Фото: Владимир Дараган / http://proza.ru/avtor/vadaragan /
Он не любил весну. Не любил, как надоевшую любовницу, регулярно грозившую сломать ему жизнь. Впрочем, она и так была сломана. Еще шесть лет назад.
И, казалось, ничто уже не сможет доставить ему большей боли.
Но и надежда на то, что в один солнечный, или не очень, день все обязательно изменится и станет, как прежде, была бессмысленна.
Не будет, не изменится...
Сегодня ему снова позвонили. Снова чужой, незнакомый голос.
Странно, ему всегда звонят разные люди. Из одного и того же места, с одного и того же телефона, но разные.
И только сам он остается одним и тем же...
Хотя, нет. Конечно же, он сильно изменился: голова совсем седая, пепельно-тусклые глаза и всегда опущенные плечи.
Совсем старый нестарый мужчина…
Каждый раз, когда раздавались эти весенние звонки, он сначала молча кивал невидимому собеседнику, потом глухо произносил в трубку «я буду» и собирался в путь.
Здание, где его ждали, располагалось в нескольких кварталах от дома, но он никогда не брал машину. Он медленно шел по улице, опустив глаза, не замечая стройных девичьих ног и не в меру болтливых ручьев, что вытекали из-под тающих сугробов.
Каждый раз он вновь и вновь прокручивал картину того дня.
А потом – другого, десятого, сотого…
…- Ром, я, кажется, беременна…- Алена сидела напротив него за столом, с любовью наблюдая, с каким аппетитом он ест.
Ложка громко стукнулась о край, борщ радостно выпрыгнул из тарелки на скатерть. Роман шумно сглотнул и, не сразу поняв, о чем она говорит, растерянно переспросил: «Что тебе кажется?».
После этого порывисто схватил ее маленькие ладошки, прижал к своему лицу и, не отпуская, прошептал: «Это правда? Лёнушка, милая, ты не шутишь?».
Из ее глаз хлынули слезы и, не в силах произнести ни слова, Алена лишь покачала головой.
- Алле, родители! Что у вас здесь происходит? - В кухню вошел высокий 17-летний парень – точная копия Романа в молодости. Но, увидев на лицах отца и матери глупые улыбки, спокойно взял из вазы зеленоватое яблоко с малиновым боком и довольно хмыкнул: «А я первый, между прочим, узнал!».
Он подошел к Алене сзади, так же ласково, как отец, обнял ее за плечи и, прижавшись виском к ее макушке, с гордостью произнес: «Здорово!».
Они, в общем-то, были обычной семьей. Поженились еще в институте, но вопреки большинству, их студенческий брак не распался после появления на свет малыша, а стал только крепче.
Егорка рос спокойным и очень улыбчивым ребенком.
Роман учился и работал.
Алена взяла академический отпуск, но закончила учебу, как только сын пошел в садик.
Потом они получили квартиру, стали потихоньку ее обживать. Со временем купили машину и дачу за городом, куда каждые летние выходные с удовольствием выезжали всей семьей.
На даче Роман смастерил беседку и мангал, и пока Алена возилась с любимыми цветами, он жарил шашлыки и овощи, а потом они садились ужинать, слушая стрекотание сверчков и строя планы на предстоящий отпуск.
… Роман почувствовал холод и посмотрел себе под ноги - он не заметил, как остановился посреди глубокой лужи. Две девушки в легких пальто, проходя мимо, прыснули в кулачки и, обогнув черное «озеро», продолжили свой путь.
Роман неловко приподнял одну ногу, растерянно посмотрел на стекающую с подошвы грязную жижу и, сделав широкий шаг, шагнул на сухой асфальт…
…Как-то раз после ужина Егорка деловито упер подбородок в сложенные в замок руки и обратился к родителям с вопросом: «Мам, пап, а почему у меня никого нет?». Те недоуменно переглянулись, а Егорка навесил на лицо грустную мину:
- У всех ребят в классе есть или братик, или сестренка, а у меня, кроме вас, нет никого.
Роман неловко заерзал на месте, уловив краем глаза, как побледнела Алена.
Когда они только въехали в квартиру, он стал намекать жене, что было бы неплохо, если бы Егорка рос не один, чтобы у него была младшая сестренка. А лучше – сестренка и братик.
Сначала Алена отшучивалась, объясняя, что ей стыдно за то, что она еще не доучилась и, что сначала ей нужно получить диплом, а там уже думать о втором ребенке.
Но вот диплом был получен, Алена устроилась на хорошую работу, но Егорка по-прежнему рос один. Врачи недоуменно разводили руками, не находя никаких отклонений ни у нее, ни у мужа, и Алена решила, что это ее вина – судьба наказывает их за то, что она поставила учебу и карьеру на первое место.
- Ну, о каком наказании ты говоришь, Лёнушка, милая? - Роман ласково обнимал жену, стараясь ее успокоить. – Вон твоя карьера – спит в детской. Придет время, и у нас будет второй малыш. Или малышка.
Но время почему-то никак не приходило - вот уже и Егорка стал задавать неудобные вопросы.
Алена вышла из-за стола и направилась в ванную, чтобы не слышать, что и как будет объяснять Роман сыну.
… Он не сразу понял, что его отвлекло от привычных воспоминаний. Сначала в голову врезался какой-то резкий звук, а потом - запах:
- Вот ведь ирод какой! – странная бабка с какими-то странными выпученными глазами – «Наверное, Базедова болезнь…», - автоматически отметил Роман – стояла рядом с ним и трясла в воздухе тощими кулачками. – Вроде, с виду весь из себя приличный, а сам деревья ломАт! – возмущалась старуха.
Роман инстинктивно сделал шаг назад, не понимая причины бабкиного возмущения, и тогда почувствовал запах. Пальцы его рук были клейкими, вымазанные чем-то ярко-желтым.
Тополь. Так пахнет тополь!
Роман понял, что отломил почку еще непроснувшегося дерева и машинально растер ее между пальцев.
Этот «акт вандализма» и зафиксировала странная старуха, решившая, что неизвестный покушается на флору в виде единственного дерева, выросшего возле многоэтажки.
- Простите…
Роман вынул из кармана носовой платок, и принялся вытирать ладони, тщетно пытаясь избавиться от этой резко пахнущей липкости.
- Ишь ты! Простите ему, понимашь! Шоб те ни дна ни покрышки, ирод этакий! – продолжала бушевать бабка, но Роман ее уже не слышал, стремительно ускоряя шаг...
...Поздняя беременность протекала на удивление хорошо. Алена не жаловалась на недомогание, ей не хотелось чего-то особенного. Тем не менее, Роман с сыном всячески стремились освободить ее от минимальных нагрузок. Даже посуду теперь мыли только ее мужчины. На восьмое марта Роман завалил квартиру любимыми цветами жены. А через пару недель, вернувшись с работы, он застал Алену с пустой сумкой в руках.
- Пора, родной, - улыбнувшись одними губами, произнесла она.
Роман бестолково заметался по квартире, стал складывать и снова вытаскивать вещи из сумки, враз забыв, что понадобится его жене сразу после родов.
- Ты только не нервничай, Лёнушка, - приговаривал он побелевшими губами, - все обязательно будет хорошо, я обещаю.
Алена тяжелой походкой подошла к мужу и, взяв его за руки, смешно поцеловала в нос:
- Ты это вот сейчас кому говоришь? - боль схваток на миг отпустила и она рассмеялась, глядя на растерявшегося мужа. - Я все соберу сама, ты лучше подгони машину к подъезду.
- Да-да! - с готовностью отозвался Роман. - Я сейчас, я мигом!
Он сунул в руки жены свою старую футболку, которую зачем-то собирался положить ей, и, как был, в одной рубашке, брюках и тапочках выскочил на улицу.
Но собрать вещи самой у Алены все равно не получилось - в квартиру вбежал запыхавшийся Егорка и, как отец, тоже заметался по квартире:
- Мам, что? Уже? - он выхватил у нее из рук отцовскую футболку и все-таки запихал ее в сумку.
- С вами у меня точно прямо сейчас будет "уже", - усмехнулась Алена, но вынимать футболку из сумки не стала.
Еще через десять минут Егор, бережно поддерживая мать, вывел ее из подъезда. Роман бросился к ним и, не смотря на сопротивление жены, подхватил ее с другой стороны.
...- Девочка! Поздравляем, у вас родилась девочка! - толстая добродушная санитарка переводила взгляд с одного на другого. Кто из вас папаша-то?
Роман сконфуженно сделал шаг вперед, и стал трясти мясистую руку санитарки:
- Спасибо вам! Огромное спасибо!
Санитарка испуганно выдернула руку и крякнула:
- Вот же мужики - странные существа. Бабы рожают, а у них мозги набекрень съезжают. В магазин, в магазин давай беги, коли поблагодарить хочешь!
... Роман поднял голову и посмотрел вперед. До нужного здания оставалась сотня метров. Он огляделся...
Шесть лет... Прошло шесть долгих лет, а здесь ничего не изменилось. Те же самые дома вдалеке, те же кусты, голыми пучками торчащие из земли, старый турник во дворе здания, которое, словно в насмешку, каждый год красили небесно-голубой краской...
Роман закурил, как всегда, не решаясь сделать последний шаг...
... К возвращению двух самых дорогих женщины, Роман с Егором вычистили квартиру до блеска и скупили почти половину "Детского мира" - до самых родов Алена запрещала что-либо покупать для будущего малыша. Теперь же детская напоминала бело-розовое облако: маленькая кроватка с прозрачным балдахином ждала свою хозяйку, рядом стоял пеленальный столик с комодом, забитым всевозможными баночками, бутылочками, пустышками и прочими необходимыми мелочами. Ползунки, пеленки-распашонки - Роман чуть сам не прослезился, покупая "приданое" для дочери...Дочери...Их мечта с Аленой все-таки сбылась. Пусть немного позже, но все-таки сбылась.
Через неделю Роман с сыном приехали в роддом. Егору не терпелось поскорее взглянуть на сестру - он заранее любил свою Юлию Романовну, хотя бы за то, что видел как помолодели родители и сколько счастья плескалось в глазах обоих...
... Роман отчетливо помнил тот звонок сына: - Пап, а где мама с Юлькой?..
...Егор только что вернулся из школы и, не застав матери с сестрой дома, поначалу решил, что те ушли гулять. Но коляска стояла в коридоре. Сумка Алены, с которой она обычно выходила во двор, висела на вешалке в прихожей...
Сотовый телефон и кошелек - на кухонном столе...
Егор набрал отца.
...До самой ночи они обзванивали всех знакомых и приятельниц Алены, обошли все дворы и подворотни. Мать с малышкой пропали...
Милиционер долго уговаривал встревоженных мужчин, что ничего страшного не случилось, по привычке завел "песню" о том, что женщина погуляет и вернется.
- Ты что, сдурел? Где она будет гулять без денег и с месячным ребенком на руках??? - Роман не мог больше сдерживать рвущиеся наружу страх и отчаяние. Егор стоял рядом абсолютно бледный и молчаливый, смотрел сквозь кричащего отца, не видел и не слышал его. Он немного пришел в себя лишь когда незнакомая женщина участливо взяла его за руку:
- Держись, сынок. Держись... Ты сейчас очень нужен своему отцу...
... Шесть лет...
Шесть лживых весен подряд он приходил сюда, после каждого звонка...
В первое время его сознание не выдерживало и отключалось.
Роман медленно приходил в себя на улице, куда его выводили двое крепких немногословных мужчин, но на вопрос "может, тогда завтра?" неизменно отвечал отказом. Он снова заходил внутрь, и снова повторялась одна и та же процедура...
Иногда он ловил себя на мысли, что всем было бы гораздо проще, если бы он солгал и сказал "да".
Чтобы, наконец, закончилась эта бесконечная боль ожидания и страха.
Чтобы ему не приходилось вздрагивать от каждого телефонного звонка.
Чтобы на молчаливый вопрос взрослого сына он однажды ответил: "Приезжай, сынок"...
Но он не мог лгать. Никому. И, в первую очередь, самому себе...
...Роман погасил окурок и потянул на себя тяжелую металлическую дверь, рядом с которой висела табличка с надписью "Морг"...
... Как всегда после попытки опознания очередного "подснежника", Роман абсолютно не помнил, как возвращался домой. В пустой и темной квартире его неизменно встречали тишина и портрет Алены с маленькой дочерью на руках... Он помнил, что врачи говорили о какой-то послеродовой депрессии, но все это было так не важно и бессмысленно...
Важным было только то, что у него больше нет его любимых девочек... Что он теперь сирота...
Шесть долгих лет бессмысленного существования...
...После окончания школы Егора забрали в армию - Роман плохо помнил, когда и как это произошло.
Сын иногда присылал письма, Роман что-то ему отвечал...Кажется...
А потом Егор написал, что встретил девушку, они поженились, и он не планирует возвращаться в родной город...
... Телефон рвал в клочья тишину темной квартиры...
Отложив портрет Алены в сторону, Роман вытер ладонью мокрое лицо и с трудом поднялся из кресла.
- Пап, мы завтра прилетаем. Все втроем. Я, Светлана и...Юлия Егоровна...