Вавилонская башня, или Крушение СССР

(русская мистерия в 3 действиях)
                События подлинные, имена не вымышленные.

               
                Lazare, veni foras!
                Лазарь, восстань!
                Когда будет конец этих чудесных происшествий?
                Даниил, 12.6.
                Зачать не согрешивши невозможно.

          ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

             ПРОЛОГ
Древний Вавилон. Ночь, сверкающая звёздами. Рычание львов. На коленях, в молитвенной позе ДАНИИЛ, над ним двое СТРАЖНИКОВ.

ПЕРВЫЙ. Бывало, тянулись к Башне повозки, караваны, вели рабов, захваченных в походах, в каменоломнях стоял грохот.
ВТОРОЙ. А мне с младенчества запомнился старец, вышедший к людям из пустыни: ветхий днями, одеяние – бело, как снег, и волосы – как чистая волна. И говорил он: станет Башня грудою развалин, жилищем зверей в человечьем обличии, ужасом и посмеянием.
ПЕРВЫЙ. Выходит, напрасно трудились народы и племена, мучили себя для огня и только.

             Входит НАВУХОДОНОСОР.

НАВУХОДОНОСОР. Даниил! Слышал я, в тебе дух высокий и разум. Так ли?
ДАНИИЛ. Вовеки живи, о владыка! Не знаю, как свершилось, но с малых лет способен изъяснять сны, толковать загадочное, тем и кормлюсь, владыка земли.
НАВУХОДОНОСОР. Я видел сон, который устрашил меня, Даниил. Объясни его и будешь облачён в багряницу и золотая цепь будет на шее у тебя.
ДАНИИЛ. Дары твои пусть останутся у тебя и почести отдай другому, я объясню значение твоего сна.
НАВУХОДОНОСОР. О, голос бездны! я заглянул в неё. Дерево – среди земли, высокое, великое и высота до неба, и видимо до краёв земли. Листья - прекрасные и плодов множество, и пищи на нём – для всех народов, и в ветвях его гнездились птицы небесные.
ДАНИИЛ. Я внимаю тебе, владыка.
НАВУХОДОНОСОР. И вот, нисходит с небес некто сиятельный и грозный. И громко так воскликнул: рубите дерево, рубите ветви, отрясите листья и плоды, и пусть удалятся из-под него народы и птицы с ветвей. Видения мои и размышления на ложе смутили меня.
ДАНИИЛ. Недостанет времени, мой царь, повествовать тебе о пророках, которые, творя правду, угашали силу огня и избегали меча,  побеждали верою царства, и смех которых был смех небес.
НАВУХОДОНОСОР. Говори, пророк, говори!
ДАНИИЛ. Возведи глаза к небу и благослови, царь, Присносущего, владычество которого - владычество вечное, у которого все живущие на земле ничего не значат, и нет никого, кто мог бы противиться руке Его и сказать ему: что Ты сделал. Дерево, которое ты видел, это ли не Вавилон, что построили твои предки, могучие духом, и в славе вечного величия?
НАВУХОДОНОСОР. Ты, жалкий червь, пророчишь гибель царству?
СТРАЖНИК. Позволь, владыка, я зубами вырву из него потроха!
ДАНИИЛ. Терпя голод и озлобления, мы, которых мир не достоин,  скитались по пустыням и ущельям земли, просили подаяния на площадях, но как огонь жжёт наше слово. Я объяснил твой сон, мой царь.
НАВУХОДОНОСОР. Отныне сердце моё – пепел, надежда – ничтожней земли и жизнь презренней грязи. Позовите плакальщиц, призовите искусниц в этом деле. Скормите львам проклятого пророка!
ДАНИИЛ. Львы не едят пророков, их пища - владыки земли!

                СЦЕНА ПЕРВАЯ

Москва, Патриаршие пруды. На рассвете, воскресенье, 19 августа 1991 года.  Ворукуют голуби, щебечут птицы. Девушка провозит в инвалидной коляске старика, за ней идёт горбатый КАРЛИК, заглядывая в мусорные урны; уходят. На скамейке  двое влюблённых, говорят шепотом.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Вероника, моя Вероника… Звёзды гаснут. Ночь прошла.  Светает...
ВЕРОНИКА.
          …Это  Страшный суд.
        И встреча горестней разлуки.
        Там мёртвой славе отдадут меня
        Твои восторженные  руки…
Как я люблюнаше небо!
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Лазурь —  цвет божественности.
ВЕРОНИКА. Земная твердь под золотой вуалью.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Золото – цвет  вечности.
ДЕВУШКА. А любви?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. На Богоматери всегда кармин, цвет жертвенной любви.
ДЕВУШКА. Бедная Богоматерь, девочка, не больше лет, чем мне.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. За этой твердью пылают звёзды, и среди холодного, безмерного космоса...
ДЕВУШКА. Любовь.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Галактики кружат, несутся по Вселенной, а на крохотной земле...
ДЕВУШКА. Любовь.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Несказанное чудо.
ДЕВУШКА. Любовь.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Звёздная сказка.

Входит ПУПКИН, на шее венок, на траурных лентах «От родных и близких» и «Любимому дяде Лазарю от племянника», в белых тапках, пиджак на спине разрезан и опоясан траурной лентой, под мышкой папки рукописей.

ПУПКИН (входя, кричит под окнами красивого дома). Мойша, дорогой, просыпайся, сволочь, дядюшка вернулся! Мойша! хватит по углам шарить! (Из папки вываливаются рукописи.) Мамочка-и! Комедия, стишки, романчик недописанный, hortulus Animae, садик души, душенька в заветной лире, вы и жена и детки, как не прослезиться?
ДЕВУШКА. Белые тапки?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Могильный старик.
ПУПКИН (к соседним окнам, распахнутым настеж). Тютькин, рыжая ****ь! Тютькин! это я, Лазарь! (Собирая рукописи.) Шум поднял, племянника вызвал, а тот и рад, – мигом в морг. Вот оно – настоящее-то: в морге не зарезали, в печь заживо не сунули. О, жизнь, о люди! Тётке спасибо: в могиле на Ваганькове приютила. –  Эй, Мойша! Убирайса к чёрту, дядюшка вернулся! (Уходит.)
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. У Мойши будет трудный день. А мы – на бульвар.
ДЕВУШКА. Нет. 
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Да.
ДЕВУШКА. Нет. 
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Да.
ДЕВУШКА. Целоваться?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. И петь гимны, восхваляющие богов.
ДЕВУШКА. Чёрный кот залез на небо и притворился тучей. А ещё говорят, что чёрные коты не летают.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Под старым дубом я научу тебя гадать по облакам.

     Уходят. Входят МЭТЛОК с букетом чёрных роз и ЧУБАЙС.

МЭТЛОК. Пятьсот лет тайной войны. Сегодня мы вцепились в Россию голодным зверем. Само Провидение послало нам этого человека.
ЧУБАЙС. Несомненно, сэр.
МЭТЛОК. Великий святой. Отдал пол-Европы и не взял ни полушки. Объяви королева перестройку, и Британская империя через неделю перестанет существовать.
ЧУБАЙС. Это ловкий фокус - с перестройкой, - он прямо Копперфилд.
МЭТЛОК. Глядя на Сталина в Потсдаме, Даллес шепнул мне: «Я понял, как победить Советы: мы должны прикончить их изнутри. Самое слабое место в советской системе в персоне Генерального секретаря. Проведя своего человека, мы займём ключевую позицию, генсек развалит Политбюро и партию, распад партии приведет к распаду всей страны.» При этих словах Сталин вздрогнул и впился в нас глазами. Даллеса осенило: если его мысль внушила ужас Сталину, это верная мысль. Захватив пол-Европы, этот хитрый тиран обеспечил рубль золотом и стал возводить рублёвую империю - в противовес доллару. Сделайте свои деньги главными в мире, и всё потечёт к вам само.
ЧУБАЙС. И началась холодная война.
МЭТЛОК. За обладание миром. Слышите, как весело щебечут птицы? Они счастливы, у них вывелось потомство. Птенцы унаследуют их обычаи и всё это. Вам нравится русское небо?
ЧУБАЙС. Неплохое наследство, сэр. От этих роз исходит какой-то чарующий мрак.
МЭТЛОК. Цветы смерти, - семь дней  в могиле, с мертвецом, но свежи и прекрасны. Заклинания магов – те же коды, как формулы Эйнштейна. Потребовались тысячи лет, чтобы это понять.
ЧУБАЙС. Поверить ещё труднее, чем понять, сэр.  Какая насмешка над разумом: в век атома вернуться к магии.
МЭТЛОК. Да, к древу запретного плода, и в ожидании новых милостей. Философам придётся потрудиться, описывая мир заново. Пока у США монополия, но китайцы дышат нам в спину. Каждый год в день Преображения я несу ему чёрные розы – в благодарность за Голгофу. Как и любая великая книга, Евангелие хранит печать его неподражаемой иронии. Голгофа - истинно  дьявольская  услуга земным владыкам.
ЧУБАЙС. Я не читаю романов, пробовал — Достоевского, «Бесов», но... Ненавижу. Из могилы б и на куски б его, зубами.
МЭТЛОК. Зубами? В вас бродят дикие страсти. Минувшая ночь не прошла для вас даром.
ЧУБАЙС. И я не верю в бога, сэр. Вот если бы... Когда бы мне было позволено... имею склонность к финансовым сферам.
МЭТЛОК. Вы не из тех, кто гордится, оставаясь верен отцовской бедности. Похвально. Не было политика, который бы верил в Бога и который бы читал. Разве что Кеннеди. Но Сатана не поэтический фантазм, и... и наши мессы не просто преодоление сексуальной пресыщенности. Идея зла древнейшая и величайшая из идей. И мы её жрецы.
ЧУБАЙС. Мне всегда хотелось в это верить, служить высшему существу.
МЭТЛОК. Власть над миром. У Христа её не просят. Но нельзя недооценивать пророческого дара поэтов. Знаете, почему русские впали в ничтожество? - Они убивали своих поэтов.
ЧУБАЙС. Возможно, поэты сами виноватыты: от сочинителей бывает много шума.
МЭТЛОК. Фантазия — область святыни. Хиросима, червячные ходы, колайдер, клонирование мёртвых. Мы у ворот Преисподней, мост из времени в вечность. Врата в мир мёртвых — реальность.
ЧУБАЙС. Оно, конечно, заманчиво, но — перспективы?
МЭТЛОК. Самые радужные. Преодолеть ступени немыслимого, увидеть изнанку творения, соединить мир мёртвых и живых... Моя любимая скамейка. Снимите с меня шляпу.
ЧУБАЙС. Завтра Горбачёв подписывает с республиками новый Союзный договор. Вместо СССР...
МЭТЛОК. Компот с хреном. Третий Рим рухнул. Ни единого правительства, ни единой валюты, ни армии. О таком и мечтать было нельзя.
ЧУБАЙС. Позволено ли мне спросить, сэр: есть ли связь между этими розами и...
МЭТЛОК. Что бы ни создавал  этот человек, всё будет аморфно и...  Впрочем, подписание не состоится.
ЧУБАЙС. Вот как? Не состоится?
ЧУБАЙС. По России бродит призрак.
ЧУБАЙС. Перестройки.
МЭТЛОК. Глобализации. Новая вывеска для неоколониализма и борьбы за передел мира. Мировая верховная власть банков и интеллектуальной элиты предпочтительней национальной независимости.
ЧУБАЙС. Полностью разделяю, сэр.
МЭТЛОК. Дело не в смене формаций, Россия наш враг при любых формациях. Стремление советских спецслужб интегрироваться в мировую элиту позволило нам вскрыть страны Варшавского блока как консервную банку, с помощью острого ножа. Россия уже не партнёр, а клиент. Дух Даллеса ликует: сам генсек, этот большевистский идол вонзил нож в брюхо коммунизма. Не пройдёт и трёх дней, мы свалим кремлёвскую верхушку и отслужим заупокойную мессу по большевизму.
ЧУБАЙС. Три дня? Но... Что может произойти такого, чтобы... Неужели эти розы и?..
МЭТЛОК. И крест. Масонство – сфинкс, погребенный с головой прошедшими веками. Вы один из нас, наши глаза и уши. Больше всего мистер Ротшильд ценит послушние.
ЧУБАЙС. Я счастлив заслужить доверие мистера Ротшильда, как и господина Моргана. Я приложу все силы, я... (Внезапный крик вороны.) Нет ли за нами слежки?
МЭТЛОК. Разумеется, есть: ворон. В каждом деле своя мистика. Магия цифр. Подумать только... Н-да. Триста лет назад, в меняльной лавке, на окраине Антверпена сорок еврейских банкиров, объединив капиталы, наметили величайшую цель.
ЧУБАЙС. Договор с Дьяволом? Признаться, до сего дня я полагал, эта история – сюжет для оперы.
МЭТЛОК. Эти розы - не романтическое приношение. Подлинные реальности этого мира не поддаются умам прагматиков. Сокрытое – удел избранных. Но стоит лишь рассудку выйти из круга обыденных понятий... Триста лет назад без нашего золота у принца Оранского не было бы ни армии, ни флота, ни малейших шансов на корону. Возведя его на трон, евреи завладели печатным станком Британии: правом печатать бумажные фунты.
ЧУБАЙС. В самом деле, сэр, подменить золото бумагой и принудить мир брать её в долг, - бумагу, возвращая долг золотом.
МЭТЛОК. Раскрашенный клочок бумаги с властью золотого дублона, - без Дьявола такое невозможно.В союзе с Ним, и с королевской властью евреи вошли в элиту мира. Размер состояния определял отныне меру прав. Кто издаёт законы, владеет всем. Печатный станок – сокрушительное оружие: сметает правительства, насаждает режимы, устраивает войны. За этот век мы, дважды опустошив Европу, отправили в небытие три империи. А в сорок пятом, покончив с Германией и раздавив Японию, в Бреттон-Вудсе создали свою – империю доллара. Не президент и не сенат, и уж конечно не американский народ, - мы, еврейские банкиры, хозяева станка. Космос, научные изыскания, техника, небоскрёбы, сверхточное оружие, телескопы – доллар, вечный двигатель этого мира, – доллар, язык, понятный всем. В моих руках священный артифакт. 
ЧУБАЙС. Это?.. Печать?.. О, сэр... Не может быть.
МЭТЛОК. Срок истекает. Договор не вечен.
ЧУБАЙС. Были обязательства?
МЭТЛОК. Одно: цивилизация. Мы держим мир за глотку, но всё ещё не в силах придушить. Увы, человек слаб: жизнь коротка, жажда наслаждений, результат - дефицит бюджета. Грозит дефолт, молодёжь бунтует, сырьевые источники иссякают, власть банков под угрозой.

     Появляются китайские шаманы, кладут на скамейку цветы.

ШАМАНЫ. Ёда! Ёда! Адонай! (Пятясь и кланяясь, уходят. МЭТЛОК бросает их букет в мусорку.)
МЭТЛОК. Проклятые китайцы. Значит, медиумы не ошиблись, Дьявол избрал Россию местом резиденции, и он на пути в Москву!
ЧУБАЙС. Неужели Он явится нам у этого болота?
МЭТЛОК. В Антверпене Господин явился в образе…

         Появляется ПУПКИН.

ПУПКИН. О, куртизаны, исчадия порока! Гром небесный, о, ненавистный мир! О, несчастные твари!
МЭТЛОК. Святая мадонна!
ПУПКИН. Да поглотит вас могильная тьма! Так-то вы меня встречаете!
ЧУБАЙС. Неужели Дьявол? Сэр, у меня дрожат колени.
ПУПКИН. Адовы бездны! Отпирайте окна, встречайте, я вернулся! Эй, Тютькин!?
МЭТЛОК. О, Асфодель, богиня смерти, явись,моя госпожа!

   Открывается одно из окон, появляется СТАРАЯ ЕВРЕЙКА с болонкой.

СТАРАЯ ЕВРЕЙКА. Добг'ое утро, Лазаг'ь Моисейч? дог'огой, вы кг'ичите? что, почему венки? Кто умег'?
ПУПКИН. Вы что, Фенечка, не узнаёте меня? спг'ашиваете, кто умег'?
ФЕНЕЧКА. Неужели Эдик  Г'адзинский? Какое гог'е!
ПУПКИН. Холег'а бы забг'ала, вашего Эдика Г'одзинского. Вчег'а с меня вы г'ыдали, а тут как с луны! Это ж я, Гольденщмюгег', то есть Пупкин, ваш сосед! Видите?
ФЕНЕЧКА. Не слепая, вижу, с цветами. Я с вас г'ыдала?! Вы всю жизнь как сыг' в масле.
ПУПКИН. Не считая, что вчег'а меня заг'ыли в могилу к тёте Моте!
ФЕНЕЧКА. Я на поминки не ехала, говог'ят, обед был негодный, Сонечке г'ыба не понг'авилась. Кис-кис-кис. (Уходит.)
ПУПКИН. Фенечка, ваша киса ходит в мои цветочки, хвороба в бок вам обеим! Да что же это! Мойша, негодяй, открывай дверь, сволочь, дядюшка  вернулся! (Уходит.)
ЧУБАЙС. Этот человек... сэр, - мертвец, вышел из могилы. У меня захватывает дух.
МЭТЛОК. И у меня тоже. Мёртвые встают. Приход Дьявола не может не сопровождаться чудесами. Оживут камни, и будут источать слёзы. А если так, - на площадь Пушкина: доказательства - на его бронзовом лице.
ЧУБАЙС. Что может быть на его лице, сэр?
МЭТЛОК. Видеть как рушатся стены любимой Трои и никак не проявить себя? Вы конченный атеист. Идёмте.
ЧУБАЙС. В вашем воодушевлении торжество Сципиона, сэр.
МЭТЛОК. Мир полон чудес. Русские слишком долго были сильны. Мы пойдём до конца. Они исчезнут, как исчезли инки. Позор Ледового побоища будет смыт. Ведь наследуя мир, мы наследуем и крестоносцам. Heres ab intestato legitimus, -наследуем даже без завещания.
ЧУБАЙС. О, разумеется. Но как и где мы встретим Дьявола?..

        Входят ЧУДАКОВА и ТЮТЬКИН. ЧУБАЙС надевает чёрные очки.

ЧУДАКОВА (входя). Слушай, Тютькин, прочла я твою поебень. Сногсшибательно. Мы ещё с ней отхватим Нобеля.
ТЮТЬКИН. Люцифег’ровна, ты нимфа!
ЧУДАКОВА. Начало твоей завертухи, сдержанно, традиционно: дух перестройки, ни рыба ни мясо, зато два президента.
ТЮТЬКИН. Чисты душой, пекутся об счастии!
ЧУДАКОВА. Вожди-соратники. Словом, сукины дети. Народ привык к этому образу, и им внемлет. Рука мастера. Новое слово в театральном искусстве.
ТЮТЬКИН. В ог’ральном?
ЧУДАКОВА. В театг’ральном! - новое слово в театральном искусстве. А финал – аж в пот бросает:  жрут всех и воют при луне на Мавзолее! Однако, есть но.
ТЮТЬКИН. Какое но? Кто жр’гёт? С чего ты взяла?
ЧУДАКОВА. Ну, твой Минотавр, зачатый на Лубянке.
ТЮТЬКИН. Минотавг’р? На  Лубянке? Боже пг’равый! Кем?!.
ЧУДАКОВА. Вот и я: кем? На наших не похоже!

    ЧУДАКОВА дёргает дверь в туалет - забита.

ЧУБАЙС. Занятная старушонка.
МЭТЛОК. О, нет, эта старая леди театральный критик, и, кстати, знаток инферна, ей больше ста. Я встречал её на светских раутах.
ЧУДАКОВА. Ну и бл*ди – сортир забили!
МЭТЛОК. Эскьюз ми. Я имею наслаждение говорить с профессором Литературного института мадам Чудаковой?
ЧУДАКОВА. Кто? – Вы? С кем? – Со мной? Да, я она. А имеете ли вы наслаждение, – мне, право, трудно - по перчаткам и ботинкам. А я где-то вот его помню. Что, - цветы? Как это понимать?
ТЮТЬКИН. Чёг’рные г’озы! Какая г'оскошь!
МЭТЛОК. Я внимательно изучал вашу монографию о Булгакове. Я есть поклонник мессира Воланда, вашего литературного протеже.
ЧУДАКОВА. Мы все его поклонники. И скорее это род людской его протеже. Просто он почему-то платит нам по-по-поразному, мне его соображения неизвестны.
ТЮТЬКИН. Восхитительные, чёг’ные! Как г'омантично: у алтаг'я Дьявола!
МЭТЛОК. Я рад преподать их мадам – в Его честь. Он снился мне слёодня.
ЧУДАКОВА. Ну, мне-то он каждую ночь является. Я не ропщу: это мой долг, по закону.
МЭТЛОК. О?! Вы иметь частое общение?
ЧУДАКОВА. Что «о-о»? Что «о-о»? Вы знаете, с кем говорите?
МЭТЛОК. Думаю, с профессором Алисой Люциферовной Чудаковой.
ЧУДАКОВА. Ну, думать вам вольно, что взбредёт. Я мадам Воланд. Я возлюбленная. И я не делаю из этого тайны. Я сказала это в КГБ и папе римскому. Но это старый разговор и бесполезный. Вот он всё это в курсе – Пупкин… то есть, наоборот, Тютькин, – драматург, мыслитель, интеллект. (Не морозься, всучим-ка им эту лабуду.)
ТЮТЬКИН. Увидеть добг’родетель, такска-ать, в ее полном облике, значит пг’редставить нг’равственность без всяких пг’рикрас. Ч-частливы наг’роды, где цаг’рственная олигаг’рхия и любимое масонство столь утончённо судят об всём пг’рекрасном и вечном.
МЭТЛОК. Эскюз ми?..
ТЮТЬКИН. Здешний Плутаг’х, биог’раф, истог’рик, дг’раматург. Пишу смешно, живо, бг’рызги ума.
ЧУДАКОВА (беря под руку МЭТЛОКА). Новый шедевр, изваян гением. Копи-райт, - кому ж, как не вам-мм?
МЭТЛОК. Но...
ТЮТЬКИН. Встгретить ценителей, меценатов...
ЧУДАКОВА. Откровение! Прочла – я ошалела!
МЭТЛОК.  Да, но…
ЧУДАКОВА. Орфический сказитель.
ТЮТЬКИН. Изумительно чувствую фг’разу, обгладаю конфликтным мышылением, пишу смело, живо…
ЧУДАКОВА. Сто баксов, мм?
МЭТЛОК. Я не уверен, эскьюз ми, я не располагай. Бай-бай.
ЧУДАКОВА. Позвольте! Как бай-бай? я по-по-полагала, что имею дело только с мужчинами?
МЭТЛОК. Всех благ.
ЧУБАЙС. Бай-бай!
ЧУДАКОВА. Слушай, бай-бай, вы ж это, слушайте, вы ж умные люди.
МЭТЛОК. Бай-бай!
ЧУДАКОВА. Это, знаете ли, даже как-то. Бл...дь, сунул веник и думаешь, как со шлюхой?
ТЮТЬКИН. Ты что, что ты, Люциферовна?
ЧУДАКОВА. Ну, погоди, засранец! Тутькин, держи меня!
ТЮТЬКИН. Что ты, успокойся, да хрен с ними. Люциферовна уймись.
ЧУБАЙС. Она сумасшедшая.
МЭТЛОК. Не более, чем я с цветами её великому супругу. И всё же вымыслы поэтов столь же реальны, как формулы Эйнштейна, как сам акт творения!
ЧУБАЙС. Глядят. Они наверняка из КГБ. Рёв моторов. Что это?
МЭТЛОК. Танки. Ледник дрогнул, и нет сил, способных его остановить. Клюнули! Капкан захлопнулся, операция началась.
ЧУБАЙС. Какая операция, сэр?
МЭТЛОК. «Кошки-мышки». Большевизм умер, и нам выпала честь закрыть ему глаза. Теперь о вашей работе. Но сперва - долг вежливости: прощальный звонок лису, в его нору на Форосе. Где телефон?
ЧУБАЙС. На Бронной, у аптеки, будка, сэр.

          МЭТЛОК и ЧУБАЙС  уходят.

ТЮТЬКИН. А ты ещё, я вижу, заводная, хоть куда, ха-ха, всё та же – Люцифег’ровна!
ЧУДАКОВА (закуривает «Беломор»). Окна - те, грязные, – ваши?
ТЮТЬКИН. Грязные? Наши. То – моё, а то – Пупкина. Лежит себе в могиле… Оно как вышло-то? Ну, захожу,  по-соседски, – спит, бужу, а он…  Мда.... И то сказать, вот уж шельма был.
ЧУДАКОВА. Наш, одесский. Все там будем.
ТЮТЬКИН. Как дг’раматург, конечно, дг’рянь, ни в пи*ду ни в Кг’расную Аг’рмию.
ЧУДАКОВА. Зато гроб красавец, ручки медные.
ТЮТЬКИН. От Литфонда. Слышь, – мотог’ры, опять что ль трактора через Москву, йдиёты.
ЧУДАКОВА. Тютькин, а мужской закрыт?
ТЮТЬКИН. Глухо. А ты б в кустики. Я, Люцифег’ровна, что-то подзабыл про Минотавг’ра? Видишь ли, пьесу-то я - в тридцатых, про колхоз, при Сталине, оно и вышло фэнтези. О-ой, что это?

  ТЮТКИН замечает ПУПКИНА, которого ЧУДАКОВА ещё не видит.

ЧУДАКОВА. Где? А, колготки с дырой. Ты, говорят, в Рим, на дни дружбы, купи там, знаешь, пару, этак повыё*истей.
ТЮТЬКИН. Ой нет я нет...
ЧУДАКОВА. А ты подойди к продавщице и спроси, какие носят здешние проститутки.
ПУПКИН (входит, ещё за сценой). Э-эй, Люциферовна, не обмочись! Тютькин!
ЧУДАКОВА. Чтоб я сдохла. Пупкин!
ТЮТЬКИН. Сгинь! Крести его! Сгинь!
ПУПКИН. Брось, это ж я, Тютькин, обнимемся!
ТЮТЬКИН. Изыди! Вот тебе! На, собака!
ПУПКИН. Ой! Да ты что?
ТЮТЬКИН. Сгинь, отродье, сгинь! Бога не боишься, сдох - чего шляешься?
ЧУДАКОВА. Укусит, зубами лязгает!
ПУПКИН. Да околел я и голодный, жрать хочу!
ЧУДАКОВА. Пупкин, я не вкусная, сто лет, одни жилы, жри Тютькина, он вкуснее.
ПУПКИН. Да ё* вашу мать, из могилы вылез, живой я, чем жрать-то: челюсти вставные!
ТЮТЬКИН. И впрямь живой.
ЧУДАКОВА. А я и речь на могиле…
ПУПКИН. Наслушался! Да ведь обокрали меня: гроб спи*дили!
ЧУДАКОВА. Как спи*дили!?
ТЮТЬКИН. То есть, как, что, дубовый, от литфонда?
ЧУДАКОВА. Ручки медные.
ТЮТЬКИН. Вандалы! А крышка? А венки?
ПУПКИН. Вместе с крышкой! Венки целы.
ЧУДАКОВА. Ну, хоть венки целы.
ТЮТЬКИН. Вандалы! Волосы дыбом. Ты видел, кто, узнал?
ПУПКИН. Ещё бы! Врагу не пожелаю!
ЧУДАКОВА. Я говорила: в тебе всегда было что-то от Гоголя. 
ПУПКИН. Проснулся – стучит. Слышу: *беня мать, да е*еня мать. Откопал, - ага, думаю, - лебёдка, подцепили, тянет – еду.
ТЮТЬКИН. Осквернять могилу! О, зависть людская!
ЧУДАКОВА. А голос чей?
ТЮТЬКИН. Чей голос?
ПУПКИН. Как чей? Евоный, пропитый, разве спутать?
ТЮТЬКИН. Швыдкой, пёс продажный, иль Женька Сидоров. О, люди! Срамота!
ЧУДАКОВА. Тютькин, не трынди! - Ты рожу видел, - харю?
ПУПКИН. Харю? Ещё бы! Не вдруг забудешь: страшней чёрта!
ТЮТЬКИН. Валидол, Люциферовна! Пупкин, - валидол!
ПУПКИН. В грязи, сопливый, пыхтит, и - в жопу пьяный. Ну, я, конечно ж, ни гу-гу, ты ж понимаешь, а луна какая! а тут ещё мой геморрой - спасу нет, гляжу остекленевши. Карманы обшмонял, сука, и меня из гроба - херак, - вали, говорит, на хер!
ЧУДАКОВА и ТЮТЬКИН. Да кто? Кто?
ПУПКИН. Да он, ваш любимый, - голосовали, орали  на площадях: «Ельцин президент России!» Во ночка – Гоголь отдыхает!
ЧУДАКОВА. Ты в своём уме?
ТЮТЬКИН. Лазарь, ты не того? Причём тут Ельцин? Я за Бориса Николаича…
ПУПКИН. Я-то в своём, а вот вы: «Ельцин, народный президент!» Вывалил меня из гроба и покатил с ним по аллейке. А я – вот, рукописи собрал, разложил, почистил, сижу у могилы и: «Отцвели уж давно хг’изантемы…»
ТЮТЬКИН. Ещё одна Офелия.
ЧУДАКОВА. Пупкин, какие, апчхи, рукописи? Откуда ты их, апчхи, этот хлам?
ПУПКИН. Мойша, племянничек, гавнюк, наследник мой, вместо подушки в гроб сунул: читай, говорит, наслаждайся. Кстати, Люцифег’овна, тут, я смотрю, моя сатирка…
ЧУДАКОВА.  Сатира?! Боже избавь!
ПУПКИН. Ни-ни, комедийка, невинность, и вроде б она ничего, а? В могиле мне одна мыслишка – ну, подлатать, осовременить – Голливуд, ей-богу, у меня ж я на мели – похог’оны, то да сё, - помоги, а, пг’одай в министег’стве, поговори с Миррским, пусть купит.
ЧУДАКОВА. Невинность, говоришь? А идея?
ПУПКИН. Нe, что я, руг’ак? - ни намёка, одна эг’отика.
ЧУДАКОВА. Ладно, по такому случаю толкнём, но надо глянуть. Апчхи. Слушай, Пупкин, а ты точно живой?
ТЮТЬКИН. И мне сомнительно, и с чего бы Ельцину с лопатой ночью? Ему надо - он бы Чубайса, да ты понюхай, Люциферовна: от него ж покойником. Э, брат, на экспертизу бы?
ПУПКИН. Да вы что, суки, смеётесь? А рукописи? А пьесы?
ЧУДАКОВА. Не горячись, - могила, гроб, и не то бывало.
ТЮТЬКИН. Слышь, Люциферовна, а что это ты с утра — парик, юбка красная?
ПУПКИН. И шляпа ****ская.
ЧУДАКОВА. Вообрази: ночью – вышла. Ну, стою под светофором,  на Тверской, у телеграфа, – вся из себя такая.
ТЮТЬКИН. Ночью? Доиграешься.
ПУПКИН. Не остог’ожно. Это ж звери.
ТЮТЬКИН. И возг’раст у тебя – для них – самое то, лакомое блюдо.
ПУПКИН. Лакомое. Хог’рошо, обошлось, ха-ха. Аль, согрешила?
ТЮТЬКИН. Ха-ха! Рисковая ты баба, Люцифег’овна.
ЧУДАКОВА. Рискнула. Узнаю ж таки, думаю, ну, как оно бывает, хоть разок, знешь, по-настоящему? Стою. Откуда ни возьмись, вдруг – БМВ. Молодой, вальяжный, зубы – жемчуг, наглый, рыжий. Я его вмиг узнала, вся затрепетала, ноги отнялись. – Подзывает пальчиком.
ТЮТЬКИН. Михалков? Меншиков? Домагаров? Кто?
ЧУДАКОВА. Куда!  я ж говорю: мечта ночей, звезда телеэкрана. – Рыжий, наглый...
ПУПКИН.  Он?!.
ТЮТЬКИН. Ну?!.
ПУПКИН. Нет!
ТЮТЬКИН. Всё до конца! Умоляю! Как, что между вами было?
ЧУДАКОВА. Ну, подхожу такая, строю целочку. «Мамаша, - говорит, - синеньких содержите?»
ПУПКИН.  Кого?
ЧУДАКОВА. Ну, синеньких. - Мер-тве-цов!
ТЮТЬКИН. Шутишь!
ЧУДАКОВА. Да что я, вру что ли? Ты, Пупкин, из воды - сухим.
ТЮТЬКИН. Натурально. А если б он тебя...
ПУПКИН. Мама не горюй. Ой-ля.
ТЮТЬКИН. Куда страна катится.
ПУПКИН. Да уж, попали.
ЧУДАКОВА. Ну, давай твою сатиру. Нынче воскресенье? коллегия в  среду. Деньги на троих.
ПУПКИН. Как обычно.
ТЮТЬКИН. Как водится.
ЧУДАКОВА. Ты ж, поди, голодный?
ПУПКИН. На том свете не ког’рмят. Эй, Мойша, холег’ра в бок, открой двег’рь и катись чог’рту!
ТЮТЬКИН. Нету их, они с Геней толстожопой, тебя ещё не закопали, - в Переделкино, летели вихрем твою дачу хапать. Люциферовна, ты при деньгах? В макдональз бы, а после б в ЦДЛ, посидим в ресторанчике, обмоем Пупкина, отметим?
ЧУДАКОВА (с зеркальцем, румянится, красит губы). Правда, я хорошенькая?
ТЮТЬКИН. Клеопатра.
ПУПКИН. Шахеризада.
ЧУДАКОВА. Ладно, угощаю. Пупкин, брось эту мерзость.
ПУПКИН. Веночки? - сувенир, племяннику, на память о наследстве. Эх, братцы, что  ни говори,  а жизнь… Ой! Мамочки!..
ЧУДАКОВА. Чего ты?
ТЮТЬКИН. В могиле что забыл?
ПУПКИН. Не-е. - Птички поют. Хорошо-то как, господи, - птички!
ЧУДАКОВА. Жизнь! Помню, в двадцатых, при НЭПе, встретила я тебя на Кузнецком и – такая дура – спряталась в подъезде.
ПУПКИН. Всё бы сделали, Алисочка, всё бы сделали, моя сладкая!
ТЮТЬКИН. Люциферовна, вечная ты наша!
ЧУДАКОВА (запевает, поют, уходят).    
                Вставай, любимый город,
                Уходим завтра в море!..

Голос радио. «В связи с тем, что президент СССР Михаил Горбачёв не может исполнять возложенных…» Рёв моторов, лязг гусениц.

                КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЦЕНЫ.

                СЦЕНА ВТОРАЯ

Час спустя. Квартира № 50. Почти темно. Прихожая коммунальной квартиры, дальше длинный коридор:  вешалка, стойка для зонтов, большой сундук, на стене: телефон, корыто, велосипед с одним колесом, огромная сковорода, гитара, у двери в туалет висят три сидения для унитаза; на пианино мешок картошки, на шкафу коробки, чемоданы, сложенные один на другой, пара корзин. На вешалке у большого трюмо среди одежды форма ОМОНА и дубинка. По разные стороны шесть дверей. Парадная дверь – с крючком и множеством  замков, в другом конце от неё - незаметная дверь чёрного хода.
На полу – гроб с блестящими ручками. В ванной шум воды, «поёт» кран.

Окна открыты, голоса со двора: «Зинка, Зин? Горбачёва убили. Включи ящик! Зося Викторовна! Горбачёва не стало! Зося!? Зо-ся!? Да чтоб его черти взяли.» Голос радио: «Внимание! Через полчаса мы будем передавать экстренное сообщение правительства». Время от времени рёв низко летящих вертолётов.

Входят НЮША-ТАНЮША, -  сиамские близнецы, одна - смолит Беломор, на лице бородавки, басит, а вторая - тип лисички, обе увешаны золотом.

НЮША-ТАНЮША (под дверью). Бабуль, а у нас переворот. Ты встала? Не займёшь до пятницы? Тузик, я готова, даже раздевать не надо. И бога ради, не мой его хозяйственным.
ПРОХОР (за сценой). У нас больше никакого.
НЮША-ТАНЮША. Позаимствуй у Бабули, всё же мне его в рот брать. (Стучит в дверь). Бабуля, кашка на столе, выноси горшочек.  Фантастика! за окном солнце, а у нас, как в могиле.
ПРОХОР (за сценой). Нечистая шалит, сука. - Это ж зона – не квартира.
НЮША-ТАНЮША. Пошалит – перестанет. И не зона, котик, не зона…
ПРОХОР (за сценой). А реликвия Москвы! Как она меня достала!

 В дверях появляется БАБУЛЯ, в драной шубе, валенке, в разбитых очках, бормочет.

БАБУЛЯ. И вылил чашу на престол зверя.
НЮША-ТАНЮША. Ну, началося. Доброе утро, Бабулечка.
БАБУЛЯ. И стало царство мрачно.
НЮША-ТАНЮША. А ты, милая, не в духе?
БАБУЛЯ. И вылил чашу на воздух.
НЮША-ТАНЮША. Просто сил нет.
БАБУЛЯ. И сделалась молния, и голоса, и помрачилось солнце. Готов путь царям от восхода солнечного.
НЮША-ТАНЮША. (кричит в ухо). Всю ночь  бу-бу-бу, спать мешала!
БАБУЛЯ. Иди в жопу, бу-бу-бу, опекунша сраная.  Понаехали,  жидовьё, тараканей развели. Они вас только для постели берегут, только для постели, чтоб поддавали лучше. Ни будильника, ни утюга,  и всё ко мне норовят, нет, чтобы к Никитишне. Никитишна?

    БАБУЛЯ стучит в дверь, зовёт: «Никитишна?..». В это время звонит телефон.
 
НЮША-ТАНЮША. Алёу?.. Алёу? - Так всю неделю: то хрюкают, то чавкают, голоса, шорохи. Фу! то вдруг жарища, как в пустыне. (БАБУЛЯ с ворчанием возвращается в свою комнату, дверь закрывает АНГЕЛ.) Ангел... с двумя головами. Даже глюки: и с крыльями.
ПРОХОР (за сценой, поёт).
                Знаю, милый, знаю, что с тобо-ой,
                Не могу я больше не могу-у...
НЮША-ТАНЮША (вслушиваясь). Ворота отворяются. Колесницы по Садовой. Хлопанье бичей, ржание коней, и грохот, - грохот скачущих колесниц. И – трубы. Ёб твою, схожу с ума!

                Звонит телефон.

В ТРУБКЕ. Нюшеч-Ка-терин-Втора-а-дай соседню-могилуку.
НЮША-ТАНЮША. В гробу храпит. Эй, труп, на вход.

НЮША-ТАНЮША кладёт трубку на крышку гроба, в трубке мужской голос: «Это Владимир Ильич! Сг’очно вылезай из гг’оба и пи*дуй до Пушкина! Можно г’еально заг’аботать!»

  Входит ПРОХОР, в рваном на заду женском халате, и БАБУЛЯ, в очках, в шубе, укутана в  платки, в валенках, с узлом на плечах.

БАБУЛЯ. Девочки, у вас не будет мне три копейки на трамвай?
ПРОХОР. Уезжаете, Бабуля, в последний путь?
БАБУЛЯ. Поеду к маме. Там и дядя Карпуша, и дядя…
          
           Из узла вываливается всякая дрянь.

ПРОХОР. Слыхала, – переворот. Легавый схватит: «Ты, Бабка, чья? Кажи документ!»
БАБУЛЯ. Я-то? Я Родина, Лизавет-Иванна.
ПРОХОР. А, так ты, брат, Родина? И к стенке – шлёп!
БАБУЛЯ. Облава што ли?
ПРОХОР. На старух. Живёте – конца нету. Снимаем шубку, так, и десять кофт, и — что, бюстгалтеры? О, боже!
БАБУЛЯ. Свекрухины. Ой, застукают нас, Прошенька.
ПРОХОР. А это что за дрянь?
БАБУЛЯ. Эт-как его, ну, с усом, для фигуры.

        Входит НЮША-ТАНЮША, в пеньюаре, с кастаньетами.

НЮША-ТАНЮША. Я жду любви, а тут? Мной он пренебрегает, зато Бабулю раздевает. Ты что, милая, с чужим мужичком - романчик?
БАБУЛЯ. Я?!.
НЮША-ТАНЮША. Ой, разлучница!
БАБУЛЯ. Да что ты, Таня, эт-он, всё он!
ПРОХОР. Ой! Да вы, Бабуля, вы что! Ой!
БАБУЛЯ. К честной бабе, кабелина! Не на ту напал! Так и караулит по углам! Я глазом не моргнула, а уж раздел!
ПРОХОР. Я в шоке.
НЮША-ТАНЮША. Ха-ха. Нынче, Бабуля, мужик пошёл  - не то.
БАБУЛЯ. Не то, не то! Пока разденут - устанут. Да и разве он, - ведь - тьфу! Хороших-т кобелей ещё щенками разбирают. И-и, нашла размазню.
ПРОХОР. Чего-чего?
БАБУЛЯ. Я-т ничего, а ты влип. Тебе-пта жидовочку-музыканшу,  нежнаю да кроткаю, не енту шалаву.
НЮША-ТАНЮША (целуя). Ты об ком, милая?
БАБУЛЯ. Да об те, мудовка, об ком ещё?
НЮША-ТАНЮША. И то правда, люблю попархать. Милая, - кашка простынет. Ах, женская доля – одни мечты. Вон Наташка, лимита, а теперь в панбархате. Родила от святого духа и живет с Николаем Вторым. А нам с таким Прошенькой – за барной  стойкой, до второго пришествия. И ообче, я сегодня попаду на ложе?
ПРОХОР. Какое ложе, - отечество в опастности, у меня от оплеухи в ушах звенит.
НЮША-ТАНЮША. Ну, пупсик, то ж я без любви старею. Нюшечки любят, Нюшечки оплеуху поцалуями, тю-лю-лю. Проша любит свою курочку, ну за что ты любишь свою птичку?
ПРОХОР. За уродство, оно заводит.
НЮША-ТАНЮША. Не уродство, пёсик, а...
ПРОХОР. ...экзотика. Ладно, как-нибудь.
НЮША-ТАНЮША. Но-но! На «как-нибудь» таких вас на рынке рубь пучок. А мне чтоб - ух!
 
            ПРОХОР и НЮША-ТАНЮША уходят.

БАБУЛЯ (в дверях). Ну, кобыла. Он давча ей: «Нюшчка, не порти рученьки, не мой посудку - старуха помоет.» Они их только для…

Впряжённый в коляску, на четвереньках, влетает ПРОХОР, в бюстгалтере, в женском парике. В коляске стоит НЮША-ТАНЮША в чёрной коже, с плётью.

ПРОХОР. Жварь! Жварь!
НЮША-ТАНЮША. Гони в Ад, упырь! Улю-лю-у!..
БАБУЛЯ. Николай угодничек!
ПРОХОР. Раскали копыта! Жварь! (Ржёт). 
БАБУЛЯ. Матушка заступница!
НЮША-ТАНЮША. Потроха выну! В пекло гони! Убью-уу!  Гони!..
БАБУЛЯ. Святители небесные.

 НЮША-ТАНЮША и ПРОХОР исчезают за дверью. Крышка с гроба слетает, рука шарит кругом в воздухе, наконец, исчезает.

БАБУЛЯ. Свекруха у меня  всё же противная старуха. Никитишна, ты дома? (Стучит.) Никитишна?
ПРОХОР (за дверью). Померла, нету, уходи.
БАБУЛЯ. Никитишна?
НЮША-ТАНЮША (за дверью). Бабуля, свекруха померла.
БАБУЛЯ. На диване, поди, развалилась, денежки считает. (Стучит.) Никитишна? Оглохла ты, что ли?
НЮША-ТАНЮША (за дверью). Бабуля, ети-твою мать, кашка на столе!
БАБУЛЯ. А? слышь ты? (Дёргает за ручку.)

         В дверях появляются разъярённые НЮША-ТАНЮША.

НЮША-ТАНЮША. Бабуля, ты что, обалдела? Как женщина женщину: у меня шуры-муры. (Уходит.)
БАБУЛЯ. Понаехали,  развели тараканей. Мадам Тю-лю-лю.

          Через парадную входит ИЛЬЯ.

ИЛЬЯ. Салют, Бабулёк! На минутку – за эскизником. 
БАБУЛЯ. Салют, салют. А я-был собралси на… Ой! а йде ребяты – мои-то йде?
ИЛЬЯ.  На качельке, во дворе, всё окей, в песочнице.
БАБУЛЯ. А, на качельке? Ну, пущай. Какой-то ты - стряслося чего?
ИЛЬЯ. Колонны танков, Бабуля, - колонны! у людей глаза на лоб.
БАБУЛЯ. От радости: победа, спасибо Сталину, эт-он, эт-мы ему.
ИЛЬЯ. Ему, ему усатому, кому же.
БАБУЛЯ (смеясь, сквозь слёзы). Все, поди, обнимаются, от счастья плачут, дожилиси, пресвятую деву и Сталина.
ИЛЬЯ. А у нас всё тот же мрак, зато гроб новый. Квартира чудес. Если где и дверь в преисподнюю, точно, у нас, где-то здесь. (Уходит в свою комнату, затем возврадается.)
БАБУЛЯ (стучит в дверь НЮШКИ). Слышь ты, Никишна, там Сталин што ли чего, а? ты дома?
НЮША-ТАНЮША (за дверью). Бабуля, иди в баню!
БАБУЛЯ. Парад там эта… или Сталин щто ль чего...
ПРОХОР (за дверью). Илья, да убери ты её нахрен!
БАБУЛЯ. Слышь ты, Никишна, вылазь: победа!
ИЛЬЯ. Бабуля, вот мороженое, а Никитишне ты – после.
БАБУЛЯ. Ты меня, старуху... Ой, спасибчки. Отстроим! Заживём! И маслице, и хлебушек, целину подымем, и Гагарина в космос, детишки сыты. – Плохо, а? Мы народ-то какой – советский, одной семьёй, нас никому, мы - ух! А правители об нас радеют, а Ленин, говорят, там рядом с Богом. Тоже, поди, мороженое кушают.
ИЛЬЯ. Похоже, звёзды не так встали. А может, чёрная дыра проснулась.
БАБУЛЯ.  Люблю пломбир. Никому не победить. Советские люди... вкусно как ...одна семья. «Но посаран!»  Мы пели: «Вставай, страна огромная!.." Грудью на амбразуру!
ИЛЬЯ. На бульваре собака выла, так выла — ну, ужас.
БАБУЛЯ. Горшочек ещё не выносила, на улке не была. А вера была крепкая - в новую жисть.
ИЛЬЯ.  У Брейгеля своя, а моя Башня в России. Больше набросков. Вот ты, Бабуля, старая, ты знаешь. - Кто мы такие, - мы, русские?
БАБУЛЯ. Мы-то? Из лесов мы. От рек и гор. Русская кровь силы дикой полна. А душу русскую снега и морозы хранят.
ИЛЬЯ. Снега и морозы? Говорят, потепление грядёт.
БАБУЛЯ. Не слушай, сынок, врут. Снега и морозы, милый, снега и морозы. И во веки веков.
КРИЧЕВКИЙ. Ты как яблонька, Бабуля: говоришь – как цветёшь.
БАБУЛЯ. А ты?.. И где она, твоя лебёдушка? Я сердцем вижу. А?
ИЛЬЯ. Она внизу, ждёт.
ВЕРОНИКА (в дверях). Ильюша,  дай, пожалуйста, воды, мне что-то нехорошо.
БАБУЛЯ. Нехорошо. Бледная.
ВЕРОНИКА. Здравствуйте, Бабуля.
БАБУЛЯ. Здравствуй, голуба моя. У нас нечисто, сюды не ходи, ты – там, голуба, а я те стул у порога, и там присяди. Кудряшечки, взор чистый.
ИЛЬЯ.  Вода «Славяновская». Что, а? закружилось? Пей и идём.
БАБУЛЯ (про себя). О, якорти тя… На сносях.
ВЕРОНИКА. Спасибо. Квартира ваша знаменитая. До свидания, Бабуля. Гроб? Что, кто-то?..
ИЛЬЯ. Бутафория. Любитель тут есть, забавляется. Пока, Бабуля.

        ИЛЬЯ и ВЕРОНИКА уходят.
БАБУЛЯ. Пока, пока, пока... Одного мы ключа испили, бабонька, ой, горького. Мальчиком брюхата, солдата родишь, для войны, для крови.
ПРОХОР (входит). Рядовая Бабулёк! Шевелись!
БАБУЛЯ. Есть, милай! А уж готово: тельняха, ремень, куда я дрын-то? Колоти нас, не жалей, родимай, оно нам на пользу. Избаловала нас власть советская, так уж не подкачай, лупи.
ПРОХОР. Не обижайся, а зажилась.
БАБУЛЯ. И не говори, сама б закопалась, ой, надоело, Проша, ой, как всё это… То было жить невмоготу, а хватилась помереть — то и...
ПРОХОР. Облом?
БАБУЛЯ. Такой облом - хоть матушку репку пой.
ПРОХОР. Поможем. С нами не пропадёшь.

ПРОХОР надевает  форму ОМОНа, БАБУЛЯ сдувает с него пылинки. НЮША-ТАНЮША, напевает, наводя марафет у зеркала. Радио:  «Введение чрезвычайного положения в Советском Союзе имеет целью остановить центробежные процессы в стране...»

НЮША-ТАНЮША (БАБУЛЕ). Милая, из собеса придут, спросят -  что про нас, - помнишь? – повтори.
БАБУЛЯ. Ну, опекуны, меня любят, холят, таких днём с огнём.
НЮША-ТАНЮША. Молодец. Проша, поцелуйте Бабулю. Бабуля, поцелуй Прошу, - не увлекайся.
БАБУЛЯ (игриво). Хи-хи, мужичок.
ПРОХОР. А если она ещё лет десять протянет? Протянешь?
БАБУЛЯ. Не обещаю, милый, но – постараюсь.
ПРОХОР. Ужас.
НЮША-ТАНЮША. В Москве на блюдечке не носят.
БАБУЛЯ. Слушайся жену.
НЮША-ТАНЮША. Нонешных мужиков, Бабуля, держать резону – никакого. Ни секса, ни опоры. Соседу морду набить – проблема, чего добыть – совесть заест. Мне сосед могильщик - кость в горле, а ты ни уха ни рыла.
БАБУЛЯ. Жену слушайся.
НЮША-ТАНЮША. И я хочу могилу выжить, понимаешь, а комнату оттяпать. Мне ж, Бабуля, папашу прописать: на переправе мантулит, от людей стыдно.
БАБУЛЯ. Не церемонься, гони в шею. А ты учись.
НЮША-ТАНЮША. Я тут села, изложила – прокурору – мол, могила тебя ну, склоняет, что ли.
БАБУЛЯ.  А, заманивает, варнак, спортить? Ну, а я? Не даюся?
НЮША-ТАНЮША. Хватаешь на лету. Принуждает к сожительству. Подпишись, вот туточки.
БАБУЛЯ. Засудим! Вижу, зенки пялит. То я ему по харе, по харе!
НЮША-ТАНЮША. С художником... не знаю... Вдруг, женится? Соблазнить бы, да заяву.
ПРОХОР. Ню-юшки, мне такие шуточки, знаешь...
НЮША-ТАНЮША. Ты ж не добытчик, Проша, а я ради семьи.
БАБУЛЯ. У такой жены ноги мыть да воду пить.
НЮША-ТАНЮША. Одна ты мне цену знаешь.
БАБУЛЯ. А ты радуйся: у тебя не жена, а конь с яйцами.
ПРОХОР. Охренеть.
НЮША-ТАНЮША. При этом тонкая натура. Женщина живёт мечтами. (В дверях целует БАБУЛЮ, БАБУЛЯ уходит.) Музей нечистой силы Нюшчки Дьяченко: что есть в Москве - вся сволочь тут. Сюда - Воланда во фраке, чучело Кота с примусом, а там самого...
 
             В дверях разярённая БАБУЛЯ .

БАБУЛЯ. Ах ты про*****! Где будильник? Свистнула будильник?
НЮША-ТАНЮША. В морозильнике, лапонька, под камбалой. (БАБУЛЯ уходит. Телефон.) Алёу?.. –  Чавкают. Ой, свет меркнет. – Алёу?.. – В котле булькает.
               
         Слушают телефонную трубку.

ПРОХОР. Буль, буль. - Булькает.
НЮША-ТАНЮША. Хлюп-хлюп. Чуешь?
ПРОХОР. Палёным. Шерстью. Откуда, Нюша?
НЮША-ТАНЮША. С Преисподней.
ПРОХОР. Нюшка, это ж так не можно – с нечистой под одной крышей.

             Тихо входит БАБУЛЯ.
БАБУЛЯ (почти шёпотом). Иже еси на небеси, да святится Имя Твоё, да буде воля Твоя… (Читает «Отче наш».)
НЮША-ТАНЮША и ВИТЯ. Светлее! Невероятно! Светлеет! Бабуля, что ли ты у нас святая?
БАБУЛЯ. Да вряд ли, ну, откуда.
ПРОХОР. Плюшки, знаешь, мы ж так спятим.
НЮША-ТАНЮША. Лёгкой жизни на земле нету, лапа, не обещали и не предвидится. А спятить — да мир и так спятил.
ПРОХОР. Где дубинка? Но - с нечистой под одной крышей?
 
                Телефон.
НЮША-ТАНЮША. Бабуля, - построже.
БАБУЛЯ. Распетушу. Алё кого пошёл на *** нету их надоели лимита ябучая.
НЮША-ТАНЮША и ПРОХОР. Да ты что, Бабуля, а ещё интеллигентная старушка. (Телефон.) Культурно, провинившаяся.
БАБУЛЯ. Слухаю, товаришч? Корыто? Тута он, горький пьяница...
НЮША-ТАНЮША. Алё? Вы знаете, он на кладбище, на ****ках: вялотекущая никрофилия. (Сменив тон.) Ой, Лавреньпалч? не узнала. Где вы, за дверью?  Проша, - на чёрный ход:  Берия!
ПРОХОР. Какой ещё на хер…

       Входит БЕРИЯ, в чёрном, без лица, в пенсне и в шляпе.

БЕРИЯ. Врэмени нэт ля-ля. Большие дэла, пышка.
ТАНЯ. Лаврентий Палыч, ой, какая шляпа, какой вы душка. Откуда?
БЕРИЯ. Как собака по Европе — Вена, Лондон, то Мальта, то... Где это корыто, оглобля, гробокопатель, плита могильная – где этот сукин сын?
НЮША-ТАНЮША. Где же, - в гробу, по масонскому обряду.
ПРОХОР. Танюш, может, познакомишь? Я...
БЕРИЯ. Слушай менэ, Хрюшка. Ночью – в Лондоне – заседали: кости-череп, люминаты-розыкренцы, МИПСА-хххпса, чёрт в ступе, клянусь мамой, кровь стыла. Мао, Кеннеди, Наполеон, - сто лет не появлялся. (Уходит в туалет.)
ПРОХОР. Лапа, а тебе не кажется, что этому хачу место в обезьяннике? Кой, на хер, Берия? Что за херня, ****ь?
НЮША-ТАНЮША. Молчи, потом, после...
ПРОХОР. Об чём  базар? Какая Ложа?
НЮША-ТАНЮША. Ложа Теней, двойников!
ПРОХОР. Ещё и хач, бл..., выплыл, я психану. Слышь, братан, ты крутой, да, мажор, а я чувак еёный и будь ты хоть...

          Входит БЕРИЯ, заглядывает в гроб.

БЕРИЯ. Избран Президентом Ложи.
НЮША-ТАНЮША. Шутите. Ведь бродяга, вор с кладбища.
БЕРИЯ. Президенты США предложили, королева, великая патронесса, поддержала – кто откажет? Велено вручить этому ху... Жезл Правоты и свинячий Орден Святости с мантилей, с увеко-изувечиванием памяти: колонии, приюты, бездомные дома...
НЮША-ТАНЮША. А как же Мармелад, Михал-Сергеич?
БЕРИЯ. Забудь и нэ вспоминай. (Напевает, шепчет на ухо.) «Ужель та самая Татьяна...»
НЮША-ТАНЮША. Хи-хи...
БАБУЛЯ (в дверях).  Лавочка открылась, мужики-т с нея не слазят. Размазня. «Кофий в постель.»
НЮША-ТАНЮША. Умеете женщину растопить. А знаете, Лавре-Палч, все говорят, ну, вобщем, многие, будто я вылитая царица Савская.  Савская-несавская, - нам бы членство?
БЕРИЯ. Члэнство – нэ проблэма. Менэ попробуэшь – нэ отстанэш.

          Уходит чёрным ходом.

НЮША-ТАНЮША. Привет товарищу Сталину. Чао! Чао-чао!
ПРОХОР. Членство? Нюшки! Обалдели? Какой в ж... Сталин!?
НЮША-ТАНЮША. Золотое пенсне, Лондон, Ложа!.. Мужчина.
БАБУЛЯ. Мадам Тю-лю-лю. Они вас – только для постели.
ПРОХОР. Лапатуша, я на взводе.
НЮША-ТАНЮША. Бильберский клуб, котик, Лаксенбурский замок, элита, папарацци, пресса, шоу. Шёпотом, на ушко: алтарь масонов под Кремлём, они там...
ПРОХОР. Не будь же ты такой дурой!
НЮША-ТАНЮША. Масонский офис на Лубянке, где ж ему, все знают. Какие тайны, Прошенька?!
ПРОХОР. Ты там была? Чего болтать?
НЮША-ТАНЮША. Да, была. Все знают, об этом уж и говорить перестали.
БАБУЛЯ (в дверях). Лавочка открылась, мужики-т с нея...
НЮША-ТАНЮША. И не говори, Бабуля, - скоты, что им женская   душа - только бы в трусы залезть. Милая, а ты ж при пенсии? - не займешь до пятницы?
БАБУЛЯ. Ой, Таня, я бы рада…
НЮША-ТАНЮША. Не чужие ж мы. (Целуя БАБУЛЮ, крадёт у неё кошелёк.) Отдам.
БАБУЛЯ. Отдать-то... но Ванечка идёт: «Мам, дай рубчик», - в кино, ещё ль куды, - я... А младшенький… как его, Митя что ли?
НЮША-ТАНЮША. Да не надо им. Забыла что ли, нету, убили их.
БАБУЛЯ. Кого убили? Как -нету? Какие глупости. Ручонками за юбку ухватят и… Ничего они не… А где кошелёк?
ПРОХОР. Бляха муха, дверь заклинило.
БАБУЛЯ. Святушки! Кошелёк стыбрили. Карточки хлебные! Тельнички детушек!
НЮША-ТАНЮША. Мы ту-ту, и не вопи. – В кабинетик, заскочи посикать. (Целуют).
БАБУЛЯ. Иди ты посикай, а меня неча – в кабинетик.
НЮША-ТАНЮША. Бабулечка, до пятницы.
БАБУЛЯ. Я тя не выпущу! Воры, свиньи! Не отдашь – иду и заявляю!  А, под каблуком у такой бабы! Тьфу!
НЮША-ТАНЮША. Отвяжись. До пятницы! Витя, – дверь!
БАБУЛЯ. Жульё! Тьфу те в рожу,  херова масониха!
АБРАМ. Бабуля, не скандалить! Кормим, холим, оберегаем от Корыта…
БАБУЛЯ. Неча! Корыто вас само под жопу мешалкой!
НЮША-ТАНЮША. А тебя с загса – в приют, пенсию оттяпает, комнату захапает!
БАБУЛЯ. Товарищ Ельсин! Христом-богом, спавси-защити, жиды старух грабят!
ПРОХОР. А? что? бунтовать? Сопротивление властям?
НЮША-ТАНЮША. Не пускай за дверь, держи! Пока, милая, целую, скучаю.

           ТАНЯ и ПРОХОР борются с БАБУЛЕЙ, уходят.

БАБУЛЯ (в замочную скважину). Свиньи! Открой! Не имешь права! Я живой человек! (Тихо причитает, силы разом оставили её.) Господисуси, зачем меня на свет выпустил? Дети мать бросили, не похоронили. Как глаголь на болоте, одинёшенька. Как бы умереть хорошо. За что такие муки?.. Никитишна, ты дома? Понаехали – ни кастрюли у них, ни прищепок. И все ко мне норовят, нет чтобы… Пойду узлы крутить. Там, поди, заждались, скажут: хороша мать, дети померли, а сама… Ой, стучат. Гоша с фронта! Гоша?!. (У двери.) Гошенька, а где ж наши детки? Ванечка, Васенька, Алёшенька?.. Водички нагреть, ребятишечек купать. Не снять мне корыта, где мои силушки? Гроб-батюшка, пусти к себе. Я вот помолюсь заступнице – она распорядится. (У гроба.) Ванечка? Косьма? Ильюшенька? Молчат сыночки. Петенька? Митенька? Семеро вас у меня было. Горе на Руси, какого не было. Враг пустоту наслал, пустоту, мила моя, на Русь – пустота йдёт!

          Внутри гроба брань, крышка слетает.

НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Всё к е*еням р-разнесу!
БАБУЛЯ. Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный...

   Крышка, соединенная с гробом шарнирами, отваливается. БАБУЛЯ крестит гроб, из него выползает НЕУМЫВАЙКОРЫТО, в трусах, двойник ЕЛЬЦИНА БОРИСА. Пауза.

НЕУМЫВАЙКОРЫТО (медленно, с расстановкой). Прошу любить и жаловать: я президент Ложи Двойников Борис Николаевич Неумывайкорыто. В-вот так. Прошу любить и жаловать.
БАБУЛЯ. А, плутяга, свинья свиньёй.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Я вам, по-машь, устрою щастливую, долгую, интеллихенция, по-машь, херова.
БАБУЛЯ. Анчихрист.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Чёртова сивилла.
БАБУЛЯ. Навязался, анафема.
НЕУМЫВАЙКОРТО. Одна, по-машь, на 35 метрах. 
БАБУЛЯ. Так и зырит, как сыч, чего слямзить.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Всё вещаешь?
БАБУЛЯ. Не одну ты реченьку выпил.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Допью и брошу.
БАБУЛЯ. Зарекалася свинья гавно жрать.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Где опекуны, забодай их ведьма?
БАБУЛЯ. Хвост трубой - на должность. Откеда гроб, поскудник?
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Любовница одарила.
БАБУЛЯ. Пёс брехливый, какая у тебя любовница.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Могила. Закусон, старая ведьма!
БАБУЛЯ. Жри, брехливый пёс.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Вздрогнем. Вчерась мы, двойнички, собрались у Пушкина: я, Ленин, Мармелад, - вся шайка. Людишек – шта червей посля дожжа, - у фонтанчика, на скамеечках. Я им: «Дорогие, вашу мать, россияне!» - щерюсь, по-машь, аж скулы  свело. «Любимые соотечественники..." За тебя, Родина-мать.
БАБУЛЯ. Проклятуш-шый, подавился бы ты ею.

         НЕУМВАЙКОРЫТО достаёт из гроба фото ЕЛЬЦИНА, целует.

НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Во сне, поньмашь, могил, гробов - рою-рою, рою, а бесихи - в бородавках, усатые, чернявые жидовки - так надо мной и вьются, так и... Рою-рою, рою - на всю Россею!
БАБУЛЯ. Ослобони, Николай-годничек, паси-храни.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Пофортило с внешностью. Им чта ни поп, то батька, готовы в жопу целовать, дорогие иху мать.
БАБУЛЯ. Они ж простота, от сердца: русские люди.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. *** на блюде. Вот я был я… не скажу я те где я был я, то уж те, уж они, так то – люди. Как обха-аживали!
БАБУЛЯ. Ну?
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Тс-с...
БАБУЛЯ (шёпотом). А на кой нам те-то, кода свои, чай, не хужи? Мы и добрые и совестлявые, правду любим, и все равны: хохол, узбек ли, татарин  - мы ж советские.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Ати-мати, – а? во дура. «Советские». Ты к жидам – как?
БАБУЛЯ. Хорошо, вы – не мы, дурачьё, умеете обтяпать.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Комар – носу, ха-ха.
БАБУЛЯ.  И концы в воду, ха-ха.  Так нам, не разевай варежку!
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Тсс… Взят на должность. Расчухала?
БАБУЛЯ. Расчухала: сука ты, продал нас. На площади ты лев, а в закромах крыса.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Ты, Исусова мамаша, про секс слыхала?
БАБУЛЯ. Чего?
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Келды-мелды, мм, ха-ха?
БАБУЛЯ. Козёл вонючий, тьфу те в шары, потаскун криволапый, пропил совесть, забулдыга.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО.  «Совесть», ха-ха, «честь».
БАБУЛЯ. А мне бы кто на ножках ногти постриг, вот тому б наш Отец небесный…
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Штаб я те копыта мыл? Исус те и пострижёт и помоет. А я ноне сам себе Навуходоносор, и мне чёрт не брат. Эх-ма! (Выбивает дробь по гробу.)
           Стаканчики гранёные упали со  стола,
           Упали и разбилися, разбились навсегда!
            (Заложив пальцы в рот, свистит.)
БАБУЛЯ. Наши сыночки жизнь за родину, а он на их гробах скоморошничит. Будь ты проклят. (Уходит.)
НЕУМЫВАЙКОРЫТО.
              Упали и разбилися...

    Открывается ход в стене, входят НАВУХОДОНОСОР и СТРАЖА.

СТРАЖНИК. Царь! Львы отбежали смиренней овец!
НАВУХОДОНОСОР. Он невредим?
СТРАЖНИК. Мы не смели преградить ему путь, владыка.
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. *беня мать, царица небес...
НАВУХОДОНОСОР. Ныне я, Навуходоносор, славлю Царя, который силен смутить ходящих гордо. А вы храните пророчество в тайне, ибо относится к отдаленным временам.

 НАВУХОДОНОСОР и СТРАЖА уходят, проход в стене закрывается.

НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Грохот колёс, ветер воет...

               Свет меркнет. ГОЛОСА.

ПЕРВЫЙ. Заскочим в Гизы. Лаз под  Сфинксом.
ВТОРОЙ. Убери когти. (Не дави на шею.)
ПЕРВЫЙ. Скарабеи, магические амулеты, хотя бы маску Хеопса.
ВТОРОЙ. Мессир не любит ждать.
ПЕРВЫЙ. Ну, в старое аббатство, к монахиням? а лучше в Монако, в рулеточку!
ВТОРОЙ. Дома! Оп-ля!
ПЕРВЫЙ. Ой-ля! Родные пенаты. И примус и люстра. А кто обитает в нашей квартире, Фагот?

              Появляются ФАГОТ и БЕГЕМОТ.

НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Ты кто?
ФАГОТ. Святая Варвара.
БЕГЕМОТ. И святой Доминик, покровитель пьяниц. А ты?
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Неумывайкорыто. Подрумянишься столичной?
ФАГОТ. Тост, святой отец!
БЕГЕМОТ. За распутство и позор!
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Вздрогнем! - и спать.

  Пьёт, и  лезет в гроб. Входит БАБУЛЯ, с узлами.

БАБУЛЯ (входя). Поеду к маме. Девочки, у вас не будет трёх копеек?..
БЕГЕМОТ. Бабулечка, родная! Узнаешь?
БАБУЛЯ (радостно). С трудом! Никак, ты?
БЕГЕМОТ. В венке из роз на небесном пути.
БАБУЛЯ. Изменился, а молодцом: хвост пистолетом.

          Обнимаются, целуются трижды.

ФАГОТ. Не меняются дураки да покойники. Мадам, сердешно рад!
БЕГЕМОТ. Бабуля, милая, ну, как ты без нас?
БАБУЛЯ. Ну, что, живая, тоскую, господь сжалился, лишил памяти.
БЕГЕМОТ. Из Райского Сада – цветочки омелы, – с-под того самого деревца, ещё даже ножкой Евы примятые.
ФАГОТ. Райские - тебе.
БАБУЛЯ. Ножкой матушки? Ой, росинки-то – живёхоньки, цветочки поют, ах, мой ласковый!
БЕГЕМОТ. А и яблочко – молодильное, – вожделенно для глаз и сулит разумение, - откушай.
БАБУЛЯ. Ни-и. Дорогое, не возьму, и на что мне — с разумением? Помереть хочу, а ты продашь – в баню сходишь.
ФАГОТ. Ну, расскажи, мать, что у вас нового, интересного?
БАБУЛЯ. У нас, милок, всё новое, интересное, да хорошего - не то перестройка, не то… словом, мука. Похудел, оброс, - никак, с дороги?
ФОГОТ. Не нашлося нам места на небе: Гавриил и архангелы одолели. Понеже зависть и злоба - низвержены на землю.
БЕГЕМОТ. Веселись небеса и обитающие на них.
БАБУЛЯ. С сильным, говорят, не дерись, а с богатым не судись. И как же?
БЕГЕМОТ. Да всё так же: дороги, дороги, милая!
БАБУЛЯ. Остепениться пора, жениться надо, жить семьёй, с детками.
ФОГОТ. Подневольные мы, Бабуля, начальство не велит.
БАБУЛЯ. Ладно, уж поздно, вы - тихонько, а я – спать. Окно запереть не забудь. У меня-то взять нечего, разве горшочек, а у вас – вона добра. Взять, может, и не возьмут, а напугать напугают.
ФОГОТ. У нас не возьмут.
БАБУЛЯ. Взять-то – не возьмут, а вот напугать – напугают.

БАБУЛЯ, с букетом, счастливая, стоя в дверях посылает БЕГЕМОТУ  воздушные поцелуи, а он – ей. БАБУЛЯ уходит, дверь закрывается на ключ.

БЕГЕМОТ. «Взять не возьмут, а напугать..." Бог не слышит причитаний за чёрными окнами. Творение показалось бы ему жутким видением, когда бы Он хоть раз взглянул на него сквозь слёзы старух.
ФАГОТ. Не принимай  близко к сердцу. Позволь утереть твой благородный нос.  А чем бы нам заняться, Бегемот?
БЕГЕМОТ. Проведём день свято, погуляем по бульвару в ожидании Мессира, посидим на скамеечке... Или как?
ФАГОТ. Или что?

Включается телевизор, мелькают кадры хроники:
Николай Второй, Штурм Зимнего, Ленин, парад 7 ноября 1941года, залпы Катюш, знамя над Рейхстагом, Cталин, Гагарин, Брежнев; диктор: « Ввод ограниченного контингента советских войск в Афганистан…»,похороны на Красной площдади, ГОРБАЧЁВ: «...стоять нам на страже завоеваний или, понимаете, кому она надо?»  Помехи, шум стадиона, крики: «Гол!», ЕЛЬЦИН и снова ГОРБАЧЁВ: «Речь о судьбе СССР, а мы хлупаем хлазами. Это ж как, товарищи? Это ж что за страна такая? Но я ж, вы меня знаете, за консенсус, так давайте рассуждать, определяться на что оно нам надо? А то ж профукаем страну, и социализм коту под хвост!» Аплодисменты зала. «Во, значить, я правильно рассуждаю?!."

БЕГЕМОТ. Что за всевидящее око?
ФОГОТ. Как у волшебника из Аскалона.
БЕГЕМОТ. И кто сей трибун с масляной рожей, пекущийся о народном благе?
БЕГЕМОТ. А помнишь ли, регент, наше посещение с Цезарем дома умалишённых?
ФОГОТ. Оттуда не хотелось уходить: Гомеры, Фидии, Сократы, - не люди — боги. А к чему ты клонишь?
БЕГЕМОТ. А к тому, что...

      На заднем плане МЭТЛОК в телефонной будке и ГОРБАЧЁВ в кабинете.

ГОРБАЧЁВ. Мэтлок, откуда ты мне звонишь?
МЭТЛОК. Из Москвы, я в телефонной будке, Майкл. Всёпрекрасно, танки на улицах Москвы, войска во всех крупных городах. Мы переиграли их.
ГОРБАЧЁВ. Они приехали, - я им: вводите, говорю, чрезвычайное, но меня не впутывать, а там я куда ветер.» Ну, а так что там у Москве ситуация?
МЭТЛОК. Полагаю, СССР - перевёрнутая страница. Пропаганда работает, они путчисты и мятежники, а ты - их узник. Смотри в будущее, Майкл, сбрось их с седла.
ГОРБАЧЁВ. У меня тоже уверенность, что КПСС я прикончил, дорога реформам открыта.
МЭТЛОК. Ты великий человек, Майкл, ты войдёшь в историю. Объяви о роспуске Коммунистической партии Советского Союза, - мир ждёт этого больше, чем пришествия Христа.
ГОРБАЧЁВ. Я думаю, пора. А по возвращении у Москву мне предстоит мощная перегрупироука мне возглавить и повести дальше куда чего. 
МЭТЛОК. О, ты вернёшься триумфатором! До свидания, Макл! (Уходит.)
ГОРБАЧЁВ. Обнимаю с братской любовью президента и... и...

       Рядом с ГОРБАЧЁВЫМ появляется человек в маске.

ГОРБАЧЁВ. А-а вы это кто?
МАСКА. Ядерный пульт.
ГОРБАЧЁВ. За-за-зачем ва-ва-вам бо-бомбы?
МАСКА. А вам зачем? Снимите с руки чемодан.
ГОРБАЧЁВ. Я по-по-поризидент, мне по-полагается.
МАСКА. Пульт. Не то я отгрызу его вместе с рукой.
               
            Сцена второго плана погружается в темноту. 
       Вбегает ГОРБАЧЁВ, прижимая к себе ядерный чемодан.
ФАГОТ. Не лучше ли убраться? Ты что-то говорил мне про монашек?
ГОРБАЧЁВ. Меня надули. Проклятие родимого пятна! Чёрт бы взял такого дурака! Осёл!
ФАГОТ. Стенает.  Моисей в пустыне.
БЕГЕМОТ. Sancta simplicitas. - Святая простота, клянусь хвостом.
ФАГОТ. Скорее, девственник, - сама невинность. (Включает свет.)
ГОРБАЧЁВ. Что это?.. Где я?
БЕГЕМОТ. Среди друзей.
ФОГОТ. Боюсь, как бы мессир…
БЕГЕМОТ. Плевать мне на Мессира, с ним от тоски облезешь.
ГОРБАЧЁВ. Хвост, и морда. Вы?..
ФАГОТ. Наваждение.
БЕГЕМОТ. Нечисть. Куриозные обличием-c.
ФАГОТ. Мы так рады.
БЕГЕМОТ. Уж как рады. Угодно ль закусить?
ГОРБАЧЁВ. Какие тут закуски! Москва? Не может быть. А-а - гроб?!.  Ручки золотые... Нет-нет-нет, не может быть!
БЕГЕМОТ. Прям теремная девушка.
ФАГОТ. Боюсь я, что мессир...
ГОРБАЧЁВ. Мёртвый. Убили. Я знаю, кто: масоны. Ротшильды, Елизавета, король Испании,- Бельдельбергская шайка, а я-то верил им.
БЕГЕМОТ.  Масоне – что цыгане.
ГОРБАЧЁВ. Зачем мы спорили, делили власть? Борис, возьми,  –  только живи!
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Вот я ща тя по-ошщу-па-ю...
ГОРБАЧЁВ. О-ой! Пу-сти-ти-ти! А-ай! Что ты?
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Не-уй-дёшь! Придушу-у!
ГОРБАЧЁВ. Бо-бо-бо... а!..  рис-ла…ич. Это же я, я!
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Вижу, что ты, гавнюк. Адай-мне-чу-му-дан!

НЕУМЫВАЙКОРЫТО затягивает ГОРБАЧЁВА в гроб. Голоса: «А!.. Пусти! - К е*еням! – А-адай! – Ты что!? Я прези... Сраной козе! Ща я те... - Ой! - А-адай-чу-му-дан! 
ФАГОТ. Придушит.

         БЕГЕМОТ бьёт НЕУМЫВАЙКОРЫТО по голове.

ГОРБАЧЁВ. Кошмар, кошмар, кошмар! Мама родная, что же это?
ФАГОТ. В жару оно бывает.
БЕГЕМОТ. Во сне.
ГОРБАЧЁВ. Во сне? Не пудри мне мозги, мерзавец. Я президент СССР. Тебе это даром не сойдёт.  Где твой босс, скотина?
БЕГЕМОТ. Невозможно-с: иные миры, иные измерения-с.
ГОРБАЧЁВ. А, телефон! - Алё? Эй, там, слышите, я президент Советского Союза Горбачёв. Немедленно соедить...
ГОЛОС. Иди к чёрту, привязался. (Гудки.)
БАБУЛЯ (входит, пятясь, с узлом). Девочки, вы у меня будильник не брали?  Будильник спёрли. (Уходит.)

ГОРБАЧЁВ бьётся головой о стену — открывается ход, рычание львов, входит СТРАЖА и НАВУХОДОНОСОР.

НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Навуходоносор!
БЕГЕМОТ. ё*аная тётя Люся.
ФОГОТ. Чудеса!
НАВУХОДОНОСОР. Я завоевывал и сокрушал, я жёг и превращал в руины города! Я грохотал, точно сам Бог бури Адад! Сатрапы бегут прочь, враги у стен ликуют!

        НАВУХОДОНОСОР и СТРАЖА уходят.

НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Верую и исповедаю...
БЕГЕМОТ. Развеем грусть! Заводи мотор, безмозглая тварь! Летим!
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Верую и... Быр-быр-быр, дыр-дыр-дыр.
БЕГЕМОТ. Э-эх, пошалим!
ФАГОТ. Мессир пребудет в шесть.
БЕГЕМОТ. В Преисподюю! На бал!
ГОРБАЧЁВ. А бомбы, пятно на лбу?
ФАГОТ. Пятно? А, а мы ег *издык-с!

    Снимает родимое пятно со лба. Все улетают через окно.

БАБУЛЯ (входит). Окно нараспашку, того гляди, жульё влезет. Никитишна всё же ужасная старуха. Давече: Лиза, ты на скамеечке много говоришь. – А что я говорю? Что я такого? – Нет, ты сказала. – Ну, что, что я? – Не помню, а там Марьванна, у неё язычок длинный. Ну что, что она — донесёт на меня что ли? Ну вас всех в манду, поеду к маме.  (Уходит.)

                КОНЕЦ ВТОРОЙ СЦЕНЫ.

                СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Пушкинская площадь, 9-00.  У входа в макдоналдз несколько  столиков у тротуара. Вдали, справа, виден Пушкин. Рабочие  меняют на фасаде надпись «Наташа» на «Макдоналдз»; оркестр стариков исполняет «Севастопольский вальс». Рядом — старуха читает газету «Правда», в кирзовой сумке спит старый кот, в авоське пустые бутылки, она — олицетворение безразличия. Людно - москвичи, военные, приезжие, милиция,  напёрсточники. Маленькие дети пускают мыльные пузыри. Время от времени рокот вертолётов. Подростки на велосипедах: «Видал, сколь  танков. На башнях дубовые листки, - Кантемировская!»  «Дурак, у нас как в Румынии!» - «Ну и клёво, демократы коммунистов мочат!»

В ТОЛПЕ: На Кутузовском танки, машины с солдатами. - А  что  с Горбачёвым? - «Не может исполнять», а там — кто знает? - Говорят, Ельцин с Хасбулатовым арестованы. - Да в Белом Доме оба. - Отпор путчистам! Позор армии! Долой хунту!
ПОЛКОВНИК. Хунта в Чили, дурачок, а тут  дети ваши, страну вышли спасать! Спасать страну, социализм!
В ТОЛПЕ. От кого, от нас что ли?
ПОЛКОВНИК. И от тебя, когда в башке гуси!
ШТАТСКИЙ (с рупором). Проходим, про-хо-дим!
МИЛИЦИОНЕР. Граждане-товарищи, ну что в сам-деле, расходимся, нет же причин, товарищи, что вы, танков не видели?
ПЕРВАЯ СТАРУХА. Товарищ милиционер, мы гости из Ленинграда, так переживаем! Ведь я ещё революцию помню, мы детьми на ёлке у Владимира Ильича!
ПЕРВАЯ. И я коренная, зачем чрезвычайное положение?
МИЛИЦИОНЕР. У страны температура, бабушки, неотложку вызвали, лечат.
СТАРУХИ. Кого лечат? Горбачёва? А как он чувствует? А гласность нам оставят, товарищ милицонер? А что с перестройкой?
МИЛИЦИОНЕР. Не волнуйтесь, что надо, то - всё, ничего лишнего. Рас-хо-дим-ся!

В ТОЛПЕ: «Не слушайте его! ослепли? — это ж они как в  Тбилиси и Вильнюсе, народ с армией стравить!» «Вы провокатор, у вас красные мозги!» «А я говорю, подстроено! Меченый Америке продался! Сперва Варшавский блок  распустил, а теперь и СССР уничтожить! Не выйдет!» «А я за новый договор!» «Потому что ваш сын на рынке тележки катал, а теперь там хозяин!» «Туалеты  платные, сахар-водка по талонам , а кооператоры на золоте жрут! Вместо социализма дерьмократия!»  «Предатели он и Яковлев с Шеварнадзей!» «Так и при Сталине не жили!» «Да было.» «Нет, не было! Не было!» Спор продолжается.

ШТАТСКИЙ. Проходим, про-хо-дим!
МИЛИЦИОНЕР. Граждане, спокойствие. Власть наша, народная, это у буржуев полицаи охраняют, а мы ж ваши, родные!
          
           Проходят две женщины.

ПЕРВАЯ. У меня за Горбачёва ну душа не лежит, я таким мужчинам не верю. Она у него Максудовна, что ли? На мартышку похожа. По России, - говорят, - мчится тройка: Мишка, Райка, перестройка.
ВТОРАЯ. Мымра мымрой. А вот Ельцин мне папу напоминает.
ПЕРВАЯ. Так папа ж твой не пил.

    Входят ВЕРОНИКА и ИЛЬЯ.

ВЕРОНИКА. Ой, Ильюша! Он топнул меня ножкой.
ИЛЬЯ. Куда?
ВЕРОНИКА. Сюда. Ой!.. Дай руку.
ИЛЬЯ. Ах, ты моё солнышко с брюшком, он начал слышать.
ВЕРОНИКА. Испугался, ой, возится.
ИЛЬЯ. Любимая, русалочка моя, уйдём, кингурёночку не место среди танков.
ВЕРОНИКА. Ой, опять топнул. В танках безусые мальчишки, что они, стрелять в нас что ли?
ИЛЬЯ. Когда стрелять — других посадят. В толпу не пойдём.
ШТАТСКИЙ. Проходим, про-хо-дим!
ВЕРОНИКА. Никишина! Мы здесь!
НИКИШИНА (входит). То ли ты с ума сошла? Беременная поэтесса на поле Куликовом. Привет, дети мои. Рамка бесится: чернота аж минус восемь. А я ж знала: смута, не верили? а  я ж по космосу.
ИЛЬЯ. Дежавю. Да кто б поверил. - Но лица, глаза!..
ИЛЬЯ, присев в сторонке, рисует.
ВЕРОНИКА. «Как на больших похоронах.»
НИКИШИНА. Не Кассандра, а скажу: Клавдий бродит...
             Нас в мирный час наш дядя подстерёг,
             И...
С беленой... (Прохожему.) Дай закурить.
             И прокажающий настой...
Я тут Розова - да вон, глухарь с авоськой.
ВЕРОНИКА. Виктор Сергеич!.. На фронте сердце прострелено, а он - Виктор Сергеич! - а он жив.
 
      Входит РОЗОВ, в кепке, заметно хромает.

РОЗОВ. Приехал с дачи, - всё из рук: гражданская война! Накуковала ты, мать  моя, в прежние времена таких в прорубях топили.
НИКИШИНА. А, а вы смеялись: «Сивилла», - помните, на семинаре? говорила я, я ж не выдумала: яснослышание у меня ж в башке антенна, они хоть на Луне — слышу. Откуда б я про Сицилию и Мальту? Там и сдали.
РОЗОВ. Антенна, Мальта, - да кто сдал-то?
НИКИШИНА. Да Клавдий, блин, с Полонием, а вы с ним в Японию. Шесть лет брехню в уши, а народ: «божья роса», «перестройка!»
РОЗОВ.  Не в Горбачёва я, - шут с ним, я — в здравый ум. Ах, рвань поросячья, ах, Каины, только жизнь наладили. Э-эх!
            Блажен, кто посетил сей мир...
ВЕРОНИКА. Да что вы, плакать, Виктор Сергеевич!
РОЗОВ. Стариковские слёзы! А вам, поэтам, - волнения сердец, без боязни и успокоения, потомкам — минуты роковые.
ВЕРОНИКА. Может, пепси?
РОЗОВ.  Не пепси, - правду! Водицы б из фонтана.
ИЛЬЯ. Я принесу. (Уходит, затем возвращается.)
РОЗОВ. Без боязни и успокоения, на века. Счастливая русская душа: в правде жить, в правде умереть! - Тут, на мусорку присяду.

        СОЛДАТ и КАПИТАН - проходя в макдоналдз.

СОЛДАТ. Товарищ капитан, сколько гамбургеров?
КАПИТАН. А бери на все, может, сутки, никто не знает.

     Проходят МУЗЫКАНТЫ, увлечённо, не замечая происходящего.

ПЕРВЫЙ (входя). Благородная увертюра, преисполнившая души скорбью и - речитатив, страшные воспоминания.
ВТОРОЙ. И хор голосов, потрясший своды и леденящий ужасом...
ПЕРВЫЙ. И колокол! (Уходят.)
РОЗОВ. Набат, зловещий погребальный звон: реквием по мечте. 
ВЕРОНИКА. И даже Пушкин постарел. - Сказала ямбом, как занятно. Мне рожать,а в душе стихи.
            Как будто он на пепелище...
НИКИШИНА.
            Какое страшное игрище - 
            Мечты поруганной удел.

       Пионеры с воздушными шарами и УЧИТЕЛЬНИЦА.

ДЕВОЧКА. Малия Ивавна, а в макдональсик пойдём?УЧИТЕЛЬНИЦА. Там не вкусно, Машенька. Мальчики, не подходите к танкам! Коля, Ваня!..
ШТАТСКИЙ. Женщина, вы что, ослепли, детей под танки!
ДЕВОЧКА.  Малия Ивавна, а пилозок?..
УЧИТЕЛЬНИЦА. Ваня, возьми Машу за руку! Катя, Любочка,  иди скорей!
ДЕВОЧКА. Малия Ивавна, а пилозок?
УЧИТЕЛЬНИЦА. Он горький, Машенька. А тут что это?
ШТАТСКИЙ.  Советский Союз на особом положении, домой, домой!
ВАНЯ СОЛНЦЕВ. А мы, дядька, ничьи — детдомовские!
КОЛЯ.  А сколько танк весит?
ДЕВОЧКА. Малия Ивавна, а макдональсик невкусно? а поплобуем?
УЧИТЕЛЬНИЦА. Любочка?! Петя, к танкам нельзя! Ваня Солнцев!

Дети разбегаются, учительницы уходят за ними, слепой поёт Севастопольский вальс, ЛЮБОЧКА кружится, звонко смеётся, она счастлива. Появляются пожилая пара, танцуют вальс.

РОЗОВ. В госпитале, в сорок третьем, со мной тоже - Ваня Солнцев, танкист, — ни рук, ни ног.  Ой-ой...
ВЕРОНИКА. Валидол?
РОЗОВ. Мотор шалит.
НИКИШИНА. А рамка - ну не я ж её - perpetum mobie: чернота!
РОЗОВ. Христа ради, брось её, поганую, дай затянусь.
НИКИШИНА. Вы ж - нет, лучше валидол, нельзя вам.
РОЗОВ. Нельзя. Но когда очень хочется, то можно. С войны не курил.
В сорок пятом, в День победы - как вчера, - они тоже здесь Севастопольский вальс.
ВЕРОНИКА. Почему всё это — так, почему?
РОЗОВ. Большая политика, дочка, большая, как червяк.

 Входят БЕРЕЗОВСКИЙ и АБРАМОВИЧ, садятся за столик, считают деньги и перекладывают из сумки в сумку. В толпе появляется ЖИРИНОВСКИЙ и несколько людей с его портретами.

ЖИРИНОВСКИЙ. Демократия — это я, процветание — тоже я. Вон  - Чубайс с послом Америки роют могилу, кому? - нам. Вызываю на дуэль — молчит, даю пощёчину — бежит в суд: оскорбили действием. Мужчина? - Нет. Кто? - Прохиндей!
ШТАТСКИЙ. Владимир Вольфович, митинговать в Сокольники!
ЖИРИНОВСКИЙ. Гонит! Почему? - Боятся! Меня боятся! Мировая закулиса в норе, в темноте, их не видно, а я как солнце, насквозь всех, от меня никто никуда!
ШТАТСКИЙ. Пожалуйста, вперёд!
ЖИРИНОВСКИЙ. Вперёд, в президенты! Кругом измена, ложь, кругом предательство, кругом оборотни. Друзья мои! ЛДПР, либеральные демократы - последняя надежда России. (Уходя.) Наш истинный враг ещё и не показался! Все в ЛДПР! (Уходит.)

               ПОЛКОВНИК и КАПТАН.

КАПИТАН. Товарищ полковник, там маршал Ахромеев...

           Входит АХРОМЕЕВ.

ПОЛКОВНИК (входя). Здравия желаю, товарищ маршал!
АХРОМЕЕВ. Кто дал приказ ввести войска?
ПОЛКОВНИК. Приказ министра, товарищ маршал. Взять под контроль водозаборы, электростанции...
АХРОМЕЕВ. У вас есть связь с министром?
ПОЛКОВНИК. Так точно.
АХРОМЕЕВ. Кого пугать, старый дурак, от кого защищать!
ПОЛКОВНИК. Не могу знать, товарищ маршал, приказ - ночью.
АХРОМЕЕВ. Дать втянуть армию.  Провокация, белыми ж нитками, на это и рассчитано! Крыши  проверил?
ПОЛКОВНИК. Не подумал.
АХРОМЕЕВ. Забыл Вильнюс? Тот же почерк. Обыщи чердаки, нет ли снайперов, дирижёры-поджигатели, как тени, не ухватишь.
ПОЛКОВНИК. А Лубянка-то где? спят, что ли!
АХРОМЕЕВ. В том-то и дело, что не спят.

                Уходят.

БЕРЕЗОВСКИЙ. Чернь. Толпа. Массы, да? Сброд. Быдло. Исконная человеческая низость, и это утешает, радует, воодушевляет, да? Мы одной породы, одного душевного строя.  Бизнес - деньги, деньги - власть. Лучшие душат, худшие дохнут, да? Мы пастухи, Рома, нужен козёл, он приведёт стадо в стойло, Рома, не брыкливый, юркий козлик!
РОМА. Ме-е-ллион.
БЕРЕЗОВСКИЙ. Повяжем колокольчик, позолотим рожки, козлиным духом, Рома!
РОМА. 
            Козлик лучший мой дг'ужок,
            Позолоченный г'ожок.
Ме-ее. Два миллиона.

     Появляются БИЗНЕСМЕНЫ, здороваются за руку.

ПЕРВЫЙ. Здорово, Абрамычи. Ну, чо, Рома, чо, а то ль на Кипр малина в шоке.
ВТОРОЙ. ГКчикисты ***ные ща на мерсе с Бадри весь Кутузовский в легавых, солдатни нагнали ***вы тучи мозгуй давай жидяра.
ТРЕТИЙ. Чо делать-то, куда в Прагу а то чо опять срок мотать.
БЕРЕЗОВСКИЙ (скороговоркой,иногда слова повторяет трижды). Без базара пацаны сюда слушай сюда бобла-бобла-бобла не жалеть весь чёрный рынок ларёчников все их родичи деды там бабки соседи да? купи автобусы в богодельни дай на лапу грузи подряд старух-стариков обосранных паралитиков и в Белый Дом живым кольцом шумихи мужики семьдесят лет ждали раздавим гниду вождь учил: промедление — смерть. Ясно?
ВТОРОЙ. Ясно. Пацаны, за дело, погнали!

      Уходят. Входят СОЛДАТ и КАПИТАН с пакетами из макдоналдза.

СОЛДАТ (входя). Говорят, пирожки тут вкусные.
КАПИТАН. Вкусно будешь на гражданке, вон как эти, новые русские, жопы отъели, хозяева жизни.

Уходят. Появляется группа с портретом НИКОЛАЯ ВТОРОГО ТОЛСТУХА в толстых очках, ПОП с крестом, СТУДЕНТ, СТАРУХА В ШЛЯПКЕ.

ТОЛСТУХА (ещё за сценой). Вся власть Государственной Думе! Коммунистов на рею! Долой узурпаторов! Свободу совести!
ПОП. Да здравствует народный президент Ельцин! Долой кровавый режим! Православные! Выбросим антихриста из мавзолея!
БЕРЕЗОВСКИЙ. Вышвырнуть!
АБРАМОВИЧ. Английский шпион! Тащи за ноги!
НАПЁРСТОЧНИК. Коммуняки жидомасоны! Свободу политзаключённым!
СТУДЕНТ (поёт).  Боже, царя храни…

     Молодёжь свистит, в толпе улюлюкают, но большинство сбиты столку.

БЕРЕЗОВСКИЙ. Вот наше стадо, Рома, не бог весть, а всё своё: строители социализма. Невыразимо трогательно, да? Их уродство поганит мою жизнь. В них нет даже зла, да? — овцы, клячи, козы, крысы. О, юдоль земная. Эти люди вызывают у меня омерзение.
АБРАМОВИЧ.  Мужичьё, лапотники.
БЕРЕЗОВСКИЙ. Их никто не покорял, не загонял в тюрьмы, да? сами на себя стучали, сажали, ссылали и построили, да? Счастье не в борьбе, не в познании, да? не в коммунизме, а...
АБРАМОВИЧ.  В Лондоне.
БЕРЕЗОВСКИЙ. А в сознании, что твоё имя не затеряется...
АБРАМОВИЧ.  В Лондоне.
БЕРЕЗОВСКИЙ. В вечности, Рома. Безродные евреи, мистическая парабола: вершим судьбой  России! Ирония русской истории. Кстати, должок, Рома?
АБРАМОВИЧ. Получишь... в Лондоне. Ме-ее.

ТОЛСТУХА. Долой красную чуму! СССР на свалку!
СТАРУШКА В ШЛЯПКЕ. Христоубийсав сарской семьи! За яйсы их! Крови-пийсы!
ТОЛСТУХА. Сво-бо-ду! Я требую ввести демократию!
ПЕРВЫЙ СТУДЕНТ. Да что ты всё себя нюхаешь? Ну, ребята, введите же ей хоть кто-нибудь!
МОЛОДЁЖЬ. Чего она каркает? Мы за Союз! Спасибо деду за победу! Жирную в кастрюлю! Попа на мыло! Почём опиум для народа?

В толпе и в сцене  второго плана проходят чернокожие стражники, несколько человек — одни в тогах, другие в одежде разных веков.
 В толпе появляются АЗАЗЕЛЛО, горбат, во фраке, в помятом цилиндре, глаз с бельмом, во рту клык, и ГЕЛЛА;  в кресле с высокой спинкой везут ВОЛЬТЕРА, погружённого в дремоту - лысый, одет в римскую тогу, руки покоятся подлокотниках, случайная СТАРУШКА сочувственно подаёт ему милостыню.


АЗАЗЕЛЛО (входя).  Болит, так ноет проклятая нога.
ГЕЛЛА. От старости.
АЗАЗЕЛЛО. Другая не моложе, почему же не болит? (С картой). Медный барин, кафе «Лира», а...
СТАРУШКА. Они «Лиру» - на Макдональз, а «Россия» на погосте, где Страстной, и бабушки могила, мадам Адель, её все знали, и дедушки, старая-старая берёза, он иеромонах был.
АЗАЗЕЛЛО. Тьфу тебе! Чеши домой, бабка, каша уж обуглилась.
СТАРУШКА. Ой! Бож-мой! Греча! Из ума выжила! (Уходит.)
ГЕЛЛА. Колесницы железные рычат, вонь хужей дохлятины.
АЗАЗЕЛЛО.  Месье Вольтер исть хочут, разбудить, а? покормить бы?
ГЕЛЛА. Успеется, сами голодные.

       Оставив ВОЛЬТЕРА, побираются в толпе. Появляются ГАВРИИЛ ПОПОВ, ЮРИЙ ЛУЖКОВ, несколько человек свиты и КОРРЕСПОНДЕНТ.

ЛУЖКОВ (ещё за сценой). Красно-коричневая хунта не пройдёт! Да здравствует президент Ельцин! (Многие аплодируют.)
КОРРЕСПОДЕНТ. Гавриил Харитонович, политик, демократ, мэр Москвы, соратник Бориса Николаевича Ельцина. Вы полагаете, это конец советской эпохи?
ЛУЖКОВ. Долой красную хунту! Москвичи — зеркало свободы! (Продолжает кричать в толпу.)
ГАВРИИЛ ПОПОВ. Видите ли, народ жаждет перемен, а то, что вот они тут, советская империя - пережиток истории, а время империй ушло. Эксперимент Ульянова-Ленина - и надо честно признать. Продаем газ, нефть, достояние потомков.
КОРРЕСПОДЕНТ. Живём за счёт детей? Но это ужасно!
ЛУЖКОВ. До чего довели коммунисты. Чудовищное преступление! Даёшь демократию!
ГАВРИИЛ ПОПОВ. Да, преступление чудовищное. Как демократы, мы озабочены чисткой генофонда России. Ещё Мальтус предупреждал: быстрей всех плодятся - кто?
КОРРЕСПОДЕНТ. Крысы?
ГАВРИИЛ ПОПОВ. Нищие. Они потенциальная угроза революций и всяких социальных бунтов. Вот тут я где-то из детдома что ли?
ЛУЖКОВ (охране). Приведи, вернуть детей!
ГАВРИИЛ ПОПОВ. Да бог с ними. Но нормативы рождаемости нужны по уровню дохода страны. А то как же? Надо о планете. Социализм  - миф, но демократия, которой мы должны учиться у запада, созрела, и мы вместе с нашим народным президентом мы не боимся реформ.
ЛУЖКОВ. Особенно - трудных! Да здравствует Ельцин! Долой КПСС!

Толпа скандирует «Ель-цин! Ель-цин! ..» "Ельцин, Россия, демократия!.." БЕРЕЗОВСКИЙ, АБРАМОВИЧ кричат громче всех.

ЛУЖКОВ (за сценой). Все на защиту Белого Дома! Ельцин, Россия, демократия!

    ЛУЖКОВ, ПОПОВ и свита уходят. Входят МЭТЛОК и ЧУБАЙС.

МЭТЛОК. Вновь разделить русских на бедных и богатых – вот для чего сегодня светит солнце.
РОЗОВ. Многим уготовит этот день горькую участь. Видали, что творят с народом? Краснобаи! блуд на языке.
МЭТЛОК. Вы правы, они опьянены безумием, они не ведают, что творят.
РОЗОВ. Бедный Пушкин,  сметут и его.
МЭТЛОК (ЧУБАЙСУ). Слышали? Россия без Пушкина. Слащавый африканец враг русского менталитета.
ЧУБАЙС. Прекрасный слоган, сэр, но он слишком любим русскими.
МЭТЛОК. Одурманивать население – это трюки пропаганды. Мы кормим прессу как хозяин свою корову. Его убийство организовано иезуитами. Появление национального поэта и ядерной бомбы - два события, отсрочившие крах России. О, русский гений! Ты жив, певец свободы, бронзовый плен и молчание могилы — вот твоя казнь.
ЧУБАЙС. Люди приходят в какое-то странное неистовство. Не лучше ли нам уйти? Будто все под шоком, ощущение катастрофы.
МЭТЛОК. Управляемой катастрофы. Лишить себя такого зрелища? Слышите, - они требуют демократии! Вы бывали в комнате смеха?
ЧУБАЙС. В детстве, сэр.
МЭТЛОК. Шесть лет они смотрелись в кривые зеркала лжи, и увидев себя гадкими и уродливыми, им захотелось стать лучше. Демократия - удивительный товар, Америка производит его в неограниченном количестве. Некам, некам, Адонай! Месть бога Адоная! Мы разживаемся даже на вожделении народов к «лучшей жизни».
РОЗОВ. Русь, древний, властный столб. Такого позора - с ордынских баскаков. Ничего, всяк божий день не без завтрашнего. А вам, барышня, тут никак не место. Где ваш благоверный?

                РОЗОВ и ВЕРОНИКА уходят.

МЭТЛОК. Психотропное оружие — да, но методы Нерона надёжней. В уроках древних непреходящая ценность. Взбодрить эту псарню парой взрывов было бы не лишнее. С тех пор, как евреи ступили на эту землю, не было удобней момента сбить Россию с пути, направить её падение туда, где её ждёт самая глубокая пропасть. Там она вполне утешит детей Израиля.
ЧУБАЙС. Русские беспечны и доверчивы, но мозги?!. - бредовые идеи!
МЭТЛОК. Русский идеал муравейных братьев. Как говорит мистер Рокфеллер, социализм...

          Входят двое, стараются остаться не узнанными.

ПЕРВЫЙ (входя). Так он вас ледог'убом?
ВТОРОЙ (входя). А вас он пг'осто засолил!
ПЕРВЫЙ. Засолил!?.
ВТОРОЙ. Как свинью!
ПЕРВЫЙ. ****ий выг'одок!

                Уходят.

МЭТЛОК. ...это причудливый вымысел ложной оригинальности. Прибавочная стоимость, эксплуатация человека человеком – ахилесова пята капитализма. Братство и равенство - эти химеры...

   Широкой походкой, рослый, в шляпе, тростью в руках и с папиросой в зубах, входит ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ.

МАЯКОВСКИЙ (входя).
             Уважаемые товарищи потомки!
             Роясь в сегодняшнем окаменевшем говне,
             Наших дней озаряя потёмки,
             Вы, возможно, вспомните и обо мне!
            
                Уходит.

МЭТЛОК. Эти химеры... живучи. Вычеркнуть из словарей, рвать с корнем. Что за чёрт?
ЧУБАЙС. Опаснейшие химеры, калёным железом, сэр.
МЭТЛОК. За этим проследит гуманитарный отдел ЦРУ. Всякий, кто их произнесёт, - журналист или политик, - враг Америки и цивилизации.
ЧУБАЙС. Должен вас предупредить, сэр, у русcких в крови склонность к бунтам, а милиция...
МЭТЛОК. Смените на полицию и прикармливайте генералов, особенно их жён. О, жёны! А что до офицерской чести - поживите с моё.

    УЧИТЕЛЬНИЦА и дети. ДЕВОЧКА продолжает танцевать, поёт Севастопольский вальс, она кружится, она заливается звонким смехом, она  счастлива.

УЧИТЕЛЬНИЦА. Кто разрешил лезть на танк! Мальчики!
ДЕВОЧКА. Малия Ивавна, а девоцька в мальдональске пиложок ела.
УЧИТЕЛЬНИЦА. Он горький, а то животик. Ваня, возьми Машеньку за руку, а Коля — Любочку.
КОЛЯ. Кантемировской ур-ра! Прямой наводкой по коммунистам!  Ура-а! Вырасту, - на танк и — та-та-та-та!
               
                Уходят.

МЭТЛОК. Души этих детей – податливый воск. Мы вырастим здесь новое потомство. Шоу, музыка, кино. Психологическое манипулирование и имплантация западного сознания. Я чувствую себя Улиссом в горящей Трое. По улицам русской столицы совершаю я одиночный парад нашей победы!
   
         Проходят  ДВОЙНИКИ – ГОРБАЧЁВА, ЛЕНИНА, СТАЛИНА.

СТАРУШКИ. Михаил Сергеевич, мы с вами, мы за линию партии, за перестройку! Держитесь! Дайте я вас поцелую!
МЭТЛОК. Мой крестник, шарлатан, вполне заменит оригинал. Как дела, Майк?
ГОРБАЧЁВ. Процесс пошёл, мистер Мэтлок, пудрю, вы платите — я пудрю, упудрю так — костей не соберут. (Громко.) Перестройка вступила в свою завершающую стадию! Будем демократию строить с лицом.
ЛЕНИН. Из говна, которое есть!
СТАЛИН. Самой высшей пробы, товарищи! Самой высшей!
МЭТЛОК. У Даллеса был нюх на таких, он сразу раскусил этого прохвоста. Кстати, Британский музей надеется получить мумии Ленина и Сталина.

    ПРИЕЗЖИЙ с чемоданами, ЖЕНЩИНА с грудным ребенком.

ПРИЕЗЖИЙ. Эй, рыжий, Кремль — куда?
ИЛЬЯ. Не далеко.
ПРИЕЗЖИЙ.  Проездом, в Крым, - Палатка, - слыхал, Магадан? - да хоть на Красной площади постоять. Лиза, вон Кремль, уж звёзды!
ЖЕНЩИНА. Билетов нету ему звёзды с ребёнком на вокзале дурак.
ПРИЕЗЖИЙ. Ну, Лиза, вон же, глянь, - два шага.
ЖЕНЩИНА. Стёпка домой хочу вези домой!
ПРИЕЗЖИЙ. Ну, Лиза, Лиза...
АЗАЗЕЛЛО. С великим праздником, красавица, помоги,  копеечкой?
ЖЕНЩИНА. Чо лапы тянешь, чумазый чёрт. Ух, я тя щас!.. Какие-то звёзды одни звёзды в башке. А сдохнет порося - я тя со света сживу.
ПРИЕЗЖИЙ. Ну Лиза, - Красная площадь, в кои веки.

     ПРИЕЗЖИЙ с женой уходят.

МЭТЛОК. Ротшильды знают будущее. Время никогда не опережает их, потому что они движутся вместе с ним. Русские недра, бескрайний шельф под вечной мерзлотой.
ЧУБАЙС. Нет ли тут подслушивающих устройств?
МЭТЛОК. Полно, всюду.  (Кричит.) Долой коммунистов! Даёшь Россию без большевиков-христопродавцев!
ЧУБАЙС. Что вы, сэр Мэтлок, нас арестуют!

      В ТОЛПЕ. Молодец, мужик!

МЭТЛОК. Даёшь независимость России! СССР – оплот мира и дружбы! В жопу Америку! Да здравствует Советский Союз, государство рабочих и крестьян!
ЧУБАЙС. Сэр Мэтлок, тут репортёры, нас могут узнать.
МЭТЛОК. Приятно ощутить помутнение рассудка: медиумы приступили к сеансу, месса началась. Шестьсот свечей, магистр взывает к Демонам... я чувствую прилив сокрушительных сил.
ЧУБАЙС. Демоны, демоны... и я среди них, ибо посвящён в их братство.
МЭТЛОК. Москва – пороховой арсенал русских, и когда всё взлетит на воздух - перемещение богатств, разрушение оборонной промышленности индустриальные гиганты, особенно стратегических отраслей, передача их в нужные руки, а так же обеспечение перекачки интеллектуального потенциала — вот ваша задача.

Громкоговоритель: Товарищи! Граждане! Проход к Площади революции закрыт! Просьба разойтись и не препятствовать движению транспорта!»

      Входят РОЗОВ и АХРОМЕЕВ.

АХРОМЕЕВ. А, здравствуй, Витя, и ты здесь!
РОЗОВ.  А толку от меня? Ты же маршал, так сделай что-нибудь!

    Появляется крикливая кучка во главе с ТОЛСТУХОЙ и ПОПОМ.

БЛОНДИНКА. А, Ахромеев, полюбуйтеся: взяточник! Поскуда большевистская! Гарнитурчик мебельный украл, дачку обставить!
НОВОДВОРСКАЯ. Убийца афганских детей! Повесить как военного преступника!
ПОП.  Отлучаю тебя от церкви, ирод! Анафема!
СТАРУШКА В ЩЛЯПКЕ. Мы  бы при Гитлере жили лучше, чем при коммунистах. Тьфу на тебя!
РОЗОВ. Лживая, подлая сволочь.
АХРОМЕЕВ. Дирижёры, Витя, не чужие - свои дирижёры, вот в чём горькая правда. Табак дело. Войска выведем, Москву врагу сдаём. Крови не будет, кровь будет после.
РОЗОВ. Ужли-ж так, а... а как же они, Серёженька, вечно живые? А светлое будущее, за которое мы...
АХРОМЕЕВ. Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером... Прощай, Витя. Одному богу известно, что с нами будет. (ПОЛКОВНИКУ.) Приказ министра обороны: выводи войска. Всё.

    АХРОМЕЕВ , РОЗОВ и ПОЛКОВНИК уходят.

ЧУБАЙС. Маршал Ахромеев, он...
МЭТЛОК. Да-да, я знаю Ахромеева. Армию предстоит занять её прямым делом — войной, войной, похожей на хронический аппендицит. А генералы,  маршалы... Как любит повторять мистер Ротшильд: созерцай воду сидя на берегу, и труп твоего врага сам проплывет мимо тебя. Мне хочется угостить вас пирожком с вишней.

       МЭТЛОК и ЧУБАЙС уходят в Макдоналдз.
  Появляются ЧУДАКОВА, ТЮТЬКИН и ПУПКИН с венками.

ЧУДАКОВА. Понимаешь, Пупкин, у тебя яркий стиль, тебя не спутать ни с Тенниси, ни… ни с Розовым, - это ж он там, святой, в кепке? - но видишь ли, мон шер, однообразно.
ПУПКИН. Обижаешь.
ЧУДАКОВА. В твоей первой пьесе «Сырая нога» у тебя мальчик и уродец, - безногий калека, кажется?
ПУПКИН. У хлопца там, что надо.
ЧУДАКОВА. Потом ты написал «Церковный хор», где церковный сторож и регент в туалете…
ПУПКИН. В ризнице.
ЧУДАКОВА. И ещё пятьдесят подобных пьес, не говоря о сказке, где хромой зайчик и бурундук...
ПУПКИН. В одной норке, а что? Обошла все детские театры, сорок лет играют на Бродвее.
ТЮТЬКИН. В мужском клубе.
ЧУДАКОВА. Ну что нам заяц, Пупкин, – генсек НАТО, папа римский, оглянись, тебе ль бояться — в могиле побывал, рвись в Кремль! Война дворцам, бичуй, сатирствуй!
ПУПКИН. Мамочка, ты гений!
ТЮТЬКИН. Круши оплоты. Яд аспида на устах сатиры. А это что это там это - омон, танки?
ПУПКИН. Футбол, наверное, Зенит — Динамо.
ТЮТЬКИН. А слышь, Люциферовна, а мне ж мой Минотавр, бл*дь, откуда, чево он влез, с какого боку?

  Заходят в Макдоналдз, из другой двери выходят МЭТЛОК и ЧУБАЙС с заказом, занимают столик.

МЭТЛОК (входя). Много, много аппендицитов!
ЧУБАЙС (входя). На обеде в Вашингтоне Борис Николаевич несколько...
МЭТЛОК. Напился и блевал, как последняя каналья.
ЧУБАЙС. Но его лояльность...
МЭТЛОК. Сибирский bouffon. Глупость, граничащая с идиотизмом. Мы подобрали его в канаве пьяным. Такие, как он за карьеру способны на что угодно. Кому же мы доверим приватизацию?
Больше евреев и педерастов в его окружение.
ЧУБАЙС. Отобраны лучшие, ненасытные клопы и блохи, они заживо сожрут СССР, превратят его в гигантский Гондурас. Обратите внимание на Гайдара, он внук героя революции, немного странноват, но мой лучший друг.
МЭТЛОК.  Дегенерат. Вы с ним - червь и муха, сладкая парочка. Что бы подумал обо мне Дьявол, предстань я в перед ним в вашей компании? Шутки в сторону. Я слышал, дочь, Ельцина, Татьяна, предприимчивая особа?
ЧУБАЙС. О, да, сэр, эта своего не упустит. Они с  Юмашевым, как говорится, разденет на лету даже муху.
МЭТЛОК. Славная семейка. Советский космос и дно Берингова моря – первый платёж, как доказательство послушания. Я люблю Россию, я посвятил ей всю жизнь и по праву надеюсь на наследство. Россия – это тысячи Алясок, Россия – наш Карфаген.
ЧУБАЙС. Никогда не бывал в макдоналдзе. Пирожок с вишней.
МЭТЛОК. Мы пришли не  для того, чтобы отведать их стряпни. Но воздать должное сэру Алену Даллесу, великому человеку, который заложил строительство тысячи троянских коней. Одни на месте, другие ждут сигнала. Но именно эта рыгаловка пробила первую брешь в русской стене. Как стадо голодного скота, они толпились в очередь, потеряв свою хвалёную гордость. Дула танков - вот воплощённое могущество идеи. Эти парни не понимают, в какую игру вовлечены. Впрочем, как и их командиры и всё население. Точите нож, с Россией покончено, завтра мы начнём разделывать её тушу.
ЧУБАЙС. Очень вкусный пирожок, сэр.

  Из макдоналдза ОХРАННИК выводит ТЮТЬКИНА, ПУПКИНА и ЧУДАКОВУ.

ОХРАННИК. На выход!
ЧУДАКОВА. Амбал, сволочь!
ПУПКИН. Я известный писатель, я хочу кушать, я...
ОХРАННИК. С венками в крематорий.
ТЮТЬКИН. Боже мой, в какой стг'ане мы... Это же Лазарь!
ОХРАННИК. Здесь не морг.
ЧУДАКОВА. Святого гонят! Урод!
ОХРАННИК. Не тот прикид.
ПУПКИН. Я что, мёг'твый? Я вам не нг'авлюсь, чито у белых тапках?
ОХРАННИК. Мы не кладбище, а ресторан.
ПУПКИН. Дог'рой товаг'рищч, дг'агоценный мой, я пять минут, как из могилы: веночки, тапочки, - вы читать умеете? «От г'одных и близких."
ОХРАННИК. Смените текст на лентах.
ПУПКИН. Почему, чито непг'равда, кто ещё отпг'авляет нас на тот свет, как не г'родные и близкие?
МЭТЛОК. О, чёртова мамаша Воланд.
ЧУБАЙС. А с ней мертвец. Не лучше ли уйти?
ЧУДАКОВА. Сволочей видишь?
ТЮТЬКИН. Сволочей? – Вижу.
ЧУДАКОВА. Господа! Вышло недоразумение. Перед вами Лазарь!
ТЮТЬКИН. Какая пг'риятная встг'реча!
МЭТЛОК. О, yes. Вы?..
ПУПКИН. Пупкин, - фосстал из мёг'твых: тапочки, веночки...
ТЮТЬКИН. Лишён вечного покоя: г'роб похисчен, не смею назвать вог'ра!
ПУПКИН. Вы  понюхайте: могилкой!
ПУПКИН. Рукопис удалос пасти! Тут фсё о люпфи к челофечеству!
МЭТЛОК. Неужели вы воскресли? Но как это можно?
ТЮТЬКИН. Библейское чудо!
ПУПКИН. Новый  Лазарь!
ЧУДАКОВА.  Он исцелит вам простату!
ПУПКИН.  Смешно, но это ж такая стг'ана!
ЧУДАКОВА. Сто баксов. Полное исцеление!
ЧУБАЙС. Смотрите, сэр!

ТОЛПА: Гроб! Чудо! Гроб в небе! Летит! – Кто летит? Гроб с мотором! Горбачёв на метле! Товарищи, это Ельцин!  Мать честная, котяра! Братцы, - Бегемот! –  Антихристы!»

ЧУДАКОВА. Будто нанюхалась кокаина.
МЭТЛОК. В России что ни день, то Хеллоуин.
ПУПКИН. Ты глянь, харя-то, рыло-то!
ТЮТЬКИН. Валидол, Люциферна, Пупкин, - валидол.
МЭТЛОК. Это трюки Копперфилда.
ЧУБАЙС. Кажется, это... это не совсем трюки, сэр!
ЧУДАКОВА. Минотавр! Всё, как в твоей  галиматье.

          ГОЛОСА в воздухе:

БЕГЕМОТ.  Греби выше!
ФАГОТ. Душа поёт! Летим к Кремлю!
ГОРБАЧЁВ. Я хочу проснуться!
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Помогите! Это демоны! Хватайте их!
БЕГЕМОТ. Молчи, не то я замучу тебя в ночных кошмарах!
НЕУМЫВАЙКОРЫТО. Чур, чур меня! Падаю! Ааа!
ГОРБАЧЁВ. Я хочу проснуться! Мы разобьёмся!

В ТОЛПЕ БЕРЕЗОВКИЙ, АБРАМОВИЧ, ЛУЖКОВ, НАПЁРСТОЧНИК, военные, милиция, ПОП и др. -  «Как в цирке. Да здравствует народная демократия! Горбачёв летит! Ура Бегемоту! - Да здравствует Советский Союз! - Да здравствует демократия! - Бегемота в президенты России! - Гроб приземляется!  Расступись! На сцене второго плана пролетает гроб, в нём НЕУМЫВАЙКОЫТО, военные и милиция отдают ему честь, толпа спешит следом.
Голоса в потерянной рации: Летят в сторону Кремля!..

Перед фотоманекенами ГОРБАЧЁВА и ЕЛЬЦИНА АЗАЗЕЛЛО, ВОЛЬТЕР и ГЕЛЛА. На задней сцене, опираясь на шпагу, входит ДЬЯВОЛ, с обожжённым солнцем лицом. На руках белые перчатки, на пальцах большие перстни.

ДЬЯВОЛ . Что происходит, куда он полетел?
ГЕЛЛА. В Преисподнюю: Бегемот устраивает Бал, Мессир, впрочем, всё в вашу честь,  - развлечь свиту.
ДЬЯВОЛ. Пахнет гарью, повита даль туманом. Что, опять Вавилон?
ГЕЛЛА. О, нет, Господин миров, - Московия, глухомань и безлюдье.
АЗАЗЕЛЛО. Колодец тьмы и печали, Мессир.
ДЬЯВОЛ. Вавилон так Вавилон, иного и не надо. Поживем, изучим нравы, правитель и визири достойные люди, отдохну  душой.
ГЕЛЛА. Отдохнуть? - не  то место, Мессир: мерзость беззаконий смердит. Визири лукавые шуты, ****ины дети, и сам старый потаскун честию грязней свиньи.
ДЬЯВОЛ. Возможно ли при его сединах? Впрочем, в смутах власть часто достаётся негодяям. А что же визири?
ГЕЛЛА. Хищуны! прожорливей волков, бесстыжее ослов, ядовитей змей и жаб.
ДЬЯВОЛ. Ослы да жабы? Не воскресла ли старуха Цирцея?
ГЕЛЛА. Допрежь всего так и я думала.
ДЬЯВОЛ. Не печалуйся, дочь моя, не будем строги, уверен, на исходе шатких лет лет посетит их горькое раскаяние, и заживет Вавилон непостыдно и мирно, как прежде.
ГЕЛЛА. Раскаяние? Зряшные надежды. Визири, по смерти старого забулдыги, обрядившися в пристойность, за свои грабежи, разбои простили себя, одарившись законом о прощении.
КАРЛИК. Амнистия, ха-ха-ха,  экономическая. Ах-ха-ха-ха-ха!
ДЬЯВОЛ. Удручён печалью и отвращением. Не задержимся здесь ни минутой дольше. Когда благодатный ветер?
ГЕЛЛА. К вечеру, Хозяин.
ДЬЯВОЛ.  Печать проклятья. Отбудем в полночь.
      
                КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ
               
                Д Е Й С Т В И Е   В Т О Р О Е

                СЦЕНА ПЕРВАЯ
            Спасская башня Кремля, подчасами.
 ГОЛОСА: Сними кота! Огонь напоражени! (Выстрелы, свист пуль) Мяу! Пули не берут! Огонь! Мяу! Не сметь! Я президент!

ФАГОТ (входя). Слезь со звезды, дурак!
БЕГЕМОТ (входит, вытаскивая из себя пули). Тебе говорят, слезай со звезды, болаван!

                (Выстрелы, свист пуль)

ГОРБАЧЁВ (входит).  Ой. Бо... бо. Жжёт. (Падаёт.)
БЕГЕМОТ. Издох. Не переварить три пули!
ФАГОТ. А в брюхе у меня как в пустой бочке.
БЕГЕМОТ. Мозгов не много, а веса пудов шесть.
ФАГОТ. Староват.
БЕГЕМОТ. Сожрём.
ФАГОТ. А вдруг Мессир...
БЕГЕМОТ. При чём тут Мессир! Плевал я на Мессира!
ГОРБАЧЁВ. Чемод... ядер... бом... Родной мой, Бегем… возьми себе. (Умирает.)
БЕГЕМОТ. Какая щедрость!
ФАГОТ. Тащи его, запрёмся в Мавзолее и...
БЕГЕМОТ. Сожрать такое сердце! Раз меня подали Нерону как кроличье жаркое, я ожил прям на блюде с трюфелями. Махнём в ресторан к писателям, а то устроим бал, а? потешим публику! (Пинкам оживляет ГОРБАЧЁВА, вскакивает ему на плечи.) В Преисподнюю! Гони, жирный боров!

         ГОРБАЧЁВ визжит как свинья, все исчезают. Бьют куранты. Время 9-30.


                С Ц Е Н А  В Т О Р А Я
               
                П Р Е И С П О Д Н Я Я.


БЕСЫ.
       У Бегемота на балу
       Мы Сатане поём хвалу!
       Спешите все на маскарад!
       Попасть к нам в Ад бы каждый рад!
ХАРОН.
       В раю такие сны не снятся,
       Так только Бесы веселятся!
БЕСЫ.
       Творенье Старца - это бред!
       Нам от  него один лишь вред!
       В маразме создал Бог, что мог,
       Но от него – какой нам прок?
       Слепил Адама одного!  -
       Смешны нам все дела его!
       В гордыне Дьяволу равны,
ПОРТРЕТЫ (и кое-кто из зрительного зала).
       Восславим дерзость Сатаны!
БЕСЫ.
       Он всё позволил нам узнать,
       Всем насладиться, всё понять!
       Ото всего с лихвой вкусить
       Любить, грешить, вершить, творить!
       Вселенной тайны нам даны!             
ВСЕ.
       Восславим щедрость Сатаны!
   
    Молния, гром. Из-под земли появляется СТАЛИН.

СТАЛИН.
      Жиды, масоне, педеразы –
      Страшнэе в мире нэт заразы!

ВСЕ (аплодисменты). Да здравствует товарищ Сталин! Ура великому Сталину!

Стреляют хлопушки, летят конфетти, БЕСЫ вьются вокруг СТАЛИНА.

ХАРОН (здороваясь за руку). Здравица желаем. А ваши – тама, за занавесочкой: Духа русской земли кликчут, хе-хе, а он-де, издох давно!
НЮША-ТАНЮША. Здравсте, товарищ Сталин. А я-то разлохматилась. Вы не видели Каина? – Нам с него должок получить.

    На верхнем ярусе НИКОЛАЙ ВТОРОЙ и БЕРИЯ.

БЕРИЯ. Мы здэс, батонэ, по-домашнэму!
НИКОЛАЙ ВТОРОЙ. Таточка, ещё водочки!
БЕСЫ.
       Он дал познать нам красоту,
       Паренье Духа высоту,
       Поэзии  высокий дар
       Зажёг в груди у  нас пожар,
       Вкусили мы Его садов
       Цивилизации плодов,
       Свободы, равенства, любви –
ХАРОН.
       Утопим Божий мир в крови!
БЕСЫ (хором).
       В людской крови! Зальём в  крови!
       К безумью мир приговори!   
       Прах возведён им в высший ранг!
       Живя в бреду, мы мечем банк!
       У бреда Жизнь один закон:
       Душа поставлена на кон!
       Кредит бессрочный Ад открыл,
       И нам не нужно белых крыл!
ВСЕ.
       Ты прахом был и снидишь в прах!
       Неведом праху стыд и страх!
       Мы – Сатана! Земля – наш сад,
       Мы здесь устроим звёздный Ад! 

     Все аплодируют, БЕСЫ с визгом и воплями убегают.

     Раскурив трубку, СТАЛИН направляется на верхний ярус.

ХАРОН. Налей-ка вина, дочка, промочить горлышко. (Включает радио).
ДИКТОР. Советский Союз пал, Кремль в руках врагов! Гнев мёртвых сотрясают просторы Ада, мёртвые взывают к отмщению! Общество без проституции, наркотиков, без эксплуатации человека человеком...(Помехи.)
НЮША-ТАНЮША. И охота, папаша, террористов слушать. (Выключает.)
ХАРОН. Дело говорят, не люблю я людской  мерзости. (Включает.)
ДИКТОР. ...никогда ещё эти великие идеи... равенства и  интернационального братства...   (Помехи, вой полицейских сирен, крики.) Поколения советских людей Зазагробья требуют от живых дать отпор ставленникам мирового капитала.

            ПОРТРЕТЫ ПИСАТЕЛЕЙ на стене.

ПИСАТЕЛИ. С переворотом вас, Иван Сергеич. - Попотчевали. - Горбатый подстроил.
ГОРБАЧЁВ. Что за вздор!
ЛЕНИН. Люминат, гадёныш! Политическая пг’оститутка!
ГОРБАЧЁВ. Я попросил бы, знаете…
ЛЕНИН. Г’азмазня.  Пг’одал г’еволюцию! Тьфу!
ГОРБАЧЁВ. При всём уважении, товарищ Ленин, но плеваться… А чем, собственно, вам плох капитализм?
ЛЕНИН. Сукин сын! Масон! Гег’моф г’одит!
НЮША-ТАНЮША. Да етит вашу мать, надоели, мозги пухнут. (Накрывает ПОРТРЕТЫ ГОРБАЧЁВА и ЛЕНИНА тряпкой.)
ХАРОН. Народ прибывает, а он, вишь, в парикмахерской усы золотит, баки помадит. (За дверью шум голосов, появляется голова в тиаре.) Ну, куды, куды? Ждать велено! Трепещет Ад, чуют Хозяина: могучим ветром бушует над льдистым океанам, песчаной бурей кружит над городами.
НЮША-ТАНЮША. Обносились вы, папаша. Я в охотничьем комбинезон присмотрела.
ХАРОН. К своему привыкши. Вы б мне, девки, сапоги справили б, да с голениш-шами.
НЮША-ТАНЮША. По-старому живёте. Прописались бы, получали московскую пенсию.
ХАРОН. Без  надобности. Река кормит.

   Дверь на ВТОРОМ ЯРУСЕ срывается с петель, за нею БЕРИЯ.

БЕРИЯ. Таточки, ещё водочки!
НЮША-ТАНЮША. Несу, Лаврентий Палч! Сейчас! - Я б вас, к себе взяла, да тесно у нас. - Я, папаша, сошлись с одним. Маленький, плюгавый, вроде еврея, и дельный такой.
ХАРОН. Дело бабское.

На среднем ярусе входят  ЧУДАКОВА, ТЮТЬКИН, ПУПКИН с венками. Рёв моторов, лязг гусениц, свет мерцает.

ЧУДАКОВА. Салют, сволочи! А вот и мы!
ТЮТЬКИН. Танька! икры  и  водки!
ПОРТРЕТЫ. Ура Лазарю! - Шампанского! - Ай да Пупкин! Видали? - Слыхали! - Такие похороны изгадил. – Гроб дубовый! - Ручки медные! - Шампанского!
РОЗОВ (входя). Танки, боже! Насилие!
ЧУДАКОВА. Маркиз де Сад!
РОЗОВ. Какой там сад, матушка, спецназ, власть против народа! Конрреволюция! (Включает радио.)

ВЕДУЩИЙ. В эти минуты, перед вашими глазами проходят: миллионные колонны павших в войне. Они требуют от потомков не допустить позорной... (Помехи.) «...идёт поколение, проложившее железные дороги, построили крупнейшие в мире электростанции, возвели...»
БЕРЕЗОВСКИЙ (выключает). Бред! бредятина! Рабская психология! Рабская! (Повторяет многократно.)
РОЗОВ. Вы, батенька, паразит, русскую кровь пьёшь! (Включает.)
РАДИО. Пособники наших врагов внутри страны должны...
Мы говорим: руки прочь от народного добра!  Планы Запада расчленения великого Советского Союза и разобщения советских народов…
ЧУДАКОВА. Чего неймётся, какого отмщения?
РОЗОВ. На фронте я Родину защищал! А её продали!
ЧУДАКОВА. Ну, надоела, вот и....
РОЗОВ. Подлая баба! Русь под бременем обид, под игом наглого насилья!
ЧУДАКОВА. А народный гений-то чего?
РОЗОВ. Молчит! И голоса не подаёт! Как в рот воды!
ЧУДАКОВА. Умница. - Побереглась корова и век жила здорова.