Грицько выбежал из дома радостный и весёлый. Отец только что вернулся из города и привёз ему две конфеты и большой-пребольшой бублик, такой большой и толстый, что, наверное, он был больше Грицьковой головы. Хотя, быть может, это Грицько только казалось, что бублик такой большой, потому что мальчик не так часто ел бублики и всё маленькие. А тем более, что сейчас был пост — петровка, и есть было мало чего: хлеб да борщ, да каша или просто хлеб да борщ каждый день. А тут бублик — такой огромный!
Грицько уже раскрыл рот да хотел припасть к бублику своими белыми зубами, но остановился — он словно хотел дольше посмаковать и начал крутить бублик в руках, нюхать, как он хорошо пахнет. Потом вспомнил, что бублик ещё вкуснее будет с вишнями.
"Пойду в сад — нарву ягод!" — подумал Грицько и перепрыгнул через перелаз со двора в сад.
Сад был небольшой, но густой. Неширокой полоской он протянулся до самой речки, чуть ли не до самого обрыва. Здесь были яблони, сливы, вишни, — вишен больше всего. Ветви так и гнулись под спелыми красными ягодами.
Грицько подскочил к вишне и хотел рвать ягоды, но в тот же миг остановился.
Под вишней стоял небольшой, как и Грицько, лет десяти мальчик, но низенький и приземистый. Это был Семэн, соседский Мотрин сын. Мотря была вдовой и жила смежно с Грицьковым отцом, - её сад тоже был вдоль его сада. Хоть и соседями были Грицько и Семэн, однако никак не могли поладить. Грицько был говорливым, весёлым, любил посмеяться; Семэн был хмурым и молчаливым. Грицько часто удивлялся, почему это и Семэн, и его мать всё время такие хмурые, и один раз спросил про это у матери. Матери часто случалось затевать с Мотрей спор то из-за свиней, то из-за кур, и она сказала:
— От того хмурые, что сильно злые.
Но отец сказал:
— Если бы они не были такие бедные, то, может, и не были такие злые.
— Как это? — спросил Грицько.
— Да так, — ответил отец, — если живёшь недоедая каждый день и бьёшься, как рыба об лёд, зарабатывая, то не будешь весёлым.
Грицько толком этого не понял. Ему казалось, что если добрый, то всегда добрый, а если злой, то злой. Отец Грицька был человек не бедный, и поэтому Грицько недостатка не знал. И Грицько согласился с матерью и подумал: "Нет, они злые".
И потому он с Семэном поладить не мог: они друг друга недолюбливали и вместе не играли.
Грицько увидел, что Семэн рвёт ягоды, и остановился. Он подумал: "И чего он тут ягоды рвёт? У них же свой сад есть!"
Семэн услышал, что кто-то идёт, оглянулся и увидел Грицька. Он сильно покраснел, а потом побледнел. Мальчики смотрели друг на друга и молчали. Наконец Семэн поднял голову и глянул Грицьку прямо в глаза. Взгляд его был сердитый.
— Что ж ты? — проговорил Семэн наконец. — Может, бить будешь меня за то, что я у вас ягоды рву?
Грицько подумал: "Ишь, какой злой!" — и сказал:
— А ты зачем полез в чужие вишни? Разве у тебя своих нет? У вас же также густо, как и у нас.
Семэн посмотрел на свой сад и ответил:
— Густо! Не очень-то и густо... Мать не даёт есть — говорит: продам да хоть на юбку себе наберу и тебе сапоги дам в пошив... А то, говорят, такое дрантьё на нас, что и люди...
Мальчик внезапно остановился и покраснел ещё сильнее, чем вначале: ему стало стыдно, что он выболтал то, что мать говорила. И он рассердился и на себя из-за того, что сказал, и на Грицька из-за того, что тот слышал. Он снова смело вздёрнул голову и сказал:
— Не столько я съел твоих вишен — не очень-то цепляйся, а то ещё и сдачи дам такой, что аж носом землю зароешь!
Грицько и себе рассердился и покраснел:
— Кто? Ты?! — воскликнул.
— Я!
— Посмотрим! — отрезал Грицько и приготовился к бою.
— Вот и посмотрим!
И Семэн стиснул кулаки. Потом он отодвинулся к забору и крикнул:
— Не тронь!
Вскрик был громкий. Мать Семэна была в саду и услышала, что сын кричит. В одно мгновенье она оказалась около забора. Лицо у неё было бледным, измученным, а сейчас оно так и горело от гнева. Она страшно любила своего сына и никому не позволяла его обижать.
— Ты за что на Семэна напал? — крикнула она на Грицька.
— Я не нападал! — ответил Грицько. — Я его не трогал. А почему он лезет в наш сад?
Мать Семэна ещё сильнее рассердилась, и её запавшие глаза так и загорелись:
— Не трожь! — вскрикнула она. — Глянь, уже и бить собрался! Только подойди — так я тебе все волосы повыдеру!
Тем временем Семэн уже поспешил перелезть через забор и, стоя возле матери, сказал:
— Он меня бить хотел...
— Я тебе дам драться! я тебе дам! — кричала мать Семэна, показывая кулаки. — Беги лучше, а то будет тебе горе!
Грицько хотел было что-то сказать, но не сказал, а повернулся и пошёл. Он не любил заводиться и был не задиристый. Молча зашел в вишни и уже не слушал, что там ещё говорила мать Семэна. Он нарвал вишен полную шляпу и хотел присесть. Однако передумал: «Пойду лучше к речке – сяду там над обрывом и буду есть, и есть, и смотреть – так хорошо смотреть, как вода бежит. А потом искупаюсь. Только одному плохо – невесело купаться. Вот, если бы ещё кто!»
Семэна он звать не хотел, да и Семэн плавать не умеет – а что то уже за купание без плавания! Здорово, если плыть наперегонки или нырять – кто дальше вынырнет.
Не спеша подошёл Грицько к речке. Обрыв около двух саженей в высоту круто обрывался сверху и срывался в воду. С этого обрыва мальчишки, когда купались, прыгали вниз головой, а потом выныривали далеко-далеко. Здесь потому хорошо было прыгать, что было глубоко: никто из мальчишек-приятелей не мог достать дна – только старшие парни доставали. Но кто из младших умел плавать, тот не боялся кидаться в глубину: выплывет, как камышинка.
Грицько стал над обрывом. В одной руке у него был бублик, в другой – шляпа с вишнями. Он засмотрелся на волны, как они быстро бежали одна за одной, поблёскивая на солнце. Наглядевшись немного, приложился ртом к бублику, откусил и стал жевать.
А Семэн всё это видел.
Он стоял возле матери в своём саду и видел, как Грицько ел бублик. Семэн был голодный, и ему страшно захотелось бублика. Но попросить у Грицька он никогда не осмеливался, а теперь, после ссоры, и подавно. И он только завистливо смотрел, как Грицько один раз, затем второй укусил бублик. Внезапно одна мысль мелькнула у него в голове: «А что, если зайти тихонько сзади и отнять бублик у Грицька?»
Он долго не думал, а сразу же тихонько вышел из сада и начал подходить к Грицьку. От сада до речки было немного свободного места. Здесь как раз Семэн и боялся, что Грицько его может заметить. Но Грицько не замечал.
Мать Семэна оглянулась, и уже не увидела возле себя сына. Она глянула на речку и заметила, как Семэн тайком подходил к Грицьку. Сначала она хотела позвать сына, а потом подумала: «Ану, что из того выйдет? Пусть Семэн даст ему пинка – а не шлёпнется ли он в воду?»
Но сразу же увидела, что не драться с Грицьком шёл Семэн. Он тихо зашёл сзади и сразу же хотел выхватить бублик у Грицька. Но плохо нацелился – схватил не за бублик, а за руку. Это Семэна разъярило. В гневе он со всей силы ударил Грицька кулаком по лицу, но сам пошатнулся, не удержался и подскользнулся в обрыв ногой. Он схватился за бурьян, но трава вырвалась, и Семэн с разгона шлёпнулся в воду.
Страшный крик раздался позади Грицька. Он увидел мать Семэна – она бежала к речке и душераздирающе кричала:
— Помогите, кто в бога верует!
Но Семэн вынырнул из воды. Он силился не тонуть, держаться на поверхности, но не мог: он не умел плавать.
Мать Семэна подбежала к обрыву, но помочь не могла. Она только рвала на себе волосы и кричала:
— Горюшко моё!.. Сыночек мой!.. Помогите!..
Всё произошло так быстро, что Грицько сперва ничего не понимал. Он почувствовал только, что Семэн его ударил, и что у него сильно заболело лицо. В сердце у него закипело зло на Семэна. В тот же миг он увидел, как Семэн шлёпнулся в воду и как он тонул. Грицько чуть не крикнул: — Ага! Вот тебе, чтобы не дрался! — А через мгновенье уже всё понял.
И бублик, и шляпа с вишнями покотились на землю. А сам Грицько как был, в одежде, кинулся с обрыва в воду. Он сразу же вынырнул и поплыл к Семэну, который ещё держался на воде. Семэн был недалеко, и Грицько доплыл к нему легко. Но только доплыл, как Семэн тут же вцепился ему в руку и чуть было не утопил и его.
— Не тяни меня! Только держись за меня! — крикнул Грицько.
Но Семэн, одурев от страха, не выпускал руки Грицька. Грицько дёрнул и освободил от него руку и поплыл, а Семэн вцепился в рубашку Грицька.
Но одежда уже намокла на обоих мальчиках. Грицько еле плыл. Волной относило его от берега. Несколько раз наливалась ему в рот вода. У него уже не доставало силы, а сверх того ещё и страшно тянул Семэн. Ноги Грицька уже начали опускаться вниз. Семэн был тяжеленный, как камень. Грицько сжал губы: вода уже доходила ему до глаз. Но в тот же миг он собрал всю силу и зашлёпал руками и ногами.
Это его и спасло. Через какую-то минуту он уже схватился за камень, что торчал под обрывом.
Что было дальше – Грицько не помнил. Он потерял сознание и не слышал, как прибежали люди на Мотрин крик, как вытащили его и Семэна. Он уже тогда очнулся, когда полежал немного на траве на солнце. Раскрыл глаза и увидел, что возле него стоит отец, ещё люди и мать Семэна. Грицько поднялся.
— Слава богу! — проговорил отец, а за ним и люди.
— Ну, парень, хороший из тебя козак будет, удалой! — похвалил Грицько дядька Тарас.
Только когда он сказал это, Грицько понял, почему всё так: он вспомнил, что вытащил Семэна. В то же мгновенье мать Семэна подбежала к Грицьку и, враз схватила его, прижала к себе и трижды поцеловала, приговаривая:
— Дай тебе, боже, всего... всего... за то... ты...
И она заплакала, а за ней заплакал и мокрый, замёрзший Семэн.
В тот же день Грицько, вспоминая о том, что поцеловала его мать Семэна, подумал себе: «Нет, она не злая... Наверно, правду отец говорил, что она потому такая сердитая, что бедная. И Семэн потому такой сердитый, что бедный и голодный. И чего я, дурак, не отдал ему тот бублик?» — подумал Грицько и вспомнил, что он до сих пор так и не съел его.
Не знаю уже, делил ли он в тот день бублик с Семэном, только знаю точно, что с того дня у них друг с другом ни спора, ни ссоры никогда никакой не было...
1890
Это произведение Бориса Дмитриевича Гринченко интересно тем, что на всём его протяжении прослеживается сколько жизнь даёт возможностей для остановки готовой возникнуть ссоры.
Люди своими поступками часто приводят себя к «обрыву», думая, что действуют в свою пользу. Век от века это не меняется, меняются только участники подобных событий.
Хорошо показана роль матери во всём, что произошло с её сыном.
Если бы Грицько был злопамятный, то всё закончилось бы иначе.
Имена двух главных героев – украинских мальчиков не подлежат переводу, потому их оставлено в таком написании, которое максимально приближает к их истинному звучанию и насколько возможно сохраняет украинский колорит. Имена написаны по тому же принципу, по которому пишутся английские и другие иностранные имена, не нарушая их принадлежности к своему языку.
Перевод выполнен с книги:
Борис Грінченко = Вибрані твори = в 2-х томах. Том 1. Серія "Класики української літератури" (Київ "ІНТЕЛЕКТ-АРТ" 2008)
Оригинал произведения Вы можете увидеть по этой ссылке http://uk.wikisource.org/wiki/Грицько_(Грінченко)
Это произведение находится в "Вікіджерела" в украинской Вікіпедіі.