Глава 6
Зоя мчалась на такси по вечернему городу, в сотый раз, задавая себе вечный вопрос, который периодически возникает в жизни каждого человека: что делать, и как ей правильно поступить в сложившейся ситуации? Теперь она уже не сомневалась в том, что Костя вляпался во что-то такое из-за чего его либо убили, либо он сам свел счеты с жизнью, оставив решать свои проблемы жене и сыну. Если так, то это не только подло с его стороны, но и не объяснимо. Она знала Костю почти пятнадцать лет, и не могла поверить в то, что он способен на подлость и предательство. А оставить беззащитную, да еще и к тому же не от мира сего, Веру и сына на растерзание своим врагам, разве это не предательство?
Хотя, может эта подруга Катя «с приветом» и все навыдумывала? Орала в трубку какую-то чушь, как истеричка. Ничего не могла объяснить толком. Может, у Кости просто «поехала крыша» и он действительно покончил с собой, а Вера, узнав об этом, прибежала к соседке (меня ведь дома не было, вернее у меня сначала был отключен телефон, а потом уже меня не было дома), и там от свалившегося на нее горя просто потеряла сознание? А эта «фефела» уже додумала за нее всякие ужасы? Черт их разберет этих скрипачек или кто она там? Они живут в мире «настоящей» музыки, от которой сводит скулы у нормальных людей. Они возвышенны, и витают в облаках, мечтая и фантазируя. Куда нам простым смертным, шагающим по земле и смотрящим себе под ноги, чтобы не упасть, или упасть, но не очень больно. Нам некогда смотреть на небо и луну. Нам надо думать о хлебе насущном. Мы без претензий. Мурлыкаем себе под нос песенку про «погоду в доме» и не считаем это пошлостью или низкопробным искусством. Еще не ясно, что сложнее сочинить: легкую музыку, которая берет за душу, или тяжелую, режущую ухо смесь звуков, напоминающую скрежет ножа по стеклу «серьезную» музыку?
Она как-то попала на один из таких концертов. Очередной поклонник решил поразить ее, показав, какая у него возвышенная натура. А может, они просто неудачно попали? В концерте звучала какая-то десятая или одиннадцатая симфония для фортепиано с оркестром модного на западе в это время композитора и публика шумно выражала свой восторг. А ей казалось, что эти звуки - это комья земли, стучащие по крышке гроба, такие же глухие и в то же время вызывающие леденящее чувство ужаса, от которых стыла в жилах кровь. Эти звуки сменялись зловещим завыванием ветра, переходящим в скрип несмазанных дверных петель и закончились такой высокой нотой, что хотелось заткнуть уши и завизжать во весь голос. Ее поклонник был в восторге, а она два дня пила валидол и плохо спала ночью. Они разругались на этой почве. Он сказал, что она приземленная женщина и ей не понять высокого искусства. Хотя, ей кажется, что он лукавил сам с собой. Нет, ей нравиться «Лунная соната» и «Турецкий марш». Она с удовольствием ходит на балет, правда на классический. Но в то же время ей лучше думается, или мечтается под песни Тани Булановой или ранней Аллы Пугачевой (в зависимости от настроения).
Зоя вдруг ахнула про себя: Боже, о чем это я? Это у меня «крыша поехала». Кости нет в живых, Вера лежит у какой-то незнакомой девки без сознания, Юрка мается от неизвестности у меня дома, а я рассуждаю о музыке! Совсем баба рехнулась. Что с нами со всеми происходит? Мы же превращаемся в роботов, равнодушных к чужой беде. Нам наплевать на всех и вся, лишь бы это не коснулось лично меня. Ведь даже вчера, когда Вера говорила мне о Косте, о том, что ее тревожит, я думала о том, что это просто блажь обеспеченной, мающейся от безделья дурью подруги. Я завидовала ее благополучию, ее устроенности, и даже позлорадствовала, предположив, что ее Костя оказался таким же, как и все мужики и нашел себе другую бабу. Может это от того, что день начинается с того, что включаешь телевизор, а диктор с какой-то изощренной радостью в голосе сообщает тебе: сколько человек убили за эту ночь, сколько совершено преступлений, где упал самолет, где сошел с рельсов поезд, а где сель, где было землетрясение, а где цунами. От количества жертв и разрушений вначале цепенеешь, потом тупеешь, а потом слушаешь все это в пол уха, воспринимая все это, как что-то нормальное, обычное и не стоящее внимания. Все первые полосы газет состоят из броских заголовков, типа: «мать убила свою дочь», или « сын зарубил всю семью топором», с фотографиями погибших и жуткими подробностями произошедшего. Нас словно зомбируют, приучают к смерти, как к чему-то нестоящему внимания. Целый день по всем каналам идут зарубежные боевики с кровавыми разборкам и убийствами. Кому это выгодно? Даже лекарство изобрели, которое подавляет выброс адреналина в кровь, вследствие чего человек становится не восприимчивым ни к радости, ни к боли. Это мне говорил недавно знакомый врач. И теперь это лекарство навязывают всем: и взрослым, и детям. Он говорил, что если для взрослого человека это лекарство не так опасно, потому, что его организм уже трудно побороть, и изменить, то для ребенка, с его несформировавшейся нервной и иммунной системой, это просто страшно. Человек не воспринимающий ни боль, ни радость. Этому ребенку будут незнакомы эмоции, присущие каждому нормальному человеку. Равнодушие, пустые глаза - это и есть человек будущего? И этот лекарственный препарат назначают даже грудничкам!
Ее приятель приходил к ней посоветоваться, можно ли каким-то образом остановить выпуск и продажу этого препарата. Она просмотрела кипу документов, но все было юридически оформлено безукоризненно. Лицензии, сертификаты, апробация на больных, все тип-топ, придраться не к чему. По документам людям, которые изобрели этот «чудодейственный» препарат от стрессов, в наше время с каждодневными стрессами, полагается, чуть ли не Нобелевская премия. А на самом деле?
Зоя вздрогнула от голоса, раздавшегося у самого ее уха.
- Дамочка, вы что, уснули что ли? Я уже в сотый раз кричу, приехали!
Зоя выглянула в окошко, они стояли у дома Веры. Она достала из сумочки деньги, и слабо улыбнувшись, произнесла:
- Извините, пожалуйста. Задумалась о своем, девичьем.
Таксист махнул рукой.
- Да, ладно, чего уж тут, бывает. За день насмотришься, пока возишь, уже ни чему не удивляешься. Горе у тебя, что ли какое? Красивая такая, а печальная. Всю дорогу молчала, только губами шевелила. Я уж грешным делом подумал не под «кайфом» ли ты? С наркоманами связываться, хуже нет. Ни черта не соображают. И высаживать жалко, замерзнут ведь, и возить бесплатно не будешь.
Зоя вздохнула.
- Да, это проблема. - Она внимательно поглядела на водителя. На вид ему было лет пятьдесят, может чуть больше. Крепкий, с большими тяжелыми руками, изрезанное морщинами лицо и серьезные усталые глаза. Зоя решилась.
- Вы мне не поможете?
Водитель прищурил глаза, и подозрительно посмотрел на Зою.
- В чем?
- Понимаете, моей подруге плохо, она без сознания, по крайней мере, была, когда я поехала за ней. Она находится у чужих людей. Мне надо забрать ее к себе домой. Но мне одной не донести ее до машины. Если бы вы согласились помочь мне, подогнали машину прямо к двери подъезда, и поднялись со мной.
Мужчина крякнул, и потер подбородок ладонью.
- Так я и знал. Что-то ты темнишь девонька. В какую историю ты хочешь втянуть меня? Твоя подруга, случайно не труп, от которого ты хочешь избавиться с моей помощью? Такие номера со мной не проходят.
Зоя замахала руками.
- Да, что вы!
Мужчина перебил ее:
- А почему те люди, у которых она находится, не могут тебе помочь? И почему она у них лежит без сознания? Ее что, избили, или по пьянке вырубилась?
Зоя поняла, что у нее нет другого выхода, как довериться этому первому встречному мужчине. Потому, что если он уедет, то ловить машину, даже с пришедшей в сознание Верой, на улице, это самоубийство. Где гарантия, что люди, убившие Костю и похитившие Веру, не дежурят сейчас у дома?
- Простите, вас как зовут?
- Петром Васильевичем меня зовут, дальше что?
- А меня Зоей. Петр Васильевич, у меня действительно горе. У моей лучшей подруги убили мужа, я боюсь, что люди, убившие его, могут охотиться и за ней. Мне надо незаметно забрать ее к себе домой. Сейчас она находиться у еще одной своей приятельницы, которая позвонила мне, и сказала, что подруга без сознания, а она боится, и не знает, что делать. Одной мне с этим делом не справиться. Вы, конечно вправе уехать и оставить меня здесь, это не ваши проблемы, но я очень прошу вас помочь. У меня дома находится ее сын, который сходит с ума от неизвестности. Он совсем еще мальчик и я знаю, как ему страшно.
Петр Васильевич задумался, потом почесал затылок, и покачал головой.
- Ну, почему это всегда происходит именно со мной? Сидел бы, молчал себе в тряпочку, нет, полез с вопросами. Пожалел красивую бабу, а себе нажил неприятности на свою лысую голову. Сколько раз уже зарекался делать добрые дела, они потом обязательно боком выходят. В последний раз морду набили. Два парня к девчонке приставали, я вступился. Десять дней в койке отвалялся. Теперь вот вообще вместе с тобой и твоей подругой, как я понимаю, хлопнуть могут? А у меня, между прочим, жена, дочь и двое внуков, которых кормить надо.
Зоя взялась за ручку дверцы.
- Ладно, извините.
Петр Васильевич буркнул:
- Потом извиняться будешь, ежели чего. Пошли за твоей подругой. Хотя, погоди, какой подъезд-то? Куда машину подгонять?
Зоя облегченно вздохнула, и махнула рукой.
- Вон, к тому.
Петр Васильевич внимательно осмотрел двор, и кивнул головой в сторону вишневой девятки.
- Смотри, в машине сидят два мужика, курят, но друг с другом не разговаривают, я уже минуты две за ними наблюдаю, пока ты мне тут свою историю излагала. Ждут кого-то. Не тебя ли, с твоей подругой? Они тебя в лицо знают?
Зоя покачала головой.
- Вряд ли. Хотя, поручиться головой не могу.
Вдруг они увидели, как дому быстрым шагом идет невысокая женщина, кутаясь в воротник шубки. Дверца машины открылась, и из нее быстро выскочил один из мужчин и пошел наперерез женщине. Он что-то спросил у нее и отошел. Вернулся к машине, и снова дверца захлопнулась. Женщина вошла в подъезд.
Зоя закрыла рот ладонью, и прошептала:
- Это они. А это Верин подъезд. А женщина издалека такая же маленькая и хрупкая. Что же делать?
Петр Васильевич протянул:
- Не знаю девонька. Но если я сейчас подъеду к соседнему подъезду впритык, и мы вытащим твою подругу на их глазах, и загрузим ее сюда, то я думаю, далеко мы не уедем.
Зоя растерянно посмотрела на него.
- А что же делать?
Петр Васильевич побарабанил пальцами по рулю.
- Не знаю. Знаю единственное, что нам надо выходить из машины, и заходить в дом. Они, уже, наверное, обратили внимание на нашу колымагу. Подъехали, и сидим, не выходим. А это подозрительно. Придется нам с тобой влюбленных изображать. Отвык я от этого дела, честно говоря. Лет десять, как уже ни на одну бабу, как на женщину не смотрю. И не потому, что не могу, а просто как-то с возрастом интерес пропал, азарта того не стало, как раньше. Ну, ладно, отвлекся я что-то. Сейчас я выйду, открою твою дверцу и возьму тебя на руки. А ты смейся, да так, чтоб им слышно было. Поняла? Раз уж втянула меня в эту историю, то терпи объятия старого мужика. Не опозориться бы со своим радикулитом, ты девка справная я вижу. - Он чертыхнулся, - ну, блин, как в кино. - Ничему меня жизнь не научила старого дурня, все на подвиги тянет. Ну, я пошел, - он тяжело вздохнул, и открыл дверцу машины.
Как они добрались до квартиры Кати, Зоя помнит смутно. Она все время боялась, что Петр Васильевич ее уронит, уж больно тяжело он дышал, когда нес ее на руках до подъезда. Она что-то кричала, смеялась, и махала руками, изображая пьяную. Как назло, в это время дверь нужного им подъезда открылась, и оттуда вышел мужчина с огромным бульдогом на поводке. Бульдог зашелся в лае, пытаясь вырваться из рук хозяина. Мужчина кричал на него, Петр Васильевич на мужчину, доказывая, что на такой собаке должен быть намордник. Зоя в ужасе закрыла глаза, потому, что бульдог пытаясь дотянуться клыками до ее болтающихся в воздухе ног, исходил слюной. Короче, когда все это закончилось благополучно, к удовольствию обеих сторон (хозяин с собакой оказались на улице, а Зоя с Петром Васильевичем в подъезде), она уже не помнила, как оказалась у двери квартиры, к которой они так стремились.
Петр Васильевич дрожащей рукой вытер со лба пот, и выдохнул:
- Так и инфаркт можно хватануть. Ну, девка, тебе со мной вовек теперь не рассчитаться. Руки дрожат, ноги подгибаются, а сердце, словно молот гремит. А самое плохое, что весь этот цирк, мы на глазах всего двора и тех мужиков устроили. Они нас, считай, теперь сфотографировали. Как втроем выходить будем? Из-за этого поганого бульдога я не успел сказать самое главное, что собирался.
Зоя вопросительно посмотрела на него. Петр Васильевич пояснил: - Ну, про то, что мы к твоей подруге на квартиру идем любовью заниматься. Забыла? - Он покачал головой, - да и мужика этого они могут спросить, знает ли он нас, и живем ли мы здесь. Чтоб эту собаку, собаки съели! Ну, чего уж теперь. Давай, звони своей подруге, там и будем дальше думать и кумекать, как этих сволочей обмануть.
Зоя нажала кнопку звонка. Дверь долго не открывали, потом женский дрожащий голос спросил:
- Кто там?
- Сто грамм! - Петр Васильевич в сердцах сплюнул, - открывай быстрее, не видишь что ли, кто пришел?
Голос из-за двери продолжал допрос.
- А кто вы, и к кому?
Петр Васильевич с недоумением посмотрел на Зою.
- У тебя подруга, что «с приветом» или слепая? Она тебя в упор не видит, что ли? Еще пять минут тут постоим и все соседи с первого до последнего этажа знать буду: кто мы, к кому и, зачем пришли.
Зоя лихорадочно обдумывала ситуацию, которую ей вкратце обрисовал Петр Васильевич, поэтому вздрогнула от его громкого голоса, прозвучавшего прямо в ухо. Она посмотрела на запертую дверь, на сердитое лицо Васильевича и зло прошипела прямо в глазок:
- Это Зоя. Открывай быстро, дура.
Дверь открылась моментально. Зоя с Петром Васильевичем быстро зашли в квартиру и захлопнули за собой дверь.
- Ну, и фефела, - подумала про себя Зоя, глядя на эту толстую, конопатую, неуклюжую девицу, испуганно хлопающую глазами.
- Где Вера?
Катя неопределенно махнула рукой.
- Там.
- Где, там?
- В комнате. А вы ее подруга, да? Вера мне про вас говорила.
Зоя хмыкнула:
- Да, что ты. Вот, радость-то, какая. А мне про тебя нет. Почему бы это, не знаешь?
Петр Васильевич покрутил пальцем у виска.
- Дамы, вы что, отношения выяснять собрались, или разговоры праздные вести? Где умирающая, которую спасать надо? Может, сначала ей займемся?
Катя покраснела, на глазах ее выступили слезы.
- Извините, я хотела, как лучше. Пойдемте, Вера в комнате, на диване.
Они вошли в комнату. Зоя быстро подошла к дивану и наклонилась над Верой, которая по-прежнему была в глубоком обмороке. Лицо ее было бледным, одна щека припухла, и на ней явно вырисовывался синяк, и вся она выглядела такой хрупкой, маленькой и беззащитной, что даже Петр Васильевич не выдержал.
- Ну, и цыпленок. В чем только душа держится? А она вообще-то живая?
Зоя негодующе посмотрела на него.
- Ну, вы тоже, скажите! Конечно, живая! - Она повернулась к Кате, - давно она так лежит?
Катя неопределенно пожала плечами.
- Я не засекала время, где-то с час, наверное.
- Где-то с час, - передразнила ее Зоя, - да мы ехали сюда больше часа! Ты хоть что-нибудь делала, чтобы ее в себя привести?
Катя беспомощно посмотрела на Петра Васильевича, словно ища у него поддержки.
- А что я могла сделать? Я звала ее по имени, гладила по руке. Даже била осторожно по щекам. Эффекта никакого. А потом, я стала ждать вас.
Зоя тяжело вздохнула.
- Ну, конечно. По щекам она ее била. Тебя бы по такой щеке ударить. Посмотри, какой у нее синяк. Нашатырный спирт у тебя есть?
Катя пожала плечами, и с удивлением посмотрела на Зою.
- Нет. А зачем?
Зоя кинула быстрый взгляд на Петра Васильевича, потом на Катю, и покрутила пальцем у виска.
- Ты совсем ку-ку или прикидываешься? Хотя, что с тебя взять? Ты же, насколько мне известно, вся в искусстве, в музыке, где уж тебе знать о простых земных вещах, не говоря уже о нашатырном спирте.
Лицо Кати стало пунцовым.
- Я, представляла вас совсем другой. Вера говорила, что вы хорошая, добрая. А вы, оказывается, злая. Зачем вы так? Что я вам такого плохого сделала?
Зое, вдруг, стало стыдно. Она подумала, что действительно зря накинулась на эту испуганную женщину с издёвками и обвинениями. Очевидно, сказалась обида, и как не странно ревность, когда она узнала о том, что у Веры есть еще одна подруга, о которой ей ничего не было известно.
Зоя устало потерла рукой лоб и примиряющее, произнесла:
- Ладно, забыли. Аптечка у тебя есть?
Лицо Кати просветлело.
- Есть. На кухне.
Петр Васильевич, молчавший до этого, сказал:
- Пошли, поглядим, что там у тебя есть.
Они с Катей вышли из комнаты, а Зоя присела на диван, и взяв руку Веры, попыталась найти пульс. Пульс был, но очень неровный и слабый.
Петр Васильевич смотрел на аптечку Кати, и качал головой. Здесь было все, кроме лекарств. Ножницы, крем для рук, резиновые перчатки, увлажняющие салфетки, свеча и даже коробок спичек, но больше, ничего.
Катя робко произнесла:
- Мне руки надо беречь, нельзя, чтобы они были сухие, или наоборот, распаренные. Руки - это мой инструмент, понимаете?
Петр Васильевич, хмыкнул:
- Как не понять. У меня у самого руки, это инструмент, только немного другой. Ты по клавишам, как я понял, бьешь, а я руль кручу. Я вижу, ты очень напугана и, поэтому, плохо соображаешь. По сути, ты еще дите, а на тебя такое свалилось. Успокойся, теперь ты не одна. Приведем мы твою соседку в чувство, не дадим ей умереть. Расслабься, и скажи мне, у тебя головные боли бывают? Ну, или другие боли, ваши женские, что ты тогда делаешь?
Катя снова покраснела, и опустила глаза. Как только подруга Веры с этим мужчиной вошли в ее квартиру, и Зоя окинула ее презрительным взглядом с ног до головы, давая понять, что считает ее беспомощной, ни на что не годной дурочкой, она словно действительно поглупела, но ничего не могла с собой поделать. И вот теперь этот мужчина задает ей такие интимные вопросы, а она так растерялась, что не может понять, что ему от нее надо.
- Я ложусь в кровать и пытаюсь уснуть.
Петр Васильевич крякнул, и потер рукой подбородок, подумав при этом, что женщины бывают иногда настолько глупы, и ему никогда до конца не понять их логики, если она вообще у них есть. Он решил идти напрямик.
- Таблетки какие-нибудь принимаешь?
- Таблетки? - Катя растерянно посмотрела на него, - нет, не принимаю. Мне знакомая врач сказала, что если будешь постоянно пользоваться таблетками, то потом не сможешь без них обойтись. А это практически, та же наркотическая зависимость. Я этого с детства боюсь. Я и пить не пью даже вина. У меня отец был сильно пьющий, а говорят, что в этом случае очень вероятна наследственность. В моей профессии, если руки дрожат…
Петр Васильевич перебил ее:
- Ясно. Значит ни водки, ни таблеток, ни нашатыря, у тебя нет. А готовить ты дома готовишь? Заготовки на зиму делаешь? Это я в смысле уксуса. Он хотя бы у тебя есть?
Катя обреченно опустила голову, и помотала ей из стороны в сторону.
- Нет. Я и дома - то бываю редко. В основном на гастролях. И потом, для себя одной. Зачем? Больше мороки, чем удовольствия. Тем более, что в магазине теперь можно купить все, были бы деньги.
- Что верно, то верно, - согласился с ней Петр Васильевич. - Я как-то не подумал, о том, что ты одна живешь. Подведем итоги: что мы имеем? Водки нет, нашатыря нет, уксуса нет. Зато есть женщина, которая прибывает в бессознательном состоянии больше часа. И чем дольше она в нем находится, тем хуже для нее.
- Почему? - Катя робко посмотрела на сердито сдвинувшего брови мужчину.
- А потому, - Петр Васильевич тяжело опустился на стул, - она может впасть в кому, а выйдет из нее или нет, это уже вопрос… . И так существует вероятность того, что она уже в ней находится. Обморок, который длится больше часа? - Он покачал головой, - плохо девонька, очень плохо.
В кухню быстрыми шагами вошла Зоя.
- Ну, что вы здесь застряли? Где нашатырный спирт? Время уходит.
Катя испуганно посмотрела на Петра Васильевича, и низко опустила голову. Зоя резко выдохнула:
- Только не говорите, что его нет! - Она начала метаться по кухне, открывая створки всех шкафов, потом прислонилась к стене, и пристально посмотрела на Катю. - Тетеха! Как же ты так живешь? Я в комнате уже проверила: ни бара со спиртным нет, ни лекарств, одни любовные романы всюду валяются. Вот уж действительно говорят о таких, как ты - «не от мира сего».
Петр Василевич вступился за Катю.
- Ну, чего ты на нее так набросилась? Не пьет человек, это же хорошо. Книги читает, музыкой занимается, о любви мечтает? Это же прекрасно.
Зоя фыркнула:
- Ну, конечно, куда уж нам приземленным до летающих в облаках? Мы и пьем, и курим, и с мужчинами спим, с обыкновенными. Принца на белом коне не ждем, и о высоких чувствах не говорим.
Петр Васильевич перебил ее:
- Девочки, довольно ссориться. Давайте думать, что делать дальше? Как нам вашу подругу отсюда вывезти, так, чтобы эти бандюги ее не засекли? А вывозить надо. Ей врач нужен и при том срочно. Да и мне, честно говоря, еще старуху свою увидеть хочется и внуков. А бросить вас я не могу, совесть не позволяет.
Зоя виновато погладила его по плечу.
- Извините. Я совсем забыла, что вам-то Вера никто, и вы совсем не обязаны нам помогать. Ору тут. Это, наверное, от растерянности. Я впервые сама не знаю, что делать.
Петр Васильевич вдруг на минуту замер, потом хлопнул себя рукой по лбу.
- Вот, балда! Как сразу-то не додумался, старею.
Зоя с Катей вопросительно посмотрели на него, а он улыбнулся, и продолжил:
- Зоя, помнишь, как мы с тобой сюда вошли?
Зоя утвердительно кивнула головой.
- Помню. Ну, и что?
- А то, что так и выйдем. Только на руках у меня вместо тебя будет твоя подруга. Наденем на нее твою шубу, шапку на голову, чтоб волос не видно было. У тебя вон какая грива приметная. Ты скажешь мне свой адрес, Я отвезу твою подругу к тебе домой. Там, ты говорила, ее сын у тебя в квартире сидит, ждет. А ты, наденешь на себя что-нибудь Катино, и выйдешь после нас. Не будут же они всех женщин из всех подъездов проверять. Доберешься или общественным транспортом или машину поймаешь. Я тебя дождусь, сдам тебе твою подругу и домой поеду. Если, конечно, моя помощь больше не потребуется. Договорились? Как вам мой план?
Зоя задумчиво покачала головой.
- А это не чересчур? Я имею в виду, на руках сюда и отсюда? А если это им покажется странным, и они подойдут? Что делать будете? Сейчас мужики редко женщин на руках носят. Еще до кровати бывает, а чтобы и после?
- Да, это ты точно подметила, - Петр Васильевич задумался, - хотя я ведь могу изобразить, что ты пьяная и сама идти не можешь. Даже повыступать по этому поводу во весь голос могу. Ну, а если подойдут, значит, не судьба, - он развел руками, - бабке тогда моей сообщишь, что ее непутевый дед погиб смертью храбрых. Я шучу, конечно, - добавил он, глядя в расширившиеся глаза Кати, - все будет нормально. Я и не из таких переделок выбирался. Время сейчас такое: и машину пытались угнать, и меня при этом угробить. Но, как видите, я пока, жив, и здоров, чего и вам желаю.
Катя кинула быстрый взгляд на Зою, и нерешительно произнесла:
- Так бы можно было оставить Веру у меня, но я завтра улетаю на гастроли. Их отменить нельзя, там уже и билеты на концерты проданы, и билеты куплены. Конечно, если надо, я могу ключи от своей квартиры вам оставить.
Зоя снова с неприязнью посмотрела на Катю.
- Спасибо, обойдемся. Концерты, это конечно святое. Разве с этим может сравниться жизнь человека? Поезжайте со спокойной душой, от вас все равно никакого толку нет.
Катя вдруг вспыхнула.
- Пока, вы только больше говорите, чем делаете. И, между прочим, Вера пришла именно ко мне, а не к вам, когда ей было плохо. Вас-то дома не было, вы гуляли. Я знаю, она вам звонила. Именно у меня она укрылась от бандитов. И к вашему сведению, именно я ходила к ней на квартиру, проверить: не там ли Юра, зная, что там могут быть эти люди. И именно я звонила в милицию, и узнала о Косте. В одном вы правы: сейчас уже от меня здесь толку будет мало, а если я сорву концерты, то обману ожидания очень большого количества людей, а я не привыкла обманывать.
Зоя удивленно покачала головой.
- Ты смотри, оказывается, мы умеем огрызаться. Спасибо за геройские поступки. Жаль, ордена у меня нет, а то бы наградила. Надеюсь, последний геройский поступок еще в твоих силах? Я имею в виду шубу или дубленку. Учти, в тряпье я ходить не привыкла. Это, конечно, с отдачей, можешь в этом не сомневаться, если, правда, со мной ничего не случиться. Риск есть всегда. Так как?
Катя молча вышла и спустя минуту занесла в кухню легкую искрящуюся шубку из норки. Она положила ее на стул рядом с Зоей и отошла.
Зоя накинула шубу на себя.
- Сойдет. Благодарю покорно.
Петр Васильевич глядя на это, только качал головой.
- Никак вас мир не берет. И чего не поделили, неужели подругу? Так вам сейчас не спорить, и язвить, а объединиться между собой надо, пусть и на время, чтобы помочь ей. Ох, бабы, бабы… . Все, давайте действовать, время идет, теряем время.
Они зашли в комнату. Вера по-прежнему лежала, не шевелясь, глаза ее были закрыты. Зоя осторожно приподняла ее голову и надела на нее пушистую песцовую шапку. После чего Петр Васильевич укутал ее в шубу Зои и взял на руки.
- Боже, да она, как пушинка. Ну, девочки, пожелайте нам удачи. Зоя, говори адрес, и мы поехали.
Зоя несколько раз повторила название улицы, номер дома и квартиры. Сказала, как зовут сына Веры, после чего подошла к двери, и осторожно открыв ее, выглянула на площадку. Лестничная площадка была пуста. Вызвав лифт, она предложила Петру Васильевичу спустится с ним вниз, до входной двери, но он не разрешил.
- А вдруг, нам кто встретится? Когда мужик с бабой на руках выходит, это понятно и вызовет только любопытство. А когда рядом идет еще одна женщина, да еще такая красивая, как ты, то это уже не понятно и не вызовет ничего, кроме подозрений, А это, как ты понимаешь, нам ни к чему. Так что закрывай дверь за собой и, если все пройдет нормально, выходи сама минут через десять.
Створки лифта закрылись, и Зоя тяжело вздохнув, вошла в квартиру. Катя стояла у двери, прижав руку к груди, в глазах ее плескался страх.
Зоя хмыкнула:
- Не боись «подруга», через несколько минут, я тебя покину, и ты сможешь спокойно вздохнуть, выкинуть эту историю из головы и спокойно начать укладывать свой чемодан.
Зоя понимала, что не права, но эта испуганная курица не вызывала в ней ничего, кроме чувства глухого раздражения. Да, она укрыла Веру. Да, она ходила к ней на квартиру, не зная, кто и что, ее там ожидает. На это способна не каждая женщина, даже для очень близкого человека. Но в то же время, она готова спокойно улететь на свои гастроли, не зная, как сложится дальнейшая судьба ее подруги и ее сына. Жизнь человека для нее менее важна, чем ее так называемое «искусство». Прикрываясь высокопарными фразами о народе, которые пострадают, если сорвется ее концерт, она просто трусливо бежит с «поля боя».
- Здесь есть окно, откуда можно увидеть, как они будут выходить из подъезда?
Катя закивала головой.
- Да, есть, из комнаты.
- Пошли, посмотрим, - приказным тоном произнесла Зоя.
Они подошли к окну, предварительно выключив свет в комнате, и Зоя осторожно приоткрыла штору. Двор был ярко освещен фонарями и светом, льющимся из окон дома. Она сразу увидела машину, в которой сидели те, двое о которых ей говорил Петр Васильевич. Во дворе гуляла женщина с овчаркой и мужчина с маленьким мопсиком, который рвался из его рук на землю, оглушительно тявкая и косясь в сторону равнодушно поглядывающей на него овчарки.
Зоя напряглась, увидев вышедшего на улицу Петра Васильевича с Верой на руках. Он шел к своей машине, качаясь из стороны в сторону, изображая пьяного. И вдруг, Зоя с ужасом увидела, что он поскользнулся и начал падать на землю. Как в замедленной съемке, она наблюдала, как он, стараясь не причинить Вере вреда, падает на спину, не выпуская свою ношу из рук, а к нему бежит мужчина, гуляющий с собакой во дворе. Женщина остановилась невдалеке и с любопытством наблюдает разыгравшуюся на ее глазах картину. Она увидела, как дверца машины, в которой сидели бандиты, приоткрылась, и оттуда тоже показалась мужская фигура. Мужчина вышел из машины, и, прислоняясь к ней, стал с интересом наблюдать за происходящим. Вдруг, он оторвался от машины, и направился в сторону лежащего на снегу Петра Васильевича и Веры. Зоя на минуту закрыла глаза. Сердце готово было выскочить из груди, стало трудно дышать. Мысли бились в голове, перескакивая с одной на другую: надо бежать к ним. Нет, нельзя: и им не помогу, и себя засвечу. Если он подойдет к ним, он узнает Веру, и тогда: и Вере, и Петру Васильевичу не поздоровится; подставила мужика ни за что, ни про что. Нет, надо идти туда, погибать так всем вместе.
Ее мысли прервал возглас Кати:
- Смотрите! Они, что с ума сошли? Лежат на снегу, обнявшись, как влюбленные. Что о них люди могут подумать? Света Веру знает. Разговоры пойдут в доме нехорошие. Она же замужняя женщина. Почему они не встают?
- Ну, ты и кретинка! - взбеленилась Зоя. - Боже, почему ты даешь таким вот безмозглым курицам талант, но забываешь добавить к ним мозги? Нам сейчас только что и осталось думать о сплетницах вашего двора! Страдает моральный облик замужней женщины! А то, что они сейчас жизни могут лишиться оба, тебя этот вопрос не волнует? - Она закрыла глаза, чтобы не видеть эту идиотку, продолжая шептать себе под нос нелестные слова в сторону Кати.
Катя отошла от окна, села на диван, и, закрыв лицо руками, всхлипнула:
- Простите, я, наверное, действительно ненормальная ханжа, старая дева, синий чулок. Все правильно, это все про меня.
Зоя открыла глаза, и увидела, что Петр Васильевич снова стоит на ногах, прижимая Веру к себе, и что-то говорит, а мужчина с собакой на руках хохочет во весь голос, открывая им дверцу машины. «Бандит», как окрестила его Зоя, повернул назад, и сев в свою машину, захлопнул дверцу. Спустя некоторое время Петр Васильевич отъехал от дома и скрылся за поворотом. Зоя бессильно опустилась прямо на пол, и закрыла глаза.
- Господи, благодарю тебя!
Она вдруг обнаружила, что по ее щекам бегут слезы. Железные тиски, сковавшие ее сердце, постепенно отпускали. Только теперь Зоя поняла, насколько она была напряжена, и сжата, как пружина. Теперь, когда Вера была в безопасности, и скоро будет у нее дома, где ее ждет сын, теперь можно будет подумать и об остальном.
Зоя счастливо улыбнулась, вытерла слезы, и посмотрела на Катю. Ее испуганные глаза, на этот раз не вызывали в Зое раздражения. Она вдруг увидела перед собой молодую, растерянную, миловидную женщину с чистыми, детскими глазами и поняла, почему Вера выбрала ее себе в подруги. Это был ребенок, живущий мечтами и фантазиями, с незамутненной душой. И как, наверное, страшно ей было соприкоснуться с грубой реальностью. Она, Зоя, прошедшая «Крым и рым», пыталась мерить ее своими мерками, но эти мерки не в коей мере не подходили к испуганно смотрящей на нее толстушке. Нет, правильно Вера вчера сказала, что я стала непримиримой к чужим недостаткам, жестокой и стервозной дамой средних лет.
Она встала с пола, и, надев Катину шубу и вязаную шапочку, подошла к ней.
- Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Не сердись, подруга. Лети на свои гастроли со спокойным сердцем, я о Вере и Юре позабочусь. Может, даже и лучше тебе на время отсюда уехать. Кто знает, на что эти люди способны, узнай они о том, кто скрывал их «жертву». К тому времени, как ты вернешься из своего турне, я думаю, все уже утрясется. Спасибо за приют и гостеприимство, я пошла.
Катя нерешительно произнесла:
- Может, мне все же остаться? Я тут подумала, что я смогу договориться с организаторами…
Зоя перебила ее:
- Ни к чему. Чем меньше людей будут знать, где в данный момент находятся Николаевы, тем лучше. Обо мне эти выродки вряд ли знают, а вот о твоей дружбе с Верой, раз ты живешь в этом доме, узнать не сложно. Я была не права, не обижайся. Как вернешься, можешь позвонить мне, если захочешь, - она достала свою визитку и положила ее на стол, - приезжать не надо, могут выследить. Поэтому, вернешься, позвони. А сейчас, тебе лучше уехать. Чем быстрее ты покинешь свою квартиру, тем меньше вероятности, что ты попадешь к ним в лапы. И чем дольше продляться твои гастроли, тем безопаснее и для тебя и для нас. Так, что не медли. Если есть возможность уехать из дома прямо сегодня - уезжай. - Она вдруг задумалась, потом продолжила, - слушай, а может, ты сейчас прямо со мной и пойдешь? Если некуда ехать, поехали ко мне. А то, мне что-то боязно, тебя здесь одну оставлять. Не дай бог, они тебя вычислят быстрее, чем я думаю, тогда нам всем не поздоровится. Давай, собирай вещи.
Катя облегченно вздохнула, и заулыбалась.
- Если честно, то я действительно страшно боялась оставаться одна в квартире после всего, что случилось. У меня самолет завтра утром. Я могу переночевать и в аэропорту, но если можно к вам, то я лучше к вам поеду. Я сейчас, быстро.
Катя открыла шкаф и начала снимать с плечиков костюмы и платья. Зоя с сомнением посмотрела на большой дорожный чемодан.
- А без этого монстра никак нельзя? У тебя сумка есть?
- Есть, а что? - Катя замерла, держа в руках концертное платье.
- А то, с таким чемоданом, мы сразу привлечем к себе внимание. А оно нам именно сейчас совершенно ни к чему. Если две женщины выходят с обычными хозяйственными сумками, это нормально. А вот если с дорожным чемоданом, то они обязательно проверят, и запомнят наши лица, а это нам совершенно ни к чему. Поняла?
Катя кивнула.
- Поняла. Но как же я без вещей поеду? Гастроли-то на месяц.
- У тебя, что денег нет? Купишь себе там. Или какие-то проблемы?
Катя замотала головой.
- Нет, нет, никаких проблем.
- Ну, вот и хорошо, - улыбнулась, начинавшая было снова сердиться Зоя, - тогда бери себе одно концертное платье, а другое давай мне и пошли. Я надеюсь, инструмент тебе на себе тащить не надо? - Пошутила она.
- Нет. Я пианистка, играю на рояле. - Совершенно серьезно ответила Катя.
- Ну, и, слава Богу. - Рассмеялась Зоя.
Катя несмело улыбнулась. До нее только сейчас дошла шутка этой красивой женщины, которая так пугала ее своими жесткими обвинениями и высказываниями.
Они оделись и вышли из квартиры. Спустившись вниз, они столкнулись с мужчиной и женщиной, входящими, в это время в подъезд. Женщина остановилась, и улыбнулась Кате.
- Что, Катюша, снова на гастроли? Надолго?
- На ме…, - Зоя дернула ее за рукав дубленки, и Катя осеклась, - не знаю, как получится.
- Ну, счастливой тебе дороги и удачи Катюша. - Женщина помахала им рукой, и пошла к лифту, где ее дожидался мужчина.
Катя виновато посмотрела на Зою.
- Извините, не сообразила. Это моя соседка по площадке.
- Я уже поняла, - буркнула в ответ Зоя, - пошли, пока еще кто-нибудь не появился. И так плохо, что эти люди видели меня с тобой.
- А что тут плохого? - Не поняла Катя.
- А то, - передразнила ее Зоя, - если не бандиты, то милиция все равно в понедельник будет ходить по квартирам, выяснять у жильцов о смерти Кости и исчезновении его семьи. Им же надо будет связаться с семьей. Я думаю, они это уже пытались сделать и неоднократно. Узнают о вашей дружбе и придут к тебе, тебя тоже нет, зайдут к твоей соседке, она им и расскажет, что видела тебя, с женщиной и опишет мою внешность. Теперь ясно? Но на милицию-то мне наплевать, а вот на бандитов много не наплюешь.
Катя снова поникла головой. До сегодняшнего дня она и не предполагала, что она настолько несообразительна, беспомощна, и не приспособлена к реальной жизни. Если бы она была на месте Зои, она бы, наверное, тоже была возмущена и раздражена поведением такой недотепы, как она - Катя.
Они вышли на улицу. Зоя, изобразив на лице улыбку, сквозь зубы процедила:
- Подними голову, и разговаривай со мной.
- О чем? - Катя даже приостановилась.
- О чем угодно, о погоде, мужиках, о своей музыке. Только не молчи. Мы должны выглядеть подругами, идущими к кому-то из нас в гости. Поняла?
Катя кивнула головой, и открыла рот, но язык словно прилип к гортани. Зоя поняла, что Катю «заклинило» и помощи от нее ждать не приходится, начала сама что-то быстро говорить, наклоняясь к ее уху и громко хихикать.
Катя не помнила, как они завернули за угол дома. Очнулась она только в троллейбусе, от громкого голоса водителя, объявлявшего очередную остановку. С недоумением, оглядевшись по сторонам, она посмотрела на Зою. Та покачала головой.
- Я уж думала, ты язык со страху проглотила. Пришла в себя? Тогда, давай выходить и будем ловить машину.
- А может, на троллейбусе? Здесь народу много, спокойнее. - Катя с мольбой посмотрела на Зою.
Зоя тяжело вздохнула.
- До чего же ты тупая. Уж прости меня за такие слова. Зачем нам такая толпа свидетелей, куда мы едем?
На следующей остановке они вышли. Машину поймали быстро. Спустя десять минут, они были у дома Зои. Машина Петра Васильевича стояла у подъезда. Зоя облегченно выдохнула:
- Все путем, подруга. Пошли быстрее.
Они вошли в подъезд и поднялись к квартире Зои. Петр Васильевич с Верой на руках сидел у ее двери на корточках. Увидев женщин, выходящих из лифта он проворчал:
- Ну, наконец-то. Я уже не знал, что и делать. Звоню, звоню, никто не открывает. Соседка твоя уже выглядывала, спрашивала: не требуется ли помощь? А теперь вот смотрит в глазок. Боюсь, как бы милицию не вызвала. Мужик со спящей бабой на руках сидит у двери квартиры, в которую его не пускают. Ты же говорила сын ее здесь.
Зоя пожала плечами.
- Должен быть здесь. Неужели не послушал меня и ушел? Вот, балбес! Ну, что ты с этой молодежью делать будешь!
Петр Васильевич кинул быстрый взгляд на Катю.
- А она зачем здесь?
- Так безопаснее.
Зоя открыла сумочку и достала ключи от квартиры. Выглянула соседка, и увидев Зою, заулыбалась.
- Зоенька, а я уж волноваться начала. Мужчина звонит, звонит тебе в квартиру, а ты не открываешь. Я думала: не случилось уж чего с тобой? И шуба твоя на женщине, которая спит у него на руках.
Зоя тяжелым взглядом окинула соседку.
- Спасибо за заботу. А теперь можно, мы сами разберемся во всем, без вашего участия?
Женщина фыркнула, и закрыла дверь. Зоя вставила ключ в замочную скважину, но ключ не поворачивался. Зоя нажала кнопку звонка.
- Изнутри закрыто. Спит что ли? Хорошо, хоть никуда не ушел.
Из-за двери послышался глухой голос. Зоя помахала рукой перед глазком.
- Юра, открывай, это я.
Дверь медленно открылась. В проеме показалось бледное, испуганное лицо Юры.
- Тетя Зоя, а где мама? Тут какой-то мужчина все звонил, и звонил. Я так испугался.
И тут он увидел Петра Васильевича, держащего на руках его мать, и побледнел еще сильнее.
- Кто это? Почему он держит маму на руках? Что с ней? Где папа? Вдруг, он заметил Катю: - Тетя Катя, а вы что здесь делаете?
Зоя тяжело вздохнула.
- Юра, тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? Для начала, давайте все же войдем в квартиру, и там уже будем разбираться, что к чему, хорошо?
Когда за ними закрылась дверь, кто-то осторожно, пытаясь не шуметь, поднялся по ступенькам вверх, раздался скрип закрывающейся двери, и стало тихо.