Вечеринка

 


1.

Однажды, в самом конце зимы, две хорошие  подруги Нона Коцарева  и Ляля Изюмова,  молодые сотрудницы научно-производственного объединения (НПО), расположенного в одном крупном областном центре РСФСР, улучив свободную минутку среди рабочего дня, курили в дамской уборной и эмоционально беседовали  о своём, о девичьем. Беседа их была откровенной, можно сказать, интимной. Ляля Изюмова, незамужняя  брюнетка двадцати семи лет,  имела вид  озабоченно-удручённый  и плаксиво жаловалась подруге:
 
- Нона, солнышко, ведь всё было так замечательно. Казалось, начинаются отношения. У него ко мне были чувства, были; я не могу в этом ошибаться. То, что происходит сейчас, необъяснимо, несправедливо, так не должно...

Она нервно и глубоко затянулась сигаретой,  на полуслове прерывая  жалобные откровения, готовая сию минуту обильно всплакнуть, подвергая опасности свой изрядный макияж.

 Нона Коцарева, невысокая, коротко стриженная рыжая девица тридцати лет.  Особа энергичная и весьма коммуникабельная, но обладающая колючим характером, выслушав Лялю, изобразила на своём  конопатом личике, отягощённым несоразмерно большими очками, явное недоумение:
 
- Нет, убей, не понимаю.  Лялька, на кой  тебе сдался этот маменькин сынок, смазливый, жалкий  инженеришка; ставка - сто десять плюс прогрессивка, минус подоходный и холостяцкий, в общем, голь перекатная. А ты бегаешь за ним уже целый год. Странное увлечение для взрослой бабы, которой нужно срочно личную жизнь устраивать. А ведь если разобраться, у тебя же всё при всём: личико, глазки, ножки, попка, комната своя имеется. Эх, да только пожелай, сделай шаг в правильном направлении  - и моментально подцепишь приличного мужчинку, например, хоть Гришу Цвечковского.
 
 - Что ты, Ноночка, он такой неприятный: старый, лысый.
 
- Пустяки, всего-то пятьдесят семь.   А  лысый, потому что умный, к тому же вдовец и  богатый еврей; такой нынче  не заваляется.
 
Рассуждая так Коцарева, конечно, немного лукавила, явно преувеличивая достоинства главного экономиста НПО Цвечковского. Впрочем абсолютно искренне полагая, что для Изюмовой этот весьма охочий до молоденьких девиц вальяжный  мужчинка около пенсионного возраста, -  вполне приличная партия.
 
- Нет Ноночка, золотко, я своему сердечку приказать не могу, - возразила Ляля, - нравится мне только Серёжа Чижиков. Если он не будет моим, тогда, тогда...

Она опять втянула в себя изрядную порцию табачного дыма и всё-таки пустила чёрную слезу с густо намалёванных тушью ресниц.
 - Что тогда? Неужели станешь  травиться уксусом? - с циничною усмешкой осведомилась Нона, и, подумала: «Господи, какая всё-таки фантастическая дура эта Изюмова. К тому же лицом страшненькая и фигура ужасная - откуда не погляди: задница широченная, ноги тонкие, кривые. Одевается, как пугало огородное, сколько её не учи да не наставляй. А ведь всё туда же, чувырла: молоденького красавчика ей, видишь ли, подавай».
  Однако вслух обнадёживающе назидательно и  даже ласково сказала:

  - Ладно, подруга, постараюсь тебе помочь, хоть  и не одобряю я твой выбор. Ну, да что поделаешь, если уж так запала ты на этого Чижикова. Не пропадать же теперь от любви. При определенной сноровке  Чижикова можно легко ощипать. Главное  не хныкать, а действовать решительно. Под лежачий камень вода не течёт. Вот что, скажи ко мне: как там поживает твоя замечательная тётя Сима? Ну, в смысле, не собирается ли она нынче поехать на воды?
 
- Да,  как обычно, уезжают с дядей Жорой где-то на днях в Трускавец, - пробормотала Ляля, совершенно не понимая, к чему клонит Коцарева и причём тут тётушкин отъезд.

А между тем у Ноны, очень способной на всякие выдумки и комбинации, в небольшой её рыжей головке уже появились по этому поводу кое-какие соображения.

Серафима Захаровна Жироблагодёрская, кроме того, что приходилась двоюродной тёткой Ляли Изюмовой, была ещё активно практикующим частным дантистом. Персоною,    законными и не очень законными  способами, в  прибыльном  зубопротезном деле  весьма преуспевающей. Причём  настолько, что могла даже позволить себе иметь собственный кирпичный домик в тихом предместье, всего-то в два этажа, разумеется, с центральным отоплением и всеми  цивильными удобствами. Старый, но очень добротный автомобиль «Победа», а также любимого мужа изрядно зрелого возраста. 

  Её муж -Георгий Борисович, дядя Жора, вообще-то давно уж был, что называется, ни рыба ни мясо -  не добытчик и не любовник, к тому же из-за своих неискоренимых аристократических привычек очень дорого обходился в содержании. Однако правильно воспитанная тётя Сима, не считаясь с издержками, волокла его по жизни, как тот чемодан  без ручки, который тащить тяжело, а бросить жалко. От неуёмного стремления в прежние годы, к плотским радостям, картёжной игре и спиртным напиткам Георгий Борисович, разумеется теперь,  имел серьёзные проблемы со здоровьем многих своих внутренних и внешних органов. Для лечения заботливая супруга регулярно вывозила его с собою на какие-нибудь целебные воды. И, между прочим, не выпускала там  из своего поля зрения  во избежание вредных рецидивов молодости.

Эти оздоровительные поездки, предпринимались  четою  Жироблагодёрских обычно в зимний или весенний период, и на время их отсутствия Ляля переселялась из своей коммуналки в тётин особнячок, чтобы там, в дополнение системе охранной сигнализации,  присматривать за богатым домом и кормить огромную сторожевую собаку. 

Все эти подробности давно уже были известны любознательной Ноне Коцаревой. Вообще всегдашняя осведомлённость в семейных обстоятельствах и делах  своих знакомых  была её  "коньком". Умением применить такую осведомлённость себе на пользу она очень гордилась.  Теперь,  лишь уточнив время отъезда Лялиной тётки со своим Жорой в очередной вояж  и, следующего за тем, вселения Изюмовой в их хоромы,  Нона предложила организовать по этому случаю хорошую вечеринку. Вечеринку следовало организовать ещё и потому, что приближался замечательный женский праздник 8-е марта, и тут уж, как говорится, сам бог велел. Организационные хлопоты, подбор гостей и, главное, доставку на мероприятие инженера конструкторского отдела Сергея Чижикова Нона, разумеется, взяла на себя. Ляле было предложено заняться столом, не скупиться на всякие деликатесы, напитки - в общем, показать себя с лучшей стороны, чтобы наконец под шумок затащить желанного Чижикова в постель.
 
- А уж потом, подруга, - резюмировала Коцарева, выбрасывая окурок, предварительно с нажимом загасив его о спичечный коробок, - будет Чижиков наш. Никак не отвертится.

Оно, конечно, для ушлой Ноны такие проблемы разрешались запросто. Но Ляля Изюмова, не будучи достаточно решительной, вдруг засомневалась:
 
- Да ведь он всячески избегает общения со мной и на вечеринку-то, наверное, не пойдет.
 
 - Ну, вот тебе раз. Ты же мне сама только что несла, будто тогда, под новый год, на вечере НПО, целовалась и щупалась с ним. Значит, тогда сумела соблазнить, теперь-то что помешает?
 
- Ах, Ноночка, тогда все были крепко выпивши. Я сама была не своя, как в горячке.
 
 - Вы что же там до белки  натрескались? - подивилась Нона, - впрочем, если на то пошло, мы и нынче на спиртное не поскупимся. Решено:  хороший стол и, главное, больше выпивки. В конце концов, путь к сердцу мужчины, всё еще лежит через его желудок.  А чтобы уж совсем наверняка заманить Чижикова к нам на огонёк, воспользуемся услугами Лёвки Турова. Он парень компанейский, со всеми ладит. Если надо, так хоть директора нашего к тебе за усы притащит, не то что какого-то  малохольного инженера  Чижикова.
 
 - Фи, Ноночка, этот Туров, он такой нечистоплотный, он  бесстыдник такой.
 
- Ну, знаешь, Изюмова, ты  эти свои интеллигентские штучки брось. Лёва Туров в нашем деле человек полезный. И вообще слушайся старших, а то не видать тебе прекрасного Серёжи Чижикова, как своих ушей. Надо действовать решительно и отставить чистоплюйство: в борьбе за счастье все средства хороши.

Нона Коцарева умела убеждать. Её железные аргументы немедленно подействовали на слабохарактерную Лялю, та даже  улыбнулась, заблестела бесцветными  своими глазками и  защебетала:
 
- Ноночка, лапушка, ты уж, пожалуйста, придумай что-нибудь. Я, право, на всё согласна, абсолютно на всё, только бы Серёжа, у Серёжи, Серёже...

Далее она лихорадочно склоняла имя Чижикова по падежам,  от нахлынувшего девичьего волнения никак не умея закончить свою мысль.
 
 «Ну, совсем беда, - подумала Коцарева, - с головой у неё  большие проблемы. Однако везёт же этой идиотке: имеет  высшее образование, богатую тётку какой никакой свой угол в коммуналке. А хнычет, подумать только, из-за смазливого мальчика, с которым при самом удачном раскладе, кроме примитивного, голожопого секса, больше не на что рассчитывать. Ну, какой из него муж, опора, кормилец? Просто смешно. Брала бы пример с умных людей, вот хоть с меня: уж я-то со своим опытом не промахнусь, не поведусь на дешёвку».
 
 Далее, выкурив еще по одной сигаретке, и наметив в общих чертах план судьбоносного мероприятия девушки вернулись на свои рабочие места, договорившись позже согласовать все детали и тонкости.
 
Очень кстати было согласие Ляли на обустройство вечеринки в тётином особняке,  хоть и  с условием присутствия на ней Чижикова.  Ведь там можно разгуляться.  Коттедж  был выстроен сравнительно недавно в живописной лесопарковой местности. Роскошная недвижимость скрывалась за высоким, сплошным,   выкрашенным зелёною краской деревянным забором с массивными воротами и калиткой оборудованной электрическим звонком а также предостерегающей табличкой  с надписью: "ОСТОРОЖНО ЗЛАЯ СОБАКА". Собака действительно была -  огромный водолаз, но вовсе не злой,  а на редкость спокойный и флегматичный пёс  по кличке Брут.    Хозяева, вероятно, держали Брута более для престижа, нежели  для охраны собственности. Побывав однажды в доме Жироблагодёрских вместе с Лялей, мельком, на правах хорошей подруги, Нона долго  переживала болезненное состояние удушения чёрной завистью. С тех пор её представления о счастливой и благополучной жизни, абсолютно конкретизировались. Эх, обосноваться бы в такой хатёнке с хорошим состоятельным мужиком; можно хоть кучу детей  завести.  Тесно уж точно не будет:  у каждого по комнате.  Жить на широкую ногу, не скупясь и не откладывая на чёрный день. Принимать гостей. Заниматься исключительно домашним хозяйством и своей внешностью - вот оно простое женское счастье.
 
Неужели, Нона, это счастье не для тебя? Неужели могут пребывать в таком  богатстве и раздолье только какие-то старые бездетные пердуны. Целью своего существования полагающие неуёмное стяжательство, эгоизм и заботу, исключительно, о своём геморрое. Ну, где же в этом мире справедливость? Ведь вот она, Нона Коцарева, такая хорошая, такая умница, знает, как правильно жить, всё  понимает и, наверное, много чего достойна... Но вот, по предначертанию злой судьбы ей легче поцеловать себя в жопу, чем заиметь квартиру и желанный достаток раньше выхода на пенсию. Что же остается? По примеру многих глупых, незадачливых баб родить без мужа, получить от щедрот советской власти жалкую комнатёнку и перебиваться остаток дней с хлеба на квас? Нет,  надо дерзать, надо переделать свою судьбу, к чёрту предначертания!  Не всё потеряно, когда тебе  всего только тридцать лет.

 Вечеринку решено было назначить на седьмое марта, ведь известно, что в этот предпраздничный короткий день в НПО никто, собственно говоря, не работает. Женский персонал, нарядный, размалёванный, разящий дорогими духами и шокирующий экстравагантными прическами, принимает с утра подарки, поздравления от коллег мужчин и лёгкие алкогольные напитки. В результате уже к  обеду все и женщины и мужчины  становятся слегка развязны, веселы и склонны к  неформальному общению. Позже  сослуживцы сбиваются в стайки, как правило, по цеховому признаку, и продолжают веселье уже вне стен родного предприятия.

Учитывая такую устоявшуюся традицию, осуществить задуманный план представлялось наиболее оптимально именно  в этот день. Заинтересованность Коцаревой в предстоящей вечеринке, между тем, была вполне обоснована. По тому что на самом деле Нона пеклась  отнюдь не об устройстве личной жизни Ляли Изюмовой. Нет,  честолюбивая и  расчётливая  девушка  предполагала ,прежде всего, разрешение своих  собственных интимных проблем. Дело в том, что она имела серьёзные виды на некоего Севу Котина,  очень интересного сорокалетнего мужчину, совсем недавно появившегося на ремонтном участке НПО, но уже овеянного множеством интригующих сведений. Обсуждению этих сведений, наряду с его внешностью и прочими очевидными достоинствами, отведено было непозволительно много рабочего  времени в женском коллективе конструкторского отдела НПО.  Из части поступившей информации о Севе Котине стало известно, что он был женат, но нынче уже, как будто,   в разводе. С большой вероятностью имеет свою жилплощадь в виде кооперативной двухкомнатной квартиры улучшенной планировки, и  все претензии на  неё  бывшей супруги, скорее всего,  ничуть не обоснованны. Кроме того, Сева Котин якобы кому-то обмолвился, что  ожидает получения крупного наследства в виде недвижимости то ли в Крыму, то ли на черноморском побережье Кавказа.   Просочились также  слухи о том, что у него вроде бы подходит городская очередь на получение  автомобиля. Однако мужчина в основательном раздумье: стоит ли брать «Жигули» или немного повременить да сразу получить «Волгу». Говорили, что Сева  по этому поводу  очень обаятельно шутил:  «Волга» - это хорошо, но зачем мне столько воды?» В общем, совокупность  слухов, сведений конфиденциального характера,нечистоплотных сплетен и явных домыслов, конечно, возбуждала в женской среде бешеный интерес к личности слесаря Котина. Тогда даже сердце Ноны Коцаревой, доселе покрытое бронёй для сохранности репутации,  а также во избежание нерациональных действий впервые предательски ёкнуло.

- Пожалуй, он то, мне и нужен, – сказала она себе и приняла решение, которое вскоре  возымело последствия.

2.
Нона Коцарева испытала много невзгод и разочарований с самого раннего детства. Во-первых, ей угораздило появиться на свет в жутком захолустье,  в одной из национальных республик на южной окраине СССР. Во-вторых, народилась она в семье простых, небогатых, к тому же малограмотных людей, которые ничего существенного пятерым своим отпрыскам не смогли в жизни дать. И, наконец, Нона отнюдь не отличалась сколько-нибудь приличными внешними данными, вполне попадая под обидное определение «ни кожи - ни рожи». Некрасивую девушку, старшую из нищенского выводка своих родителей, сильно пугала реальная перспектива очевидно убогого и беспросветного провинциального прозябания. Едва лишь начав понимать, что к чему, она решила поскорее покинуть постылый отчий дом перебравшись  на учёбу в ближайший республиканский центр. Но, очутившись на свободе, была не очень-то осмотрительна и под воздействием гормональных всплесков ударялась порою во все тяжкие. Так, ещё будучи студенткою машиностроительного техникума Коцарева однажды очень некстати забеременела от одного из своих бестолковых, но очень сексуально активных сокурсников. Эту досадную оплошность, не без вмешательства  медицины, во время удалось исправить, однако репутация комсомолки, активистки и просто порядочной девицы была безнадёжно утрачена. Все  попытки устройства личной жизни путём составления приличной партии с достойным мужчиной не продвигались далее непродолжительной любовной интрижки. До поры Нона утешала себя ссылками на молодость, надеясь, что со временем обязательно всё уладится, что невзгоды, ошибки и промахи, в конечном счёте, закаляют характер и способствуют жизнестойкости. Но время шло и шансы на удачный брак, естественно, только убывали. К тому же девушка по-прежнему настойчиво желала себе в мужья вовсе даже ни кого попало. Потому, наконец, вполне осознав  бесперспективность дальнейших поисков счастья в родных азиатских краях, Нона предприняла решительную попытку начать свою жизнь с чистого листа, впредь руководствуясь только трезвыми и прагматичными соображениями, не допуская бабских глупостей и слабостей. Во исполнение этих намерений она вскоре натурализовалась в одном из крупных российских областных городов. Как многие ей подобные без особенного труда устроилась на работу. Конечно же  по специальности в конструкторский отдел тамошнего большого научно- производственного объединения. И, как полагается, заняв место в общежитии, встала в длиннющую очередь на получение собственного благоустроенного  жилья, впрочем, не особенно рассчитывая в обозримом будущем его  получить. Но главное, на новом месте, девушка очень  переменилась. Проявляя   сдержанность и целомудрие, которыми немногие молодые особы могли бы в наше время похвастаться.  Осторожничала, никому не поверяла планов своей личной жизни и каких-либо карьерных амбиций. Но,  между прочим, подала заявление в партию. Занялась активной деятельностью в профсоюзной организации зарекомендовав себя на новом месте морально устойчивым, положительным товарищем. Никому и в голову не приходило, что эта суховатая и совершенно правильная активистка, отрешенная от дел суетно мирских, всё-таки, погружаясь порою с головой в общественную деятельность, не оставляла тайной надежды банально "загарпунить",  "заарканить"- словом, заполучить в мужья, какого-нибудь партийного начальника или в крайнем случае перспективного командира производства. Впрочем, для такой серьёзной охоты девушка при всех своих амбициях не имела главного - эффектной внешности. Росточком не вышла, да и лицом. Наверное,  только  чувственный рот да большие близорукие глаза с поволокой являлись бесспорными аргументами её сексапильности. Зато прагматизм, упрямство и склонность к  авантюризму, которые при всём старании, к сожалению, не всегда удавалось скрыть,  постоянно  отпугивали  её потенциальных женихов. Что поделаешь, если  мужчины осторожно предпочитают предсказуемых, послушных, простых  дурочек.  Кроме того, Ноне очень скоро стало понятно, что, столь симпатичные и желанные ей партийные руководители воспитывались по определённой методике, которая исключала проникновение в их среду случайных людей. Выбиться в большие начальники  можно было только хладнокровному карьеристу, вовремя замкнувшемуся в кастовой скорлупе и единожды выбравшему себе безупречную подругу жизни по устоявшимся, неписаным  правилам. Для таких о разводе и создании новой семьи  не могло быть и речи. Вдовцы  же все наперечёт, да и практически всегда оставались недоступны. Пожалуй, при желании, с небольшой степенью вероятности, можно было сделаться любовницей какого-нибудь стареющего номенклатурного павиана из среднего руководящего звена. Но получить в этой, как правило, глубоко законспирированной "должности" что-нибудь вроде хорошей протекции или серьезных материальных благ удавалось не многим. Абсолютному же большинству женщин, выбравших для себя такой способ существования, в советском обществе приходилось довольствоваться смехотворными подачками или работой малопочтенной секретутки - делопроизводителя. Вот такие реалии окружали теперь Нону Коцареву в её неустанных поисках  лучшей доли.

«Да бог с ними с большими и малыми начальниками», - наконец решила Нона, - в крайнем случае можно остановиться на  состоятельном человеке с хорошей жилплощадью и прочими атрибутами достатка в виде  импортной мебели,уютной дачки, престижного автомобиля. 

В этом спектре находились работники торговли, общепита, спекулянты и подпольные воротилы. Впрочем, и они не жаловали таких, как Нона Коцарева.  Богатому дельцу зачастую нужна  подруга-игрушка.   Чтобы наряжать её, как новогоднюю елку, самодовольно баловать и предъявлять обществу как одну из своих дорогих штучек.  Тут и женщина необходима определённых стандартов. Безусловно, эффектная, смазливая, но все-таки опять же послушная, предсказуемая и в общем - дурочка. Не соответствуя таковым параметрам, Нона считала для себя невозможным искать спутника жизни в среде этих граждан. Тем более что ходили они все, как правило, не только под богом. Но ещё и под уголовной статьёй, предусматривающей конфискацию имущества в случае чего. А это обстоятельство прагматичную Нону никак не воодушевляло. Однако, при очевидном  цинизме и меркантильности, девушка всё-таки сохранила ещё где-то в глубине души  романтичность и влюбчивость. Именно поэтому сердце её, конечно же, возобладало над холодным рассудком при появлении на горизонте жизни, загадочного красавца Севы Котина.  И лишь во вторую очередь возникшее у Ноны неукротимое желание "заарканить" его  любой ценой подогревалось почти достоверными сведениями о немалом материальном достатке этого мужчины. К тому же  Сева Котин  сразу оказал девушке  знаки внимания и предпринял шаги к сближению.

Правда сначала сама Коцарева, наслушавшись в отделе бабских разговоров, испытывая неуёмное любопытство, однажды, как бы по служебной надобности, появилась на ремонтном участке НПО.  Здесь в качестве слесаря, с недавних пор, трудился пресловутый Сева Котин. На обычного слесаря он не очень-то походил,  носил себя гордо, изысканно - ну, не дать, не взять, большой начальник или уж как минимум руководитель подразделения. Ноне довольно быстро, впрочем, не без  женских штучек и хитростей, удалось завести с ним знакомство. При безусловном, внешнем превосходстве над окружающими Сева оказался довольно-таки общителен и прост. Он непринуждённо завел с Ноной лёгкую  беседу и в общих чертах поведал обстоятельства своей жизни. Включающие историю с двухкомнатной кооперативной квартирой, улучшенной планировки, наследством в виде недвижимости на черноморском побережье и  предстоящим вскоре приобретением автомобиля по городской очереди. Между прочим, позволил себе даже мило  пошутить о "Волге", качественно превосходящей "Жигули", но обременяющей владельца избыточным количеством воды.

Нона, не подавая вида, что по   каналам сарафанного радио давно уже достаточно осведомлена обо всех его делах, толковала откровения Севы по- своему: «Нет, неспроста он, так сразу, поделился со мной. Это может означать только его возникающий мужской интерес. Э-э,  да он сделал стойку. Я та женщина, которая ему нужна. Не для развлечения - для жизни, хоть он вполне возможно еще не очень это осознал. Он  мой приз, награда,  компенсация за все прежние неудачи и разочарования». 

Прагматичная девица вполне давала себе отчёт, что начинает азартную женскую охоту. Не просто будет привязать его к себе. Судя по всему, Котин - тёртый калач, не какой-нибудь Чижиков. Только ведь и Нона - это не Ляля Изюмова: она не станет предаваться дурацким слезливым эмоциям, она будет действовать. Сначала надо оказать ему ненавязчивое дружеское покровительство, проявить сердечное участие: Котин точно нуждается в этом, ведь он совсем недавно устроился на ремонтный участок, и конечно, в силу своего воспитания, не всегда находит общий язык с простыми рабочими. Наверняка чувствует себя не очень уверенно в новом коллективе.  Дружба с влиятельной профсоюзной активисткой и просто понимающей женщиной, вне всякого сомнения, пойдёт ему на пользу. Постепенно он обязательно  оценит эту дружбу, участие, мудрое покровительство а также ещё многое из того, чего уж, конечно, никогда не сможет ему дать какая-нибудь длинноногая, смазливая дурёха. Однако сейчас следует не очень-то подпускать красавчика к себе. Сначала надо помучить его холодностью, удивить независимостью, заинтриговать недоступностью. Словом, основательно подготовиться для решительного броска пантеры, который непременно должен увенчаться успехом.
 
 Для этого необходимо, лишь, чтобы холодный разум Ноны  контролировал её чувства. Однако применительно к  Котину все хитроумные стратегические разработки опытной хищницы оказались малоэффективны. Дело в том, что Сева своим вкрадчивым обволакивающим голосом,  ироничной улыбкою чувственных губ на мужественном  лице, а главное - выразительными, светло-серыми немного грустными глазами, очень скоро совершенно очаровал самонадеянную девицу.К тому же, с  неподдельным интересом, принялся ухаживать за нею и тем привёл в окончательное замешательство. Бедняжка Нона, исходя из прежнего своего житейского опыта, никак не могла предвидеть такого молниеносного форсирования  отношений со стороны мужчины. Ведь уже на десятой минуте знакомства, сразу после короткого, но очень содержательного повествования о себе, Котин  вежливо, обходительно  и даже немного робко предложил ей провести сегодняшний вечер вместе, например, сходить в кино. Конечно, он не сразу получил согласие - Коцарева старательно выдерживала достойную паузу, хоть кидало её при этом то в жар, то в холод, и кое-где на теле пробегали мурашки:

- Какой вы скорый Всеволод, впрочем, я не знаю. Ну да, наверное, может быть.  Хотя, даже не знаю, право не знаю...
 
В общем, девушка из последних сил старалась показать свою недоступность. И кто бы знал, чего ей это стоило. Наконец  она  попросту разрешилась согласием, похерив таким образом всю свою прежде продуманную линию поведения. Тогда  этот неотразимый самец,  с выразительными, светло-серыми,немного грустными глазами,  попросил  уже практически беззащитную Коцареву одолжить ему пять рублей. Свою просьбу он смущённо мотивировал  непредвиденными материальными затруднениями и сложностью переживаемого им адаптационного периода:

- Понимаете, человек-то я здесь новый. Никого толком не знаю. Неудобно попросить  взаймы у незнакомых, - объяснил Котин.

И Нона Коцарева, вполне удовлетворённая этим объяснением, охотно распахнула свой кошелёк и, оттуда её кровная пятёрка немедленно перекочевала в накладной карман Севиной новенькой спецовки.

- Так я, смею надеяться, что мы проведем сегодняшний вечер вместе,  встретимся часиков в восемь, около кинотеатра "Планета", - сладко проворковал симпатяга-слесарь, припрятывая денежку.

3.
Подумать только,  она, прибежала к  "Планете" даже задолго до сеанса, хоть сперва собиралась непременно выдержать характер и чуть  опоздать. Очень ей хотелось со стороны увидать перед входом в кинотеатр Севу,  такого представительного мужчину, нервно курящего и выглядывающего  из толпы прохожих её, именно её - Нону. Она так отчётливо представляла себе эту сцену, что даже испытала нечто похожее на шок, не обнаружив на том самом, намеченном ею месте никакого Севы Котина. Не было его и в других вероятных для ожидания местах. Испытывая неприятное предчувствие жестокого разочарования, Нона, пребывая в каком-то зомбированном состоянии, всё-таки наперекор тревожным сомнениям, купила в кассе два билета на восьмичасовой сеанс и почти в беспамятстве от нахлынувшего огорчения зашла в холл кинотеатра.

Предлагаемый к показу фильм был какой-то серенький, провальный.  Что поделаешь, в те времена  Никита Сергеевич Нахалков еше не вошел в силу, не явил миру своих сервильных возможностей, а также  красавиц дочерей. Не пиарился на всю Ивановскую, не блистал, так сказать, в полную силу.   Народу по тому случилось на сеансе очень мало и Нона вдруг почувствовала себя ужасно одинокой и неприкаянной. Ей стало казаться, будто бы все немногочисленные зрители, вяло снующие в полупустом холле кинотеатра "Планета", ехидно посмеиваются над нею, такой наивной дурочкой, которая так легко повелась на случайного смазливого мужика. Где её хвалёный прагматизм? Где осторожность опытной, видавшей виды бабы? В общем,  состояние Коцаревой крайне недостаточно было  бы назвать отчаяньем. Однако уже во время последнего звонка перед сеансом девушке сторицею воздалось за все переживания. Она испытала минуту невероятного восторга. Того самого, от которого даже разбитые женские сердца исцеляются в мгновенье ока. Котин   материализовался вдруг неведомо откуда, точно из воздуха.  Стремительный и желанный, как внезапный ливень в изнывающей от зноя пустыне. Он фантастически галантно слегка обнял растерянную Нону и, придерживая за локоток, прошептал ей на ушко:

- Простите, бога ради, я, кажется, чуть не опоздал. Но постараюсь оправдаться.

Сказав так, он ловким движением руки извлёк из-за пазухи своего довольно потёртого демисезонного пальто невзрачную веточку мимозы и немедленно одарил ею свою даму. Возможно, в другое время Нона скорее всего презрительно усмехнулась бы над столь скромным подношением, но тогда почему-то была очень растроганна. Буквально зачарованная происходящим, она даже позабыла, что, не дождавшись кавалера, истратила целый рубль на билеты, и кавалер, между прочим, идет в кино за её счёт. Как немного в общем-то нужно женщине, даже многоопытной и прагматичной, чтобы при определённых обстоятельствах потерять все свои приобретённые достоинства вместе с головой .

  Вечер прошёл сказочно. Хоть и пришлось смотреть какой-то  очередной скучный и бездарный  фильм. Зато между ними, по твёрдому убеждению Ноны, возникла окончательно взаимная симпатия. Потом гуляли по зимнему заснеженному городу. Котин был остроумен, тактичен, обходителен и настолько неотразим, что к одиннадцати часам вечера девушка  чудовищно терзалась сомнениями.  С одной стороны, испытывая безумное желание немедленно отдаться замечательному Севе. С другой стороны, понимая, что   этого, при первом свидании, делать никак  не позволительно. Конечно, правильно было бы оказаться  недотрогой. Загадочно, на манер Золушки, исчезнуть. Классическим образом подарить своему принцу лишь призрачную надежду. Заставить его томиться ожиданием новой встречи, пребывать в неопределённости, в тревожном изнуряющем неведении.  Первое стремление исходило от сердца, второе от головы. При этом чувства и разум Ноны Коцаревой вступили в кошмарное противоречие. Измученная неопределённостью она просто-таки не находила  для себя разрешения возникшей ситуации.

Впрочем, как вскоре выяснилось,  Котин, вовсе не собирался зазывать её в свою двухкомнатную кооперативную квартиру, сославшись на то, что в ней временно проживает с его согласия бывшая супружница. Разумеется, она не имеет никаких прав на эту жилплощадь и вскоре собирается отбыть  к своему новому сожителю в другой город. Но  Сева,  как человек порядочный,не считает для себя возможным разделять кров с этой особой. По тому, вынужден пока пребывать на положении углового жильца у одной скаредной, препротивной старухи, которая ужасно отравляет  его существование:  буквально шагу ступить не даёт, а за проживание в своём чудовищном клоповнике установила грабительскую плату. Конечно, он, Сева, человек не бедный, имеет серьёзные сбережения на срочном вкладе. Но трогать эти деньги пока крайне нежелательно из-за предстоящих расходов на приобретение автомобиля. На новой работе он еще не преуспел, и потому реально может очутиться на улице за неуплату долга алчной квартирной хозяйке.

- Вот такой парадокс, - горестно констатировал Сева, - вроде бы всё у меня есть: кооператив, наследство, даже собственный автомобиль почти имеется. А фактически - бездомен и неплатёжеспособен.

Нет, разве могла бы женщина, имеющая не какой-нибудь булыжник, а живое сердце в груди, не проникнуться сочувствием к столь благородному человеку, оказавшемуся в трудной житейской ситуации, усомниться в его искренности и чистоте намерений. Но главное, Ноне в ту минуту, неожиданно представилась возможность легко приручить его. И для начала она  предложила мужчине двадцать рублей для разрешения конфликта с безбожной квартирной хозяйкой. Она, не раздумывая, пожертвовала бы для этой цели и большую сумму, но, к сожалению, в кошельке уже ничего существенного не оставалось. Впрочем, и так, щедрость девушки была воспринята Севой с  горячей благодарностью: имело место целование рук, множество раз, повторялось обещание непременно вернуть всю сумму при первой же возможности. Он даже порывался немедленно написать долговую расписку. Да бог с ней, с распиской: для пребывающей в сладкой эйфории от своей невероятной удачи Ноны материальные издержки не имели уже решительно никакого значения. Ведь она считала себя победительницей. Даже когда они очутились возле её общежития и Котин как-то уж очень поспешно откланялся и  растворился в морозной темноте, девушка не огорчилась, ободряемая уверенностью в том, что её охота сегодня вполне удалась.

4.
С того вечера начались их отношения, которые, впрочем, всё никак не могли  сделаться вполне интимными, поскольку встречались они, к сожалению,почти украдкой.Только на работе и  в общественных местах: киношках, скверах  или в кафе.  К тому же крайне редко: Сева постоянно ссылался на свою занятость и обременённость кучей всяких неотложных дел. В числе таковых были то устранения  каких-то последствий бракоразводного процесса, то оформление бумаг по наследству, то регулярное подтверждение очерёдности на автомобиль. Иногда Нону  посещали тяжёлые сомнения; казалось, Котин  отдаляется от неё или, по крайней мере, не очень-то желает близости и начала совместной жизни. Слишком много загадок по-прежнему окружало его. Но сомнения Ноны волшебным образом рассеивались при встрече с Севой. Его сердечная привязанность к ней снова казалась очевидной, хотя бы потому, что он всякий раз нуждался в её мудром совете, житейской подсказке и одолжался  деньгами, хоть по мелочи, но в итоге был кредитован девушкою уже на сумму более двухсот рублей.  На многочисленные Севины нужды Нона пожертвовала даже свои скромные денежные сбережения. Она не скупилась давая ему  как бы взаймы, надеясь вскоре сторицей возместить свои затраты и кроме всяческих материальных благ заиметь себе в собственность  интересного, порядочного, благородного мужчину с такими светлыми, выразительными, честными и немного грустными глазами.

Все же отдавая дань  природному прагматизму и осторожности, за  более объективной информацией о своём загадочном принце, девушка  нашла способ как бы невзначай обратиться к некоторым словоохотливым представителем мужской части трудового коллектива НПО. Мужчины ведь тоже не прочь посплетничать о "своём брате", правда их представления о мужских достоинствах и недостатках зачастую разнятся с женскими представлениями о тех же самых вещах. Как бы то ни было, но сведения от мужской агентуры поступили не очень-то обнадеживающие: злые языки характеризовали Котина как игрока, а также, с большой вероятностью, бабника и летуна. О его двухкомнатной кооперативной квартире улучшенной планировки многие слыхали, главным образом от самого Севы, но никто её доселе не видывал. Относительно наследования недвижимости в тёплых краях опять же, кроме россказней самого наследника, не было ничего конкретного. Ну и нахождение Котина в городской очереди на получение престижного автомобиля также многим казалось сомнительным. В общем, поступившая информация Нону не очень порадовала. Однако по своему жизненному опыту она  знала, что люди в большинстве своём  завистливы. Им  свойственно  смешивать с грязью и поносить именно яркие и даже выдающиеся личности. Потому, вскоре, она убедила себя в недостоверности всех этих гнусных наговоров на Севу и более укрепилась в намерении довести свои отношения с ним  до ЗАГСа.

Во время доверительного разговора с  простушкой Лялей Изюмовой в дамской уборной на территории НПО Нона окончательно придумала, как применить создавшуюся ситуацию с пользою для себя. Благо, слабохарактерной, наивной и влюбчивой подругой она давно уже манипулировала по своему усмотрению.

Итак, главной целью предстоящей вечеринки предполагалось создание цивильных условий для её интимного свидания с Севой Котиным. Пусть эта восторженная идиотка  Ляля довольствуется  обществом своего жалкого инженера Чижикова, как говорится, флаг ей в руки.  Нона тем временем окончательно покорит неотразимого и загадочного самца Котина. Всё произойдёт в добротной романтической обстановке, достойной  для соития порядочных взрослых людей. Она утопит его в море чувственной неги. Разнесёт на атомы. Уничтожит и воскресит, изнасилует,  утомит и, наконец, подчинит себе навсегда.  О, она сумеет применить весь свой опыт, всю страсть души и неуёмный темперамент рыжей похотливой кошки, чтобы в результате доказать ему  ненужность существования на свете других  женщин.

Пока всё складывалось замечательно, уладить дело с Севой Котиным представлялось  несложно. Но была все-таки одна небольшая заминка, она заключалась в том, что придурок Чижиков упорно сторонился женских компаний, а от  Изюмовой так просто  бегал, как чёрт от ладана.  Правда недавно на новогоднем вечере НПО, когда сотрудники здорово наклюкались за счёт профсоюзной казны, между пьяным в хлам Сережей Чижиковым и подходяще расслабленной  Лялей вроде бы возникла симпатия. Только неподражаемая Изюмова со своими коровьими мозгами и ****скими манерами, разумеется, сама всё испортила. В результате неискушённый молодой инженер едва лишь пришёл в себя, от Изюмовой стал прятаться и малодушно уходить в отказ. Теперь заполучить его представлялось делом весьма затруднительным. Поэтому Коцаревой пришлось прибегнуть к помощи известного в коллективе НПО гуляки, весельчака и прохиндея Лёвы Турова.

5.
Тридцатидвухлетний, симпатичный общительный и чрезвычайно темпераментный блондин Туров  за непродолжительное время работы в НПО в качестве шофера микроавтобуса РАФ умудрился водить шашни со всеми сколько-нибудь привлекательными или просто молодыми сотрудницами. Крутить любовь с Лёвой Туровым у   дам  НПО считалось занятием безвредным для репутации: он  никогда не распространялся о своих мужских победах. Во-первых, потому что считал их чем-то само собой разумеющимся. Во-вторых, ему всё равно никто не верил и не принимал его в серьёз из-за постоянной склонности Лёвы к розыгрышам, обманам и не всегда умным  шуткам.  По первому впечатлению он казался человеком лёгким, жизнелюбивым, абсолютно неспособным к тяжёлым переживаниям и рефлексии. Впрочем, при ближайшем знакомстве казалось уже более вероятным, что он просто прятал все свои комплексы под выгодной маской эпатажного шута. Лёва никогда не был женат и, похоже, к устройству семейной жизни вовсе не стремился. Проживал на дешёвых съёмных углах, хоть имел, конечно, своё койко-место в общежитии. Развлекаясь с женским персоналом, он всегда соблюдал должную конспирацию: то увозил очередную сексуальную партнёршу на служебном РАФе куда-нибудь подальше на лоно природы. А то приглашал к себе в личный, прикупленный по случаю гараж. В этом замечательном месте,  Туров держал свой мотороллер,  называемый в народе табуреткой. Остальное пространство гаража  использовалось так же с большою пользой:  за брезентовой ширмой была оборудована специальная комната для любовных утех. Обстановка комнаты с   кирпичными стенами обклеенными вырезками из порнографических журналов, включала добротный широкий диван и стенной бар, укомплектованный красивыми бутылками из-под заморских напитков, наполненных, впрочем, обычным дешёвым отечественным пойлом. Кроме того, для создания романтического  настроения  имелся музыкальный проигрыватель с иллюминацией. Отдавая должное Лёвиному вкусу, изобретательности и конспиративным способностям, с ним здесь  частенько беспечно грешили многие сотрудницы, среди коих  бывали не только   разведённые, вдовые или не изведавшие  замужества особы. Для всех своих любовниц Туров потом умел оставаться другом и чуть ли не названным братом на всю последующую жизнь, каким-то необъяснимым способом умудряясь избегать упрёков, ревности или материальных претензий. Он попросту передавался как переходящий вымпел победителя социалистического соревнования, принадлежал  всем и никому.

Не являя собою исключения из большей части женского коллектива, Нона Коцарева в своё время, разумеется, тайно, побывала в Лёвином гараже. Теперь с этим сукиным сыном Туровым, по старой памяти могла  всегда достаточно откровенно поделиться своими проблемами, почти как с близкой, понимающей подружкой. Большой опыт общения со слабым полом, а также неплохие актёрские способности в сочетании с талантом пройдохи и авантюриста обеспечивали его безусловную ценность как помощника в сердечных, шкурных и прочих, делах деликатного свойства. Но были у Турова, конечно же, и  слабые стороны, косвенно выдающие его скрытое внутреннее раздражение от несерьёзного к себе отношения окружающих. Так он, например, мог вдруг неожиданно вспылить, ляпнуть  непристойность, или устроить скандал по какому-нибудь совершенно пустячному поводу. Впрочем, подобные эксцессы происходили с ним крайне редко, и потому люди всё-таки к Лёве тянулись, подразумевая в нём свойского парня.

Во исполнение намеченного плана Нона Коцарева, используя время обеденного перерыва, заглянула к водителю Турову в служебный ремонтный бокс, Где он занимался подготовкой к ежегодному техническому осмотру своего РАФа и был явно не в духе. Настроение Лёвы оставляло желать лучшего от того, что накануне он получил официальное уведомление из райисполкома о предстоящем сносе его замечательного гаража с комнатой для любовных развлечений, как, впрочем, и всех гаражей с ним соседствующих. Владельцу надлежало в недельный срок освободить предполагаемое к сносу строение, то есть, попросту говоря, убираться со всем своим барахлом к чёртовой матери. Появление прежней подружки Ноны немного отвлекло его от невесёлых раздумий, ведь, в конце концов, Лёва Туров был жизнелюбивым оптимистом и не мог себе позволить долго огорчаться.

После дружеских, ритуальных, но достаточно развязных  лобзаний и объятий, на которые Туров был всегда охоч, Нона завела обычную непринуждённую  беседу и как бы между прочим осведомилась у Лёвы, не желает ли он провести предстоящий женский праздник в порядочном обществе, с дамами  на шикарной хате. Выпить, естественно, на халяву, повеселиться, и, в общем, хорошо погулять. Эти заманчивые перспективы девушка озвучила, кокетливо  усевшись на старое замусоленное, автомобильное кресло, неизвестно с каких пор торчащее возле слесарного верстака, и доставая губами из пачки сигарету.  Лёва любезно дал ей прикурить от своей оригинальной газовой зажигалки  в виде мужского репродуктивного органа, выполненной неизвестным кустарным умельцем, и деловито поинтересовался:

- А кто еще со мной  будет веселиться в этом обществе на шикарной хате?               
Нона лукаво улыбнулась и начала перечислять предполагаемый бомонд:
- Ну, буду я, будет Лялька Изюмова...
- Стоп, стоп, Нонуся, - оборвал Лёва, - ты же понимаешь, лапушка, что заурядная пьянка меня не прельщает. К тому же я теперь, если честно, увлечён одной свеженькой девочкой из ПТУ, так что при всём  моём расположении к тебе и особенно к Изюмовой никак не могу составить вам компанию и, так сказать, насладиться в полной мере...

- Да на хрена  ты нам сдался, такой красивый? - выпалила Коцарева, слегка обиженная столь откровенно пренебрежительным отношением к своей персоне. - Балуйся со своей малолеткой сколько хочешь, если нравиться под статьёй ходить. Тут дело в другом:  я прошу тебя затянуть к нам на вечеринку Серёжу Чижикова из конструкторского отдела, знаешь, такого мальчишечку сладенького?

- Ну, как же, знакомая личность.  Такой скромный, я бы сказал, бздиловитый юноша.

- То, то  и есть, что бздиловитый. Только наша Изюмова, дурёха,  на него запала, аж пищит. Затеяла поляну накрыть на Загородной, в особняке своей тётки. Тётка в отъезде.  Так что будет там по полной программе шашлык, балык и всё такое, - Нона изобразила игривое движение телесами и затянулась табачным дымом, продолжая обдумывать, чем ещё можно заинтересовать этого пресыщенного по жизни Лёву.

Наконец решилась:

- Можешь, кстати, свою тёлку прихватить, а то ведь несолидно, Туров, в твои лета в гараже по-собачьи встречаться. Только ты уж помоги,  пожалуйста, Чижикова к Ляльке заманить, а то он от неё,  как от чумы бегает. Лёвушка, вся надежда на тебя. Ну, напрягись, придумай что-нибудь для устройства девичьего счастья.

- Занятно, - протянул Туров, осмысливая поступившее предложение, - но, в чём же, Ноночка, твой-то личный интерес? Неужто в групповуху на старости лет поиграть задумала?

- Дурак ты, Туров, - праведно возмутилась Нона, - мой интерес при мне будет.

- Эх, сдаётся мне Коцарева, что твой интерес никто иной как широко известный в узких кругах Сева Котин. Таки я по дружбе имею тебя предупредить: эта птица не приручается - весьма скользкий субчик.

- Ты уж Лёвушка, того, не ревнуешь ли меня по старой памяти?

- Да, ни боже мой, Нонуся, память у меня короче девичьей.

- Ну, так, стало быть, Туров, - не твоя забота, - не твоя печаль.
- Как вам будет угодно.  Только я думаю у Изюмовой ни фига не выйдет. Чижиков этот, похоже, вообще, педик какой-то.  Для вечеринки больше вам подойдёт Гера Уляшкин.   Ты ведь знаешь его, чернявый такой водила, сам из цыган, мужик реальный, на гитаре бацает. Для баб  просто подарок на Восьмое марта.

- Да он гопник,  твой Уляшкин, а Изюмова  у нас девушка образованная, благородной п ...ы, то есть  мамы дочь. К тому же она ведь не просто так перепихнуться: она, красавица наша писанная, замуж хочет.

- С этим сложнее. Гера для семейной жизни человек непригодный. Ну ладно, - Лёва широко улыбнулся, как бы внутренне для себя   что-то  решив, - заманю я к вам этого Чижикова. Приведу, а там, хоть с хреном его ешьте.

Нона тоже заулыбалась, довольная своей сообразительностью и тем, что не ошиблась в Лёве Турове. Конечно, Чижиков может быть, и в самом деле какой-то ненормальный, но ей-то, Коцаревой, это "по барабану". Пусть Лялька сама потом расхлёбывает; тоже мне нашла себе предмет для обожания.

До окончания обеденного перерыва Лёва с Ноной успели обговорить все детали предстоящего праздничного вечера и довольные разошлись по своим делам. Во всей этой истории Лёву Турова привлекала не только возможность повеселиться, покушать и выпить за чужой счёт а также развлечься в комфортных условиях со своей юной подружкой. Мужчина, при случае, намеревался  ещё потешиться провалом сводничества, затеянного переспелыми девицами, в котором он нисколько не сомневался. Настроение Лёвы заметно улучшилось. Позабылись даже неожиданно свалившиеся проблемы с ликвидацией гаража и комнаты для любовных утех. В конце концов, жизнь, как подтверждается, полна вариантов; теперь можно позвать свою новую пассию Марину Белкину, в особняк на Загородной улице. Девочка,  наверное, отродясь не видала таких богатых домов. Впрочем, и Лёва был не очень-то избалован роскошью. Многое для него ещё было в новинку, хоть и любил он иногда  похвастаться в компании, что давно в жизни всё изведал и постиг.

6.
Инженер - конструктор третьей категории Серёжа Чижиков, молодой человек двадцати  трех лет, белокурый, голубоглазый, стройный,  внешне безупречный, как херувим. К тому же, казалось бы, вполне в жизни преуспевающий. На самом деле ощущал себя  глубоко несчастным. Тому  были скрытые и неустранимые причины. Эти причины происходили, как водится, из детства Чижикова. Воспитанный матерью единолично, никогда не знавший отца и не имевший примера мужского поведения в семье он, к сожалению, в избытке был подвержен женскому влиянию. Вернее сказать,  угнетению с целью подавление личности. Дело в том, что его матушка, вообще-то трудившаяся всю свою сознательную жизнь в больничном анатомическом отделении прозектором, возможно, в силу своей профессии,  женщина хладнокровная, властная, и деспотичная,  применяя жесточайшие воспитательные методы, делала из своего сына благообразного паиньку. Мотивируя  порою,  чрезмерную строгость  сначала опасением за здоровье и жизнь единственного чада, а позже заботой о его нравственности и благонамеренности. Мальчик слушался маму беспрекословно.  Сперва  из-за боязни реально практикуемых родительницей телесных наказаний, потом уже просто из-за необъяснимого страха перед ней прочно поселившегося в его сознании.  Первейшим законом в маленькой семье Чижиковых был режим дня, следуя которому ребёнок должен был ежедневно пробуждаться в семь часов утра и отходить ко сну не позднее девяти вечера. Также строго регламентировалось время гигиенических процедур, посещения отхожего места, приёмов пищи, приготовления уроков, прогулок и прочих дневных дел, непременно в строгой последовательности втиснутых между пробуждением и отходом ко сну. Любое самое незначительное нарушение однажды установленного строгой матушкой  распорядка выявлялось и каралось с фатальной неизбежностью. Воспитанный подобным образом юноша  неизбежно укоренил в своём характере исполнительность и пунктуальность. Качества, позволявшие ему хорошо учиться и в школе и в институте. Но  не удивительно, что при такой жизни, он  сторонился  своих сверстников, как правило, склонных к разгильдяйству, неподчинению, неисполнению - словом, к проявлениям непонятной Серёже Чижикову СВОБОДЫ. Общения с противоположным полом совершенно не складывалось, ведь опыт материнской домашней тирании оставил в его душе неизгладимый след. Потому женщин Серёжа попросту боялся. На  беду, имея достаточно привлекательную внешность и являясь носителем недурного генофонда, молодой человек, конечно же, испытывал их повышенное внимание. Но со временем окончательно перестал быть им чем-либо полезен. Потому что во взрослом, репродуктивном состоянии к ужасу своему ощутил в себе вполне осознанное сексуальное влечение к мужчинам. В студенческие годы совратителем и проводником в мир однополой любви стал для юноши некий  Захар Ильич Струцкий, его институтский преподаватель и глубоко законспирированный педераст.  В тайной порочной связи, сопряжённой с опасностью разоблачения обоих и неизбежного наказания по статье за мужеложство, Чижиков тем не менее окончательно нашел себя. Напрасны были теперь попытки даже самых привлекательных однокурсниц произвести на Чижикова  сколь-нибудь значительное эротическое впечатление, тем  более покорить его сердце. Однако никому из отвергнутых красавиц и в голову не могло прийти, что все симпатии  замечательного Чижикова давно уже отданы невзрачному, напоминающему обезьяну лысоватому преподу Захару  Струцкому. Впрочем, их отношения продолжались недолго: через полгода  Захар ухитрился, заключив фиктивный брак с иностранной гражданкой, благополучно перебраться на загнивающий запад, пополнив собою ряды тамошних гомосеков. Серёжа Чижиков остался в СССР совершенно неприкаянным и лишённым всякой сердечной привязанности. Молодому человеку по-прежнему  пришлось скрывать свою сущность. Следствием этого явились неудовлетворённость и чувственный дискомфорт. К тому же его постоянно  одолевал липкий страх перед окружающими и особенно перед родной матерью, которая естественно ни сном ни духом не подозревала  о пристрастиях сына. Ведь её Серёжа по-прежнему строго придерживался распорядка дня, был вежлив, послушен и хорошо учился. Увы, прозектор Чижикова не умела проникнуться проблемами сына и понять его душевных мук, ведь душа, как объект не материальный, по разумению патологоанатома, не доступна вскрытию.
 
Дипломированным инженером поступив по распределению в НПО и погрузившись в новую среду Чижиков, отчасти смирился со своей участью тайного извращенца. Однако по-прежнему всякие симпатии и навязчивые поползновения со стороны женщин казались ему кощунством, оттого умножали его физические и душевные страдания. Когда Ляля Изюмова, руководствуясь, в общем-то, здоровым инстинктом, стала настойчиво домогаться молодого инженера, он, разумеется, пришёл в крайнее замешательство. Домогательства девицы особенно усилились после недавнего новогоднего вечера, где Чижиков очутился вопреки своему желанию.  Благодаря обилию спиртного он был доведён, как  почти все бывшие там сотрудники, до вполне неадекватного состояния и позволил с коллегой Изюмовой чрезмерные вольности. Дело усугублялось тем, что опять-таки из-за боязни разоблачения своей нетрадиционной сексуальной ориентации несчастному приходилось, вопреки естеству, представляться на людях нормальным мужчиной. Это было порою невыносимо настолько, что провоцировало в молодом человеке тихую ненависть к окружающим. Ощущения гадливости и стыда не оставляли инженера после событий имевших место на злосчастной новогодней попойке. И вообще, после отъезда  Захара Струцкого,  не находя любви и понимания,  он  всё явственнее ощущал в себе углубление  душевного кризиса. И тут в жизни Чижикова появился  Лёва Туров. 

Туров строил молодому инженеру глазки и в случайных коротких разговорах  недвусмысленно намекал на возможность продолжения более чем дружеских отношений. Мало сказать, что такие посылы взволновали Серёжу Чижикова, ведь Туров с первого взгляда понравился ему. Из среды  обычных серых  мужиков-натуралов  Лёва выделяется непредсказуемостью действий и утончённостью манер. Он, несмотря на приличный возраст, не  женат  хотя, судя по всему, не пренебрегает женским полом. И всё-таки, очевидно, не находит в обычной связи искомого удовлетворения если уж принялся оказывать знаки внимания молодому мужчине. Скорее всего, ему  осточертели эти глупые и пошлые бабы, которым он не разумно уделяет столько времени и сил. Возможно,  Лёва бисексуален, что само по себе грязно и безнравственно. Но осуждать его не стоит: ведь  может быть это  лишь потому, что человек еще находится в поиске,  не изведал истиной любви, а главное, не знает где её искать.

Так истолковывая происходящее, Чижиков взлелеял в себе  угасшую, было, надежду  снова обрести  сердечного друга и любовника, с которым установиться близость и столь необходимое ему взаимопонимание. Как бы то ни было, Лёва Туров в удивительно короткий срок привел Чижикова  в небывалое смятение чувств, сопутствующее состоянию влюблённости. Впрочем, при известных Лёвиных качествах  - обаянии, изобретательности и цинизме - проделать это было несложно.

Итак, Серёжа Чижиков был совершенно поглощён новым чувством, всё больше удаляясь в мечтах от реальной действительности. На работе он сделался растерян, романтически задумчив. Порю часами стоял за своим кульманом и ничего толком не мог сделать, мысли путались в его голове надежда и воодушевление сменялись сомнением и апатией. Да тут ещё размалёванные и разодетые дамы и девицы, из которых в большинстве состоял коллектив отдела, назойливо мельтешили перед его взором. Но Чижиков оставался безучастен к их макияжу, нарядам, обаятельному кокетству и соблазнительным телесным формам. Зато частенько, хоть и украдкой поглядывал в окно на двор производственного участка, где обычно парковал свой РАФ  водитель Туров.  Там Лёва покуривал, непринуждённо болтал с рабочими, или нахально заигрывал с какой-нибудь проходящей бабёнкой.

«Ах, противный, противный. Бесстыжий шалун», - ревниво думал Чижиков. А самому ужасно хотелось быть сейчас рядом с этим мужчиной, приблизиться к его милому слегка небритому лицу, ощутить волнующие запахи табака, бензина, мужского пота.  Ничего, что Туров порою грубоват и шутит довольно пошло - это происходит от вынужденного общения  с подлыми людьми, главным образом, с гулящими, распутными женщинами. Лёве нужен настоящий друг, понимающий его душу, тонкий ценитель мужских достоинств. В роли такого понимающего друга впечатлительный инженер уже явственно видел себя. Он совершенно уверовал в то, что обязательно откроет новые грани личности Турова, вступив с ним в близкие сношения, и Лёва будет потом бесконечно благодарен ему за это.

Вскоре ожидаемое свершилось:  Лёва Туров явно не без умысла повстречал Серёжу в мужском туалете и по-дружески, как будто шутя, шлёпнул его по заду. Сердце Чижикова учащенно забилось, ведь этот грубоватый мальчишеский жест так много для него значил. А Туров предложил смущённому инженеру хорошую сигарету и в лёгкой доброжелательной манере завёл разговор о каких-то милых пустяках, аккуратно избегая в своей речи грубости и матерщины. Столь не соответствующим обстановке мужского туалета деликатным обращением Туров окончательно очаровал молодого человека с нетрадиционными взглядами. Тот уже не помнил себя от затаённого восторга, когда Лёва, вдруг приблизившись к нему, предложил встретиться в частном доме Лёвиных хороших знакомых, которым как раз случилось быть в отъезде, оставив жилище на его попечение. Затем Туров вручил онемевшему от неожиданного счастья Чижикову записку, в которой  указан был адрес дома и время встречи. Инженер, конечно же, согласился прийти на  свидание. Его даже не смутила перспектива неприятных объяснений с мамой в случае если он, по-видимому, припозднится и, страшно сказать, нарушит свой распорядок дня. Как пустячно выглядело самое суровое наказание в сравнении с удовольствием от предстоящего романтического вечера в обществе проказника Лёвушки, который оказался с ним одного поля ягодой.

На прощание Туров предупредил:

- Целоваться пока не будем, всё-таки здесь советское предприятие.
 
Сказал он это то ли в шутку, то ли всерьёз. Но как с ним, противным, было не согласиться.

7.
Поселившаяся вскоре в доме тётушки Серафимы, Ляля Изюмова очень добросовестно готовилась к задуманной судьбоносной вечеринке. Вместе с Ноной они основательно составили меню, в котором должны были преобладать мясные кушанья, всевозможные острые соусы, сдобренные  рекомендованными афродизиаками, традиционные весенние закуски и роскошный десерт. Также не поскупились затейницы на спиртное, отдавая предпочтение водке и шампанскому. На закупку продуктов для такого стола Ляле пришлось изрядно поиздержаться: почти всё приходилось приобретать на колхозном рынке.  Но её даже не особенно смущало то обстоятельство, что подруга Нона некоторым образом уклонилась от финансового участия в мероприятии, ограничиваясь полезными советами и указаниями. Впрочем, по умолчанию,  миссия Ноны и без того считалась главной во всей затее, ведь на неё возлагалась доставка  вожделенного Чижикова. Памятуя об этом, Ляля вполне довольствовалась таким раскладом, к тому же  по натуре была она девушкой щедрой и хлебосольной.

Действуя по оговоренному плану, в назначенный день, не присоединяясь к традиционным "хороводам" сотрудников,  и пораньше улизнув с работы, Ляля поспешила на Загородную улицу для наведения окончательного ажура и уюта в доме Жироблагодёрских . Конечно, в общих чертах там уже всё было давно готово. Но оставалось довершить кое-какие нюансы вместе с Ноной, которая почему-то задерживалась. Впрочем, Ляля сама управилась с сервировкою стола и обустройством зала,  где предполагалось веселье,   расставив в нём  сидячие места и предусмотрев все мелочи для удобства гостей.

И вот, наконец, во дворе дежурно вяло забрехал цепной, лохматый  мажордом  Брут.  Вслед за тем звонок известил о прибытии Ноны Коцаревой. Подруга предстала перед  Лялей,  будучи изрядно навеселе, и, разумеется, не одна, а в сопровождении столь же весёленького Севы Котина, который, кстати, ранее не был заявлен Ноною как участник вечеринки. Не очень трезвый и от того развязный и самоуверенный, Котин, ввалившись в просторную прихожую, умело,  как заправский фокусник с возгласом « Алле гоп!»  явил из-за пазухи своего потёртого демисезонного пальто и, сладчайше улыбаясь, вручил хозяйке бутылку дешёвого болгарского коньяку "Рубин". Коньяк  был приобретён по совету Ноны, да ещё и за её же кровные семь рублей полчаса назад по дороге сюда в ближайшем гастрономе. Впрочем, этим подношения вовсе не закончились: Сева скинул пальто, и глуповато раскланявшись, неизменно сохраняя подкупающую улыбку на своем мужественном, породистом лице, извлёк из  бокового кармана  полосатого, немного старомодного пиджака маленькую шоколадку "Сказки Пушкина". К обёртке этой шоколадки некрасиво прилепились табачные крошки и ещё какой-то мелкий карманный мусор. Поэтому мужчине пришлось энергично дунуть  на неё, неприятно распространяя спиртовые  пары вокруг, прежде чем он преподнёс шоколадку с поздравлениями смущённой Ляле Изюмовой. Только после этого действа Сева помог снять пальто своей спутнице, которая всё это время стояла в дверном проёме,  плотоядно улыбаясь во весь свой чувственный белозубый рот. Она держала в руках  традиционный скромный советский букет, вручаемый от сослуживцев  каждой трудящейся женщине к восьмому марта и состоящий из одного помятого тюльпана и неизменной веточки мимозы.

А в ожидающей веселья большой гостиной, находящейся сразу же за широкими остеклёнными двустворчатыми дверями,  виднелся обильно накрытый стол. Распространялись, не зная границ, аппетитные запахи всяческих вкусностей. Поэтому  после непродолжительной церемонии Сева Котин, не дожидаясь особого приглашения, устремился туда. В гостиной он с любопытством, превосходящим чувство голода, и нескрываемым восхищением принялся разглядывать богатую обстановку жилища: старинную очень добротную мебель, посуду, изящные статуэтки, а также густо развешенные по стенам картины в золочёных рамах, писанные масляными красками.

 Подруги тем временем удалились в просторную кухню с большим окном, обращённым на  заснеженный сад. Красивый вид из окна, праздничное весеннее настроение и лёгкое алкогольное опьянение кружили голову Ноны, она решила действовать напористо и теперь уже без обиняков разъяснить Изюмовой свои намерения, игриво развязным тоном, не допускающим, однако, никаких возражений:

- Знаешь Лялька, этот человек, - она кивнула в сторону гостиной, где остался Котин, - мне очень нужен. Между прочим, не меньше, чем тебе Чижиков. Он испытывает сейчас кое-какие бытовые затруднения. В общем, подруга, мы с ним здесь у тебя немного пока поживём. Ты не представляешь Изюмова, чего мне стоило заполучить этого шикарного мужика.

Ляля, услыхав столь категоричное заявление Ноны, пришла сначала  в некоторое замешательство, ведь наивно представляла она себе развитие событий  несколько иначе. Потому даже переменилась в лице, но по мягкости характера, а скорее, даже из-за полного отсутствия такового, не посмела возразить подруге. А Коцарева продолжала обрабатывать простодушную девушку и "грузить" её оптимизмом, откупоривая только что принесённую бутылку коньяку:

- Ничего, подруга, мы тебя на раз замуж выдадим, такую-то лапушку! Давай по маленькой расслабимся. Пока без мужиков.

Лялю действительно было необходимо расслабить.  Неизвестно, какая блажь этой дурёхе может влететь в башку, пока грёбанного Лёвы с заявленным Чижиковым нет. И неизвестно, когда он ещё явится. Проверенное средство подействовало: после выпитой залпом порядочной стопки болгарского коньяку раскрасневшейся Ляле показалось всё не так уж плохо. Можно потерпеть пребывание здесь этого сомнительного субъекта Котина. Ведь Коцаревой виднее, она обещала, что всё непременно получится. А для устройства личной жизни необходимо в наше время чем-то жертвовать, например, душевным спокойствием. Ляля мечтательно закатила глазки, предвкушая появление Серёжи Чижикова, светика, красавчика, душечки, на фоне которого все прочие временные обитатели этого пространства для неё просто  не будут существовать. Ах, Серёженька! Ах, Чижиков! Ах! Ах!

Тут ещё Коцарева, закуривая сигарету и предлагая Ляле сделать то же самое, с видом заговорщицы вкрадчиво прошептала:

- Скоро, между прочим, прибудет  Чижиков. Подумай девочка, где с ним... Ну, в общем, где вам заняться любовью. И мне с Севой, пожалуйста, выдели спаленку; желательно на втором этаже, но недалеко от сортира.
 
Кровь снова ударила в лицо взволнованной Ляле, на сей раз не от выпивки, а от радостного предчувствия получения своего кусочка счастья. Она  была готова простить Коцаревой  любую бестактность и экспансию.

Тем временем во дворе на цепи опять слегка оживился увалень Брут, отмечая прибытие очередных гостей. Действительно, в просторной прихожей материализовалась веселенькая парочка - Лёва Туров  с Мариной Белкиной. Учащаяся  последнего курса ГПТУ, Марина Белкина, очаровательная блондинка, пожалуй, чрезмерно для своего позднего подросткового  возраста увлекающаяся косметикой, проходила на участке НПО производственную преддипломную практику. Там, скорее всего, и подцепил её любвеобильный Лёва.   Высокомерие и нигилизм, отягощённые сознанием своей молодости и привлекательности, переполняли Марину. Такое общепризнанное девичье украшение, как скромность, было  явно не из принадлежностей этой юной особы. Туров в своей обычной шутливой манере представил собравшимся Белкину как свою невесту и с показным удовольствием, беззастенчиво лапал её, помогая снимать шубку и сапожки.

- Ноночка, солнышко, неужели и эти тоже здесь поживут? - тихонько прошептала, поражённая в очередной раз, Ляля.

- Надеюсь, что нет, – коротко, сквозь зубы отвечала ей Коцарева, одарив при этом Лёву Турова уничтожающе неприветливым взглядом.

Ей самой многое из происходящего не нравилось. Да тут ещё совсем некстати в прихожей, как бы невзначай,объявился Сева Котин. Объявился,  и, разумеется, уставился на прибывшую малолетку с нескрываемым, зачастую присутствующим у мужиков, отвратительным интересом. По счастью, у него в кармане полосатого пиджака не оказалось больше подарочных шоколадок, но зато улыбался он так похотливо и сладенько, что Коцарева едва не лишилась самообладания от нахлынувшего чувства ревности. Выбрав момент, когда Мариночка Белкина удалилась в туалетную комнату, с тем чтобы привести себя в порядок, Нона решительно оттащила Лёву в сторонку и взволнованно поинтересовалась:

- Где Чижиков, гад? У тебя вообще, какое задание было, свистун, бабник несчастный?

Но Лёва Туров не растерялся: видал он и не таких разъярённых кошек, к тому же совесть его действительно была чиста. Заказ выполнен.

- Да успокойся ты, Нонуся. Дай хоть людям с дороги помыться да оклематься. Сказано, будет  Чижиков. К семи часам, как штык. Прилетит к вам мил дружок - голубые яйца. Не мог же я его сюда тащить вместе с Маринкой, он ведь противный ,не ровён час, меня у  девчонки отобьет.

Объяснения выглядели логично, но всегдашняя самоуверенность Турова сегодня не очень-то успокоила. К тому же  с появлением   этой смазливой "козы" Белкиной у Ноны вообще зародились смутные  опасения и нехорошие предчувствия. Тогда, избегая неприятных разборок, а заодно, для того чтобы лишний раз отвлечь от глупостей Лялю, Коцарева удалилась с нею на кухню, как будто  для довершения стряпни.

Марина Белкина, вскоре уже вполне освоившись, по-взрослому, глубоко затягиваясь, курила прямо в гостиной, расположившись близ накрытого стола в старинном резном кресле. Лёва непрерывно пытался развлечь её светскими разговорами, к которым располагала обстановка с мебелью из девятнадцатого века. Однако, по-видимому, девице этим ужасно надоел: слишком уж много он распространялся на темы, достаточно  для неё скучные. Сева Котин, находясь тут же в гостиной, солидно помалкивал, лишь изредка обращая взор своих светлых, выразительных, немного печальных глаз в сторону привлекательной Марины. Вообще же он продолжал с видом настоящего ценителя разглядывать хозяйскую антикварную бронзу, хрусталь и живопись старых мастеров.
 
Наконец все собравшиеся по приглашению  Ноны Коцаревой дружно пожаловали за накрытый стол.  Некоторая предварительная неловкость ситуации развеялась, зазвенела посуда, зазвучали не очень оригинальные тосты за прекрасных дам, за хранительниц домашнего очага, за восьмое марта и за мир во всём мире. Последовало обильное употребление спиртного и поедание отменных кушаний, приготовленных домовитою Лялей. Мало-помалу гости расслабились, можно сказать, развеселились, почувствовали себя как дома. Высокомерная красавица Марина даже заулыбалась мужчинам и что-то благосклонное пролепетала. Нона почти почувствовала себя хозяйкой положения, убедившись, что смазливая, но глупая и плохо воспитанная птушница во многих вещах никоим образом не сможет составить ей конкуренцию. Лёва беспрестанно балагурил, пошловато шутил и рисовался в основном перед юной своею подружкой. Котин, напротив, всё больше помалкивал,  но добросовестно выпивал и закусывал. Только Ляля никак не могла в полной мере разделять общее веселье.  С трудом сохраняла она на блёклом своём лице глуповатую улыбку, плохо скрывающую беспокойство и душевный дискомфорт. Весь этот сабантуй в отсутствии нужного ей одной Серёжи Чижикова казался девушке утомительной и бессмысленной маетой. 

Долгожданный Чижиков объявился ровно в семь часов вечера. Будучи человеком  пунктуальным, инженер строго придерживался назначенного времени.  Окрылённый предстоящим свиданием, стремительно миновал калитку и, даже не заметив цепного пса, почти вбежал на крыльцо. Однако оказавшись в прихожей,  почуял неладное. Когда же перед ним во всей хмельной красе предстали Нона Коцарева и Ляля Изюмова, хотел ретироваться. Но не тут-то было: опытная Нона сразу же решительно отрезала ему путь к отступлению, буквально принудив молодого человека снять верхнюю одежду. Впрочем, при надобности она бы не остановилась теперь даже перед снятием с него и нижнего белья.  В отличие от растерянной и переполненной чувствами Ляли, Коцарева прекрасно понимала, что нужно ковать железо, пока оно горячо:

- Сергей,  мы вас здесь просто заждались. Нехорошо сегодня  заставлять девушек скучать.

 Тут злосчастный инженер совершенно опешил, мгновенно осознав, в какую  коварную западню угодил он стараниями прохвоста Лёвушки. Да ведь этот негодяй мог разнести о нём по всему свету, и не только скомпрометировать, но и подвести под уголовную статью. Возмущение и страх одолевали молодого человека, но его демарш теперь  не представлялся возможным уже потому, что немедленно был бы истолкован этими недалёкими людьми  в пользу мнения о нём, как о преступном извращенце. И вот, ошарашенный крушением своих надежд, Серёжа Чижиков предстал перед тёпленькой компанией сотрудников, которых вовсе не ожидал здесь встретить. Ужасно поразил его самодовольный вид подлого и бессердечного изменника Лёвы Турова, который, как ни в чём не бывало, восседал в обнимку с молоденькой  девкой  и оказывал этой размалёванной твари недвусмысленные знаки внимания. Даже присутствие здесь назойливых озабоченных самок Изюмовой и Коцаревой  не так убивало Чижикова, как поведение Лёвы.  От потрясения не в силах вымолвить ни единого слова, обманутый инженер чувствовал себя ужасно. Его реакция в следующую минуту была совершенно непредсказуема. 

Пришлось Турову  устранять неприятную паузу, принимая на себя роль тамады:
 - Эй, дружище, да ты припозднился! Коллектив не уважаешь? Я думаю, товарищи, ему необходимо накатить штрафную. Никаких возражений не принимается.

- Правильно, правильно, штрафную, - поддержали участники застолья, и быстренько, не давая прибывшему опомниться, поднесли ему большущий фужер водки. Бедняга при этом готов был провалиться сквозь землю, а захмелевший, развязный Лёва всё продолжал его глумливо подначивать:

- Ты  что, Серёга, не мужик что ли? Пей до дна, а то за шиворот выльем!
Поруганному в лучших чувствах, сознающему себя жертвою подлой интриги, но страшно опасавшемуся  разоблачения своих пристрастий, Чижикову пришлось опрокинуть в себя навязанную выпивку. В голове у него моментально зашумело, однако радости или хотя бы покоя не прибавилось. Наоборот, умножилась досадная обида, так что он сию минуту  мог разрыдаться, наблюдая перед собою противного Турова, похабно тискающего прямо за столом Марину Белкину. Казалось, Белкина поглядывает на Чижикова насмешливо, презрительно,  цинично, с абсолютным  превосходством. Молодой инженер не мог знать, что это  обычная манера поведения воспитанницы системы профессионально технического образования, так она поглядывала на всех, включая собственных родителей.

«Презирают меня, - подумалось хмелеющему Чижикову, - глубоко презирают все, кроме разве что дурочки  Изюмовой, да и она станет презирать, если узнает; кто я есть на самом деле.  А может, так надо. Каждому надо настойчиво преследовать свою цель, по достижении которой будет уже совершенно наплевать на прочих окружающих. Иначе не может и быть в человеческом сообществе, где женщины, если разобраться, похотливые сучки, а мужчины - пьяницы и подлецы».

Предаваясь подобного рода философским  размышлениям, Чижиков  не заметил, как позиционировал себя отдельно от всего божьего мира; не умея обозначить, кто же он сам такой есть и чего собственно в итоге ему нужно. Мысли путались. Инженер терял способность адекватного восприятия событий и всё-таки очень надеялся высказать при случае, этому гадкому Лёвушке много нелицеприятного. Но случай всё никак не представлялся.  Зазвучала громкая  современная музыка из колонок стереофонического магнитофона;  ведь в   доме  тёти Серафимы, кроме всего прочего антиквариата, имелась-таки приличная музыкальная радиоаппаратура. Желающие тут же принялись за быстрые ритмические танцы. Особенно рьяно вытанцовывал довольный собою Лёва, увиваясь вокруг единственно достойной партнёрши Марины. А Марина уже достаточно разомлела от выпитого и, хотя на размалёванном  личике сохраняла еще неизменную холодность, горячим телом своим была вполне готова на любые непотребства. Нона с Котиным тоже немного потанцевали под энергичную музыку, но очень скоро,  устало притулились  на угловом диванчике здесь же в гостиной, нежно воркуя и обмениваясь впечатлениями.

Ляля Изюмова, невероятно оживившись после прибытия  Чижикова, заботливо усадила обалдевшего инженера на самое удобное место. Старалась угостить  самым вкусненьким, заманить  необыкновенным, изыскано приласкать. Она щебетала как птичка и всячески ублажала его. Но ни богатая обстановка, ни обильное угощение, ни изысканные, почти бесстыдные ласки не могли должным образом подействовать на этого молодого человека. Он лишь затравленно озирался и, не имея ни душевных ни физических сил препятствовать происходящему, решил попросту напиться. Когда же несчастный принялся воздавать должное спиртному, Ляля отчаянно порывалась влезть к нему на колени, потчуя вином из своего бокала, щедро даруя красавчику свои влажные, нетрезвые лобзания. Но Чижиков по мере опьянения всё больше углублялся в себя, не отвечая на страстные порывы девицы. Он лихорадочно обдумывал, что должен сказать проклятому, бессовестному Лёвушке.  Как  лаконично  и колко пристыдить этого глупого мальчишку: «Мужлан, мужлан противный! На кого ты меня променял».

 А Лёва Туров, отмечая на себе возмущённо пламенные взоры пьяного инженера,злорадно думал: « Ничего, нечего, педрило грешное. Ужо, пора тебе становиться человеком.  Ну, какого  рожна, ещё надо этому олуху? Ляля, конечно, баба не фонтан, не королевична. Но, всё же  добрая, не жадная. С такою будешь всегда, как говорится, сыт, пьян и нос в табаке. А его бесы куда тянут? Стыдно сказать, прости Господи».
 
8.
Между тем музыка перешла на медленные танцевальные мелодии  из серии "жутеме" и "бессаме мучо". И тогда Ляле удалось  затащить уже почти невменяемый предмет своего обожания в одну из смежных с гостиной комнат. Всё вроде бы складывалось благополучно, потому Лёве Турову, настало время обговорить себе приличное место в этом замечательном особняке.   Не спеша закончив медленный танец с Мариной и небрежно услав свою подружку обратно за стол, он вознамерился как будто бы выйти по нужде. Однако при выходе незаметно кивнул Ноне, приглашая её на деловой разговор. Понятливая Нона в свою очередь неохотно отстранилась от Севы Котина, который, по её твёрдому убеждению, был уже достаточно очарован ею, и выскользнула из гостиной также под благовидным предлогом. Сева Котин, после этого моментально, как бы невзначай присоседился к оставшейся без опёки своего удалого кавалера Марине Белкиной. Мужчина давно уже оценил все достоинства и недостатки этой особы, но, будучи в подпитии, конечно, не предавал особого значения последним. Присевши рядом, Котин вкрадчивым, обволакивающим голосом поинтересовался у красавицы:

- А вам нравиться купаться  ночью в тёплом море, при свете луны?

- Гольём что ли?

- Ну, отчего же, можно и в купальнике.

- Нет, ночью купаться лучше в бане.

- В этом я с вами не соглашусь, - мягко возразил Котин, - представьте, ночь, тёплое море, луна, мужчина и женщина. Это же так романтично. Вот я скоро собираюсь на Чёрное море. Там, в   славном, курортном местечке, унаследован мною от недавно почившего родственника небольшой домик с виноградником, такое милое гнёздышко. Так, знаете ли, замечательно можно там проводить время.
 
Марина Белкина, заворожённая голосом мужчины и содержанием сказанного, навострила ушки. Вдруг как-то неожиданно доброжелательно, глянула на собеседника  и эротично облизала язычком ободок хрустального бокала с вином, изящно удерживаемого ею  в обеих ладонях:  Чаровница, ни дать ни взять. 

Сева Котин почувствовал возникающий к его персоне молодой здоровый интерес и принялся , как бы невзначай,  информировать юную особу о своём материальном благосостоянии:

- Тут как раз очередь подходит на "Жигули". Осенью думаю податься в тёплые края, на море, своим ходом. Так сказать, на личном транспорте. Хорошо бы успеть на бархатный сезон. Вы любите бархатный сезон?

Марина одарила Котина лучистым взглядом, точно рублём и как-то совсем по-свойски приблизилась к нему своим соблазнительным, трепетным туловищем, чтобы получать дальнейшую информацию уже практически на ушко.

 А Сева продолжал гвоздить девичье сознание, хоть почти шёпотом, но очень эффективно:
- "Жигули", конечно, хорошая машина, но мне обещали посодействовать в приобретении по той же жигулёвской очереди, двадцать четвёртой "Волги", знаете ли, по знакомству. Только вот, наверное, придётся похлопотать. Переплатить, конечно, кому следует, а главное - обождать. Всё бы ничего, "Волга" - вещь престижная, стоящая. Да только вот можно не успеть на море, к бархатному сезону. А так хотелось бы.

С лица Марины Белкиной от Севиных рассказов даже исчезла маска высокомерной тупости. Девица призадумалась: « Чёрт возьми, какой мужчинка. Вот уж, как говорится, не проходите мимо. Хоть по прикиду так себе чел. А если врёт? Конечно, врёт, сучок старый. Но как гладко, как заманчиво».

Сомнение и внезапно возникшее любопытство лихорадили не привыкшие особенно напрягаться мозги птушницы. Наконец она сочувственно  спросила у Котина:

- Ах, дяденька, у вас, наверное, денег-таки  девать некуда?

Сева, немного огорчённый её обращением, постарался не подавать об этом виду; ну дяденька так дяденька; в общении с женским полом главное выдержка. И чем глупее баба, тем выдержки должно быть больше.

- М - да, имеются кое-какие трудовые сбережения.

Тут уж вконец заинтригованная Марина спросила без обиняков:
- Жены-то, конечно, у вас нету. Ну не жена же вам эта Коцарева, кикимора очкастая?
- Нет, конечно, нет, - зашептал, воровато оглядываясь, Сева. - Она, она просто товарищ по работе. А с женою я, слава богу, давно в разводе. Вот только пока не могу выпроводить эту скандальную распутную женщину со своей жилплощади. Тяжбы, знаете ли. Но судебное решение уже есть, разумеется, в мою пользу.

Белкина проглотила слюну:

- И какая же у вас жилплощадь, миленький?

- Да имеется небольшая двухкомнатная кооперативная, знаете ли, берложка, - очаровательно пошутил Котин, очень довольный новым  обращением  к себе, - впрочем, берложка  улучшенной планировки.

После этой фразы  Марина  кокетливо и немного нервно рассмеялась и подумала: «Да он прикольный  папик. Нет, всё-таки стоит с ним замутить».

Сева тоже засиял в улыбке, как новый пятак, и что-то себе подумал. Словом, у парочки появился взаимный интерес, который перерос во влечение и, действуя, как деловые люди, они, не теряя времени, уединились в одной из ближайших комнат.

9.
А на прокуренной кухне с окном, выходящим в симпатичный сад, Нона с Лёвой обсуждали сложившуюся ситуацию. Сходились в главном: вечеринка в целом удалась. Правда,  могли, вероятно, ещё возникнуть  кое-какие шероховатости с Лялей. Но, в конце концов, ей обижаться на них не за что: вожделенный  Чижиков доставлен к столу в лучшем виде. Конечно, накачанный в зюзю, вряд ли может быть сегодня девушке особенно полезен, но это уже, как говорится,  её  проблема. Сама виновата: надо было соглашаться на Геру Уляшкина.  Лёва, высоко оценивая своё личное участие в организации данного мероприятия, счел себя вправе потребовать некоего бонуса в виде уютной гостевой спаленки на втором этаже, но поближе к сортиру. Тут он не встретил понимания у Ноны не только по тому, что она уже давненько застолбила это место за собой, но и потому, что вообще -то собиралась как можно быстрей выпроводить Турова вместе с его малолеткой на все четыре стороны. Однако решительные действия в этом направлении считала пока преждевременными. Потому сперва стала заговаривать Лёве зубы:

- Ну, погоди, Лёвчик. Куда тебе торопиться? Вот у Ляльки с Чижиковым что-нибудь сладится. Тогда уж и определимся.

- Если честно, Нонуся, я вообще сомневаюсь, что у них может что-то сладиться. Чижиков этот законченный педик. Он бы от вас давно уж драпанул; девки ему как зайцу курево, да, видишь ли, на меня запал, голубь сизый.

- Ну, Туров, ты для этого ведь и сам постарался.

- То-то и оно, что постарался. А каково мне было. Чёрт знает кем прикидываться. Мне, если хочешь знать, даже перед девушкой своей неудобно.

Нона прыснула прорвавшимся бестактным смехом, но примирительно дружески потрепала Турова по загривку:

- Не бойся, Лёвка, за  эту малолетку, она, душечка, всякого нагляделась в своей системе профтехобразования. И девушкой-то разве что, по паспорту осталась. Слушай, может быть, ты над обоими шефство возьмёшь. Ну, в смысле, инженера и пэтэушницу осилишь?
«Издевается, курица рыжая», - подумал обиженно Лёва. Но это он, кстати, тоже умел, потому моментально перевёл разговор в иное русло:

-  А ты, Коцарева лучше за козлом своим Севой гляди, не то очень уж он по сторонам зыркает. На Маринку облизывается, как котяра на сметану. Сдаётся мне, зря ты перед ним икру мечешь, ой, зря.

Ну, вот и отыгрался добрый Лёва за свою обиду, теперь уж ему пришло время похихикать. Нона, хоть и уверенная в серьёзности намерений Котина -ведь он сам её в них убеждал, а всё-таки, вдруг забеспокоилась не на шутку. Даже остатки хмеля покинули её стриженую рыжую голову. Припомнилось, что Котин и вправду нынче слишком часто отводил свои светлые, выразительные, немного грустные глаза на развязную,  бесстыдно вертящую в танце едва прикрытою задницей Белкину. Даже когда интимно нашёптывал Ноне всякие приятности, рисуя сладчайшие перспективы будущего возможного времяпровождения: летом - на берегу Чёрного моря, в уютном домике, окруженном субтропической растительностью, зимою  - в здешней кооперативной квартире.

 «Нет, - решила Коцарева, - надо любыми средствами сегодня избавиться от Лёвы Турова и его спутницы. Выкурить их отсюда к чёртовой матери и немедленно брать в оборот Севу».

 Однако, проявляя характер, Коцарева ничем не обнаружила перед  Лёвой своего беспокойства и тайного намерения поступить с ним вопреки прежней договорённости. Коварно обдумывая возможные изящные варианты его выдворения,  Нона, как ни в чём не бывало, доброжелательно дипломатично улыбалась. Даже  предложила выпить, прямо здесь на кухне, по рюмашке коньяку. Они выпили, покурили, любуясь из кухонного окна   зимними вечерними сумерками, сгущающимися над садом. И каждый из них в душе искренне пожелал другому поскорее исчезнуть в этих сумерках безвозвратно.


10.
Однако дальнейшее развитие событий приобрело вдруг неожиданно, несколько драматический оттенок. В доме раздался сначала неприятный мужской, а затем истеричный женский крик. Сделалось шумно и беспокойно. Когда Нона и Лёва стремительно прибежали в гостиную, откуда, собственно, происходило смятение, они обнаружили там среди всей прочей обстановки, пришедшей в некоторое хаотическое перемещение, потрёпанного, помятого и полураздетого инженера Чижикова. Молодой человек, видимо, порывался убежать, но не мог этого сделать. По причине отчаянного физического воспрепятствования, чинимого Лялей Изюмовой, которая удерживала его руками, ногами и даже зубами. При этом она рыдала, стенала и причитала на крайне высоких регистрах своего не очень приятного голоса. Несмотря на внезапное замешательство, Нона Коцарева даже в суматохе тревожно отметила для себя, что Котин с малолеткой Белкиной в гостиной отсутствовали и прибыли на шум одновременно как будто из соседней смежной комнаты. При этом девица была изрядно всклокочена, а Сева поспешно пытался застегнуть ширинку своих немного старомодных полосатых брюк. Но разбираться по существу этих наблюдений Ноне было совершенно некогда, вечер и без того стремительно переходил в остро конфликтную стадию.

- Отпустите меня! - истошно кричал инженер Чижиков, при этом совсем не походя на взрослого мужчину с высшим образованием, а скорее напоминая мальчика-подростка, которого напоили вином и теперь обижают. – Отпустите, пожалуйста! Я, я писать хочу! Мне надо к маме, мне пора уже спать. Мама будет ругаться, она накажет, накажет меня!

Казалось, он был слегка невменяем; подстёгивая себя страхом материнского наказания, снова и снова пытался освободиться из ненавистного плена. Но, ужасно растрёпанная и разгорячённая, Ляля, проявляя далеко не свойственное её мягкой натуре упорство, обхватила Чижикова обеими руками, повисла на нём и, рыдая, исступлённо повторяла:

- Серёжа, Серёженька, солнышко моё, голубчик! Ну, куда же ты, куда от своей Ляли? Я ведь всё для тебя сделаю, всё!!!

Смотреть на Изюмову  при этом было жалко и страшно: по её круглым,  щекам вместе с неудержимыми потоками слёз растекались тушь, румяна и тени, придавая несчастной сходство с каким-то демоническим, потусторонним персонажем.  Бедняжка совершенно очевидно переживала ту степень отчаянного безразличия, когда женщине уже всё равно как выглядеть на людях.
 
Экзальтация крикливой парочки, кажется, достигла предела. Но при появлении на месте происшествия  Лёвы Турова Чижиков поутих, "остепенился". На его искажённом душевными страданиями пьяном лице промелькнуло что-то осмысленное, напоминающее язвительное презрение в сочетании с безнадёжною тоской.

- Отпусти его, Лялька, может правда человек писать хочет, - резонно посоветовала Коцарева.

- Да он, он уже описался там на кровати, - слезливо отвечала Изюмова, кивая растрёпанною головой в сторону комнаты, где, собственно, началось это шумное действие.
 
Наступила значительная пауза, в продолжение которой все свидетели происходящего пребывали в замешательстве, не зная плакать им или смеяться. Затем ситуацию быстро стал  выруливать Туров; буйным инженером, разумеется, пришлось заниматься опять ему. Для начала парочку разлучили во избежание дальнейших не желательных эксцессов. Трясущуюся в истерическом рыдании Лялю взяла на себя Нона, увлекая её в ванную комнату для возвращения в человеческий образ. Марина Белкина, неприятно раздражённая происходящим, бесцеремонно расположилась в приглянувшемся ей старинном резном кресле. Она  нервно курила, периодически запрокидывая головку с неопрятной шевелюрой и выпуская дымные кольца в потолок.

Представляющего собою жалкое зрелище Чижикова Лёва усадил за стол, на котором из-за резких телодвижений посуда с яствами была отчасти перевёрнута, и принялся увещевать  инженера, с трудом, подбирая  убедительные в данном случае аргументы:

- Зачем же ты, Серёжа девушку обидел? Девушка так для нас старалась, а ты... Свинство это, Серёжа, - говорил он, брезгливо придерживая расхристанного инженера за ворот рубашки.

На самом деле Туров сейчас абсолютно не был расположен к душеспасительным беседам, а лихорадочно соображал лишь, как поскорее без плохих последствий избавиться от этого кошмарного придурка. Тут на помощь Лёве неожиданно пришёл Сева Котин, который до того маятником прохаживался по гостиной и, казалось, был  погружён в какие-то отвлечённые размышления, лишь изредка поглядывая в сторону Марины Белкиной да тихонько вздыхая. Теперь он вдруг  наполнив стакан минеральной водою из бутылки, стоящей на столе, участливо протянул его Чижикову и молвил своим тихим вкрадчивым голосом:

- Да уж, вы, товарищ того, напугали нас всех. Вы бы как-нибудь, дружок, того, поаккуратнее что ли. Постель вот описали, запах и людям неприятность.

Чижиков, попив немного воды, вроде бы, угомонился; по крайней мере,  порываться домой к маме перестал. Мягкий  баритон Котина, его доброжелательное тактичное обращение возымели весьма благотворное действие на молодого человека. А вскоре он и вовсе посмотрел на этого мужчину совсем другими глазами, подумав, какой, однако, он милый, и с вызовом решительно отвернулся от гадкого Турова, всем своим видом демонстрируя нежелание общаться с недостойным.

На этот демарш Лёва, правда,  ничуть не обиделся, а, между прочим, ловко используя изменение ситуации, кивком головы и взглядом пригласил на своё место  утешителя Котина, доверяя ему  в дальнейшем безраздельно опекать чокнутого извращенца. Сам же Туров немедленно удалился в одну из смежных комнат, недвусмысленным жестом приглашая за собою подружку Марину. Девушка, которой весь этот дурдом уже порядочно надоел, молниеносно вышмыгнула вслед за ним. В конце концов, можно ли её было осуждать, за то, что как всякая привлекательная, молодая и не обременённая тяжёлыми мозгами особа она желала только вкусной пищи, приятных зрелищ, плотской любви и при этом терпеть не могла никаких гнилых интеллигентских разборок.

Оставшись таким образом с Чижиковым наедине, Сева Котин, слегка придерживая молодого человека за талию, с неподдельным участием,включив всё своё неукротимое обаяние,  продолжал беседу тоном близкого друга и доброжелателя:

- Я вас понимаю, юноша. О, как я вас понимаю! Вы хотите жить возвышенными, пусть даже и запретными страстями, протестуете против устоев подлого существования. Против единожды кем-то установленного порядка вещей. Вы справедливо вопрошаете:  где же он, где полёт человеческого духа? Где любовь? Истинная любовь, которой не может быть без права выбора свободной личности?

Витиевато распространяясь на темы, действительно  близкие советскому инженеру с нетрадиционной сексуальной ориентацией, Котин совершенно очаровал и разговорил его.

- О! Да! Вы правы, - неожиданно для себя, горячо разоткровенничался Чижиков, - в своей потребности любить я ограждён стеною установленного обществом неприятия. Для них я преступник. Хоть, если разобраться,  в чём я виноват? Нельзя же обвинять человека в том, что он уродился, например, с большим носом или мальчиком, а не девочкой. Да, я неудобен большинству, но останусь только таким, какой есть. Иначе  - смерть!

Страстно изливая своё давно наболевшее понимающему собеседнику, Чижиков приблизился трепетным телом к Севе Котину, и тот не отстранился а ласково погладил его по колену и даже чуть выше. Устанавливая с молодым человеком доверительный, интимный контакт и шепча на ушко:

- Всё будет хорошо, дорогой вы мой. Мы должны с вами непременно встретиться. Только в другой обстановке, например, в моей кооперативной квартире, которая уже совсем скоро перейдёт ко мне полное  распоряжение. Эти люди, - он кивнул, как бы, в сторону отсутствующих, вероятно, имея в виду большую часть населения земли, - точнее сказать, людишки, ничего не понимают в настоящей любви. Их отношения по сути не более, чем собачья свадьба:  репродукция жалких, себе подобных существ. Им не дано постигнуть истинного счастья близости и торжества плоти.
 
Сердце несчастного Чижикова радостно забилось.  Из поверженного состояния он вдруг возвысился. Вновь был окрылен пониманием, а также исполнен надеждой на обретение счастья в своей личной жизни. Как же прежде не замечал он этого обаятельного, нежного  мужчину с грустно- ироничным выражением во взгляде светлых глаз? Нет, после такого знакомства общение с пошлой Изюмовой казалось совершенной дикостью.

Тут Чижиков обратился к Севе Котину с просьбой:
- Пожалуйста,  помогите мне. Я должен как можно скорее убраться отсюда. Желательно по-английски, не раскланиваясь и не прощаясь с этими подлыми людьми. Вы ведь не такой, как они; давайте исчезнем вместе и станем друзьями.

- Увы, мой дорогой, к сожалению я, будучи обременён некоторыми обязательствами, вынужден покамест ещё побыть в этой глубоко несимпатичной мне компании. Хочу надеяться, однако, что  дружба между нами, обязательно состоится.

Инженер был, конечно, немного огорчен необходимостью разлуки с новым другом. Но в эти стенах он решительно не мог оставаться.  Опасаясь задержания, принуждения к неприемлемой физической близости и ещё бог знает чего, он, стремясь возможно скорее оказаться на свободе, доверительно обратился к мужчине:

- Ах,  очень жаль покидать вас но тем не менее я  должен это немедленно сделать. Сейчас мне необходимо  пробраться в прихожую.  Там, видите ли, осталось моё пальто; в нём бумажник с деньгами. Деньги мне необходимы, ведь  вовремя вернуться домой возможно теперь уже только на такси. Мама, наверное, давно ожидает меня, беспокоится и очень сердится.

Поверяя доброжелательному Котину свои намерения, Чижиков непрестанно боязливо озирался по сторонам. Но, по счастью, в гостиной кроме них никто не появлялся. Вместе, не привлекая к себе внимания, мужчины вышли  в тёмную прихожую. Там заботливый Сева помог молодому другу облачиться в пальто и шапку. Но перед расставанием, вдруг немного замявшись и потупив взор, попросил у него рублей пять в займы.

- Вот, поиздержался. Подарки, то да сё. А ведь тоже сегодня, хоть несколько позже, придётся воспользоваться услугами такси; не оставаться же на ночь в этой юдоли  разврата.

Благодарный Чижиков не стал скупиться и одолжил Котину целую десятку, искренне  надеясь на скорую встречу в один из дней следующей недели. Прощаясь, он поцеловался с Севой, был подержан добрым мужчиной за ручку, поглажен по попке и, совершенно довольный, поспешно удалился.  Вослед ему, лишь единично тявкнул водолаз Брут, для порядка, лениво обозначив своё присутствие. Проводив  нового молодого друга и  припрятав во внутренний правый карман своего немного  старомодного полосатого пиджака одолженную им десятку,  Котин тяжело вздохнул, постоял ещё непродолжительное время в опустевшей прихожей. Затем, опасливо озираясь, извлёк уже из левого нагрудного кармана небольшой целлофановый пакетик  с белым порошком, осторожно, брезгливо понюхал его, поместил на прежнее место и вернулся в гостиную к праздничному столу.


11.
В то самое время, когда Сева Котин задушевно беседовал с не совсем обычным молодым инженером, успешно имитируя склонность к однополой любви, и благодаря своей проницательности и толерантности в очередной раз   одолжился приличной денежной суммой,  Лёва Туров и Марина Белкина, наплевав на всяческие условности, приняли решение незамедлительно совокупиться самым традиционным и немудрёным способом. Для чего, между прочим, уединились в  комнате, где  прежде не сложились отношения у бедняжки Ляли с Чижиковым.  Комната служила хозяевам спальней. Обстановка вполне альковная: добротная мебель почтенного возраста, массивная двуспальная кровать под уютным балдахином, ворсистые ковры ручной работы на полу и стенах, абажур. Ну и все прочие принадлежности устоявшегося быта зажиточных пожилых людей, включающие даже два ночных горшка в неприметном, но вполне доступном месте.  То  обстоятельство, что после недавних  курьёзных событий здесь попахивало мочой и блевотиной, не очень-то смущало разгорячённую молодёжь.  Лёва Туров доселе не имел ещё физической близости с юной воспитанницей ПТУ. Почему-то уверенный в её невинности, взялся теперь поразить девчонку своим мужским достоинством и темпераментом наповал.

- Я покажу тебе детка, что такое настоящий пацан, - распаляясь рычал он, поспешно пытаясь освободиться от брюк, - такого ты ещё не видала в своём ПТУ. Будешь у меня визжать и пищать. Только чтобы никаких обмороков.

По-видимому, предвкушая нечто неординарное, Марина деловито расположилась на чужом супружеском ложе. И вот уже африканские страсти готовы были не на шутку закипеть. Но вдруг,  от избытка похоти и суетной поспешности при снятии брюк, с Лёвою приключился досадный конфуз: он запутался ногами в штанинах и комично, с грохотом растянулся на полу, устланном роскошным иранским ковром. Огорчительным последствием падения был немедленно поразивший Марину приступ раскатистого бестактного смеха, от которого Туров ощутил себя неуклюжим болваном, и далее по необъяснимой причине это ощущение уже никак не покидало его. Хоть и была девица достаточно раскованна, несмотря на свой юный возраст, но всё-таки в полной мере не разделяла напыщенной страсти партнёра. В полумраке спальни Туров с неприятным раздражением заметил на её красивом злом личике  цинично насмешливый оскал. Дальше всё пошло на перекос. Сколько не возбуждал себя злосчастный Лёва, прибегая к брутальным ужимкам, его мужская несостоятельность и неизбежность фиаско вырисовывались с всё более очевидной ясностью. Он лихорадочно размышлял:   «Вот те на, что же это со мною, чёрт возьми, происходит?  Да ведь как неуместно, как  несвоевременно».

А тут ещё не очень-то понятливая Марина с претензией прошипела:

- Ну что же ты, Лёвка, делай дела-то. Зря что ли я трусы снимала?

«Фу, как пошло», - Подумал Туров. И уж как подумал, вовсе стал не способен  на что-либо физиологически продуктивное. От досады, чтобы хоть как-то скрасить свой облом, Лёва моментально использовал расхожий приём всех импотентов, а именно: перекладывая с больной головы на здоровую, приревновал девушку. За неимением в ближайшем поле зрения прочих возможных соперников, конечно же, к Севе Котину. Вспомнил, кстати, как Марина поспешно выскочила невесть откуда на шум скандала вместе с Котиным. А тот, козёл вонючий, тогда ещё ширинку на штанах не успел застегнуть; степенный такой гад, как ни в чём не бывало,  а глазёнки бегают. Туров разразился руганью и упрёками, будто только теперь осознав всю низость и безнравственность особы, представленной им в качестве своей невесты:

- Нимфетка! Дрянь! Как же быстро ты успела снюхаться с этим проходимцем! О времена, о нравы!

Но молодая девица, вопреки Лёвиным ожиданиям, ничуть не смутилась. Выслушав нападки  ревнивца почти равнодушно, разве что, может быть, только с ноткой раздражения, убийственно отвечала ему, спокойно поднимаясь с постели и отряхиваясь:

- Ну, подумаешь, сделала дяденьке  минет,  жалко что ли? Он вообще-то прикольный, жениться обещал. На юг звал поехать на своей тачке. Тачка у него ништяк, "Волга". Не то что твоя табуретка.

- Ах ты, соска дешёвая,  подзаборная. Да кто же на тебе женится?
 
Обидно сделалось молодцу. Вспылил он, естественно, не на шутку. Сгоряча даже хотел немедленно набить Котину морду. Однако не  был бы он Лёвой Туровым, тёртым калачом и дамским угодником, если б долго стал огорчаться из-за какой-то бесстыжей тёлки.  Потому, поразмыслив, решил: «Конфликтовать с Мариной не резон. Не хватало ещё, чтобы эта тварь разнесла повсюду, что я оказался сегодня мудаком. Но каков Сева Котин, обскакал  меня, сукин сын. Старый конь борозды не испортит, нечем крыть. Ну да я его обязательно достану. Будет знать подлец, как чужим девкам навяливаться».

Тут Лёва дал себе зарок обязательно нагадить Котину, благо сделать это было несложно. После того окончательно успокоился. Постарался максимально загладить последствия своего возмущения и даже вполне помирился с Белкиной. Но почему-то именно сейчас с отвращением обонял  витающие в воздухе этой спальни запахи мочи, блевотины, табака и дешёвых духов.

12.

А  тем временем Нона Коцарева всё ещё  добросовестно хлопотала в ванной комнате над раскисшей и совершенно потерянной Лялей. Сначала умывая её и прихорашивая, потом уговаривая и успокаивая. Это было нелегкое и неблагодарное занятие, потому что несчастная Ляля то и дело возвращалась в истерическое состояние, блажила и убивалась, снова сводя на нет  старания подруги. Для успокоения истерички в ход шли все доступные средства: капли валерианы, коньяк, холодная вода и просто удары по физиономии. Причем раздражённая Нона последнее применяла наиболее часто. Тревожные мысли не покидали её рыжую прагматичную голову в процессе ухода за Изюмовой. Шутка ли сказать, вся её великолепная и выстраданная затея с вечеринкой могла закончиться безрезультатно или даже с плохими последствиями для собравшихся. В особенности же для самой  Коцаревой.
 
« Засранец Чижиков изгадил всё, и не только в фигуральном смысле. Малолетка Марина нахально положила глаз на Котина. Самонадеянный  идиот Лёва притащил сюда эту дрянь и совершенно потерял над нею  контроль. Сева, ох Сева, он умеет нравиться бабам. Он там, а я здесь, с этой дурёхой вожусь. Какого беса я с нею вожусь. Ах да, она ведь может  что-нибудь натворить, например, наложить на себя  руки. Теперь за ней глаз да глаз нужен. И всё-таки Сева там... Ох, уведут мужика, что тогда делать? Придётся  здесь с Изюмовой за компанию  реветь коровой. Нет, Севочка мой, он привязан ко мне хотя бы чувством долга; ха, должен уже по крайней мере рублей триста, а может быть, и больше, давно уж потеряла счёт. Нет, он мой, конечно мой. Планы строит на совместную жизнь со мной. Ему нужна умная женщина, ему нужна я. Так куда же он миленький денется?»
И, всё-таки сомнения, чудовищные, бабские сомнения не оставляли  Коцареву: «Надо быть всегда начеку, кругом ведь много охотниц до красивого мужика, с квартирой, с наследством, с новенькой "Волгой" прямо из городской очереди. Если ничего не выйдет? Что тогда в сухом остатке? Работа, партком, завком, дружина по охране общественного порядка, койка в общаге и тридцать лет на счётчике жизни. Нет, Нона, нельзя расслабляться, надо взять себя в руки. Для начала разобраться с Изюмовой, господи, как же она мне надоела».
 Наконец Коцаревой, хоть  не скоро, но всё же удалось привести Лялю в адекватное состояние и немного успокоить. Однако, когда девушки вернулись в гостиную и обнаружили там исчезновение Чижикова, с нею вновь приключилось нечто невообразимое. Ляля рыдала и билась головою об стену, так что на шум прибежали Лёва с Мариной, предполагая начало семибального землетрясения. Тут уже Нона вовсе растерялась, не представляя, что делать дальше с этой душевно больной курицей. Теперь все снова суетились вокруг неё. Даже малолетка Белкина как будто проявила озабоченность происходящим. Пожалуй, только солидный и обходительный Сева, который, собственно говоря, и напортачил, отпустив проклятого Чижикова, сохранял философское спокойствие. Он лишь наполнил стакан минеральной водою из бутылки, стоящей на столе, и порекомендовал Ноне попоить из него несчастную Изюмову.

Сделать это удалось, хоть и не с первой попытки. Как ни странно, Ляля очень скоро успокоилась и вдруг приобрела какой-то равнодушно-пассивный вид, чему все присутствующие немало в душе порадовались. Только теперь Нона огляделась и могла позаботиться о себе. Между тем от её проницательного взгляда не ускользнуло, что во взаимоотношениях гостей, за вечер произошли какие-то нехорошие изменения. Точно чёрная кошка пробежала между Туровым и его подружкой. И на Котина  Лёва глядел так, будто Сева должен крупную сумму не ей, Ноне Коцаревой,  а ему и притом не собирается отдавать. Белкина растеряла своё высокомерие и глуповато улыбалась мужчинам, как нашкодившая моська. Словом, в компании сделалось невесело да и неуютно. Одно утешало:  Ляля, кажется,  забылась наконец тяжёлым сном,  который, видимо, явился следствием всех её душевных потрясений. Она уснула, свернувшись калачиком, прямо на угловом диване в гостиной и никому уже не мешала.

Теперь Нона решила, что пришло время заняться исключительно Котиным. В конце концов, всё встало на свои места. Ну, вот и замечательно. За это не грех и выпить. Выпить было дёйствительно необходимо,  для того чтобы установить хотя бы и худой мир между гостями. Тут как раз неотразимый  душка Сева  Котин подсуетился, пригласил всех к столу и, предлагая оригинальный тост, наполнил бокалы шампанским.
«Отчего  Сева так долго говорит? К чему эти длинные речи? - думала Коцарева, осушив предложенный бокал вина и ощущая после того какое-то странное безразличие ко всему вокруг происходящему. - Да и руки у Севы неестественно длинные, с клешнями вместо ладоней. А лицо, какое жуткое у него  лицо, бугристое, почти коричневое. Где же глаза, эти замечательные, светлые, выразительные, грустные Они будто провалились в глубокие глазницы. Да Котин ли это? Он, он, конечно он, куда же ему деться? Не может же он так просто исчезнуть вследствие необъяснимой метаморфозы». Исчезнуть вместе со своей кооперативной квартирой, наследством в виде недвижимости, очередью на автомобиль и всеми надеждами Ноны Коцаревой на лучшую жизнь. Последним усилием воли Нона попыталась еще вернуть нормальное восприятие действительности, осмыслить происходящее трезво и прагматично, но это совершенно не представлялось возможным, сознание померкло, и всё окружающее её пространство  наполнилось вдруг непроглядной темнотой.


13.
- Ну вот, угомонились, кажется, сучки паскудные и фраерок затих. Подремлите, подремлите, милые, покуда я здесь разберусь.
 
Так говорил Сева Котин, когда вскоре единовременно  патологический сон сморил всю компанию. И только он, старчески согнувшись, неторопливо и небрежно перемещался между бесчувственными телами своих недавних собутыльников, с интересом разглядывая их.
 
Вот  Лёва Туров, красивый и независимый, умный, артистичный прохвост. Так и отключился сидя, с сигаретой в руке. Делайте с ним, что хотите.  Вот его подружка Марина; заснула в растерянности, в непонимании, кому же собственно лучше подставиться. А может быть, всем сразу, и таким образом заполучить весь  мир. Мир с его зрелищами, вкусной едой, и прочими приятностями.

 А вот Нона Коцарева, этой нужно значительно больше. Хотя бы уже по тому, что она кикимора очкастая, что не дано ей по рождению ничего, кроме чудовищного самолюбия, авантюризма, прагматизма и неуёмной зависти.
 
Свернулась калачиком и спит глупенькая Ляля, вдолбившая себе в голову невозможное. Поверившая, что любовь можно просто сорвать, как красивый цветок, при помощи добрых  людей.
 
 Жалко их?  Да ничуть.  Жалость, мораль, совесть. Всё это для видавшего виды породистого сорокалетнего афериста с выразительными, грустными глазами категории несущественные, сомнительные, неприемлемые и потому не представляющие никакой ценности. Другое дело - ЗОЛОТО; материя надежная, самоценная и вообще – вечная, как ЗЛО, которое почти осязаемо присутствует в жизни. Точно никогда не исчезает,  только становится совсем маленьким или наоборот разрастается в питательной среде людской  похоти, тщеславия, жадности и лени. Коварный, беспринципный жулик, по сути апологет этого зла, был сегодня доволен,  ожидая приличный куш. Ведь по заранее выуженным у прагматичной Ноны сведениям здесь, кроме  прочего, должно было водиться  золотишко.  А он, в добавление ко всем своим природным талантам,  обладал экстрасенсорной способностью чувствовать и находить его, особенно приобретенноё незаконным путём и припрятанное,  недавно. Совсем несложно было ему  ловко  втереться в доверие и околпачить своих любезных сотрудников. Несложно это сделать  в компании, где каждый считает себя умнее другого и гонится лишь за своею корыстью. Вот и славно: никто не сможет теперь помешать хитрому притворщику, спокойно обшарить дом и осуществить свои преступные намерения. Впрочем, такие ли уж преступные? Ведь если его поиск увенчается успехом, хозяевам этого золота будет весьма проблематично вернуть свое богатство законным порядком, с милицией. Скорее всего, тётушке и её замечательному супругу, придется смириться с утратой и поблагодарить за это свою слабую на передок племянницу. 

-  Однако, за дело. Спите спокойно, мои глупые друзья. Приятного вам пробуждения.
 
Примерно через час флегматичный и полусонный водолаз Брут, в сторожевом деле страшный халтурщик, лишь  немного высунувшись из своей конуры,  провожал равнодушным взглядом поспешно удаляющегося от дома в темноту высокого мужчину в потертом, неприятно пахнущем демисезонном пальто с небольшой картонной коробкою под мышкой.

14.

 Утро следующего дня наступившего после  весёлой вечеринки для Ноны Коцаревой было, наверное,  самым кошмарным в её жизни. Жутко раскалывалась голова, как впрочем, у всех участников застолья. Взаимная неприязнь и подозрительность витали в воздухе этого жилища. Главное, никто не мог вспомнить, что же собственно вчера произошло после позорного бегства Чижикова. Почему они все вырубились прямо в гостиной, чем занимались перед этим и почему пробуждение сопровождалось столь яркими болевыми ощущениями.  Словом, загадок было много. Но лично для Коцаревой  главным являлось неожиданное исчезновение Севы Котина. Поэтому,  оставив подругу Лялю в жестокой депрессии, а Лёву и Марину в недоумении, немедленно пустилась на поиски своего любимого. И только тут осознала, что совершенно не может даже предположить место его возможного пребывания. Со слов Севы, он проживал угловым жильцом в клоповнике у какой-то скаредной старухи. Но, боже мой, сколько в этом городе скаредных старух, угловых жильцов и клоповников. Вскоре стало понятно, что поиски пропавшего мужчины  в этом направлении сегодня  абсолютно бесперспективны. Узнать его адрес  на работе в отделе кадров сегодня не представлялось возможным по причине праздничного выходного. Оставалась надежда обнаружения Котина, вернее, принадлежащей ему кооперативной квартиры через городскую справку. Но тут точно пелена спала с  близоруких глаз Ноны: выяснилось, что она не знает, ни полного имени своего дружка, ни тем более времени и места его рождения. Усталая, разбитая, огорчённая и угнетаемая плохими предчувствиями, Коцарева вернулась в свою общагу, где   провела следующую ночь совершенно без сна.

- Ничего, ничего,  - говорила она себе, - завтра уж непременно всё выяснится. Завтра  увижу его на работе. Ох, и задам же я ему трёпку! Отберу паспорт и до ЗАГСа не верну.

Однако и назавтра ей не суждено было встретить рокового Севу; в отделе кадров девушку ошарашили неожиданным сообщением:

- Котин? Да, товарищ Котин уволился ещё перед праздником; без отработки, по семейным обстоятельствам, знаете ли...

Впрочем, адрес бывшего сотрудника ремонтного участка, конечно, ей дали.

В невероятном возбуждении, оставив все дела и со скандалом отпросившись с работы, девица устремилась по адресу исчезнувшего проходимца, уже практически не сомневаясь в том, что она стала жертвой безбожного надувательства. Она, разумеется,  представить себе не могла, что потеряла в денежном выражении гораздо меньше некоторых  знакомых ей людей. Но моральный-то ущерб нанесённый её честолюбию и самоуверенности не подлежал никакому исчислению.  Глаза Ноны сверкали праведным гневом даже сквозь толстые стёкла очков. Зубы неуёмно  стучали, рыжие короткие волосы,  топорщились, как колючки ежа, и весь облик девушки  заставлял встречных прохожих опасливо сторониться её.

 В заречный посёлок, место прописки Котина,   незадачливой охотнице за богатым женихом пришлось добираться больше часа  с пересадкою на двух трамвайных номерах. Там в одном из невзрачных одноэтажных бараков нетрезвые мужчина и женщина преклонного возраста,   обитатели, грязной, невыносимо провонявшей, самогоном и нечистыми портянками  комнатёнки, припомнили, что некогда действительно приютили и прописали как дальнего родственника, конечно, небескорыстно, мужичка  Севку. Что тот Севка поначалу добрый был, хорошо  примазывался, опосля же их, бедолаг, бессовестно  обнес, умыкнув деньжата и даже какие-то тёплые вещички. С тех пор они его не видывали и не слыхивали. Точно в воду канул. Но, впрочем, они обиды не помнят и по бесконечной доброте своей готовы прописать у себя хоть  сейчас любого желающего за бутылку водки и пять целковых.
 
С неуёмным позывом к тошноте готовая расплакаться Нона буквально выбежала из барака на улицу заречного посёлка, примечательного, кроме пребывания здесь когда-то Севастьяна Котина, разве что своими невероятно грязными весенними лужами, обгаженными заборами и облезлыми типовыми одноэтажными домами. Готовая на любое отчаянное безумство, возмущённая  девушка сначала  решила немедленно обратиться в местную милицию. Во исполнение своего намерения она  даже направилась туда. Но по дороге, основательно поразмыслив и на минутку представив, что же, собственно, она может заявить в органы правопорядка, только расхохоталась.
 
Тёплым мартовским вечером немногочисленные прохожие главной улицы пригородного заречного посёлка с недоумением и озабоченностью могли наблюдать заходящуюся беспричинным, сардоническим  смехом невысокую,

 рыжую, прилично одетую девицу в больших очках.