Душный полуденный вечер. Сморенная квартира Сумовых. Гадкая старинная обстановка гнетёт и розы в подстаканнике светятся и воняют.
Глеб Шурлович растягивает по старинке горло рубашки, отрывая верхние пару пуговиц.
Отбирает насухо с чистой шеи госпожи Поцкес фланелевый гуммозный шарф.
Перекручивает его в триста раз. И быстро, по-скотски стегает по своей спине, изображая славного коня на выезде в промысловую рощу им. Глинки.
Ржет ответно граммофон за стеной и роет настойчиво в дверь Сумовых кот, сопровождая весь кровожадный процесс рытья ноющей композицией бунтующего предводителя.
Госпожа Поцкес ретиво стискивает, переминаясь броне-подобный лиф, охолаживая пару плотных фрикаделек с рыбными засосами, приседает под напором сползающей горбатой юбки, крутит бантик губ у гибкого носа и остаётся в бежевых уютных трусах, как свежесрубленная сосна у Болотной площади.
Глеб Шурлович медлит. Он тайно подергивает одной ногой, не отрывая глаз от глаз, подтрунивая тазом, заходится совсем и начинает взмыленно орать, угрожая тонкой расправой.
И когда одна штанина привязывается к другой, он принимается обожать госпожу Поцкес и журить манерными щекотками.
Ноктюрн из губ присоской словно. Пережёвываются слюни, мнутся коронки, вставные коряги полощутся без передыху.
Кот Сумовых сходит сума. Граммофон за стеной начинает заикаться, пьянеть. Роза в подстаканнике тухнет, как зараза, и вонь отдельным куском бетона ложится на пол и дохнет.
Госпожа Поцкес заправляет в стило Глеба Шурловича сизый, чуть вареный язык, клыкасто ковыряясь, науськивает горло, пихает туда сочный кончик языка - теребит и постанывает.
Глеб Шурлович противно кашляет навстречу, растаскивая слюни по накрахмаленному в подметку лицу госпожи Поцкес. Бацает свою шпротину, как загнанного в бутылку подводного ежа. И когда шпротина, превращается в зеркального карася, заправленного масляной карболкой, Глеб Шурлович ершится, и облекает карася в целлофановый ангажемент.
Госпожа Поцкес выгибается изящно и припаивается к полу для страдания и тужи. Глеб Шурлович виснет на воздухе, как блоха и удрученно бабахается о госпожу Поцкес.
Кот Сумовых заходится в остервенении от настойчивого рытья в дверь. Роза бесстыдно катается рядом с головой госпожи Поцкес. Граммофон бубнит за стеной. Зеркальный карась ныряет и выныривает, как припущенный под соусом бегемот.
Глеб Шурлович задыхается, как своенравный. Море барахла трясется по всей квартире Сумовых.
Наконец клацает концертный замок дверной двери, и влетает с поджопника затрепанный кот, и входит Сумов с котомкой и тазом с перестиранным бельём.
И наступает пауза.
И вонь от розы из последних сил заползает в кота.
А граммофон пробивает стену, а Сумов глотает перестиранное бельё, а Глеб Шурлович быстро подбирает объедки штанин, а госпожа Поцкес не отрывает глаз от шпротины в кульке, а душный полуденный вечер, какой душный и какой полуденный, ой-ёй-ёй.
М-да…