Синий порожек выглядывал из-за деревьев запустевшего скверика, как-то нелепо выделяясь на фоне облупленного старенького домика.
Вокруг благоухал май, тем прекрасным торжеством зелени, какое бывает когда, после зимы, солнце, земля и вода сходятся в гармонии трудолюбивой природы.
Ничего не замечая, я торопилась так сильно, что не видела ни людей, ни деревьев, ни машин, ни домика с синим порожком. Вся в своих мыслях, когда мир - отдельно, а ты где-то параллельно. Шла, как в темноте идет корабль.
И вдруг услышала ангельский голосок: «Посмотри, посмотри, он проснулся! Послушай, он уже поет. Ты слышишь он радуется! Я вчера научила его петь!»
Полились высокие и прекрасные звуки песни без слов, как обычно поют дети. С той только разницей, что голос был необычайной красоты.
Мои глаза мгновенно сфокусировались на источнике.
Это была девочка лет пяти, невероятно хрупкая и маленькая не по годам. Тоненькие, слегка растрепанные беленькие волосики, нежный крохотный ротик, кукольные ручки и очень бледное личико. Но когда она начинала петь, оно озарялось невероятным сиянием внутреннего света.
Я остановилась, желая просто послушать, потому что ничего подобного не слышала.
Обычно я так не делаю, но тут, вдруг, как очнулась и почуствовала, что жизнь проходит где-то рядом, совсем близко, но я не с ней или, вернее даже не в ней. Хлопоты, заботы, проблемы, все надо решать, куда-то спешить.
Голос вырвал меня из пустого бега слепой лошади по кругу, и я замерла, существуя только в звуках этой райской песни.
- Папа, посмотри и вот еще один, он спит, он еще спит.
Девочка, присев на корточки, рассматривала цветы. Незатейливые, чудом уцелевшие, на заброшенной клумбе, цветы. Папа был рядом. Он с упоением и с таким восторгом рассматривал каждый цветочек, абсолютно искренне видя и слыша их пробуждение и пение. Казалось он едва дишит от любви и нежности к своей дочурке
Я узнала его. Это был местный Сашка-дурачок, как его называли. Для всех он был странный и недалекий. Над ним смеялись и унижали, а он никогда не злился и не обижался. Ходил в чем попало, и всегда улыбался. Наверно, таких на Руси называли блаженными. Где жил, чем занимался, откровенно говоря, меня не интересовало.
Сашка сидел прямо на земле, разговаривал с цветами, а рядом пела райские песни его дочь - маленький ангел на клумбе.
На ангелочке было старенькое, выцветшее и местами прохудившееся платьице. Какими-то очень символичными казались рукавчики-крылышки. Они давно истрепались и свисали почти лохмотьями.
Я видела множество девочек, которые чуть не с рождения озабочены платьями принцесс, украшениями, накрашенными ногтиками.
Здесь же жизнь текала в таких высоких сферах человеческого духа, где земные одежлы не имеют значения.
- Вот, видишь, этот уже открывает ротик, сейчас тоже начнет петь. А вчера он не пел. Вчера он устал. А этот смотри, еще спит. Просыпайтесь все! Пора петь!
И по заросшему скверу лились небесные звуки, небесной песни без слов, возвращавшие меня из какого-то далекого и бессмысленного плаванья.
«Господи! Помоги, защити этих людей от жестокости и грубости, которой сейчас так много. Спаси этот чудесный человеческий цветок, посланный в наш мир, чтобы украсить его! Пусть мир не обидит его. Спаси и сохрани, Господи!»