Когда б вы знали...

Александр Скрыпник
- Смотри, папа! Дядя Володя!
С большого панно над входом, действительно, улыбался Владимир Котов – заслуженный художник РСФСР с трубкой стеклодува в руке.
- А мы увидим его стаканчики? Красненькие, как у нас дома?
-  Тихо, дочь – слушай  экскурсовода…
- … каталог ассортимента изделий  заводов «империи Мальцова» - он огромный, дорогие мои: больше трех тысяч наименований! – у молоденькой  девушки-эксурсовода  горели глаза.

 По ту сторону огромных витрин музея робко проклевывалась  весна, такая же, как в  те давние поры, когда мы с Котом сидели у раскрытого  окна на кухне, разгоряченные запахом портвейна и липких почек. Маэстро был явно в ударе, а, значит, нас ожидала роскошь увлекательного общения.
-В общем, я тогда  в «Мухинке» учился, пацан еще был. Вечно голодный, вечно без денег, долгов уйма. Один выход – летом подработать. Наш курс – больше ста человек…  До сих пор понять не могу,  почему мы с Лехой сошлись тогда?  Он  - «керамист», хохол, к тому же деревенский. Здоровенный от природы, руки – настоящие мослы, поперек себя шире… Короче - железный!
 Кот отчаянно жестикулировал, изображая этого Леху, и, казалось, он о себе рассказывал: такой же приземисто-крепкий, в неизменном вишневом свитере  и с бочкообразной грудью…
- Раз решили мы с ним летом «пошабашить», и занесла нас нелегкая аж в Казахстан. А там подвернулась   лафа в  ауле - красили мы им там что-то – и дали нам по сто рублей аванса.
Рассказчик мечтательно зажмурился, в последних лучах заходящего солнца  его азиатское лицо стало  медно-красным, и верилось в Казахстан, степи и даже орды Чингиз-хана…
- И говорю я тогда Лехе: что за дела вообще? Какого хрена мы тут упираемся, уродуемся, как бобики,  в этой дыре… Рядом же – райцентр, цивилизация! Мечети, дуваны и – главное! – спиртное! Загулять мы решили. Для нас тогда сто рублей такими деньгами были! И махнули мы на проходящей арбе в райцентр этот с раннего утра. А сами там не были никогда – где там что? Да и куда пойдешь с утра? Смотрим – скверик! Туда и рулим. Послонялись, в шахматы с  дедушками сыграли, а тут  и чайхана открылась с местным вином в розлив …
  Кот горестно заглянул в пустую рюмку, я спохватился, налил  ему и остальным  заодно… вкуса, правда, не  почувствовали – что там дальше?
- Взяли мы в чайхане этой с Лехой по банке, потом  еще…  И вижу я – какой-то хмырь  одноногий возле нас трется. А Леха – рубаха-парень, с любым в пол-оборота  заводится, когда выпьет.  Короче, через пять минут они уже друзья, безногий про нас уже все знает, а Леха ему, знай,  подливает. Ну, а у хромого – понятное дело – свои друзья. Был среди них верзила … такой…  высоченный!  Что-то они там не поделили с Лехой, сцепились,  тут верзила  и взвился: «Что – здоровый, да?! А давай – кто чью руку заломает!!»
Кот распалялся все больше, мы беспокойно поглядывали на дверь, а он схватил бутылку, расплескал по рюмках и по столу, выпил и продолжил севшим голосом.
- Ставит этот  амбал  локоть на стол, а Леха : «На фиг! – говорит. – Что ж это я буду просто так уродоваться?! Ты давай, пузырь ставь! А заломаешь – я поставлю!» Минута не прошла,  верзила этот – хлоп! – бутылку на стол. А Леха…
Рассказывая, Кот непринужденно смахнул закуски в сторону и водрузил локоть на стол.
- Бац!  Играючи так и заломил верзиличью ручищу. А тот понять не может, очумел прям, глаза таращит:  «Не понял, - мол, - еще давай!» . И Леха, зевая, даже без дополнительной банки –хлоп! -  заломил опять.  В общем, не успели мы распить выигранное, как к нам потянулся народ. Пустые бутылки уже под стол летели – на столе  для них места не было – Леха никому шансов не давал.  Надрался он  уже больше моего, а я  еще соображал - жареным  пахнет! Город гудел, как растревоженный улей : мол, два кента каких-то приехали, всех наших заламывают… Чую – кучкуются жлобы!  Я Леху тихонько в бок толкаю: «Остановись, зараза!»    Хрен там! Он уже лыка не вяжет,  руки выламывает аборигенам так, что только  хруст стоит… Это при том еще, что мы каждую выигранную бутылку по кругу пускали! И тут по толпе прошелестело: « Мустафа… Мустафу звать надо…»

    - Пап! Ну, пап! – вывела из задумчивости дочь. – А как эту игрушку в бутылку запихнули?
 У стенда с работами мастеров-стеклодувов сувенир – пляшущий чертенок в бутылке с узким горлышком. Что ж за техника дутья такая – мне откуда знать?
- А его маленьким туда посадили… а затем он вырос.
- Шутишь? – обиделась.
- Ты тетю слушай, сейчас она объяснит все.
- … цвет хрусталю всевозможные присадки: вот этот изумительный розовый цвет дает… что б вы думали?... золото! Да-да, техника так и называется: золотой рубин. А вот желтый и салатный цвет придает хрусталю как раз уран… кто же знал тогда, что из таких графинов пить не рекомендуется?

Постулат о вреде пьянства излагал   и Кот нам  в увлекательной форме:
- А Лехе – что? Мычит: «Давайте сюда вашего Мустафу!»   Я взглянул  на хрена безногого и мне нехорошо стало: побледнел, как покойник,  протрезвел мигом и  знаки мне подает: не надо Мустафу, мол, мокрушник он,  сослан без права выезда…  Я попробовал было  Леху за рукав утянуть… да  вмиг колечко аборигенов вокруг нас – плотней, и тотчас – коридорчик…
 Вдруг с грохотом полетел стул – Кот выпрыгнул из-за стола. Подпрыгнули и мы. В унисон.
- Это представить только! Ну, думал я, Мустафа на фиг… Что там Мустафа?.. Горилла!
 Кот втянул голову и растопырил локти. Мы содрогнулись.
- В раскоряку весь, волосами зарос… не руки – лопаты болтаются, лба нету практически… Я к Лехе прижался, как к невесте,  и шепчу ему – жарко так: «Лешка! Спортсмен ты кляпов! Сворачивай гастроли – сейчас нас резать будут!»  Но напарник мой уже не соображает, один хрен ему, шарит руками по столу, роняя бутылки. И тут горилла вдруг  говорит человечьим голосом: «Никаких, мол,  столов, мать вашу! Стоя будем, в основной стойке!»  А я тащу Леху из-за стола и обмираю: если Леха его сейчас заломает – нам хана! Он же, Мустафа этот, в райцентре – что бог! Ему ж облажаться никак нельзя... Как  только Леха выбрался из-за стола, меня оттеснили, и тут же кружок свободный образовался.  А эти, значит,  стали друг против дружки, мослы свои сцепили и стоят, покачиваясь, только рожи у них синеют…
 Эффектная пауза была бездарно нарушена звоном упавшей моей вилки. Кот очнулся, повел головой и сел, придвинув стул.
 - В общем, заломал   Леху Мустафа. Уж не знаю -  то ли хмель на  того подействовал, то ли он моим уговорам внял . Ну, у меня в глазах прояснилось, толпа начала рассасываться, уже и выдохнуть можно было облегченно… Да не судьба была расслабиться: по понятиям горечь Лешкиного поражения следовало залить вином, и возражения не принимались. Тем более, у Лехи ноги ватные, он идет, куда ведут, а я… не бросать же друга! А довольный Мустафа сулит нам море водки, все земные радости и девочек в придачу…
Кот беспокойно заерзал и покосился на жену.
- В каком-то подвале, на фиг… Никогда не думал, что так можно жить: фанерные стенки, засиженная мухами лампочка и невероятных размеров стол, объедки с которого никогда не убирались. Пока бегали за девочками, рядом все терся одноногий хрыч, рьяно их нахваливая. « А уж если Валька придет – захлебывался он, - вы и вовсе обалдеете!»  Только он это сказал, тут и гоп-компания. Правда, тех, что пришли , и бабами-то язык не поворачивался назвать… кроме Вальки. Валька – да! Хоть и потасканная с виду, и хоть стакан без закуси заглотила для разгону… Но когда запела! Сначала сипло, потом распелась… Все эти кобзоны, пугачевы на фиг…У меня и челюсть отвалилась. А она это просекла и –хлоп! – на стул колченогий возле меня. Сидит, заливает что-то… Хозяева это видят, успокоились на мой счет и все взоры на Леху, что к этому времени уже задремывать начал.  «Ну, Леха!.. – слышу – невесту тебе сейчас подгоним – только держись!»

 - Завершаем обзорную экскурсию  работами Владимира Ивановича Котова, - с придыханием пиетета экскурсовод подвела  зрителей к стендам.
- Пап!  Вон они – стаканчики! – указала дочь на набор «Зимний вечер»
-… широкий спектр техники работ в хрустале: от классических призов типа «боксерская перчатка» до новаторской композиции «Мойка,  двенадцать» с карандашным рисунком  на пескоструйном хрустале…  -  это  вослед разбредшейся вдоль стендов экскурсии…

 Финал истории мы слушали  уже в сумерках:
- В общем, приводят Лехе невесту  Муську… Что вам сказать? Швабра. И где они только ее откопали? Только Лешке в его состоянии уже по фигу было с  кем целоваться. Целуется он, значит, толпа скучает… и вдруг у кого-то замкнуло в башке: а давайте мы Леху, гостя нашего, женим! Я глазом повести не успел, как перешло плавно наше застолье в свадьбу. И хотя закуска кончилась, но водяра вообще уже рекою хлещет, Лешка со шваброй сосется, гада колченогого выбирают в свидетели, Мустафу – посаженным отцом. А меня – слава Богу! – как проняло тогда, в распивочной, что надираться нельзя, так и не отпускало - не брала меня водка-то. И вижу я : когда закусь кончилась, решили свадьбу перенести к Муськиным родителям… - Кот хохотнул- …то есть, к новым Лешкиным. А там  спешно столы накрывают – видать,  на подобную лафу и не надеялись уже… Откуда-то на столе об ту пору тарелки с наливными яблоками среди бутылей с самогоном, а у невесты уже и венок из белых цветов на голове…  Но, правда, тут и Леха помаленьку трезветь начал. Не знаю – с чего? Может, рвало его после  швабриных поцелуев… Да только ловлю я на себе взгляд его… такой… безвинно приговоренного. А я  -что мог тогда? Сам нарвался… И пока народ там развлекался, затащила меня Валька в какой-то чулан… Только рано я обрадовался – ну она мне там о горькой жизни своей плакаться в жилетку, забери, мол, меня отсюда! Я еще рта раскрыть не успел, как начала подпрыгивать дверь чулана..   Слышу – стучат деревяшкой и знакомый одноногий голос орет:  «Не смей, мол, Валька! Не смей, сука! Обоих порешу!» Валька при этом – ноль на массу, а я, как только деревяшка застучала по коридору за подкреплением, шасть – в туалет типа – и кустами к Муськиному забору. А заборчик тот был приметный: не забор – крепость. И, судя по лаю,  две собачки Баскервилей у хозяев...  Защемило у меня внутри при мысли, как Леха влип,  да вижу вдруг -  летит мой друг ласточкой над забором, плюхается в кустарник и такого деру дает, что еле я его догнал…

  Дочь зачарованно стояла у композиции  из хрусталя «Сельская свадьба».  Теплое солнце освещало глубокую тарелку  с  янтарно отливающими матовыми яблоками,  матовую  же бутыль с высоким горлом и  белых цветов изящный веночек между ними.