Верный, гроза бродячих псов

 
 
   Породы этого бездомного пса никто из мальчишек не знал. "Волкодав!" - важно и уверенно говорили они, и были, в общем-то, правы: при виде его лобастой головы и широкой холки никакая другая порода не вспоминалась. На "кавказца" пёс не тянул из-за сравнительно невысокого роста, но свирепостью своей знаменитой овчарке не уступал. Уши и хвост его были купированы, как у алабая и как у всех вообще сторожевых собак в Средней Азии. Масти он был, в отличие от своего туркменского родственника, выражено волчьей: жесткая, серая с бурым оттенком шерсть в сочетании с холодным блеском в глазах выдавала в нём безжалостного зверя-убийцу. Самые отчаянные задиры из местного собачьего мира предпочитали обходить его стороной.
   Несмотря на независимый и гордый характер, волкодав носил кличку "Верный" - довольно распространенное имя сторожевой собаки. На мальчишек обычное, казалось, имя производило сильное впечатление. В их памяти сразу всплывали романтические истории о подвигах бесстрашных четвероногих друзей, спасавших своих хозяев ценой собственной жизни или самоотверженно сохранявших верность человеку даже после его смерти...
   Кто-то однажды вдруг припомнил, будто видел как-то раз Верного вместе со старым продавцом керосина Мухиддином, умершим недавно после тяжелой болезни. А кто-то тут же подтвердил, что Мухиддин перед смертью частенько бывал в поликлинике, располагавшейся в цокольном этаже двухэтажного жилого дома. Так совместными усилиями жителей посёлка и сложилась легенда, в полном соответствии с которой Верный каждое утро занимал пост на крыльце у входа в поликлинику, и гордо возлежал там до самого полудня, наполовину загораживая проход и не обращая ни малейшего внимания на обходивших его посетителей.
   Никто, включая взрослых мужчин, не рисковал прогнать или хотя бы потеснить сурового пса. Большинство предпочитало выказывать ему свое дружеское расположение ("Ну, что, Верный, как жизнь? Лежишь, бродяга, ждёшь хозяина?"), пытаясь таким образом задобрить на всякий случай непредсказуемую, как им казалось, "зверюгу".
   Нашелся лишь один полоумный, кто попытался угрожать волкодаву, - поселковый дурачок Алибеков, мужчина неопределенного возраста и занятий. Имени дурачка никто не знал, да он и сам требовал, чтобы его величали только по фамилии, иногда, впрочем, настаивал, чтобы к фамилии ещё добавляли уважительное "товарищ". Алибеков всегда болтался по поселку в лёгком подпитии, вот и у поликлиники он появился как-то раз, находясь подшофе.
   Завидев лежащего в привычной царственной позе Верного, Алибеков принялся читать псу свои бредовые нотации, размахивал указательным пальцем перед самым его носом, а затем ещё схватился за тополиную ветку, намереваясь, вероятно, проучить непонятливую собаку "как следует". Рядом оказались женщины, шедшие в поликлинику. В ужасе они закричали дурачку:
   - Алибеков, безголовый, да ведь он тебе руку по локоть оттяпает!
   Как и подобает идиоту, Алибеков ничуть не испугался, но тут вдруг Верный спокойно поднялся и, бросив на вздорного и глупого человека как будто даже сочувствующий взгляд, не спеша удалился.
   - Во умён-то зверь! - восхищенно цокнули языками женщины и рассмеялись. - Быстро Алибекова нашего раскусил!
   Мальчишки из близлежащих домов Верного не боялись, хотя и уважали его без меры. Алёша был одним из немногих, кто решался гладить пса - по теплой колючей ложбине между половинками его внушительного черепа, спускавшейся к мускулистому загривку. Верный при этом утробно порыкивал, придерживая на отмеренной им дистанции даже своего маленького приятеля. Но Алёша не трусил: он-то знал, что Верный не укусил пока ещё ни одного человека!
   Как Верный лает, никто и никогда не слышал, на псов-противников он нападал всегда без предупредительного сигнала, с глухим угрожающим рычанием. Этим он был и опасен: нелегко было предугадать, когда волкодав нападёт.
   В выходной день, когда не надо было идти в школу, Алёша выбегал во двор пораньше и предлагал Верному "прогуляться". И Верный великодушно соглашался, позволяя Алёше быть свидетелем его царской собачьей "инспекции". Маршрут Алёше был известен - они бежали не спеша в сторону пустыря возле поселковой свалки, где обитала огромная и шумная стая бродячих псин самых разнообразных мастей и пород.
   Метров за двести до свалки Верный ускорялся, навострял обрубки ушей, жадно втягивал носом запах противника. Алёша едва поспевал за ним, без страха вбегал на охраняемую стаей территорию пустыря - ведь он был с Верным! - и с восторгом наблюдал, как в ужасе разбегаются, поджав хвосты, бродячие собаки, а Верный, безошибочно распознав вожака стаи этого дня, с леденящим кровь хриплым рыком набрасывался на него, сразу же хватал за горло, прижимая к земле широкой грудью, и безжалостно рвал в клочья, вываливая того в пыли и репьях. Отчаянный, пронзительный вой оглашал округу, и окровавленный вожак, насилу вырвавшись, стремглав покидал стаю - только ветер свистел вслед ему!
   Стайные суки, заискивающе поскуливая, осторожно приближались к Верному, но волкодав не собирался покрывать их сейчас, на глазах Алёши. Для этих дел впереди у него был тёмный, укромный от посторонних глаз вечер...
   Расправившись с конкурентом, Верный с невозмутимым видом семенил пружинистой трусцой назад, к Алёшиному дому. Он не заглядывал преданно в глаза своему маленькому спутнику в ожидании похвалы или награды, как это делают обычно собаки, отслужив хозяину. Да Верный сейчас и не служил Алёше, а как равноправный друг посвящал мальчика в одну из тайн своей суровой собачьей жизни. И сердце Алёши наполнялось радостью и гордостью: ему дарил свою дружбу Верный - грозный царь поселковых собак!
 
   Недалеко от дома, в котором облюбовал себе крыльцо Верный, стояли металлические гаражи. Хозяин одного из гаражей посадил здесь на цепь сторожем своего матёрого шотландского сеттер-гордона по имени Рекс. Кто надоумил этого горе-хозяина определить в сторожа вольнолюбивую охотничью собаку - неизвестно, но только цепь и будка испортили характер гордона Рекса основательно: пугая басовитым лаем, пёс злобно кидался в сторону каждого прохожего, включая маленьких детей.
   Один раз в день, ближе к вечеру, сын хозяина Рекса, двенадцатилетний Артур, выводил пса на цепи на прогулку. К тому времени Верный уже покидал свой пост, поэтому моциону шотландца никто не мешал.
   Но однажды Верный почему-то изменил своей привычке и продолжил бдение на крыльце до конца дня, как будто твёрдо зная, что именно в этот вечер вернётся его легендарный хозяин. Завидев Рекса, Верный не издал ни звука, поднялся с места и, не сводя с намеченной цели немигающего взгляда стальных глаз, крадучись засеменил к очередной жертве. Рекс - надо отдать ему должное - не струхнул, не бросился наутёк, а рыкнул и начал обругивать волкодава своим басовитым лаем. Ведь он защищал не только себя, но и своего глупого хозяина с его никелированным "Москвичом"! Он бесстрашно рванулся навстречу неминуемой гибели, но побледневший Артур схватил Рекса за ошейник, потянул что было сил назад и закричал оказавшемуся неподалёку Гайрату Рахматуллину:
   - Держите своего волкодава!
   Легко было сказать: "Держите!" Ведь до того момента никто ещё не рисковал применять силу против грозного охранника поликлиники! Даже погладить себя Верный дозволял не каждому! Но шестиклассник Гайрат отважно кинулся волкодаву наперерез, в два широких прыжка настиг его, и крепко ухватив "неприкасаемого" за шкуру на загривке, оттащил от беснующегося Рекса. Верный встал на дыбы и ощерил страшные и острые, размером с лезвие перочинного ножа, клыки. Но Гайрат держал пса крепко до тех пор, пока Артуру, орудовавшему цепью словно кнутом, не удалось увести строптивого шотландца.
   Подвиг Гайрата ещё долго обсуждался во дворе. Мальчишки с восхищением и удивлением посматривали на укротителя Верного, который, в общем-то, был таким же, как и они: ростом пока ещё не выше мамы, в клетчатой рубашке с коротким рукавом, в синих болгарских брюках - "техасах". Он только оказался немного смелее всех остальных и ещё - что самое важное - очень любил Верного, поэтому не мог поверить, что пёс отплатит ему за любовь черной неблагодарностью...
   О происшествии этом, конечно же, стало известно хозяину никелированного "Москвича" и сеттер-гордона Рекса. На следующий день Алёша стал свидетелем разговора хозяина Рекса и его приятеля.
   - Откуда эта зверюга взялась здесь, не пойму! - негодовал хозяин Рекса.
   - Местные говорят, что это - афганский волкодав, - рассказывал его приятель, - на свободу такую собаку не выпускают, держат только на коротком поводке или возле отары, высоко в горах, где чужие - только волки. У них такие челюсти, что руку человеческую, словно спичку, перекусывают.
   - Оставлять его здесь нельзя, надо дробовик готовить, - озабоченно говорил хозяин Рекса.
   - Неужели здесь, возле домов, стрелять будешь? - спрашивал приятель.
   - Да нет, что ты! Надо будет отогнать его подальше, или выследить, куда вечером уходит.
   Взволнованный, Алёша пересказал услышанный разговор товарищам. Все тут же наперебой стали предлагать способы спасения Верного. Кто-то говорил, что в подвале его надо спрятать, кто-то настаивал, что дежурство по его охране нужно организовать. Ни к чему путному, однако, так и не пришли и разошлись по домам.
   Наутро Алёша, завидев Верного, долго гладил пса и уговаривал уйти на время, спрятаться где-нибудь за посёлком. Он заглядывал Верному в глаза, и ему казалось, что умная собака понимает его и даже соглашается с ним. Как бывало и раньше, Алёша предложил другу прогуляться, тот согласился, и они побежали в сторону свалки. Там мальчик попрощался с псом и ещё раз долго убеждал его не возвращаться.
   На следующее утро Верный не пришёл к крыльцу поликлиники, - впервые за последние три месяца. Алёша поначалу обрадовался: ушёл Верный далеко, внял его просьбам! Но вечером того же дня по дворам посёлка разнеслась ужасная весть: волкодава Верного пристрелили!
 
   На самой окраине посёлка, далеко за мусорной свалкой, на ничейных, заросших верблюжьей колючкой пустырях, зияли черными дырами глубокие старые ямы для добычи глины. Все мальчишки знали, что в ямы эти местные жители сбрасывают трупы издохших или убитых собак. Уже издали, миновав лишь свалку, случайный путник улавливал приносимый ветром тошнотворный запах мертвечины. В безветренную погоду тучи синих мух висели над ямами, оглашая округу монотонным погребальным зудением.
   Впервые Алёша отправился к страшным ямам один, ведь шёл туда он не из любопытства, не забавы ради, а в поисках друга. "Если Верного убили, - думал он, - то где ж ему ещё быть, как не в одной из тех ям?"
   Верного он обнаружил сразу: убийцы волкодава не утруждали себя, сбросили труп в самую ближнюю яму. Он лежал на боку, на полуистлевших трупах других собак, обнажив острые клыки; пониже уха горло его было разорвано картечью, серая шерсть вокруг залита черной, уже высохшей кровью, в обширной, с детский кулак, ране успели поселиться и кишели грязно-жёлтые личинки мух...
   Алёша присел на корточки на краю ямы и горько заплакал. Это был самый бесстрашный и благородный пёс, которого он знал в своей короткой жизни! Он не позволил себе обидеть ни одного человека, его врагами были только собаки, и он так и не дождался своего хозяина у входа в поликлинику!
   Вечером мальчишки собрались во дворе и единогласно решили на следующий день похоронить Верного. Они взяли с собой сапёрные лопатки, но лезть за трупом в глиняную яму никто не решился, поэтому пришлось много потрудиться, чтобы закидать землёй и окоченелый остов волкодава, и останки его сородичей, нашедших в этой яме последний приют.