Книга «Thawra. Тринадцать дней, которые потрясли Тунис». Часть 13
Мы продолжаем публикацию новой книги Николая Сологубовского…
«Быть президентом - правозащитником очень непросто»
1 мая. Совмещать убеждения правозащитника с обязанностями главы государства очень нелегко, заявил президент постреволюционного Туниса Монсеф Марзуки в интервью Джулиану Ассанжу. Марзуки также отметил, что лица, причастные к пыткам в Гуантанамо, не вправе учить других гуманности и демократичности.
АССАНЖ: В прошлом году по Ближнему Востоку прокатилась волна революций. Началось все в Тунисе. Сегодня я побеседую с первым президентом нового Туниса — Монсефом Марзуки. По профессии врач и правозащитник, Марзуки очень не похож на своего колоритного и коррумпированного предшественника — Бен Али.
При Бен Али Марзуки и высылали из страны, и держали в тюрьме… Из всех арабских лидеров он считается человеком высочайшей нравственной чистоты. Но удастся ли ему сохранить эту чистоту теперь?
Преобразования в Тунисе далеко не окончены, и президенту Марзуки теперь придется испытать, что такое власть на самом деле.
Господин президент, Вы меня слышите?
МОНСЕФ МАРЗУКИ: Здравствуйте, господин Ассанж.
А.: Рад Вас видеть.
М.М.: Я всегда восхищался тем, что Вы сделали, и хотел бы пожелать Вам всяческих успехов. Если у Вас возникнут какие-то проблемы, Тунис всегда с радостью примет Вас.
А.: Спасибо. Вас посадили в тюрьму в 1993 году, а меня — в 2010-м. Для меня это был очень интересный опыт — как можно жить в одиночном заключении. Мне кажется, каждому человеку было бы полезно раз в жизни попробовать это. А как Вы справлялись с пребыванием в тюрьме?
М.М.: Ну, я-то провел в одиночном заключении всего четыре месяца. Вот Хамади Джебали, который сейчас является премьер-министром Туниса, провел в одиночном заключении более 10 лет. Я всегда им восхищался. Я не понимаю, как ему удалось это пережить, потому что я за четыре месяца начал разговаривать сам с собой, я начал сходить с ума. Когда находишься постоянно наедине с собой и не можешь даже ни с кем поговорить, это ужасно. Мне кажется, это своего рода психологическая пытка. Многие говорят: «Ну, Вас же не пытали в тюрьме!» Но я говорю: «Нет, пытали, просто это пытка другого рода, может быть, одна из самых жестоких».
Думаю, в Тунисе пыткам подверглись более 30 тысяч людей, и меня это очень возмущает. И еще — меня возмущают люди, которые могут отдать приказ о пытках заключенных, а потом идти домой, играть с детьми, слушать музыку, в общем — жить обычной жизнью. Я никогда не понимал, как можно добровольно заниматься таким делом и все равно считать себя человеком. Как я справлялся? Думаю, осознание того, что ты борешься за права человека, за что-то хорошее, дает силы все перенести.
А.: Сейчас, когда Вы стали президентом, приходится ли Вам встречаться с теми людьми, которые преследовали Вас и Ваших друзей при Бен Али? Например, с бывшим главой службы безопасности?
М.М.: Да.
А.: И что они говорят? Извиняются?
М.М.: Нет, они не извиняются. Они говорят: «Мы просто выполняли приказ. Мы простые государственные служащие». Но для меня это не оправдание, потому что у каждого человека есть выбор и каждый должен отвечать за свои поступки. Слишком легко говорить: «Я просто выполнял приказ». Я не могу принять такие отговорки. Если человек пользуется подобными отговорками, это говорит о том, что он не просто трусливый и жестокий человек; у него еще и нет никакого понятия о чести и достоинстве. Нужно уметь отвечать за свои поступки. Нужно уметь сказать: «Да, я поступил плохо, и я прошу прощения за это». Но никто из них не извинился передо мной и не признал свою вину.
А.: Вы как-то сказали, что служба безопасности больше всех пострадала от диктаторского режима. Что Вы имели в виду?
М.М.: Поскольку эти люди подчинились диктатору, они потеряли все — самих себя, свою честь, просто ради того чтобы урвать кусок власти. Так что они тоже жертвы системы. Вы, наверное, знаете, что люди, которые участвуют в пытках, всегда плохо кончают: у них развиваются какие-то заболевания или они кончают жизнь самоубийством. Мне кажется, пытки разрушают не только того, кого пытают, но и того, кто пытает. Да, пытки — это что-то ужасное. И для тех, кого пытают, и для тех, кто пытает.
А.: В США есть человек, которого обвиняют в том, что он якобы передал дипломатические депеши, в том числе и те материалы о Бен Али, которые потом были опубликованы в Тунисе. Этого человека зовут Брэдли Мэннинг, и он провел в одиночном заключении 10 месяцев. Что Вы можете сказать о США и о той роли, которую играет эта страна, учитывая, что раньше она в первых рядах боролась за права человека, а теперь сама применяет пытки?
М.М.: Когда пытки применяются в условиях диктатуры, это воспринимается как нечто естественное — хотя, конечно, в этом нет ничего естественного, это ужасно. Но когда это происходит в демократическом государстве, где руководители рассуждают о правах человека и тому подобном, это просто нелепо. Я помню, как два года назад… нет, четыре года назад одна общественная организация пригласила меня выступить в Вашингтоне и рассказать о ситуации с правами человека в Тунисе. Мне предложили встретиться с одним высокопоставленным чиновником из Белого дома, занимающимся правами человека. Я сказал: «Нет, я не буду встречаться с этим человеком, это просто нелепо — разговаривать с ним, зная, что он, скорее всего, причастен к тому, что творится в Гуантанамо». Нельзя всерьез воспринимать человека, который причастен к пыткам в собственной стране, а потом начинает давать тебе советы о том, как защищать права человека в Тунисе. Так что я отказался от встречи с ним.
А.: Какова на данный момент ситуация со спецслужбами в Тунисе? Вы возглавляете вооруженные силы, являетесь главнокомандующим, а как насчет спецслужб? Они тоже подчиняются Вам?
М.М.: Тут ситуация очень сложная, и действовать приходится осторожно. Постепенно от них нужно будет избавляться, но дело в том, что сейчас у нас есть несколько серьезных проблем. Например, что делать с движением салафитов?
В Тунисе есть такое ультраправое движение, и это может стать угрозой демократии. Нам нужно найти политическое решение этой проблемы, нужно вести с ними диалог и так далее, но некоторые из них категорически отказываются от политических дискуссий. Некоторые элементы представляют определенную угрозу для демократии.
Поэтому я собрал руководство полиции и армии и сказал: «Эту проблему нужно решать очень осторожно. Но, пожалуйста, больше никаких пыток и никаких несправедливых судом, как во времена диктатуры. К этой проблеме нужно относиться серьезно, но при этом не нарушать права человека». Они смотрели на меня, пытаясь понять, серьезно я говорю или нет, и я еще раз подчеркнул: «Да, я говорю серьезно. Больше в Тунисе пыток не будет».
А.: Став президентом, Вы не прочитали собственное досье — материалы слежки спецслужб Бен Али за Вами?
М.М. Да, было бы очень любопытно ознакомиться с этим досье, но как-то руки не дошли. Было другое: мне в руки попали материалы на одного из нынешних моих политических оппонентов. Но я сказал: «Нет, я не буду использовать против него этот козырь. Не хочу запугивать его с помощью подобных методов». Я ничего не хочу знать про него. Я не хочу запугивать своих политических оппонентов так же, как запугивали меня .
«Поставки оружия – это путь к гражданской войне»
2 мая. Из дневника. Президент Сирии Башар Асад никогда не попросит политического убежища в Тунисе, заявил тунисский президент Монсеф Марзуки в интервью телеканалу «Раша тудей» /RT/.
Он выступил против иностранного вмешательства во внутренние дела Сирии: «Я полагаю, что поставки оружия сирийцам — прямой путь к гражданской войне. Вряд ли это правильное решение… Я по-прежнему считаю, что нужно найти политические решение. Оппозиция и правительство должны прийти к компромиссу».
«Такова моя личная позиция, такова позиция Туниса, и, разумеется, мы против любого вмешательства, откуда бы оно ни исходило», — подчеркнул он.
Судьба журналиста
3 мая. Из дневника. Свыше шестидесяти журналистов после революции «14 января» стали объектами агрессии со стороны полиции, а также нападок со стороны представителей различных политических кругов.
Такие данные привел профсоюз журналистов Туниса в своем докладе, приуроченном к отмечаемому сегодня Международному дню свободы прессы.
В распространенном документе подчеркивается, что факты, обнаруженные профсоюзом журналистов, а также местными и международными правозащитными организациями, свидетельствуют о том, что после революции, свергнувшей режим авторитарного президента Зин аль-Абидина бен Али, отмечается ухудшение положения в области соблюдения основополагающих прав и свобод.
В данном контексте профсоюзы выступили с осуждением совершенных актов репрессий в отношении журналистов, упрекнув в бездействии власти, которые оказались не способны пресечь такие нападки. Они выступили также с инициативой закрепить в новой конституции Туниса положения о свободе слова и доступа к информации.
Жертвы массовых волнений
3 мая. Из дневника. Около 340 человек погибли и 2 тысячи 174 получили ранения во время массовых волнений в январе 2011 года, передает агентство Франс Пресс со ссылкой на опубликованные в пятницу официальные данные по числу жертв.
Цифры были опубликованы комиссией, в чьи задачи входит расследование случаев нарушения прав человека, имевших место начиная с 17 декабря 2010 года .
«Эти цифры не окончательные», — заявил глава комиссии адвокат Тауфик Будербала (Taoufik Bouderbala).
Среди жертв 66% погибли от пуль, за 79% случаев гибели и за 96% случаев ранений ответственность несет полиция, сообщила комиссия. 96,5% убитых составили мужчины.
Ответственность за кровопролитие, по словам Будербалы, лежит на свергнутом президенте Бен Али и его министрах, пытавшихся «потопить восстание в крови».
Прокурор требует смерти
23 мая. Из дневника. Прокурор военного трибунала города Кеф на северо-востоке Туниса потребовал высшей меры наказания для свергнутого президента страны Зин аль-Абидина бен Али, судимого заочно за «соучастие в преднамеренных убийствах» во время попыток подавить народные выступления в январе 2011 года, передает агентство Франс Пресс со ссылкой на источник в военной юстиции. Прокурор также потребовал вынести «самые суровые» приговоры 22 обвиняемым, проходящих делу об убийствах в городах Кассерин и Тала.
23 мая. Международное рейтинговое агентство Standard & Poor's снизило сегодня кредитный рейтинг Туниса на две ступени – до ВВ. Таким образом, показатель кредитоспособности этой североафриканской страны достиг спекулятивной отметки.
При этом эксперты агентства установили стабильный прогноз по рейтингу Туниса, что означает, что он не подвергнется изменению в ближайшее время. При этом в Standard & Poor's отметили, что нынешние тунисские власти не в состоянии стабилизировать ситуацию в экономике государства.
Агентство перед проведением в октябре в стране первых после свержения президента Зин аль-Абидина бен Али свободных парламентских выборов установило негативный прогноз по показателю кредитоспособности тунисской экономики. «Несмотря на фазу стабильности и примирения после ухода Бен Али в январе 2011 года, мы считаем, что в политической жизни страны в краткосрочном периоде по-прежнему будет сохраняться нестабильность», – отметили в Standard & Poor's.
По мнению аналитиков агентства, разрядить атмосферу напряженности вокруг экономики Туниса позволит «принятие новой конституции и выборы нового правительства».
Следующие всеобщие выборы пройдут в Тунисе, как ожидается, в марте-июне 2013 года. До этого Национальной учредительной ассамблее предстоит выработать новый основной закон страны.
Салафиты опять напали на полицейских
27 мая. Из дневника Е.Л. Столкновения салафитов с полицейскими произошли в городе Джендуба на северо-западе Туниса.
Поздно вечером в субботу около 500 салафитов закидали бутылками с зажигательной смесью полицейский участок в Джендубе. Они требовали отпустить из изолятора бандитов, задержанных за нападение на магазин по продаже алкоголя. После этого салафиты, надев черные маски и вооружившись мачете, арматурой и камнями, устроили погромы в магазинах и кафе, где продаются алкогольные напитки, в том числе тунисские вина и пиво.
Снова комендантский час
13 июня. «Чрезвычайное положение объявлено в Тунисе. После волны насилия, захлестнувшей накануне страну, во вторник вечером в столице и в восьми регионах введён комендантский час.
Власти возлагают вину на салафистские группировки. Высказываются также подозрения, что в стране действуют активисты Аль-Каиды.
В понедельник в тунисских городах были разгромлены и сожжены здания суда, полицейские участки и штаб-квартиры ряда политических партий и профсоюзов. Сотни людей получили ранения, 160 человек арестованы.
Нападения произошли одновременно, через 2 дня после заявления второго лица Аль-Кайды Аймана Аль-Завахири, который призвал тунисцев подняться на борьбу за введение законов шариата и выступить против правительства во главе с умеренными исламистами.
Все началось с выставки, которая проходила в рамках фестиваля “Весна искусств”. Некоторые из представленных работ салафисты сочли оскорбительными и потребовали убрать. Позже во дворце “Абеллиа”, где проходила выставка, был устроен погром, несколько произведений уничтожены или повреждены» .
Последний чартер из Туниса
Письмо из Хаммамета
Тунис, 31 января 2012 года
«Сергей, привет!
Посылаю... не удивляйся, рассказ про влюбленных, которых "оторвали друг от друга" события в Тунисе. Его написал наш друг Евгений Ларин.Он успел вернуться из Ливийской Джамахирии в начале января 2011 года и отговорил меня, причем весьма убедительно, от нашей экспедиции в Ливию к петроглифам Акакуса: он интуицией почувствовал, что там готовится что-то нехорошее…
Так вот. Все сегодня говорят и пишут о политике и о демонстрациях, об оппозиции и мятежниках, о крови и разрушениях...
А ведь жизнь продолжается!
И есть простые человеческие чувства!
Но события вторгаются - грубо и безжалостно - в нашу мирную жизнь и…вот что происходит.
И еще. Уж больно меня название его рассказа печалит. Как прощание с чем-то очень дорогим. Как прощание с Тунисом…»
ПОСЛЕДНИЙ ЧАРТЕР ИЗ ТУНИСА
Она поглядела на меня удивленно,
а я вдруг, и совершенно неожиданно, понял,
что я всю жизнь любил именно эту женщину!
М. Булгаков
Свой день рождения - 13 января - Анна Онегина, прилетевшая на отдых в Тунис в канун Нового, 2011 года, решила отметить со знакомыми по отелю Рояль Азюр не в Хаммамете, а в ресторане «Гран Бле», «в Мегаре, предместье Карфагена, в садах Гамилькара», как поэтично предложил гид Евгений, процитировав известное начало романа французского писателя Густава Флобера «Саламбо» .
Идея родилась в его голове не случайно. Евгений, еще ничего не зная о новой туристке, прилетевшей из Рима, был увлечен ею с первой же встречи, хотя ничем, как он считал, не выдал себя. Но от проницательного взгляда Анны не скрылась незаметная для окружающих, но важная для нее деталь: незнакомый мужчина вздрогнул, когда впервые увидел ее, выходящую из лифта, и странно и неотрывно смотрел на нее, когда она приближалась к группе итальянских туристов, собравшихся вокруг этого мужчины вечером в холле отеля Рояль Азюр.
– Добрый вечер, сеньора! Евгений, ваш гид, – представился он на итальянском языке, сделав ударение на слове «ваш», улыбка мелькнула в уголке его рта, и он дотронулся до ее протянутой руки. Не пожал, а именно дотронулся до ее длинных тонких пальцев, но и этого мимолетного прикосновения было достаточно для того, чтобы она почувствовала жар, струящийся от его широкой ладони.
– Анна Онегин, ваша туристка, – ответила она тоже по-итальянски, сделав ударение на своем имени.
– Вы русская? – Ошеломленный Евгений спросил по-русски, услышав четко произнесенную неитальянскую фамилию. Она поглядела на него удивленно и сказала по-русски:
– Нет, я – итальянка. Но я знаю русский язык. И по-русски моя фамилия – Онегина.
– И я могу с вами говорить по-русски?
– Как вам будет угодно, сударь.
Заметив, что туристы – кто с интересом, а кто и недовольно – смотрели на удивленное лицо гида и слышали обмен репликами на неизвестном для них языке, она повернулась к Евгению спиной и села подальше от него, на единственное, оставшееся свободным кресло. Ей было неприятно, что она так холодно ответила гиду. И это русское слово «сударь», такое архаичное, откуда, из какого уголка ее генетической памяти оно взялось?!
Так началось информационное собрание, которое устраивается гидами для вновь прибывших в Тунис туристов. Евгений, приняв обычный деловой вид, стал рассказывать об экскурсиях в знаменитый Карфаген, в древнеримские города Дугга и Тубурбо Мажюс, в таинственную Сахару, полную приключений, о лечебных качествах процедур талассотерапии. Но слова, которые он произносил, рассказывая туристам о достопримечательностях страны, были явно обращены именно к ней. И только к ней!
Его взгляды на нее были слишком внимательными. Анна это поняла сразу, и это ее заинтересовало.
Евгений долго и обстоятельно – Анна подумала, что слишком долго и обстоятельно – говорил о музеях Туниса, в которых можно увидеть шедевры древних цивилизаций Греции, Карфагена и Рима, и закончил свою информацию рассказом о прекрасной Элиссе, основательнице Карфагена, и пожеланием обязательно посетить места, связанные с этой царицей.
Анна запомнила, что слово «прекрасная» он сказал, прямо глядя в ее глаза.
Потом Евгений исчез на несколько дней, и вместо него с группой, и Анной в том числе, встречался Андре, другой гид, с которым она и другие туристы совершили экскурсию в столицу, белоснежный Тунис, посетив знаменитый Карфаген, прелестный бело-голубой пригород Сиди Бу Саид и Музей Бардо с уникальной коллекцией древнеримских мозаичных картин и мраморных статуй. И эта коллекция была настолько великолепной, что даже для Анны, живущей в Италии и хорошо знающей историю и искусство Древнего Рима, Музей стал настоящим открытием, сильным эмоциональным потрясением. И даже толпа тунисцев с плакатами «Ben Ali, degage!», скандировавшая непонятные для нее лозунги на арабском языке и преградившая на несколько минут дорогу автобусу, не привлекла ее внимания.
На вопрос Анны Андре ответил, что «Евгений уехал с туристами в Сахару» и что «вообще у него всегда много дел». Среди этих дел было одно, самое неотложное, о котором Андре не знал: Евгений, пребывая в полном смятении чувств после встречи с «русской итальянкой», как он ее назвал про себя, старался не дать ей ни малейшего повода подумать, что он увлечен ею. Результатом такого смятенного состояния стало его полное отсутствие в Хаммамете: он даже согласился поехать на три дня в Сахару с другой группой туристов, лишь бы не встречаться с Анной. К тому же его серьезно тревожили сообщения, поступавшие из разных городов страны, а поездка на юг и разговоры с друзьями дали подтверждение, что на страну надвигаются смутные времена. В туристических зонах продолжалась та же спокойная жизнь, но беспокойство тунисцев уже передалось и ему.
В группе агентства TWS, которую он обслуживал, были туристы и из Италии, и из России, и Евгений, русский по происхождению, его дед приплыл в Бизерту на одном из кораблей Русской Эскадры в 1921 году, не упускал ни одной возможности побыть со своими соотечественниками, рассказать им о Карфагенской цивилизации, истории Туниса, русско-тунисских отношениях, и одновременно получить от россиян пищу для ума и духовную энергию. Да, было у него дома и русское телевидение, и Рунет, откуда он скачивал книги и статьи из газет и журналов и благодаря чему он был в курсе всех новостей, но он хорошо знал, что эти контакты, беседы, разговоры, застолья с туристами из Москвы, Петербурга, Саратова, Екатеринбурга и других городов и весей России были для него лучшим лекарством от болезни, которая неизбежно подстерегает русского, оказавшегося не по своей воле за рубежом.
Эта болезнь называется ностальгией.
Но Евгений и эти три дня в Сахаре думал – каждую свободную минуту! – о красивой женщине, увиденной в холле: она, как наваждение, стояла перед его глазами.
– Анна Онегина… Анна Онегина… Неужели? – задавал он себе один и тот же вопрос. Он еще не понимал даже, что он спрашивал у самого себя. А вопрос был ох как сложен: «Неужели ко мне пришла моя Прекрасная Дама?» И он делал все, чтобы не встречаться с этой женщиной, пока он не поймет, кто она для него.
В этом мире все устроено, к счастью, наоборот: чем дольше он не появлялся в отеле, перепоручив все дела своему помощнику, тем сильнее тянуло Анну к этому мужчине. Она хорошо запомнила, как он вздрогнул, когда их глаза впервые встретились. Она все чаще вспоминала первый вечер, проведенный в холле отеля, и те взгляды, которые он бросал на нее. И поэтому Анна сразу согласилась на предложение Евгения провести вечер 13 января – ее день рождения – в хорошем ресторане в столице. Тем более охотно поддержали его идею и другие туристы, которых тревожные новости о беспорядках, неожиданно обрушившихся на Наммамет, заставили целый день провести в отеле.
Ресторан «Гран Бле» оказался очень домашним, с прекрасной рыбной кухней и отличным тунисским вином. Официанты были искренне радушны, обслуживая «друзей месье Евгения», к которому они относились с уважением и быстро выполняли все его просьбы. Просьбы, которые вытекали, конечно, из желаний именинницы. Ей даже не надо было о них говорить: Евгений их угадывал, и это ее приятно удивляло.
Он произносил тосты, которые были всегда связаны с какой-нибудь страницей истории времен Древнего Карфагена или Рима, всегда рассказывали про подвиги, которые совершали герои во имя своих возлюбленных. И всегда тосты заканчивались здравицами в честь именинницы! Евгений оказался историком по образованию, да еще знатоком латыни! Особенно Анне понравились история любви римлянки к полководцу Ганнибалу и печальная история царицы Элиссы, основательницы Карфагена, образ которой Евгений нарисовал такими яркими, впечатляющими красками, что она увидела своими глазами, как прекрасная женщина в белом одеянии бросается в огонь костра, чтобы остаться верной своему возлюбленному. Эта история прозвучала в устах Евгения как гимн Долгу и Верности, как гимн Любви .
Потом он позвал всех к себе на виллу, которую снимал на берегу Средиземного моря, в Карфагене, тем более что это было по пути из Гаммарта в Хаммамет. И снова все согласились, а первой, кто хотел продлить праздник и не расставаться с Евгением, была Анна.
Он пригласил ее на танец, затем на другой. И ее глаза оказались близко. И ее губы, приоткрытые, манящие, большие, желанные, тоже стали близкими.
Евгений прошептал:
– Вы знаете, что притягиваете мужчин...
Это был и вопрос, и утверждение.
Анна ответила:
– Да!
И улыбнулась уголками губ. Тогда он чуть-чуть притянул ее к себе. Она чуть-чуть качнулась к нему навстречу. Ее глаза и губы стали совсем близкими. Он заглянул в ее широко открытые глаза и почувствовал, что проваливается в пропасть…
Играла музыка. Буба Кикабидзе пел одну из любимых песен Eвгения, песню про «полчаса до рейса», про «проводы любви». Евгений прикасался до Анны только кончиками пальцев, чувствовал ее легкие ответные прикосновения, ощущал тонкий аромат, струившийся от этой красивой и загадочной женщины…
«Как долго я ее ждал! – пронеслось в его голове. Эти слова молнией ударили его и отозвались в каждой клетке его тела.– Да! Это она! Моя прекрасная Элисса! Где же ты была до сих пор?»
Играла музыка. Бубу Кикабидзе сменяла Далида, одна из самих любимых певиц Анны, Далиду – Дассен, Дассена – Азнавур, Азнавура – Тото Кутуньо, звучали русские романсы, Анна отдавалась грустным мелодиям про «очи черные» и «дорогу дальнюю», повторяла, вспоминая, русские слова, чувствуя, как медленно погружается в объятия мужчины…
Так прошло еще три часа…
В холле «Рояль Азюра», когда туристы вернулись в отель и благодарили Евгения за незабываемый вечер, Анна оказалась снова рядом с ним. Евгений неожиданно для себя взял ее за руку, как бы прощаясь, и тихо сказал, чтобы услышала только она:
– Я буду ждать вас… в машине...
Она спокойно посмотрела на него, ничего не сказала, будто не услышала эти слова, и ушла.
Войдя в свой номер, она приняла душ, разделась и легла в постель. Анна лежала долго, в окно доносился шум моря, она вдыхала запахи жасмина и неизвестных ей ночных цветов, вспоминала этот необыкновенно долгий день, улыбки, жесты, слова этого незнакомца, который теперь был удивительно близок.
«Где и когда я с ним встречалась?» – думала она.
И вдруг, вдруг ее озарило:
«Это Он! Да, именно его, его я ждала всю жизнь!»
Она почувствовала сладкую боль в сердце, боль перешла в дрожь, она вновь ощутила его сильные и нежные руки и...
«Он ждет... он ждет!» – Волнение охватило все ее тело. Решение пришло мгновенно.
Через несколько минут она спустилась, прошла пустынный холл отеля и вышла во двор. И сразу в длинном ряду припаркованных к отелю машин вспыхнули яркие фары, осветив ей дорогу, и погасли. Двор снова погрузился в ночную темноту. Она спокойно шагнула в эту ночь, благоухающую жасмином, и направилась туда, откуда к ней навстречу выезжала машина.
– Я бы не уехал. Просто бы ждал, когда ты выйдешь, ждал до утра…
– Когда ты взял меня за руку, я поняла, что теперь ты меня не отпустишь. Почему ты это сделал?
– Не хочу, чтобы ты так уехала! – Он сделал ударение на слове «так». –Прошу тебя: побудем вместе… не могу с тобой расстаться…
Она не ответила. Евгений медленно протянул руку и дотронулся до ее колена, и она ощутил дрожь в его пальцах. Мир вокруг нее исчез, она превратилась в изумрудную звезду, которая ярко вспыхнула в ночном африканском небе и медленно опустилась в широкую мужскую ладонь.
Рано утром 14 января телефонный звонок разбудил Евгения. Смысл сказанного дипломатом был прост: все итальянские туристы должны немедленно покинуть Тунис. Евгений пытался задавать вопросы, пытался объяснить, что все туристические зоны – под охраной полиции, что ни один отель не пострадал в Хаммамете во время беспорядков и что никаких угроз для туристов нет, в чем он сам убедился вчера, свободно разъезжая по городу. Но...
Звонок Евгения разбудил Анну. Потом он обзвонил других туристов и срочно заказал автобус агентства TWS в аэропорт...
Анна улетела...
14 января ее чартер в Рим был одним из последних. Через несколько часов в Тунисе было закрыто воздушное пространство, беспорядки охватили всю столицу, а последним самолетом, который взлетел в тот день в аэропорту Тунис-Картаж, оказался самолет с покидающим навсегда страну президентом Туниса. Вечером новая власть объявила комендантский час.
Последних русских туристов Евгений проводил 18 января рейсом Нувель Эр. Туристы прощались с ним в аэропорту Монастир и говорили, что сожалеют, что вынуждены вылететь раньше срока и что они обязательно снова приедут в Тунис.
Когда он остался один в аэропорту, когда он осознал, что вообще остался один в этом бурлящем и негодующем мире, он снова вспомнил Анну...
Прощание.
Последняя минута.
Последняя секунда.
Последний миг!
Все тот же печальный взгляд Анны. Евгений берет ее за руки и притягивает к себе. Их губы прикасаются на мгновенье, легко и нежно, завершая долгие поцелуи прошедшей ночи.
– До свидания, милый! – прошептала она по-русски.
– До свидания, любимая!
– Я вернусь к тебе!
– Я буду ждать!
– До встречи в Тунисе!
– До встречи! – прошептал Евгений и добавил еще тише, по-итальянски:
– Ариведерчи!
Анна вздрогнула. Этим словом он вернул ее на землю. Зачем? Зачем так жестоко? Она смотрела ему в глаза и не смогла сдержать слез. Русская сказка, как быстро она кончилась…
Она отвернулась, и пропасть между ними становилась все больше с каждым ее шагом. И как он ее не умолял мысленно повернуться и улыбнуться, она не позволила себе это сделать. Она уходила в другую, в свою, итальянскую жизнь, где для него не было места…
Вот такая грустная история, Сережа!
А потом весной прошлого года, представляешь, Евгений написал другой рассказ: «Первый чартер в Тунис»! История счастливой любви под счастливым тунисским небом... Но публиковать его не решается. Потому что это не история из жизни, а история, приснившаяся ему…
Его рассказ кончается так:
«И тебя встречу, моя Любимая, с букетом цветов! И Ты мне подаришь один, но бесконечно долгий поцелуй за мое ожидание, за верность Тебе! И после стольких грустных дней снова наступит настоящая тунисская весна, яркая и неповторимая!»
«Как бы не сгладить это счастье», говорит мне Евгений...
Поэтому вернемся к политике, от которой нам никуда не деться.
Хотя мы с тобой знаем, что только Любовь и Красота спасут Мир! Как написал из Туниса Сент-Экзюпери своему другу: «Мне необходимы друзья, которые будут садом, где я могу отдыхать.... Хотелось бы так, хоть немного, любить еще жизнь…»
Твой Н.С.
(продолжение следует)