Земля - 22. Дима
Тупо уставившись на телеграмму, за которую минуту назад расписался у посыльного, я сидел в прихожей и мелкая дрожь рук, передававшаяся на бланк, не давала мне прочесть его ещё раз. Хотя первым разом я уже всё прочёл. Смысл не укладывался в голове – такого не может быть! Что за мистика? Меня уже трясло всего – мелко и противно. С трудом добрался до кухни и, открыв кран, сунул под холодную струю голову, потом напился и сев на стул закурил. Постепенно пришёл в себя, и первой мыслью было – кто-то зло и неумно пошутил. Но позвонив на телеграф, узнал – да факт получения и отправки телеграммы из Южной Америки имеет место быть. Сознание моё начало раздваиваться, с трудом взял себя в руки – «довольно, так и свихнуться недолго, спокойно Дмитрий, спок4ойно…». Вот именно так – спокойно. Телеграмма была от моей жены Оксаны, которая на археологических раскопках древних поселений индейцев майя ровно год назад погибла. Сказав это «спокойно», почувствовал, как волосы у меня на голове зашевелились. Вот так! Спокойно ли? Вот он передо мной этот бланк: «Встречай рейсом 127, двадцатого, семнадцать сорок пять. Целую. Оксана». Откуда-то появившаяся необходимость что-то делать заставила меня броситься: то убирать в квартире, то наводить порядок на кухне, то включив утюг погладить рубашку. Метания мои закончились тем, что упав в кресло и бессильно свесив руки, я ничего не видя, смотрел в пространство. И тут меня словно что-то кольнуло в грудь: «Данилов! Профессор Данилов. Ведь он же был с ней, и они же похоронили её там, в джунглях…». Бросился к справочнику, лихорадочно перелистывая страницы, нашёл телефон его кафедры. Снявший трубку мужчина вежливо ответил мне, что уважаемый профессор полгода как ушёл на пенсию и предупредительно дал его домашний номер телефона. Через пару минут женский голос подтвердил – «Да это квартира Данилова, но профессор немного нездоров. Что ему передать?»
- Алло, алло. Скажите, звонит Дима, он знает меня.
Через минуту я услышал знакомый. слегка видимо простуженный голос: - Дима, ты? Здравствуй, вспомнил – таки, старика.
- Александр Сергеевич – торопливо, словно боясь, что связь прервётся начал я. – Что же это получилось с Оксаной?
-Дима! Дима – встревожился профессор – что такое? Ради бога, Дима ты здоров?
- Да здоров я, мало того, у меня на руках телеграмма от неё! Завтра прилетает, встречать надо…
- Т…т…ты что Дмитрий? Добить меня хочешь? Что за чушь несёшь?!
- Да нет же Александр Сергеевич! Всё точно. Звонил на телеграф – поступила она к ним…
- Давай-ка Дмитрий быстро ко мне.
Сидя в глубоком кресле, в тапочках и тёплом халате профессор задумчиво разглядывал бланк. Изредка покашливал. Потом медленно прохаживаясь по кабинету, опять смотрел на него и снова сев в кресло сказал:
- Видишь ли, Дима, этого не может быть. Мне трудно говорить это, но мы же похоронили её после того, как обрушился раскоп. Я своими руками вытаскивал её оттуда, это было страшно. И не один я всё это видел, нас же семь человек там было.
Долго сидели мы молча, каждый наедине со своими чувствами. Профессор явно был расстроен, а на меня с новой силой наваливалось тягостное чувство утраты. Нет больше моей Ксюхи! И не будет никогда… Наконец профессор нарушил наступившую тишину:
- Давай-ка Дима завтра в аэропорт, чувствую что-то здесь не так… Звони сразу же. Договорились?
- Хорошо. Пойду я, муторно мне… До свидания профессор.
О том, что за всю ночь я не сомкнул глаз и говорить не стоит. Длинно-тягуче тянулась она, таким же длинным казался и день. Как бы там ни было, но к трём часам дня я знал уже и расписание рейса 127 и много другой аэрофлотовской информации. Время подходило к прибытию самолёта, и опять против воли накатывала на меня волнами нервная дрожь. Точно по расписанию по бетонке с рёвом пронёсся упавший с неба «Боинг», и замедлив бег в её конце, развернулся и покатил к зданию аэропорта. Глухие удары сердца заглушали рёв двигателей, и когда они с пронзительным свистом остановились, шум ударов остался, заполнив меня всего. Бросив потухшую сигарету, неподвижно стоял и смотрел, как подкатываются трапы, как открывался первый люк. Резко, так что покачнулся, меня толкнуло в грудь – по трапу спускалась она - моя Оксана – в незнакомом мне брючном костюме. Это была она! ОНА! Я ничего кроме неё не видел и не мог сделать даже шаг ей навстречу. Медленно и как-то тревожно глядя на меня, она подходила ко мне, не дойдя шаг, остановилась…
- Дима ты… Здравствуй.
- Ксюша… Как же так?! Я же умру сейчас…
Мы стояли друг против друга, я чувствовал, как слёзы текут у меня по лицу, молча плакала Оксана. Поток прибывших пассажиров тихо обтекал нас с обеих сторон. «О Господи…» - вздохнула какая-то женщина. Первой, как и всегда было раньше, взяла себя в руки она. Сделав шаг ко мне, положила руки мне на плечи и слегка притянула к себе.
- Ну, здравствуй Дима. Едем домой? И, кстати, а где же цветы?
- Да…да, конечно домой – заторопился я – а цветы я сейчас…
Оксана медленно ходила по комнате. переставляла что-то с места на место, а я ошалело наблюдал за ней, не смея подойти и обнять, как было раньше, уткнувшись носом в её волосы.
- Всё нормально Дима. Я очень тебя люблю, иначе меня не было бы здесь. Поцелуй меня Дима.
Да. Это была моя Ксюха – тёплая. податливая, привычная. Постепенно вернулся ко мне дар речи. Я и верил и не верил происходящему, а после первых, выпитых за встречу рюмок вина, почувствовал себя вполне сносно. Даже вспомнил, что должен позвонить профессору.
- Послушай Ксюша, ведь мне надо позвонить Данилову.
- Данилову? Да, да, конечно же. Как он?
- На пенсии.
- Звони. Я позже с ним поговорю.
Когда я поздоровался, первый вопрос профессора был:
- Дима, ну что?
- Встретил я её Александр Сергеевич!
Какое-то время в трубке стояла тягостная тишина, потом послышалось нервное покашливание. Профессор был явно шокирован моими словами. Наконец я услышал, как он нервно перевёл дух и растерянно как-то спросил:
- Дима… Ты Оксану… встретил?
- Да, конечно же, Александр Сергеевич! Мы дома.
Оксана подошла ко мне сзади, обняла и осторожно поцеловала в шею.
- Профессор, дать ей трубку?
- Нет, нет! – выкрикнул он – Нет! Нет, Димка, подожди – уже спокойнее произнёс он. – Дмитрий, чёрт меня возьми, что происходит? Господи, да что же это такое?! Да не надо мне этих паршивых капель – вдруг загремел он – дай из той бутылки!
- Ох, прости Димка, это я не тебе – как-то вдруг безразлично произнёс он. – сейчас, подожди чуть… После непродолжительной паузы проговорил:
- Дмитрий, сегодня к вам не приеду, и вы ко мне не приходите. Завтра буду у вас.. Ты ж меня угайкал! – непонятно закончил он.
Видимо какой-то заменитель капель или его передозировка уже начал своё действие, потому что профессор вдруг несолидно как-то хихикнул и ехидно спросил:
- Димка, а ты видел, как на бойне быков глушат кувалдой? Тоже мне молотобоец хренов нашелся – набирал он обороты .- Салага! Пацан! Да я тебе покажу, как мы в войну немцам на Балтике штаны в морской узел вязали…! Да не дёргайте вы меня мадам – орал он кому-то.
Было слышно, как упала на стол трубка.
- Меня уводят – кричал он уже издали – но я вернусь, я покажу тебе паршивец…!
Тихий женский голос произнёс в трубку, что профессору нужно отдохнуть, но как и обещал, завтра он будет. Извинившись, женщина положила трубку.
- Вот это да! – произнесла Оксана – Ну, Дима, держись.
Наутро, открыв на звонок дверь, я испуганно смотрел на профессора, осунувшегося и ещё более постаревшего. Опираясь на палку и держась другой рукой за косяк двери, он просил меня взглядом – «Ну скажи, что ты пошутил». Затянувшееся молчание он прервал охрипшим голосом:
- Ладно. Пропусти говнюк… Где она? Пойду на кухню.
Не шелохнувшись, стоял я перед раскрытой дверью, не пытаясь даже унять мелкую дрожь рук и справиться с ватными коленями. Что происходило на кухне, не знаю, что-то говорил профессор, что-то отвечала Оксана. Наконец она вышла в прихожую.
- Дима, ну что же ты?
Закрыв двери и взяв меня за руку, повела на кухню. Усадила как ребёнка за стол, сама села рядом. Профессор с непонятным выражением на лице смотрел на нас, хмыкал, изредка покашливая, и без видимой необходимости часто протирал платком очки. Наконец, в чём-то утвердившсь, сказал:
- Давай-ка Дмитрий в магазин, купи для встречи вина. Это рядом в соседнем квартале – проезжал, видел. Машину не бери, иди пешком.
- Да есть у меня вино, в холодильнике всё есть…
- Молчать! – взорвался он. – Делай, что велено.
Оксана издавна знакомым мне жестом показала – «Надо Дима». Примерно через час, вернувшись, я застал их ведущими неторопливую домашнюю беседу. Когда я разлил вино, профессор поднялся, взяв бокал, тепло посмотрел на нас и произнёс:
- Ну что же ребятки, за вашу встречу! Будьте и впредь счастливы. Я рад за вас и спасибо тебе Оксана за Дмитрия – пропал бы он без тебя. Ты молодец. Как говорили во времена моей молодости, - «не знает любовь границ». Ну, будем!
Пока Оксана убирала на кухне, мы с Даниловым сидели на балконе.
- Александр Сергеевич, ну что?
- Всё нормально Димок – умиротворённо произнёс он, мечтательно глядя в небо. – Да, велик комос… - добавил он непонятно.
- А как же раскопки и …?
- Не задуривай себе голову Дмитрий, она это, твоя Оксана. Правда, теперь ровестники вы, старше прежней она на два года – опять непонятно закончил он. – Есть ты, есть Оксана и я знаю как вы любили друг друга. Любите – поправился он – а это главное. Делай всё как она скажет, есть всё-таки бог на свете. Поверь мне старому – легче будет вам обеим.
Когда я провожал профессора к машине, перед тем как сесть в неё, он повернулся ко мне и, взяв за пуговицу пиджака, спросил:
- А что ты Дмитрий знаешь о параллельных мирах?
Пока я медлил с ответом, он продолжил:
- В общем, как я уже тебе сказал, голову себе не задуривай. Всё будет хорошо, для вас обеих хорошо. Здесь не оставайся, поедешь с ней. Нельзя вам поодиночке – пропадёте друг без друга. С вами больше не увижусь, с Оксаной я уже попрощался. Давай с тобой…
Обняв меня за плечи, он дрогнувшим голосом сказал:
- Прощай брат, с Богом! Буду рад, если встретишь ещё где-то А.С. Данилова, он тоже профессор и передашь ему мой огромнейший привет. Ну, всё! - Повернувшись, неловко по стариковски, протиснулся на заднее сиденье. Глядя вслед уезжающей машине, я с трудом переваривал его слова. Смутные догадки вертелись в голове, отбрасывая их, я через минуту опять был ими поглощён, и так до той поры пока на звонок мне открыла дверь Оксана. Почувствовав моё внутреннее смятение, сказала:
- Ну что ты, Дима? Всё нормально, всё будет хорошо – повторила она слова, услышанные мной, пять минут назад у профессорской машины.
Проведя тёплой ладонью по моей щеке, улыбнулась и легонько подтолкнула в квартиру. Прошла вслед за мной, повернула к себе и, глядя прямо в глаза, спросила:
- Ты кто? – я опешил то такого вопроса.
- Я…? Дима…
- А я Оксана, твоя Оксана, а ты – мой Дима. И ещё – люблю я тебя. Этого достаточно?
- Да, конечно…
- Ох, и дурной же ты Димка, был дурной и таким же остался. И на всю жизнь останешься дурачком – она улыбнулась, поцеловала в губы и добавила – Моим дурачком. Угу?
- Угу – промычал я, чувствуя себя именно в таком качестве.
И опять мы остались вдвоём, ничего и никого не было во всём свете, только мы – я и Ксюха. И ещё спрошу я кого угодно: «Бывают ли счастливы такие дурачки, как я?». Тут же всем отвечу – «Бывают!», Могу даже пальцем показать весьма категорично.
Утром, позавтракав, мы сидели на кухне. Облокотившись на стол и устроив подбородок на сложенных ладонях, Ксюха задумчиво смотрела на вьющийся дымок от моей сигареты. Я же с трудом пытался понять, как это мы оказались ровесниками. Ведь мне было двадцать когда подавали заявление на регистрацию брака, а Ксюхе не хватало месяца до восемнадцати и нам тогда пришлось ждать, когда он пройдёт этот месяц.
- А ведь я тоже осталась одна – прервала мои мысли Оксана – Погиб мой Дима. Ты не спрашиваешь, почему я прилетела из Южной Америки? Была на могиле твоей Оксаны – цветы положила. А Дима мой погиб уже на подходе к нашей Земле и последние его слова были, пока не прервалась связь: «Ксюша, я вернулся. Здравствуй…». Экспериментальный был полёт, и шли они от далёкой Земли наших предков, видели последний караван с телом Александра Македонского.
- Знаешь ли ты Дима кто такой этот Александр? Нет не по учебникам истории – медленно говорила она. – Жив и здоров он во всех временных интервалах, сколько их ни есть в его жизни. Но только в одном замкнутом пространстве, и мы из него тоже, и старше прежней – твоей Оксаны – я на два года. И к этому надо привыкнуть… Хотя, собственно, какая разница?
- Любишь ли ты меня? – повторила она, серьёзно глядя мне в глаза.
- Я устал быть один. Как же мне без тебя…?!
- Давай тогда Димуша собираться, не могу я, да и не хочу больше жить в этой тоске. Слишком долго я тебя искала.
- А … далеко это? И как собираться?
- Да никак не собирайся, всё тебе необходимое у меня есть. А насчёт, далеко ли, как тебе сказать? И очень далеко и очень близко. Нас разделяют два года по времени. Там – на моей Земле – мы будем очень скоро. И прошу тебя Дима, ничему не удивляйся – та же Земля, те же люди. Только как бы это тебе сказать… ну в общем, если по науке, наша цивилизация впереди вашей на пару сотен лет.
- Что ж, я готов, почти готов… Идём. Странно всё как-то.
- : -
Медленно шли мы с Оксаной по тропе среди редких, величественно-стройных сосен. Впереди, там, где лес кончался, прорисовывались корпуса каких-то строений, судя по доносившемуся шуму, похоже, что там велись какие-то строительные работы.
- Ты Дима не спрашивай пока ничего, основное я тебе объясню, а в деталях постепенно разберёшься сам – сказала она, когда мы вышли на обширную стройплощадку. Всюду, где мы проходили, сверкали огни сварки, громоздились какие-то металлоконструкции, неспешно проплывали гружёные тягачи, группами по несколько человек всюду виднелись строители. Оксана вынула из сумочки, величиной с сигаретную пачку, рацию. Что это рация я понял, когда она нажала кнопку, и из неё выплыл тонкий стебелёк антенны.
- Георгий здравствуй. – произнесла она – Как твои дела дорогой?
- Оксана ты?! Я приветствую тебя – заорал жизнерадостно невидимый Георгий. – Как слетала? Мы тут в котловане раскопали кое-что для тебя, технику я пока убрал. Когда будешь? Да ё-моё, что я несу? Слушай, ведь ты была на 22-й! – сбавив до предела тон, чуть ли не шёпотом продолжал он. – Ксюша, ну как?
- Мы вернулись Георгий, я и Дима…
- Ура-а-а. Молодцы! – снова орал он. – Давайте ко мне ребята, тут в порядке обмена с 31-й доставили реактор. Не реактор, а игрушечка. Вах, вах, вах …
- Старшего прораба Георгия Мамлукашвили срочно просят подойти к начальнику стройки в сектор «Дельта-2». Повторяю: Георгий, душа моя, чтоб ты кгм… кгм…- прокашлялись громкоговорители в некотором смущении от отступления в производственной лексике. – Давай, в общем дуй на вторую «Дельту» - там тебе сейчас вливание делать будут – ехидно прошептали хором на всю стройку невидимки-громкоговорители. – Ишь чего придумал, техника у него простаивает! – возмутились они напоследок.
- Ладно, Георгий. Встретимся позже, если живой останешься.
Спряталась с мягким щелчком антенка, спряталась в сумочке рация и Ксюша, улыбнувшись , добавила:
- Умница он, полгода работает, а столько уже…- не закончив фразу, как бы про себя задумчиво добавила: - Ну чем не Македонский? Ладно, пошли Дима посмотрим на его игрушечку.
Площадка, к которой мы вышли, по всему периметру была оконтурена готовыми к сборке металлоконструкциями: решётчатыми, ажурными, массивными. Железобетонные блоки, плиты, кубы – всё это, чувствовалось, расположено на своих строго определённых местах, как чётко организованное войско. В дальнем конце площадки несколько человек в касках и комбинезонах возились у конструкции, чем-то напоминающей высоковольтный трансформатор, кубической формы со сторонами метра по полтора.
- Реактор – сказала Оксана – с 31-й Земли. И монтажники оттуда. Сейчас перемещать к фундаменту будут. Как думаешь, сколько он весит?
- Ну, 8-10 тонн, не больше…
- Четыре тысячи тонн Дима. Фантастика! Атомно-молекулярная технология. Только вот тягач запросили странный – показала она в сторону.
Среди бетонных блоков стояла серого цвета, без стёкол и колёс предшественница «Волги» послевоенная «Победа» - наша земная – я её сразу узнал, не раз бывал на выставках автомобильных раритетов и в музеях.
- Они что… ею тащить будут?
- Не знаю, Это было их условие, давай посмотрим.
Монтажники работали молча, на первый взгляд даже неторопливо, но за этой неторопливостью ясно проступала чёткая слаженность и сноровка. Откуда-то появились шесть «поплавков», похожих на морские буи. Два конуса, сложенные основаниями, диаметром около 20 сантиметров, один высотой полметра, другой где-то в метр представляли собой такой поплавок с зацепом на вершине большого конуса. Расположенные вокруг реактора, с защёлкнутыми по его верху зацепами, поплавки висели под углом 45 градусов, не касаясь нижними концами земли. По неслышной команде монтажники разом отошли от реактора, и нижние части поплавков медленно поплыли вверх, застыли под таким же углом к горизонту, образовав поверх реактора своеобразный цветок. Что-то в зацепах щёлкнуло, и я не заметил, как реактор повис над землёй с просветом в несколько сантиметров.
- Антигравы – коротко заметила Оксана.
На такую же высоту приподнялась и подплыла задом к реактору серая «Победа», которую тут же соединили с ним тросом. Вышедший вперёд монтажник подал рукой знак и сцепка неторопливо поплыла вслед за ним к месту установки. Внезапно он резко обернулся и скрестив над головой руки, подал команду «стоп», но было уже поздно. Правым передним крылом «Победа» наплывала на стоящий сбоку бетонный куб. Не сбавляя неторопливого хода, она задевает край куба и от него веером разлетается рой осколков. Впечатление было такое, будто в него ударил противотанковый снаряд. При неспешной буксировке и отсутствии всяких звуковых и ударных волн создавался эффект чего-то нереального, но тем не менее…
- Ладно, идём Дима. Как видишь ни одно время не гарантировано от таких накладок, какой-то сбой в программе. Пойдём.
Выйдя через полчаса на противоположную границу стройки, поднялись на земляной вал котлована. Метрах в двухстах впереди на высоком зелёном холме обозначился огромный вековой дуб. На склоне холма дымила трубой изба не изба, то ли сарайчик, скатанный из закопченных брёвен. Когда прошли в направлении холма половину расстояния, явственно стал слышаться какой-то перезвон, не то колоколов, не то ударов по рельсу. Озираясь, попытался определить источник этого до боли знакомого с детства перезвона.
- «Господи! Да это же кузница! – озарило меня. – Ну и дела, молекулярные технологии и рядом это чудо».
- Подойдём – спросила Оксана.
- Конечно же – кивнул я.
Поднявшись по тропинке на холм, невольно задышал я полной грудью, до того удивительно чистым и прохладным был воздух. Остановились на пороге кузницы. Качал меха парнишка лет 14-15. У наковальни, пожилой, сурового вида, со шрамом через всю щёку и повязкой, перехватившей тёмно-русые волосы, стоял в длинной холщёвой рубахе с кожаным фартуком поверх, мужчина. Держа клещами раскалённую полосу железа, и поворачивая её с боку на бок, он ударами молотка задавал подручному точки ударов, в которые тот с правого плеча бил молотом. Не переставая гнать мехами воздух, мальчишка с любопытством зыркал глазёнками в нашу сторону. Заметив нас, кузнец-воин плашмя ударил молотком по наковальне – дал знак прервать работу. На наше приветствие все трое с достоинством поклонились, но руку подал только старший. Обернулся к стоящим позади помощникам, коротко бросил:
- Юрко, сгоняй - ка к родничку. – Обращаясь к нам, продолжил – Савелием меня кличут, а это Олёша – кивнул он на подручного.
Едва успели мы представиться, как с противоположной стороны, держа в руках берестяной туесок с водой, примчался мальчишка и протянул его Савелию.
- Сперва молодица – подал он воду Оксане – На здоровье.
Затем также бережно передал туесок мне в руки и степенно добавил - Отведай и ты добрый молодец. Будь здрав.
Пока я пил эту кристально-чистую холодную воду у меня сперва заломило зубы, потом появилось ощущение, будто пью живительной силы эликсир, тело становилось лёгким, мышцы наливались бодростью и энергией, захотелось помахать молотом, либо мечом. На крайний случай взбежать на холм.
- «Чем не живая водица, а вьюнош?» - спрашивал Савелий, пристально глядя мне в глаза.
Не стоять мне на этом месте – он не спрашивал, он читал мои мысли. «Что он колдун, что-ли?» - невольно мелькнула мысль.
- «Нет не колдун. Колдуны – они злые. Ведун я» - ответил он одними глазами, не спуская с меня пронзительного взгляда. И читал я в его глазах и вековую мудрость, и крепость духа, и простую человеческую усталость. Ошарашенный стоял я перед ним, не находя слов для ответа.
- «Ништо Димитрий. Обвыкнешь. Ласкова твоя Оксана» - опять взглядом говорил он. – «Благословляю вас, идите с Богом. Да и нам пора за работу».
По тому, как сжала мою руку Оксана, я понял, что мысли Савелия были понятны и ей. И пока мы, всё так же держась за руки, спускались с холма, мысли метались в моей голове без всякой связи одна с другой. И всё вопросы, вопросы… «Что же это такое? Земля-22, Земля-31 и эта кузница на холме под дубом?». Онемевшими губами спросил:
- Ксюша. Кто они?
- Русичи – коротко ответила она. Видя, что я ничего не понял, продолжила: - Пригласили мы их на время к себе по разрешению Киевского князя, закончат работу – отправим с благодарностью назад. Поверил нам князь Ярослав.
- Да чем же они со своей кузницей вам помогут? Что они делают?
- Меч-кладенец. Волшебный меч делают они Дима. Читал же, небось, в детстве сказки, он ведь и вправду очень даже непростой. Музей будет у нас – большой планетарный музей. Хоть и разные у нас с ними знания, но поверь, знают они не меньше нашего. Потому только и согласился князь, чтобы мы это всем доносили. Большой мудрости человек.
Солнце уже наполовину скрывалось за горизонтом, когда мы вышли к окраине городка. Проходя по улицам, замечал то знакомую телефонную будку, то гастроном, где постоянно брал продукты, то парикмахерскую, где маячила фигура Гоши – моего парикмахера – всё было как дома. И всё же не всё. В наступающих сумерках окружающее пространство приобретало отчётливый сиреневый оттенок, да и сам воздух, казалось, был пропитан запахом невидимых цветущих кустов сирени. Дойдя до середины перекрёстка, автоматически начал было поворачивать влево к своему дому, но почувствовал, как шедшая слева Оксана, как-то напряглась всем телом и, сжав мой локоть, тихо сказала :
- Нет Дима, нам прямо.
Что ж прямо так прямо. « Обвыкай Димитрий» - вспомнились слова Савелия. Планировка комнат, от ранее привычной, ничем особенным не отличалась. Мелкие различия в деталях интерьера зрительно фиксировались, но я уже не придавал им значения. Когда принял душ и прошёл в комнату, Оксана кивком указала на шкаф с одеждой и пошла на кухню. Нечего скрывать, в некоторой растерянности перебирал я висящие на вешалках и сложенные в прозрачных пакетах сорочки. Непривычные расцветки и покрой…Подошедшая сзади Оксана, видя мою нерешительность, сказала:
- Ничего, ничего Димуша, одень свою, привычную и, взлохматив мне волосы, отошла к зеркалу.
- Иди–ка сюда, лохматый. Причёсывать тебя буду.
Пока она приглаживала мне расчёской волосы, почувствовал, как холодеет у меня под ложечкой. Застывшим взглядом смотрел я на своё отражение – волосы, которые я привык несколькими движениями укладывать слегка вправо, сейчас располагались слегка влево. Почувствовав моё оцепенение, Оксана встревожено посмотрела в зеркало, потом на меня.
- Ох, извини Дима – догадалась она – на, держи – протянула расчёску. Опять взлохматила мне волосы и пошла к входной двери.
- Ты Дима , приводи себя в порядок, я минут на двадцать отлучусь. Да нет, здесь я буду, дома – успокоила она меня.
Закончив свой незатейливый туалет, бесцельно стал бродить по комнате, брал в руки какие-то журналы, газеты. Наугад взял одну из них – читать не стал – не до чтения как-то было. Рассеянно полистал страницы, опять сложил и тут взгляд упёрся в название. Привычная «Российская газета», чуть ниже дата , 22 августа 1996 год. «Значит сегодня 22-е, Оксану встретил 20-го, два дня, а столько изменилось. Вернее – она всё изменила». Мой переезд, перелёт или переброска сюда – не знаю, как и сказать, решались не одной ею, наверняка на каких-то высоких уровнях и решение это давалось непросто. Особой ценности я для них не представлял и те, кто дал «добро» на моё прибытие сюда были убеждены Оксаной, да и её друзьями тоже, в положительном решении. «Во всяком случае, она своего добилась» - с невольной гордостью за неё подумал я. А может, это то и есть то общество, где боль одного человека становится общей болью. И никакие затраты и издержки не представляют ценности, когда кому-то больно и тяжело. Открыв дверь, прошёл в соседнюю комнату, всё ещё держа в руках газету, огляделся. Из-за полуприкрытой кухонной двери доносился негромкий разговор – о чём-то тихо беседовали женщины. Сделав шаг к кухне, увидел одну из них. сидящую за столом в профиль ко мне, остальных было не видно. Сидящая ко мне боком женщина обернулась, и я узнал Наташу Гранскую – подругу Оксаны, лаборантку из их института. Встретившись со мной взглядом. она тепло улыбнулась:
- Здравствуй Дима, проходи к нам.
- Да я, собственно Оксану хотел…
- Ты Димуша, погоди чуть, она скоро подойдёт.
На мой немой вопрос продолжила:
- Во дворе она, с пятачками занимается.
«Господи, что ещё за пятачки?». Не заходя на кухню, оставил беседующих и направился к окну, жестом указанным Наташей. В открытое окно смотрел я на прилегающую к дому лужайку. На траве, поджав под себя ноги, полукругом сидели мужчины в гуцульских шапках. Никто на меня внимания не обратил, все пристально и как-то отрешённо от окружающего смотрели в сторону, откуда доносился негромкий голос Оксаны. У некоторых, видимо заядлых курильщиков, торчали из под усов потухшие трубки. Они про них забыли – внимательно слушали. Оксану видно не было, выглядывать из окна я не стал. Медленно отошёл я от окна и стал посреди комнаты. Итак: здесь своим чередом текла привычная жизнь, что-то строил Георгий, дымилась кузница, беседовали на кухне женщины, занималась с «пятачками» Оксана. А кто здесь я? Один среди знакомых мне – знакомых по моей Земле, но незнакомых по духу на этой. Опустошённость с прежней силой начинала охватывать душу, безысходность змеёй вползала в сердце.
- «Не задуривай себе голову Дмитрий» - явственно услышал я голос профессора.
- «Постараюсь» - промямлил я.
- «Ништо, обвыкнешь Димитрий. Ласкова твоя Оксана» - сверлил взглядом ведун Савелий.
- «Ура-а-а – орал жизнерадостный прораб Георгий – ребята я рад за вас».
- «Люблю я тебя Дима, и ты всегда будешь моим» - тихо говорила Оксана.
Отчаяние так распирало меня, что я, мысленно, во весь голос заорал:
«Да ведь я же люблю тебя Ксюша!»
В разгорячённую мою голову ворвался встревоженный голос Оксаны:
- «Дима! Что случилось Дима? Тебе плохо? Я сейчас приду, успокойся».
Что это? Телепатия? Или у меня галюники начинаются? «Нет, Дмитрий – сказал я себе – спокойно, спокойно и ещё раз спокойно, как тогда, когда телеграмму получил. Вот так! Ещё спокойнее – я здесь, Ксюша здесь, закончится, наконец, не проходящая в душе боль. Вы Дмитрий – говорю я себе – поможете друг другу избавиться от неё». «Входи в эту жизнь вьюнош, да бери на себя инициативы чуть». «Не плыви по течению, не плыви против течения – плыви, куда тебе надо» - вспомнились слова Козьмы Пруткова.
- Ну что ж… Начнём?
- Начнём – ответил я себе.
Пока подойдёт Оксана, начну я входить в колею новой для нас с ней жизни. Для начала иду на кухню к женщинам, я их наверняка всех знаю, чужие к нам не приходили. Решительность, с которой я подошёл к двери, на секунду оставила меня, когда вновь обернулась ко мне Наташа.
- Заходи Дима, посиди с нами пока Оксана освободится. Да она уже и заканчивает – взглянув на часы, добавила она.
Что ж входить – так входить. В незнакомую пока мне жизнь – но входить, и для этого мне достаточно сделать один – чтобы переступить порог – шаг… Я набираю полную грудь воздуха и делаю этот шаг.
………………………….