  приносились  в  жертву  даже  дети.2 
     Как  можно  видеть   в  указанных   терминах   содержится   одна  и  таже   основа   «кап-»  (k;ар;-), которая, судя  по  всему, имеет генетическую  связь  со старославянским  капь  -  «изображение»,  «статуя»,  «идол»;   и   капище  -  «идол»,  «кумир»;  «храм  идольский,   жертвенник»;  «храм».3
    То  есть  грузинская   форма   именование храма  ilor-i  «Илор-и»  (с  наличествующим  здесь   грузинским   окончанием   именительного  падежа  -i -i )  и   одноимённого  топонима,   по-видимому,   находится   в   генетической   связи  с  названием   языческого   святилища   абхазов,   некогда   располагавшегося, - по  сведениям  искусствоведа  А.Кация, -   «в  девственном  дубовом  лесу»,  где  абхазскими  язычниками традиционно  отправлялся  культ молнии  Афы,  в  христианскую  эпоху  кантаминировавшийся  с  культом  св. Георгия.   Именно  на  этом   месте   ещё  в  Х1  веке  был  возведен  Илорский  храм  уже  во  имя  св. Георгия.  Причём,  как  было установленно  А.Кация,  проведшего  здесь  и  археологическое  исследование,  нынешняя  маленькая  однозальная   церковь  с  обычной   двускатной   крышей,   была  построена  на  месте  более  раннего  храма,  разрушенного  турками  в  сер.  ХУ11 века,  который  на  рисунке   Кастелли  выглядит  как  большое   купольное   строение.1 
     Ясно  и  то,  что  говоря  о  происхождении   «праздника   быка»,  автор,  конечно  же,  имел   в  виду  абхазов,   поскольку   литературная    деятельность   отсутствовала   тогда  у  абхазов,  а  не  грузин.  Этот  праздник  у  абхазов  так  и  называется  «ацуныхва»  (абх.  ac;n`h;a  от:  ac;  «бык»  и  -n`h;a  «праздник») (но  не  «поселковое  моление», -   как  это  утверждал  С.Н.Джанашиа.2   Причём  автор  прямо  указывал,  что  при  исполнении  этого  обряда  поётся  специальная  песня  под  названием   ;уr`g - fi`f,  что  автор  переводит  как   «песня  горя».3 То  есть  автор,  по  сути,  так  и  не  обнаружил  генетической  связи  имени   ;уr`g   с  именем   св.  Георгия,  произвольно  объяснив  его  как  связанное  с  понятием  «горе». 
    Современный  исследователь   А.А.Аншба  отмечает,  что  в  абхазской  мифологии  божество  известное  под  именем  Аирг (Аиерг) (сравни  с  именем  ;уr`g   засвидетельство ванном  Н.Джанашиа  - Л.К) - выступает  как защищающее людей от опасностей, подстерегающих  их  на  войне  на  охоте,  в  пути.  Это  божество  отождествлялось  с  божеством  охоты  (Ажвейпш),  грома  и  молнии  (Афы),  а  с  распространением  христианства, -   со  св. Георгием,  культ  которого  вобрал  и  элементы  языческих  верований. «Согласно  одной  распространенной  легенде, -  отмечает  автор, -  накануне  храмового  праздника  ночью  к  запертой  ограде  Илорского  храма  (село  Илори  Очамчирского  района),  посвященного   Аерг  (или  св.  Георгию),  чудесным  образом  является  бык  (олень,  тур),  которого  торжественно  приносят  в  жертву».4 
    То  есть  у  А.А.Аншба  имя  Аерг,  фактически   отождествлено  с  именем  св.  Георгия.
    Из  выше  сказанного  следует  заключить, что образ  и  функции абхазского  «божества»  Аерг (=  Аиерг) в  эпоху  христианизации  абхазов  кантаминируется  с образом и функциями   не  только  с  языческих   божеств  Ажвейпш  и  Афы,  но   и  с  образом   и   функциями    христианского  св.  Георгия,  культ  которого  занимал   одно  из  центральных  мест  во  всём  христианском  мире.  Рано  проникнув  в   Закавказье  (очевидно  уже  в  4в.)  имя  св.  Георгия  в  устах  абхазов  за  многие  столетия  отложилось  в  ныне  известных  нам  формах - Аерг //Аиерг. Причём  в  этом   факте,  по-видимому,  вовсе  не  сомневался и  первый  абхазский  этнограф  С.Т.Званба, который,  судя  по  всему,   резонно  полагал,  что  само  имя  «божества» Аерг  есть  лишь  фонетический  дериват   имени  св.  Георгия.  Именно  это  мнение  полностю  разделяет  и  автор  настоящих  строк. 
    Впрочем,  в  этом  косвенно  убеждают  и   сведения  самих  грузинских   исследователей   касательно   культа  Гиорги,  который,   как  они  полагают,  имеет  «дохристианское  происхождение»  и  только  лишь  в  эпоху  христианизации  слился  с  образом  и  функциями  св.  Георгия.      
     О    контаминации   образа  и  функций   христианского  св.  Георгия  с  абхазским  языческим  культом  молнии  Афы;  свидетельствуют  и  сообщения  Г.Ф.Чурсина.
    Так,  по  его  сведениям,  богом  грома  и  молнии  в  Бзыбской  Абхазии,  частью  и  в  Абжуйской,  согласно  старинным воззрениям,  считается  Афы;.   В   Самурзакани  представления  об  этом  божестве  не  встречаются,  и   в   роли  распорядителя  грома  и  молнии  выступает  св.  Георгий.  Согласно  религиозным  поверьям,  как  уже  говорилсь,  чёрт,  преследуемый  ударами  молнии,  обыкновенно  прячется  под  дерево,  почему  Афы;  (в  Самурзакани  св.  Георгий)  «часто  ударяет  в  деревья».1
    А  в  Самурзакани   по   сообщению   того   же   автора   «…по  повелению  верховного божества  Жини, Георгий  Илорский  поражает  дьявола   своей  раздвоенной  стрелой.  Где ударяла  молния  там,  по  словам стариков,  обыкновенно  находили  раздвоенную  железную  стрелу  св. Георгия  (Окум)».2 
      Что  же  касается  распространения   самого   культа   св.  Георгия,  то  известно,   что   он   с  давних   пор  сделался   до  того  народным,  что  чуть  не  в  каждой  стране  имя  его   переделывалось  на  особый  лад:  так,  у  средневековых  немцев   он  известен  под  именем   Иорге;  у  французов  -   Жорж;   у  русских  -  Егорий   и   Юрий;   у  болгар  -  Герги;  у   поляков    -  Jerzi;  у  чехов  -  Jiry;  у  арабов  -  Джерджис   и  т. д.   Иногда  Георгий   прославляется  под  туземными  именами,  принадлежавшими   языческим  божествам,  например,  Уастырджи  -  у  осетин   или  Хызр,  Кедер   на  мусульманском  Востоке.  Причём  праздник  его  пользуется  высоким  уважением  во  всех  славянских  землях  и  сопровождается  множеством  обрядов,  в  которых   Георгий  является   покровителем   земледелия  и  скотоводства.3
    У  армян   праздник   святого  Георгия   звучит  как  Суер   Джераг;  на  турецком  языке  -  Arj;os,   Jorios.4 
    Причём  арабское  наименование  Грузии  -  «Джорджиа»,  как  очевидно,  имеет  генетическую  связь  с   культом  именно  св. Георгия.  В  связи  с  культом  Георгия  у  грузинских  племён широко  известен  христианский  праздник  под  названием    georgoba  -  «Георгоба»,  а  сам  ноябрь  месяц,  когда  отмечается  упомянутый   праздник,   называется   «georgobis Tve», т.е.  «месяц  Георгоба».
    В  этой  связи  весьма  примечателен  тот  факт,  что  в  мифологии  грузин  известен  персонаж  под  именем   «Гиорги»,  идентифицируемый  (после  принятия  христианства) со  святым  Георгием.  «По  мнению  ряда  исследователей,  -  отмечает  И.К.Сургуладзе,  -  имя  Гиорги,  как  и  большинство  сюжетов  и  мотивов  с  ним  связанных,  -  имеет  дохристианское  происхождение. Народный культ  Гиорги  объединил в  себе  разнообразные  древние  представления,  согласно  которым  он  -  охотник,  истребляющий  диких  зверей,  покровитель  земледелия, повелитель  небесного  огня  и грома. Мотив  божества-всадника,  охотника,  который своей  ежегодной  смертью  и  воскресением  олицетворял  ежегодное  угасание  и  возрождение  природы,  в  сочетании  с  представлениями  о  страстном  герое,  трансформировался  уже  в  христианскую  эпоху  в  легенду  о  мучениях  Гиорги.  По  этой легенде,  тело  Гиорги  было  расчленено  богом  на  360  частей,   и  в  местах,  где  были  разбросаны эти  части,  воздвигнуты  церкви. Во  многих  исторических  источниках  (записи  католических  миссионеров  и  русских  послов,  сочинения  грузинских  историков)  зафиксировано  представление о  жертвенных   животных,  якобы  добровольно  приходивших  в  святилища,  посвящённые  Гиорги,    на  заклание;  первоначально в  святилища   приходил  олень  (лань,  тур),  но  после  осквернения  его  женщинами,  отведавшими  жертвенного  мяса,  Гиорги  заменил  оленя  быком.  В  этом  сюжете,  -  отмечает  автор, -  отразилась  трансформация  древнейших  мифологических  представлений  -  превращение  духа  дикой  природы  в  покровителя  культурного  хозяйства  (скотоводства).
  После  распространения  культа  христианского  святого   Георгия   с  последним  отождествлялись   многие  древние  божества   Грузии  -  Джарг  (у  сванов),  Джеге  (у  мегрелов),   локальные  божества  грузинских  горцев  (джв;ри)».1
     Причём,   исследуя  язычество  грузин,  акад.  И.Джавахишвили  уделил  особое  внимание  вопросу  о  том,   что  являлось  верховным  божеством  грузин  в  прошлом? 
    «На  основании  изучения  устного  народного  творчества  и  письменных  источников, -  пишет   исследовательница   А.Н.Сихарулидзе, -  учёный  пришёл к  выводу,  что  верховным  божеством  в  Грузии  был  святой  Георгий».  Примечательно,  что  большинство  церквей  и  праздников  в  Грузии,  посвещены  культу  святого  Георгия.  "Одним   словом,  -  пишет  И.Джавахишвили, -  как  изучение  народных  сказаний,  так  и  наблюдения  над  храмовыми праздниками  ясно  подтверждают,  что  в  представлениях  грузинского  народа  главенствующее  место  занимал  святой  Георгий».1 
     Упомянутое  выше  однозначно  указывает  на  тот  неопровержимый   исторический  факт,  что   в  грузинской  этнографической  среде   само   имя   божества   «Гиорги»   имеет   генетическую  связь  именно  с  культом   христианского  св. Георгия. Соответственно,  никакого  его  функционального  дохристианского  предшественника   исконно   грузинская   мифология,  по-видимому,   вообще  н е  з н а л а,  кроме  имевших  место  распространение  у  них  заимствований  из  персидской  (авестийской)  среды,  а  также  абхазо-адыгских  по  происхождению  таких   древних  божеств,   как -  Джарг  (у  сванов),  Джеге  (у  мегрелов),   локальные   божества  грузинских  горцев  (джвари)». –  А  всё  это  в  своей  совокупности  лишь  подтверждает справедливость  и обоснованность   тезиса  о  том,  что   идеологическим   и  функциональным  предшественником  св. Георгия  как  в  современной  Абхазии,  так  и  на  территории   исторической  Колхиды  в  целом,    было    именно  абхазское   языческое   божество   грома   и   молнии  А ф ы.
    В  этом  отношении  весьма  примечателен  и  тот  факт, что  само  имя  «Георгий»  и  ныне  звучит  по-абхазски  как  Гьаргь   (G;arg;).  Характерно  и  то,  что  параллельно  с   полным  именем   «Георгий»   существует  всем  известное  упрощённое  его  имя  -  «Жора»,  которое  невозможно  не  сопоставить  с  сохранившимся  в  адыг. джор // жор  -  в  значении   «крест»  (Сравни  типологически  имя  Жора  с  армянским  мужским  именем  Хачик,  при  армян.   хач  - «крест»).          


    Раздел 5.  ИСКОННО   АБХАЗСКАЯ   ЯЗЫКОВАЯ  ПРИРОДА  ПРОИСХОЖДЕНИЯ
      ДРЕВНЕГО  ТОПОНИМА   ГРУЗИИ  -  "МЦХЕТА"  (mcxеta) -  ВЕТХОЗАВЕТНОЙ 
                СТОЛИЦЫ  ИБЕРИИ.               
   В  этом  отношении  исторически  весьма  важной  представляется  этимология  древнего  топонима   «Мцхета»,  которая,  -  по  словам  Платона  Иосселиани,  -  является   «ветхо-державной   столицей   иверов».1  Причём  акад. Н.Я.Марр  в  своё время  прямо утверждал, что  «…название древнейшего города Грузии mcxeTa …  «Мцхета»,  очевидно,  н а с а ж д е н и е    а б х а з о в…»,2  Однако  никакой  этимологи  в  подтверждение  своего  тезиса  автор, к сожалению,  так   и  не  представил. (разрядка  моя – Л.К.)
     Между  тем,  название   древней  столицы  Грузии   «Мцхета»,  действительно  имеет  исконно  абхазское  происхождение,  что  подтверждает её  положительная  этимология. Так,  груз. mcxeTa (mcxeta)  «Мцхета»  восходит  к   исконно  абхазскому  *Мцхьата  (mcx;аta),  где: mc-  < *а-mcа – «огонь» (с  фонетически закономерным  выпадением  именного префикса  а, обозначающего  определённость  и  совокупность  однородных предметов при формировании имён собственных, а также с редуцированием  постпозиционной  гласной а, в морфологическом   элементе  -mcа  оказавшимся  в   безударной  позиции;  -x;а-  корень  глагола  а-x;а-ra  = родить [причём, гласный   е  среднего  подъёма, - как  утверждает  абхазский  языковед  акад. К.В.Ломтатидзе, -  «…довольно  распространённый  звук, но  в исконном  лексическом   материале  получен позиционно из гласного а, в соседстве с  и  или  с  палатализованными   согласными…».3  В  данном  случае  гласный  а  в  соседстве с палатализованным согласным   хь (x;), фонетически  закономерно  придал    звучанию  исконного  абхазского   xьа  в  грузинском    как   -хе];  - ta  (-ta)   словообразовательный  аффикс,  который   в  сочетании  с  глагольными  основами образует  слова, обозначающие  место, предназначенное  для  совершения  какого-либо  действия.4  Так  в  целом   этимологически  загадочный  для  грузинского  языка  абхазский   сложно-составной  термин   Mцхьата  (mсх;аta)  букв. означает  «место  рождения  (Благодатного)  огня».   Причём  известно,  что  именно  во  Мцхете  в  дохристианскую  эпоху  располагался   центр  огнепоклонства.5 
   По  поводу  этимологии  более  употребительного  названия  страны  месхов - «Самцхе»,  которое  некоторые   производят  от  Сами–цихе  -  «три  крепости»  будто  бы  там  построенные,  П.К.Услар   отмечает:  «Толкование   совершенно   произвольное   и   не  заслуживающее  доверия.  Царевич  Вахушти  сам  производил  название  Самцихе  от  имени  Мцхетоса -  сына  Картлоса,  -  праотца  грузинского  народа».1  Во  Мцхете  расположен  кафедральный  собор  «Светицховели» (1010-1029),  а  близ  неё  на  вершине  горы у  слияния  рек Куры и Арагви  расположен  знаменитый храм  Джвари  (586/587-604).
     Причём  приведенная  выше  положительная  этимология  древнего  топонима  «Мцхета»  позволяет  более  реалистично  взглянуть  на   причину  того,  где, когда  и  при  каких   исторических  обстоятельствах  сложился  абхазский  субстрат  не  только в  мингрельском,  но  и  в  грузинском  языках. Ведь без длительного и  интенсивного характера скрещивания  языков  аборигенов (абхазо-адыгов)  и  пришельцев (носителей грузинского и мингрельского  языков)  такое  явление  как  «абхазский  субстрат»  в  картвельских  языках, в принципе,  не  могло  бы   иметь  место  вообще!   
    Весьма   примечательным   представляется  результат   исконно  абхазской  этимологии  древнего топонима  нынешней  восточной  Грузии, известного  как  «Мцхета», которая, - по  определению  грузинского  исследователя  Платона  Иоселиани, - является  «ветходержавной  столицей  иверов».2
    В этом контексте,  естественно  возникает  вопрос:   кто  же  такие  иверы  и  какова  их  природа  происхождения?
    По этому поводу  у  известного  подвижника  грузинской церкви  -  иверийца  (как сам себя он называет) -  Габрона  (Михаила)  Сабинина  (Сабинашвили) (1845-1900) есть чёткое   определение, которое автор прелагает  в написанной им   «Истории   грузинской церкви  до  конца  У1  века». Вот,  выдержка  из  этой  работы (цитирую): «Первыми  провозвестниками Богочеловека  в  Грузии,   как   передаётъ   намъ  летопись   и  несомненные  документы  Грузинской  церкви,3   были   е в р е и,  присутствовавшие   при   страшных  страданияхъ  Голгофской  Жертвы.  Согласно  древнему преданию, свято передаваемому  из  рода в род  и до ныне  благочестиво  чтущемуся  всеми  без  исключения,4  первые  семена  христианства  посеяны были  в Грузии евреями, потомками  первосвященника  Илiи  (1137 г. до  Р.Х.). Не смотря на то, что г р у з и н с к и х  е в р е е в  отделяло  от  центра  iудейскаго  народа  столь  огромное  пространство   места, обетованiе  отцевъ  ихъ  гораздо  чище  и  святее  сохранилось  въ   среде  этой общины,  переселённой  Навуходоносоромъ, по   плениенiи имъ Iерусалима,  въ  западную  область  древней  Грузии,  въ 594  г. до Р.Х.,5  служившей  местомъ  ссылок  сиро-халдейскихъ  преступниковъ. Эта  община  еврейская, замкнутая  сама  въ  себе, безъ  влiяния  на  неё  разныхъ  учений...».1  (разрядка моя – Л.К.) 
    Однако,  как известно,  жизнь Сабинина - неутомимого  деятеля на  пользу  Грузинской Церкви, к  сожалению,  была  крайне  омрачена  гонениями  и  клеветами.  Его  обвиняли в  стяжательстве, присвоении  грузинских  церковных  рукописей  и  ценностей  и  так  далее.   Более того, в  1898 году Сабинин  был  даже  выслан  из Грузии  «без  права возвращения». Ему  было  предъявлено  обвинение  «в  неблагонадёжности  и  неподчинении   духовным  и  гражданским  властям».  Глубоко измученный  и оскорблённый, свои  невзгоды он излагал  в маргинальных  надписях  в грузинских рукописях. Так, в одной из  такой приписке на полях  Псалтыри  1828 года  (ныне  хранится  в  Рукописном  отделе  Российской  государственной  библиотеке)  Сабинин  жалуется  на то, что  «сильно  болен, совершенно одинок и  измучен  кознями  проивников».  (Скончался  Сабинин   в  Москве  10 мая  1900 года от  восполения  лёгких  и был  погребен  в  Свято-Даниловом  монастыре).2 
  Спрашивается:  за что же такая  явная  немилость  к  «подвижнику Грузинской церкви?!».  – Этот  вопрос требует  объективного  исторического  анализа,  ясного   и  спрведливого  толкования!       
  Однако возвратимся к вопросу о  происхождении названия города Мцхета - «ветходержавной  столицей  иверов».   
   По этому поводу  акад. Н.Я.Марр  (у которого  родная  мать,  как  утверждал  он, была грузинкой  по   фамилии   Магулария!)  утверждал,  что «...название  древнейшего  города Грузии mcxeтa ...  «Мцхета»,  о ч е в и д н о,  н а с а ж д е н и е   а б х а з о в...», но  никакой  этимологии,  в  подтверждение  своей  версии,  автор, к  сожалению,  так  и  не  привёл. 
   Между  тем,  название  ««ветходержавной   столицы   иверов»,  судя   на   основании нижеприведенной   положительной  этимологии,   действительно   имеет  исконно  абхазское  происхождение! Так,  груз. mcxeTa (mcxеta)  Мцхета, по-видимому,  восходит  к  абхазской  форме  *Мцхьата (mcxьаta),  где:  mc < *mc(а) – огонь  (с  фонетически  закономерным выпадением именного префикса а, обозначающего определённость и  совокупность однородных  предметов  при  формировании  имён собственных, а также с редуцированием постпозиционной  гласной  а,  в  морфологическом  элементе  - mcа,  оказавшемся  в  безударной  позиции;  -хьа  (-x;а) – корень  абхазского глагола  а-хьара = родить [причём,  гласный  е  среднего  подъёма, - как  утверждает  известный  грузинский  учёный  и  абхазский  языковед   акад.  К.В.Ломтатидзе, - «довольно  распространённый  звук, но в исконном лексическом материале  получен  позиционно  из  гласного  а,  в  соседстве  с  и,  или  с  палатализованными  согласными...».1  В  данном  случае  гласный  а, в соседстве  именно с  палатализованным  согласным  хь  (x;), фонетически  закономерно  придал  звучанию  исконно абхазскому  хьа  в  грузинском  как  -хе];   и  -0f  (-ta)  - словообразовательный   аффикс,  который  в сочетании  с глагольными  основами  образует слова, обозначающие  место  предназначенное  для  совершения  какого-либо  действия.2         
    Так  в целом  этимологически  загадочный  для  картвельской  группы  языков  сложносос тавной абхазский термин  Мцхьаta (Mcx;аta), исходя  из  морфологических  норм  абхазского  словообразования, буквально  означает  «место  рождения  огня». Причём  хорошо известно, что  именно  здесь  –  во  Мцхете,  ещё  в   дохрисианскую   эпоху,  распологался  центр огнепоклонства.3
   По поводу грузинской этимологии топонима «Мцхета» (mcxеta) в связи с более употребитель  ным названием страны  месхов - «Самцхе»,  которое  некоторые  проиводят  от  «сами  цихе  = три  крепости», будто  бы  там  построенные, ещё  П.К.Услар особо отмечал: «Толкование  совершенно  произвольное  и  не  заслуживающее  доверия. Царевич  Вахушти сам  производил  название  Самцихе  от  именно  Мцхетоса  - сына Картлоса - праотца грузинского  народа».4  «Г.Броссе  доказал, -  подчёркивает  далее  автор,  - что  по  свойству  грузинского  словообразования,  названия  Мцхетъ,   Самцхе   и   Месхи   н е    м о г у т   и м е т ь    м е ж д у   с о б о й   н и ч е г о   о б щ е г о».5
   Между тем  именно  во  Мцхете расположен  кафедральный  собор «Свети - цховели» (букв.  «столб  животворящий»), а  близ  неё, на  вершине  горы  у  слияния  рек  Кура (Мтквари)  (сравни  с  абх.  а-кuара  = «речка»)  и  Арагви (этимологию  которой  приводил  ещё Д.И.Гулия,  считая  её  фонетическим  дериватом  абх.  «араква»)  расположен  знаменитый  храм  «Джвари»  (586/587-604),  наименование  которого,  как  выше  уже  было  показано,  также  имеет  исконно  абхазскую  языковую  природу  происхождения!
   Более  того,  даже  река  Алазани  (alazani)  [которая  берёт своё  начало  на  южных склонах  Большого  Кавказа, ранее  являлась  одним  из  крупнейших  левых  притоков  реки Кура (по-груз. Мтквар-и), а ныне  впадает  в  Мингечаурское  водохранилище], также  имеет исконно  абхазскую  языковую природу происхождения.  То есть  грузинская  форма  названия  реки «Алазани» (alazаni), фактически, является фонетическим дериватом исконно абхазского   *Аласан (Alasаn), где:  а-ласа (а-lasа) =  «руно, шерсть овцы»; и  н-  абхазский суффикс, который в сочетании  с именными  и  глагольными  основами  образует  наречия  времени  и места  (например:  а6ы0а  - «деревня», а6ы0а-н  - «в деревне»,  «селе»;  ам8f - «дорога»,   ам8f-y  «на  дороге»  и т.д.1 
    Косвенным  подтверждением   вышесказанного  является не только  тот   факт, что  у  грузин  до сих  пор сохранилась даже фамилия  Аласаниа (аlasаnia),   одним  из  носителей  которых  является  родная  мать  нынешнего  президента  Грузии -  Саакашвили.  Но  и  тот  факт, что  до  сих пор, глубоко традиционно, в  далине  реки  Алазани  пасутся  громадные, бесчисленные  стада  овец. – Эту  историческую реальность  отвергать   положительно  уже  не  имеет  никакого  смысла!
   Всё выше  изложенное,   по-видимому,   позволяет  более  реалистично  вглянуть  на  причину  того,  где,  когда  и  при  каких  именно  исторических  обстоятельствах  сложился  абхазский  субстрат  не только в  мингрельском  (иверском) языке,2 но и  в  грузинском  (картвельском)  языке  (искусственное отождествление  которых  совершенно  недопустимо!).  Ведь  без  длительного  и  интенсивного  характера   т.н.   «скрещивания  языков»  аборигенов  - абхазо-адыгов  и  пришельцев  - носителей  картвельского и  мингрельского  языков, такое  явление  как «абхазский  субстрат»   в  них, в принципе, не  могло  бы  иметь  место!      
     Причём  епископ  Имеретинский   Гавриил Кикодзе  [в миру Герасим  Максимович (1825-1896), известный  грузинский  педагог,  психолог и  общественный  деятель,  проф.  физико-математических  наук  (с 1851)] канонизирован в  1896 г.  писал (цитирую):  «…До сих  пор  не  установлено,  кто  мы  т.е. грузины – Л.К.)  и   откуда  мы, поскольку  на  з е м л е  у  н а с   н е т  р о д с т в е н н ы х   н а р о д о в.  Мы  н е  з н а е м,  куда  нас  ведёт  наша  судьба. Правда,  говорят,  мы  жили  на  берегах  рек  Тигр  и  Евфрат (т.е.  на  территории  Вавилонии  - юге  Месопотамии  и  современного  Ирака -Л.К.), но  и  там  н а с  н е  л ю б и л и,  н е  д о в а л и   ж и т ь  с о с е д и,  о н и  н е н а в и д е л и   н а с.   Мы   не  знаем,  куда   нам  податься…  Правда,  мы  были  и з г н а н ы   из  наших  земель  нашими  соседями,  они  ничего  не  оставили  нам,  а  аланы  (т.е.  осетины,  потомков  которых,  проживающих в  Южной Осетии,  современные  грузинские  амбициозные  правители  пытаются  лишить  естественного  права  на  самоопределение  - Л.К.)  пожалели  нас  и  приютили  в  Колхидской  долине,  дали  нам  земли,  приласкали  нас, обучили  нас  военному  делу,  привили  нам  свою  культуру,  свои  обычаи,  защитили  от  внешних  врагов…».3 
   Вот, наконец, почему выдающийся грузинский учёный  акад. И.А.Джавахишвили  определённо  утверждал (цитирую):  «Положение  исследователя  истории  грузинского  народа  ещё  более  осложнено  и  тем  обстоятельством, что  К а в к а з  не   я в л я е т с я  п е р в о н а ч а л ь н о й  р о д и н о й  г р у з и н,  и  остатки  и х  п е р в о н а ч а л ь н о й   культуры   не   м о г у т   б ы т ь   р а з ы с к и в а е м ы е   з д е с ь».1
   А  другой  грузинский  исследователь – Михако   Церетели  отмечал (цитирую):  «Как  видим,  г р у з и н ы   п р о н и к л и  и   п о с е л и л и с ь  здесь  в  древнейшее  время.  Только   та  территория,  которая  известна  ныне  как   н а ш а  территория,  постепенно  закреплялась  (за нами)  в  результате  постепенного  продвижения  на  север.  Трудно   судить  о  времени   п р о н и к н о в е н и я   грузин  на  Кавказ. Независимо  от того,  н е т   с м ы с л а  и с к а т ь  н а  К а в к а з е  д р е в н и е  с л е д ы  грузинских   п л е м ё н.  Р а н ь ш е   г р у з и н   з д е с ь   ж и л а   д р у г а я   р а с а  -  д л и н н о г о л о в ы е,  которые  на  этой  территории  прошли  обе  эпохи   к а м н я   и   б р о н з ы».2
     Таким образом,  объективнный  анализ  всех  вышеизложенных фактов  позволяет  сделать  ряд  принципиально  важных   вывода  касательно   не  только  Грузии,  но  и  Абхазии,   которая   чрезмерными  стараниями  грузинских  лжепатриотов - историков    претерпела  такие   искажения,  нкоторые  не  терпят   умолчания   в  целях  восстнановления   элементарной Справедливости  и  установления  нормальных,  добрососедских  отношений.   

   
    Р Е З Ю М Е: 
  Во-первых  о  наличии  генетической связи   абхазо-абазинского   языческого  культа   а-ных // ныха  с  египетской   трёхзвучной   фонограммой  Анх  имеющих  единую  семантику  «клятва, присяга»,  а  также   Т- образного  креста   с  кольцом-рукояткой  в  навершии, где    крест   символизирует  жизнь,   а  колцо -   в е ч н о с т ь,  а  в  целом  этот  сакральный премет   символизирует   -  б е с с м е р т и е!   
   Во-вторых,  культ   дуба [по-абх. а-џь (а-;) =  дуб] -  с  одной   стороны,  а  культа  грома   и  молнии  [по-абх.  а-фы (а-f`) = молния] -  с другой, нашли  своё   объективное  воплощение  в  исконно  абхазских    именованиях  древнейшего   божества  грома и  молнии  -  верховного  божества   абхазского  языческого  пантеона  Афа\m (Аfa;) >  Афы  (Аf`);
   В-третьих,   культ  креста   у  абхазов   генетически   связан   с  тотемно-фитоморфным  по  природе   культом   дуба  [с которым  генетически  связано  исконно  абхазское  родовое  именование  Аџь-;a  (А;-аа)  букв. «люди  дуба»  ;  Аџьба  (А;ba)  букв.  «дитя дуба»]  и  проведение пред  ними: а) либо   т.н. люстративного обряда  -  магического   способа  очищения  духа  обвиняемым  в  греховном  деянии,  чья  вина  очевидна  и  им  неоспоривается  посредством   конкретных видов  жертвоприношений по  указанию  знахарки, а также  возмещения  материальных  убытков пострадавшей  стороне; и б)   либо  дачи  клятвы  обвиняемым  в  его  невиновности,  под страхом  неизбежного  возмездия   божеств  и  духов  предков  за  его  ложные  показания  в  святилище, чья  вина  не  очевидна  (догмат  «Хар  сымам»). Оба  зыческих  по  происхождению  культа  - дуба  и  креста  у  абхазов  и  кровнородственных им  абазин, идейно  не отделимы  друг от друга, которых  объединяет  культ  языческого божества  горма и молнии  Афы.  По  хронологии  происхождения  эти  культы, по0-видимому,  уходят  в  матриархально-родовую  стадию  социального  развития  протоабхазов;
    В-четвёртых,  в местах  расположения  языческих  святилищ, где  предки  абхазов  традиционно  отправляли  свои  родовые  и  родоплеменные  культовые  обряды, там,  в  эпоху   их   христианизации,  по  воле  хрисианских  проповедников  и  апологетов, стали  строиться  христианские часовни  и храмы.  Таковы, например:   Анан-Лoаа-ных (Лидзава);  Анан-лых-ных  (Лыхны);  Дыдрыпшь-ных  (Дыдрыпшь);  Илар-ных  (Илор);  Айрыг-аац-ных  (Аацы);  Ешыр-ных  (Эшера)  и  т.д.;
   В-пятых,    культ  к р е с т а  у  абхазов  и   абазин, а также  генетически родственных  им  адыгов  (черкесов)   изначально  выступал  андрогинным  (двуполым)  Т- образным  символом,  идейно отразившим  собой  универсальный   принцип  творения  самой  жизни,  в котором   есть   женское  начало – горизонтальная  черта  (идейно  симолизирующая  египетских  богинь  неба  Нейт  // Исиду   и   мужское  -  вертикальная   черта  (идейно  символизирующая   египетских  богов  земли  Геба // Осириса);   
  В-шестых,   что  само  понятие  «крест»  у абхазов  является   не  только  глубоко  архаичным  и  языческим,  уводящим   в далёкую   эпоху  матриархально-родовой  стадии развития  протоабхазов, но, как  показывает положительная  этимоглогия  абхазо-абазинского   термина  а-; а r  - ; w a r   не  является   заимствованным  из  какой-либо   иной  этнической  среды;   
  В-седьмых,  объективные  историко-этнографические  данные позволяют   утверждать, что  культ   креста  как  в  картвельской  группе   языков  (грузинском,  мегрельском, чанском (лазском)  и  сванском, так  и  родственных  абхазскому   языках (абазинском, адыгском  и кабардино-черкесском)  имеет  генетическую  связь  с   языческим    культом     дуба   (а-;)  и  молнии  (а-f;).
    Таковы,   в   общих  чертах,  основные   выводы   по   теме  настоящего  исследования,  которые, хотя   и   не  претендуют   на  «истину  в  последней  инстанции»,  но  призваны  восстановить   в  этой  части  грубо  поруганную  историческую  Справедливость. И  именно  поэтому   же  автор   готов   принять   все  обоснованные  замечания   по  тексту  и  конструктивные   предложения   заинтересованнх   читателей.
   И,  наконец,  пользуясь,  случаем,   автор  выражает   искреннюю   благодарность  всем  тем  авторам,  исторические   и  справочные   сведения   которых   были   использованы  в  настоящей  работе.

     Москва, 
            ноябрь 2012 года      
      
 

                ОГЛАВЛЕНИЕ

Раздел 1. Исторические  сведения  о  культе  дуба  у абхазов (а-\m а-;)  и 
           его  генетической  связи  с  культом  молнии  (а-фы а-f`)......3-21

Раздел 2. О  генезисе  культа  креста  у  абхазов  (а-\m;h  а-;;r),  его 
           хронологии  и  этимологии................................... 22-48            

Раздел 3. О  культе  св. Георгия, его  природе  и  месте  в  религиозных
           верованиях  абхазов  .............................................................. 49-65

Раздел 4. О культе  креста Анх  в  древнем  Египте  и  генетической
           связи   с  ним  основы  а-нха-  абхазского  глагола  а-нха-ра  -
           «жить» 
Раздел 5. Исконно абхазская  природа  происхождения  древнего топонима 
           Грузии – mcxeta  (mcxеta)  Мцхета  -  ветхозаветной  столицы 
           Иберии .......................................................88-93

   Р Е З Ю М Е  .........................................................93-95



© Copyright: Леонид Колбая 2, 2013
Свидетельство о публикации №213032502012
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении правил