Случай по Задорнову (Виталий Мур) / Проза.ру

            Посвящено Олечке Дороженко

В бурные, как воды Терека, горбачевские восьмидесятые годы недалеко от Яузской набережной в тихом местечке среди старых тополей спрятался один НИИ. Профиль работы института был тогда еще в моде – тонкие химические технологии. Рядом с ним притаилась позеленевшая от плесени громада Центрального Архива. Говорили, что здесь в конце семнадцатого века располагались владения русской царевны Софьи. Один местный краевед-любитель уверял, что когда-то в этих местах водились даже медведи. И якобы юный Петр, сидя в хоромах в заточении у сестрицы, старательно и неторопливо снаряжал ружье, собираясь на медвежью охоту. А одно из пяти институтских зданий в старину будто бы было тюрьмой. Но не обычной тюрьмой, а заведением, мучавшим представительниц прекрасной половины человечества. Бедных узниц приковывали к чугунным кольцам, торчащим из холодных стен. Кем были эти страдалицы и какова их судьба, - неизвестно. Ныне здесь уж нет стародавнего женского заточения и тоски. Теперь это институтская библиотека. Читальные залы полны бесчисленными полками с химическими фолиантами. Тут радостно и самозабвенно протираются до дыр джинсы научных сотрудников и кожаные обивки казенных стульев.
   То ясное летнее утро было наполнено трамвайным лязгом, птичьим гомоном и прочим городским шумом. В небе висел агрессивный солнечный диск, способный ослепить незащищенные человечьи глаза. Городской асфальт пылал необыкновенным жаром, подобно воздуху советских столовых с бесполезно крутящимися перьями потолочных вентиляторов. И всякое живое существо, оказавшееся в это время рядом с набережной, торопилось нырнуть в спасительную тень вековых деревьев и ветхих зданий петровской поры.
В то время, как вся улица алкала аэросвежести и прохлады, отдельные индивидуумы института тонких химических технологий ни в чем не нуждались. В одном из его просторных кабинетов поддерживалась стандартная двадцатиградусная температура и сотрудники ничуть не страдали от жары. Среди светло-коричневых вытяжных шкафов, набитых лабораторной посудой , находился некий сотрудник. Это был Вениамин Таров. Днем ранее он хорошо посидел с приятелем в одном питейном заведении с бессмертным названием «Золотой Фазан» в Сокольниках. А теперь он сидел за рабочим столом, покрытым прямоугольником видавшего виды оргстекла. Сей светоч научно-технологической мысли страстно обнимал скрипичными тонкими пальцами высокий лоб, шевелил бровями и ушами. А дело в том, что похмелье никогда и нигде еще человечеству не приносило ни радости, ни прибавочной стоимости. Ничего хорошего не приносило оно и Вениамину. Оно явно мешало беззаветному служению любимому тонкохимическому делу. Не помогали ни принятая таблетка, ни осторожное вращение головой, ни височный массаж. Борясь со своим тривиальным состоянием души и тела, Веня и не заметил, как в кабинет вошли двое. Первым решительно ввалился доцент Александр Костев. Он был высок ростом, громкоречив и голову держал неестественно прямо. За ним следовал младший научный сотрудник Владимир Быков,    старавшийся быть незаметным, лысеющий, с подкупающей широкой улыбкой. Вчера они вернулись из Саратова и теперь оживленно обсуждали командировку. Наконец -то они заметили нежную печаль страдающего Вениамина. Как часто бывает в подобных обстоятельствах между современными мужчинами, произошла мгновенная оценка обстановки, анализ, синтез и еще бог знает чего. И буквально через пару секунд кабинетный воздух был оккупирован замечательными сарказмами, тонкими ремарками, великолепными шутками и многократно испытанными на натуральных образцах советами правильного опохмеления. В ответ же Таров только издавал некоторые гласные звуки, сопел и не обращал никакого внимания на приятелей. Он поднялся и направился к угловому столитровому аквариуму. Скрючившись в три погибели, Веня прикладывал поочередно многострадальные виски к толстому прохладному стеклу. Неделями дремлющий в искусственных камнях, тщетно изображающих из себя индонезийские атоллы, старый ротан, уничтоживший почти всю многочисленную аквариумную гвардию меченосцев и вуалехвостов, неожиданно и с огромной акульей скоростью подплыл к Венькиному виску в радужной надежде на получение червя. Однако далекий потомок легендарной русско-сказочной чуды-юды рыбы-кита быстро понял всю безнадежность своей торпедной атаки. После чего и поспешил восстановить статус-кво и гармонично слился с атоллом. Холодные аквариумные стенки строго по второму закону термодинамики сообщали Вене только ощущения холода и некоторого облегчения, но не освободили от боли.
В кабинет заглянула вихрастая голова заведующего лаборатории, произнесла свое обычное саркастическое «а-а, работнички!» и исчезла за дверью. Завлаба звали Евгением Бурыкиным. Сотрудники прозывали его "трехфакторным" из-за того, что к месту и ни к месту повторял он фразу: "действие трех факторов одновременно". Из-за промелькнувшей начальствующей головы тема разговора мгновенно изменилась. Друзья принялись оттачивать свои жала и ораторское мастерство на личности заведующего, его уникальной лени и хобби. Хобби было любопытное: ремонтировать все, что попадалось под руку. Будь то светящаяся авторучка, которая упрямо не хотела светиться; или незабываемый сломанный наручный механизм «Слава» 2-го Московского часового завода; или покосившийся лабораторный стул. "Трехфакторного" дела лаборатории интересовали мало и поэтому все было пущено на самотек. Подчиненные нисколько не были огорчены этому обстоятельству. В настоящее время Евгений целыми днями просиживал в своем маленьком кабинете и увлеченно занимался починкой часов - больших красивых старинных ходиков, стоящих в углу и доставшихся ему в наследство от бывшего заведующего.
Промыв как следует кости Бурыкину, коллеги вспомнили о своей удивительной командировке.
- Помнишь, как Задорнов рассказывал по ящику про девятый вагон? - спросил оживленно Костев, обращаясь к несчастному носителю головной боли . - Мы тогда еще обсуждали, может ли такое произойти реально, на самом деле?
- Ну, теперь я, например, знаю ответ, – подал голос Быков. - Ответ простой, как пять копеек: может произойти… и не далее, как…
- А у меня отбили охоту ездить в командировки, - перебил Костев. - Честно говоря, конечно, я буду мотаться в командировки, никуда не денешься, работа такая, но уж в Саратов… ни-ни. Уж точно. Наелся! Не хочу больше «к тетке, в глушь…».
- А что там у вас приключилось? – тихо поинтересовался Вениамин.
- Ладно. Рассказываю один раз, - продолжал Костев. – Беру я в предвариловке рядом с Ленинградским вокзалом два билета. Посмотрел номер - оказался девятый вагон. Ну мы с Вовкой приперлись на вокзал пораньше. Поболтали немного, пивка даже успели попить. Настрой высокий, в командировку ведь не работать едем, а больше отдыхать и пьянствовать. Может даже удастся порыбачить на Волге. А что? Ребята в тамошнем НИИ обещали. Места они хорошие знают, были уже не раз. Говорят, там сазаны водятся –вот такие! – рассказчик растопырил свои большие ладони, показывая размер рыбы. - А ты, кстати, был хоть разочек в Саратове? – спросил он вдруг у похмельно-синдромного страдальца.
   - Я-то? – растерялся Вениамин. – Слушай, ну ты нашел о чем спросить, - недовольно забубнил он, - мне сейчас нечем вспоминать о моих командировочных маршрутах. Понимаешь, нечем, - и Вениамин выразительно постучал пальцем по своему лбу.
- Да мы же с Вениамином мотались туда в прошлом году, - подсказал Быков, улыбаясь. – Еще в поезде последний диск Гулькиной всю дорогу по радио крутили. На всю оставшуюся жизнь ее песен наслушались.
- Я отвлекся не в ту сторону, - продолжил Костев, – Так вот в чем гвоздь-то. Задорнов смешил публику анекдотом, как к поезду прицепили два девятых вагона. А нам хотя бы один такой попался.
- Нет, Саня, ты не прав. Задорнов говорил, что это не анекдот, а вполне реальная история, - заступился Быков за известного юмориста.
- Да? Ну может быть и так, – согласился Костев. – Слушай, Быков, ты прекратишь меня перебивать или нет? Ладно. Подали состав. Пробежались мы это … бодренько так … пару раз взад-вперед по перрончику , запыхались и … не нашли наш девятый вагон. Смотрим друг на друга недоуменно, думаем. А что тут думать? За минуту до отправления запрыгиваем в восьмой, плюхаемся на свободные места. Подходит к нам    проводница, в большом теле оказалась женщина. Помнишь ее, Володь? – повернулся рассказчик к приятелю. – Пишу картинку дальше. Она, эта бомба, долго рассматривала наши билеты и пытала нас вопросами : «А как же Вам продали такие билеты? А почему Вы их не сдали обратно?» – передразнил бомбу оратор. - Я ей говорю, этой корове, мы-то при чем тут, дорогой Вы наш товарищ проводница? Неужели Вашему уму стук колес отбил всякое рассуждение? Неужели непонятно, что это не наша вина? В-общем, поиграла она на наших нервных клетках! Да! - Минуту Костев молча рассматривал вуалехвоста в аквариуме и затем продолжил. - Потом толстушка вызвала начальника поезда, и нас разместили в пятом вагоне. Соседи в вагоне попались неплохие хлопцы, веселые. Доехали быстро – и не заметили, как время прошло. Правда, проигрались в преферанс, но ничего. Деньги не все проиграли. Кое-что осталось. Слава богу! Доехали до Саратова. Отдохнули там недельку, выпили литров пять лабораторного спирта. Вовчик такой мутный по коридорам гостиницы расхаживал, держась за стенки, пытаясь сохранить с ними параллельность. Лицо красное, как помидор. Ты бы видел! Ужас! Да, еще какие-то командировочные работяги нам на хвост сели, половину нашего спирта съели. Все в гости захаживали в наш кубрик. А еще мы накупили книжек уйму. «Дифисит», как говорил Райкин. Набили ими пару чемоданов. Тяжеленные такие оказались! На сазанов так мы и не успели поохотиться. Теперь я не хочу в Саратов, а значит и рыбачить не скоро теперь буду. Может, только через год или два.
- И вся история? – удивился больной на голову Вениамин. – Обратно-то нормально доехали?
- Не перебивай старших. Не лезь поперек батьки, – проявил строгость рассказчик. - Обратно мы решили купить билеты на вокзале за два часа до отправления, чтобы без обмана было. Нам предложили в кассе опять девятый вагон. Мы брать его не хотели. Отказывались. Но как ни суетились , а пришлось все-таки купить, других-то билетов не было. Я даже переспросил, будет ли этот вагон подан на перрон. Девушка-кассирша в ответ возмущалась . Уверяла, что будет подан. Но повторилась та же комедия. Опять мы не нашли свой вагон. Не подумай ничего такого. Были почти трезвые. Тяжелые чемоданы нам мешали быстро бегать по платформе туда-сюда. Ну мы и не суетились. А сразу сели в восьмой вагон. И когда тронулись с места, то я закатил такой скандал! Сам от себя не ожидал! Вызвал начальника поезда, все ему высказал. Добился жалобной книги и написал целую повесть о наших приключениях. Ситуация была комичная, но нам было не до смеха.
- Оригинальное путешествие Вы совершили! – отозвался из-за аквариума Вениамин. – Если верить тетке И. Грековой, то вероятность совпадения этого всего - практически ноль. Во-первых, совпадение по номерам вагонов у Вас и у Задорнова. Это удивительно. Во-вторых, девятого вагона не было как туда в Саратов, так и обратно. Это еще невероятнее. И в-третьих, для меня вообще непонятно, что это случилось именно с Вами. Почему так?
- На все воля Его Величества Случая! – громогласно пропел Костев, изображая батюшку. – И вообще ты что-то многословен, а у тебя ведь головное устройство болит.
- А кто здесь мешает честным труженикам писать отчет? Кто тут так орет? – раздался голос завлаба и его улыбающаяся физиономия появилась в дверном проеме. – Так, понятно-понятно. Как всегда – это Костев голосит, - сказал он и вошел в кабинет. – Я не знаю, отчего такое веселье? Но хочу Вам, работнички Вы мои, сообщить, что сейчас позвонил Иван Климентьевич из Саратова и просил срочно прислать тебя, Александр, и Быкова. У них опять возникли проблемы с экспериментальным оборудованием. Так что собирайтесь в дорогу. Послезавтра там ждут Вас, - закончил заведующий свою речь и вышел из кабинета.
Воцарилась тишина. Костев успел побледнеть и покраснеть. С лица Быкова исчезла улыбка. Таров забыл о головной боли. Однако через минуту кабинет огласился безудержным хохотом, который долго не утихал.

            06.03.2010