К Людмиле в ее военпредовский закуток, расположенный в другом конце нашего ОКБ-ешного двора, я наведовалась довольно часто. Нам было о чем поговорить и что обсудить - как по делам мирским, так и по духовным. Она была моей отдушиной и единомышленницей в период, когда я ощущала себя особенно одинокой. Люда свела меня с еще одной нашей единомышленницей и коллегой из ИЛК (из здания головного предприятия нашего объединения, недавно выстроенного на проспекте Ю. Гагарина) - Лорой Владимировной Храмовой. Как и Люда, Лора Владимировна была женщиной без образования, но нечто значимое ей было дано от природы: она по собственной инициативе в рабочее время проводила специальную энергетическую зарядку для желающих, включающую предельно простые телодвижения. При этом Лора читала нараспев только что сочиненные ею стихи-медитации: без рифмы, но с духовной тематикой. Она, по ее утверждению, умела лечить руками и интуитивно «видела» причины болезни (как физической, так и духовной), а, увидев, подсказывала людям выход из их затруднений. Мне давно хотелось отдать себя в руки кому-нибудь подобному - переложить с себя неподъемную ношу накапливающихся разочарований и сомнений, и я охотно мысленно объявила ее своим Учителем.
Некоторое время мы поддерживали с нею контакт: она давала мне упражнения, «лечила» по телефону, записывала мне возникавшие у нее при настройке на меня стихи, которым я, сохранив их содержание, придавала законченную стихотворную форму.
И все же, видимо, такой тип учителя для меня не подходил. В отличие от Людмилы, очарованной нашей новой знакомой, ничего конкретного и убеждающего меня в ее особенных личных проявлениях я в Лоре Владимировне не видела. Она была хорошим человеком и мыслила здраво, но я подсознательно не доверяла этой мистической, «лунной» деятельности, не ощущая от нее никаких реальных изменений в себе. Последовательные, регулярные йоговские упражнения, подкрепленные гармоничной философской системой видения мира, были для меня более понятны, а главное, действеннее.
В том же, 1992 году Люда поведала мне и еще об одном Учителе. Звали его - Виссарионом, вернее, это второе, духовное имя он сам принял на себя в 1990 году. Виссарион приехал в Ленинград из Минусинска, а сам был родом из Краснодара, где появился на свет 14 января 1961 года. За свою разнообразную жизнь я успела повидать довольно много разных Учителей самого разного уровня и направлений. О таких, как Виссарион, мне еще слышать не приходилось. Виссарион провозглашал себя вторым пришествием Отца Небесного на Земле, то есть новым Христом, задача которого состояла в передаче людям Последнего Новейшего Завета Бога. Уже это настораживало меня с самого начала. Подобных «мессий» во всем мире уже побывало немало, и все они на поверку оказывались лжепророками или мистификаторами. Тогда я не проявила особого интереса к рассказу Люды о ее встрече с Виссарионом в каком-то из Дворцов Культуры нашего города. На большинство посетивших эту лекцию Виссарион произвел самое благоприятное впечатление. Говорили о его уме, широте взглядов и внешней скромности. Говорили, что он не был догматиком в вопросах христианства и достаточно разумно смотрел на религию, в которой для него были важны дела, а не слова и обряды, и, прежде всего - любовь и доброжелательность ко всему сущему. Он не занимался самовозвеличиванием, не вступал в жаркие споры с критикующими его, но его доброжелательные и убедительные аргументы казались весомыми. Людмиле он очень понравился, а я, заинтересовавшись этим новым явлением, решила для начала почитать его Книги и Заповеди, которые уже стали распространяться в нашем городе.
Как и все другие Пророки, Виссарион говорил о том, что наступило великое время, когда человечеству предстоит сделать окончательный выбор и подготовиться либо к небывалому взлету, либо к небывалому падению. «Стоящие в стороне и рассуждающие сейчас становятся носителями зла», - говорил он. Наступало время, когда человечество достигло зрелости и его отношения с Богом должны теперь приобрести иные формы: религия в это историческое время постепенно становится единой и нацеленной в первую очередь на дела, а не на обряды. Далее Виссарион говорил о том, что в разные эпохи людям были даны Богом разные религии, существовавшие без осознавания, что все они являются ветвями единого дерева - эти эпохи были временем детства человечества.
Мне показалась интересной и идея Виссариона о разности между понятием Единого или, как его называют на Востоке - Абсолюта, и понятием Отца Небесного. «...Единый - это источник всего сущего во Вселенной, начало материального бытия и жизненной силы, на познание и почитание которого нацелены все восточные религии. В Едином не заключено разделения на добро и зло, хотя только благодаря Единому развивается Разум Вселенной. Отец Небесный есть Сын Единого, и он является источником духовной ткани, которая присуща только людям Земли и не характерна для остальной Вселенной. Сущности высокоразвитых миров, идущие от Единого, посылали на Землю всевозможных Учителей и учения, призванные привести людей к духовности. Но лишь одна вера - христианская - возникла на основе бессмертной души, данной человеку Отцом Небесным, и она была изначально призвана воссоединить все духовные пути на основе Любви и Духовной Истины, которая не нуждается в названии...» Сейчас, по утверждению Виссариона, на Земле готова почва, чтобы принять эту единую религию. «...В наше время дьяволу выгодно распространять разные взгляды на истинное развитие. Но истина одна - умеющий любить, не сотворит противного Богу. Считать себя верующим и быть верующим - не одно и то же. Путь Света есть стремление раскрыть душусвою и безмерно отдавать тепло души окружающим, не ожидая взамен ничего...»
Все, прочитанное в Заветах Виссариона, было близко идеям экуменизма, противником которых упорно остается наше Православие, но во многом совпадало с астрологическим мировоззрением авестийской школы астрологии, также описывающей наше время, как время наступающей новой космической эры - Эры Водолея. За исключением утверждения об особой выделенности духовной природы землян от всего остального Вселенского Разума, ничто в проповедях Виссариона меня не отталкивало. Но и не притягивало. Одним умным пророком больше, одним меньше, - что из этого!?
И все-таки, мне есть за что сказать спасибо Виссариону. Он позволил мне совершенно по-новому увидеть некоторые вещи - особенности нашего, людского восприятия любых истин. Правда, случилось это несколько позже, уже в январе 1994 года, в дни которого, несколько забегая вперед, я хочу перенести своего читателя, чтобы окончательно завершить начатую мной здесь тему.
На день, следовавший в том году за моим днем рождения, Виссарион снова должен был выступить с проповедью во Дворце Культуры им. Ленсовета на Петроградской стороне. Ему самому тогда только что исполнилось 33 года. В 1994 году в знаке Козерог как раз в эти дни собралось вместе 6 планет - довольно редкое астрологическое явление, дающее основание всем, рожденным под знаком Козерога, ожидать от судьбы каких то особых знамений. Это обстоятельство и определило мое намерение все-таки поглядеть на Виссариона лично и составить о нем свое собственное мнение. Компанию мне поддержали Людмила Шишминцева и Олег Птичкин. Последний все больше и больше стал занимать в моей жизни место надежного и умного друга - во многом непохожего на меня, но во многом - родственную мне душу. По слухам в этот день в зале ДК им. Ленсовета находился и мой первый Учитель - Маланичев, переехавший на постоянное место жительства в Прибалтику, но сама я его там не встретила в плотной толпе эзотеристов, собравшихся в зрительном зале.
Я очень люблю подобные сборища, независимо от их повода, уже за одно то, что они возвращают меня в мое прошлое, в знакомую мне обстановку, царящую в тесной и разношерстной толпе чудаков и идеалистов, верующих и неверующих - людей увлеченных, неравнодушных, ищущих. И хотя мне давно уже не нужны сами проповедники, выступающие со сцены, но в этой толпе, где обязательно отыскиваются десятки знакомых мне лиц, я все еще - своя, все еще - на своем месте... Идя на Виссариона, я настраивала себя на объективную оценку его, не беря в голову ни экзальтированную радость одних, ни упорное желание его разоблачения других.
Сам Виссарион показался мне некрасивым и простоватым. Высокий и худой, с патлатой, длинной шевелюрой темных и прямых волос и с реденькой бороденкой, он выглядел старше своих лет. Одет Виссарион был в темно-красный хитон и, в отличие от истинных христиан, креста на груди не носил. Его красный хитон на фоне синего занавеса сцены и его жест благословения зала, выполненный им в виде круга, внутри которого заключался крест, смутно напомнил мне нечто, прежде знакомое. Ну конечно же, это был тот же самый «пропуск из Шамбалы» - знак, приснившийся мне на нашей первой ночевке в горах Памира... Было ли это только случайным совпадением?
Говорил Виссарион правильно, нараспев и с употреблением старославянских оборотов, обычно используемых в православном храме: «дабы», «токмо», «ужель»... Если это был действительно - Бог, то почему-то хотелось видеть его более красивым. С другой стороны, ведь и сам Иисус при жизни казался своим современникам весьма невзрачным и обычным человеком, правда, только пока он не начинал говорить... После продолжительной и интересной проповеди, Виссарион вступил в живой диалог с залом. Меня порадовал его отточенный интеллект, логичность и терпимость его суждений. Оказалось, что ничто не было ему чуждым и ненавистным, он был знаком со всеми эзотерическими течениями, о которых в зале возникали вопросы, и его оценки, на мой взгляд, были и мудрыми, и грамотными. Наши точки зрения с Виссарионом совпадали: «Любая церковь, где присутствует любовь, - угодна Богу, и любой храм может стать оскверненным, если его догматы не подтверждаются духовными проявлениями и поступками молящихся там. Отцу Небесному не важно, в каком храме и как мы молимся, но важно состояние нашей души, наши поступки и намерения.» Ни понятие о карме и перевоплощениях, ни астрология, ни чье-то неприятие культовой стороны религии не вызывали в Виссарионе агрессивности - он всему находил свое место и объяснение и утверждал, что все, что способствует развитию и не противоречит любви, - приемлимо. Именно так всегда думала и я сама.
Самым большим препятствием для полного приятия Виссариона для большинства в зале оказывалось его объявление себя посланцем Отца Небесного. И это неприятие было ему понятно. «Человек не в состоянии определить качество другого человека. Вся трудность заключается в том, что, привыкая к личному поиску Истины, человек становится неспособным воспринимать ниспосланную новую истину. Истина не имеет нужды в утверждении себя, не догоняет уходящих, не стучится во врата глухих и не светит в окна слепцов. Пророки приходят не для того, чтобы повторять Истины, но чтобы отверзнуть глаза человеков на новое. А любое новое требует и новой веры. Сущность современных верующих неизбежно выстроилось так, что они ожидают Второго Пришествия, не дожидаясь его.» Последняя мысль показалась мне особенно интересной. Я представила себе, что было бы, если бы в тот момент в зал вошел настоящий - прежний Иисус, кстати, ставший авторитетным для большинства людей только много лет спустя после его физической смерти. Тогда его тоже в основном не принимали всерьез. В наше время его, тем более, не приняли бы. И самыми ярыми его отвергателями стали бы как раз люди церкви - те, кто более других привержен своим догматам и более всего на свете опасается малейшего отступления от канонов. За примерами тут далеко ходить не надо.
Все для меня встало на свои места. Дело было совсем не Виссарионе. В конце концов, ни доказать, что он - истинный Посланец Бога, ни опровергнуть это, в данное время было невозможно принципиально. Только будущее сможет рассудить людей в этом споре. Лично для меня, наверное, было важнее услышать то, что говорил Виссарион, кто бы он ни был, и принять, либо не принять это на веру, не обращая внимание на типичное свойство человеческого ума опровергать новые авторитеты, защищая свои старые, укоренившиеся установки. В том, что говорил Виссарион, ничего не вызывало во мне противления. Может быть, всем нам сейчас важнее следовать этим справедливым, простым и, одновременно, очень трудным заветам несения любви Виссариона, вместо того, чтобы волноваться о его личной персоне и полномочиях?