Глава 15
Трухин в волнении поглядывал на часы. С минуты на минуту должна была вернуться Татьяна. И все же он вздрогнул от неожиданности, когда она быстрым, летящим шагом вошла и села к его столику.
- Ну, вот я и свободна. О чем вы хотели со мной поговорить? Кто вы? Представьтесь, если не сложно.
Она улыбнулась и, словно солнечный луч, пробив серые, тяжелые тучи, озарил все вокруг. Она была прекрасна! С волосами цвета меда, с большими, карими глазами, с пухлыми, как у ребенка губами, с маленьким, чуть вздернутым носиком. Если приглядеться внимательнее, то можно было заметить несколько маленьких шрамов у губ и на висках. Но как не странно, они не портили ее, а придавали даже какой-то шарм.
Интересно, - мелькнула мысль у Трухина, - а как она выглядела до операции? Нет, и знать не хочу и видеть. Она такая, какая есть сейчас, и именно о такой, я мечтал всю жизнь.
Татьяна вопросительно посмотрела на Трухина.
- Извините, ради Бога, задумался. Может, мы с вами пойдем на воздух? Дождя нет. Вы подышите свежим воздухом, и мы поговорим.
- Ну, что ж, как хотите. Валюша, спасибо.
Она махнула рукой буфетчице, и они пошли к выходу. На улице, Трухин, достав свое удостоверение, протянул его Татьяне. Она взяла и, поглядев, молча вернула назад.
- Я слушаю. Что уголовному розыску понадобилось от детского врача? В убийствах и грабежах, вроде, не замечена, - она нервно рассмеялась.
Трухин, вздохнув, остановился.
- Татьяна Ивановна, простите, мне очень неприятно ворошить прошлое, но приходится. Это все равно, что врачу, чтобы выяснить из-за чего человек умирает, приходится резать по живому, что бы спасти ему жизнь. Это больно, неприятно, но необходимо. Такова и наша работа. Что бы докопаться до истины, приходится копаться в грязном белье, в крови и делать больно людям, которым и так уже
досталось. Но иначе ни как. Я знаю, вам обещали, что больше никогда и никто не побеспокоит вас, и не вспомнит о произошедшей с вами пятнадцать лет назад трагедии. Но так сложились обстоятельства, что нам понадобилась ваша помощь. Видите ли….
Татьяна перебила его: - Мне обещали, что это будет закрытая информация, и никто и никогда не будет знать ни имени, ни фамилии, ни моего адреса. Но я забыла. Сейчас, ведь, гласность и перестройка. Все обо всех должны знать все. Пошли вы к черту! Я не желаю с вами разговаривать. Мне нечего вам сказать.
Она повернулась и пошла назад к роддому. Трухин, постояв минуту, бросился ее догонять. Схватив ее за рукав пальто, он с мольбой заглянул в ее глаза.
- Простите Таня, ну хотя бы выслушайте меня. Я клянусь вам, что никто кроме меня не узнает о вас ничего. Если бы не чрезвычайное происшествие, мы бы никогда не побеспокоили вас.
Татьяна внимательно посмотрела в глаза Трухину.
- Ну, что ж, видимо, никуда от этого разговора не уйти. Раз пришли, спрашивайте. Только учтите: никаких показаний, очных ставок и судов. Мне обещали, а раз обещали, то, будьте любезны - исполняйте.
- Хорошо, - Трухин вопросительно посмотрел на Татьяну, - скажите мне, пожалуйста, Татьяна Ивановна, когда в последний раз вы видели Плахина?
Татьяна на секунду задумалась.
- Дня четыре или пять назад. Представляете, не видеть пятнадцать лет, а тут день рождения у Николая Андреевича – это наш начмед. Юбилей у него был – пятьдесят лет. Ну, он пригласил врачей отметить, тут недалеко, на Московском проспекте в кафе «Роза ветров». Ну, мы пришли: тосты, музыка, танцы – все как обычно. И, вдруг, эта гнида, я имею в виду Плахина, подходит ко мне и приглашает на танец. Я, как его увидела, чуть в обморок не упала. Еще красивей сволочь стал. Ну, просто глаз не отвести. Девчонки наши, конечно, шу-шу, да ох-ах. А он стоит, словно никого вокруг не замечает, только меня одну. Это у него метода такая. На этом он нас дурочек и подлавливал. Ну, как же, единственная и неповторимая. И такая меня злость взяла. Я по его милости живу под чужой фамилией и с чужим именем. Все мои мечты, надежды, все, во что я верила и чем жила – всего этого больше не существует. А он, как и прежде, с улыбкой ангела и с замыслами сатаны, ищет новые жертвы. Короче, я его послала к черту. Он, конечно, удивился очень, но отошел. Минут через десять подошел снова, сел рядом.
- Извините, если чем обидел. Не хотел. Разрешите познакомиться.
А я, как-то сразу успокоилась. Он меня не узнал. Я сама-то себя года два не узнавала. Как в зеркало взгляну, так вздрагивала. Сейчас-то уже привыкла, а в начале сложно было. А мужчины, как не странно, стали, как мухи на мед липнуть. Но у меня один их вид, вы уж извините, но рвотный рефлекс вызывал. Я, наверное, поэтому и стала врачом - педиатором. С малышами проще, а уж с новорожденными – тем более. По специфике работы общаюсь в основном с детками, да мамашами. Врачей мужчин у нас в роддоме раз, два и обчелся. Дамский коллектив. А так, я редко куда выхожу. Девчонки поначалу пробовали братьев, отцов сватать, а потом поняли бесполезность затеи и отстали. А тут, такой красавец клинья бьет. Они мне в голос: иди, потанцуй, ну, что ты. В общем, пошли мы танцевать, Плахин начал мне что-то о любви с первого взгляда бормотать. О семейном положении выспрашивать. Напрашиваться в гости, с намеком на ночевку. И, вы знаете, у меня, вдруг, мысль мелькнула – привести его домой, привязать к кровати и проделать с ним все то, что проделывали с нами, а потом убить. Нельзя, что б такие не люди, жили среди людей. Но, вы знаете, в последний момент, вдруг, испугалась. Испугалась остаться с ним наедине. Побоялась выдать себя, если он, вдруг, начнет приставать ко мне. От Плахина ведь можно ожидать всего, чего угодно. Короче, не смогла. Оказывается, я трусиха. Я до сих пор боюсь его до дрожи, до ужаса. Мне, вдруг, пришла нелепая мысль, что как только мы останемся одни, он посадит меня насильно в машину и увезет туда, откуда я сбежала пятнадцать лет назад. Я понимала, что это параноя, но я всего лишь слабая женщина. В общем, я, что называется, поджав хвост, сбежала с этого банкета через черный вход. И все эти дни боялась, что он меня разыщет. Он спрашивал у наших девочек обо мне.
Трухин перебил:
- Когда спрашивал?
- Да на следующий день приходил сюда. Но я попросила сказать, что я ушла в отпуск и меня не будет в течение месяца. А сегодня, когда вы меня вызвали, я испугалась. Думала, снова он пришел. Через справочное бюро меня хочет разыскать. Извините, а почему вы спрашиваете у меня о Плахине?
Трухин внимательно посмотрел Татьяне в глаза.
- Потому, что Плахина убили два дня назад.
Татьяна, вдруг, начала истерически смеяться: - Так вы пришли потому, что решили, что это я его убила? Вот умора.
Она захлебывалась смехом. Это уже больше походило на истерику. Трухин обхватил плечи Татьяны руками и прижал ее к себе. Ее хохот перешел в рыдания. Трухин гладил ее по плечам, голове, шептал что-то нежное, успокаивающее. Потом, вдруг, поймал себя на том, что целует ее мокрые от слез щеки, волосы, губы. Он не мог оторваться от этих сладко-соленых по детски пухлых губ. От шелковистых, пахнущих нежной сиренью волос. От мягкого и податливого тела. Он пришел в себя только тогда, когда услышал звонкий девчоночий голос за спиной:
- Вот дают! Скоро на пенсию, а смотри, какой стриптиз показывают. А еще мораль нам читают о правилах поведения в общественных местах.
Татьяна вырвалась из объятий Трухина и побежала к троллейбусу. Дверцы троллейбуса захлопнулись, и Трухин остался один. Он подошел к остановке, сел на скамейку и закрыл глаза.
Глава 16
- Борь, вот скажи мне, - Власов, сидел, расслабившись в рабочем кабинете, положив ноги на стол, - почему в жизни такая несправедливость?
Борисов оторвал взгляд от справки, которую принес помощник Павлова, чья группа занималась экономическими преступлениями.
- В чем ты видишь несправедливость? Молодой, здоровый, красивый, от девок отбоя нет. Чего тебе еще надо?
- Вот, вот и я того же мнения о себе любимом. Вроде все есть, а главного нет. Вот ты – верста коломенская, «фейсом» не вышел, умом не блещешь, юмора не понимаешь, - он соскочил со стула, - вот я же говорю, не понимаешь юмора, сразу Отелло изображать кинулся. А мне еще моя молодая жизнь очень даже нужна. И не только мне одному, а и моей Родине, моему народу и некоторым, отдельно взятым личностям – не будем уточнять каким.
Борисов ухмыльнулся: - Ну, вот видишь, как ты необходим, а чего тогда ноешь?
- Ты можешь помолчать? Сбиваешь с мысли. А мои мысли – на вес золота. Ну, понял, понял - перехожу к сути вопроса. Суммирую информацию. Вот ты, совершенно обыкновенный мужик, без «закидонов», а тебе судьба послала такую женщину, как Настя. У тебя двое сынов. Ты же жутко счастливый человек Боря. Если бы мне встретилась такая женщина, я бы на другую даже бровью не повел. Вот вы ржете, что я порхаю от одной к другой, мол, мотылек-однодневка, а я, может такую, как твоя жена - ищу. Да вот найти не могу. Сегодня глядел на вас и весь белой завистью исходил. Прямо завыть хотелось, как собаке на луну. Все, решил окончательно и бесповоротно - если не встречу такую, вообще не женюсь. Лучше пропаду в холостяках и умру без потомства.
Борисов сделал свирепое лицо: - Это как понимать? Ты что, объясняешься моей жене в любви? Учти, кости переломаю и не позволю загипсовать. Так по частям и будешь страдать. - Потом, покачав головой, произнёс - Не пускать тебя сегодня вечером на день рождения что ли? Хотя еды наготовлено и большая часть для тебя. Не пропадать же добру? Так и быть, разрешаю: прийти, поесть, не много выпить, но ни какого целования ручек, голливудских улыбок и расшаркиваний. Как говорил кто-то из великих: «предупреждён, значит вооружен». Так и я теперь о твоей безответной любви в курсе, поэтому глаз с тебя, с котяры, не спущу.
Власов обиженно надул губы: - Борь, ты чего, я ж пошутил. Я ж от чистого сердца рад за вас. Я ж вам друг, а ты мне такое.
Борисов рассмеялся: - Вова, а кто-то тут говорил, что я юмор не понимаю? Эх, ты, Остап Бендер доморощенный.
И смеясь, они начали шутливо боксировать.
Дверь открылась, и вошёл Трухин. Он молча подошёл к своему столу, сел на стул и замер. Вид у него был какой-то потерянный и растерянный одновременно. Друзья переглянулись тревожно и разошлись по своим местам. Минут пять в комнате стояла тишина.
Первым не выдержал Власов: - Александр Анатольевич, что-то случилось?
Трухин молчал. Борисов, прокашлявшись несуществующим кашлем, попытался обратить на себя внимание: - Тут посыльный был от Павлова, справку по фирме «Лето» принёс.
Трухин молчал. Борисов взглянул на Власова. Тот недоумённо пожал плечами и шёпотом произнёс:
- Может, заболел? Достань заначку.
Борисов открыл шкаф, достал оттуда бутылку коньяка, налил четверть стакана и молча поставил перед Трухиным. Трухин взял стакан, выпил и закрыл глаза.
Власов показал Борисову большой палец: - Теперь будет порядок.
Немного посидев, Трухин открыл глаза, взглянул на друзей и улыбнулся.
- Ну, что сыщики, как жизнь молодая? Бьет ключом?
Власов неуверенно пробормотал: - Ага, бьет, чаще по одному месту. А так, спасибо. Вашими молитвами.
Трухин разделся, включил чайник.
- Вова, пора давно знать. Я атеист, молитв не знаю, в церковь не хожу (тот же театр, только игра бездарная). Здоровые жлобы, вместо нормальной, мужицкой работы, стоят со свечками и песни поют. Вера, она должна в душе быть: у одного - в Бога, у другого - в разум, у третьего – еще во что-то. Но у каждого, должен быть свой Бог. Но что-то точно есть мужики, проведение или судьба, не знаю, но теперь точно знаю, что есть.
Власов, глянув на Борисова, незаметно покрутил у виска: - Александр Анатольевич, у вас температуры нет? Вы, случайно не загрипповали? Может за градусником сбегать?
Трухин рассмеялся.
- Что, ахинею несу? Бывает и на старуху проруха. Да нет ребята, успокойтесь – все путем. Когда сам разберусь, расскажу. А пока треп отставить и за работу.
Он глянул на Борисова.
- Чего ты мне там про справку говорил?
Борисов засуетился, вытащил из кипы лежащих на столе листов бумажку и передал ее Трухину.
- Так, ну и чего тут у нас интересного написано? – прочитав, присвистнул, - да, аферист этот Баскин, ничего не скажешь.
Он глянул на Власова: - Читал?
Тот отрицательно мотнул головой. Трухин протянул ему лист бумаги:
- На, ознакомься. За ним таких дел, как по парикмахерской, пять штук числится. Арендовал помещения по подложным документам, потом под видом собственника продавал их лохам, вроде наших девочек из «Салона». Естественно, чин-чинарем, через нотариуса. Только этот нотариус был фальшивый, вместе с лицензией и печатями. Специально, гады, подбирали женщин одиноких и под их жилье оформляли кредит. Денежки себе и ищи ветра в поле. Короче, хорошо нагрели руки на этих дурехах. А самое главное, что везде наш убиенный Плахин принимал непосредственное участие. Соблазнял, раскручивал и смывался. И, что интересно, они все эти дела за один год провернули. Почву подготовят, а потом раз и в дамки. Так что друзья у нас еще один подозреваемый наметился – этот самый Баскин. Деньги-то огромные. Может, делиться не захотел? За меньшее убивали, а тут почти полмиллиона баксов. Ну, ладно, давайте подведем итоги. Что мы имеем на сегодняшний день? Боря, как ты говоришь, Беседина, когда пришел, собиралась идти убивать Плахина?
Тот кивнул головой.
- Да, даже нож показала.
Трухин загнул палец на руке.
- Значит, могла убить. Мотив был. А сцену с ножом, переодеванием, радостью – с имитировала. - Он загнул второй палец. - Баскин тоже мог убить. Мотивов предостаточно, а главное, какие деньги. - Он загнул третий палец. - Катя. Да, да, я с ней встретился. Он приходил к ней в день убийства, или за день до этого, очевидно, искал очередную жертву. Встретились случайно, он ее, естественно, не узнал, так она сказала. Призналась, что хотела убить, но струсила. А вот струсила или нет - это вопрос. - Он загнул четвертый палец. - Случайно нарвался. Тоже вариант. - Потом, вдруг, произнес- Ребята, а почему мы мужа Бесединой со счетов сбросили? А, вдруг, он по телефону разговор подслушал или Плахин его шантажировать начал?
Борисов протестующе поднял руку: - Я обещал, что ему никто, ничего по этому делу сообщать не будет. Александр Анатольевич, семью ведь можем разрушить.
Трухин покачал головой.
- Если семья крепкая, ее прошлые грехи разрушить не смогут. Потом ведь можно аккуратненько навести справки. Но, не мне тебя учить. Значит, так, попытайся встретиться и поговорить с Бесединым. Вова, а ты сгоняй в Купчино к салонным дамам, пусть приедут, Павлову заявление напишут, и запротоколируй все, что расскажут по Плахину. А я покумекаю о разговоре с Катериной. Есть у меня одна мысль, надо обдумать. Ну, а вечером встречаемся в торжественной обстановке: наглаженные, наутюженные и душистые. - Он взглянул на Борисова. - Банкет не отменяется? Все по плану?
Тот кивнул: - Все, как всегда. В 20-00 с цветами и подарками ждем с нетерпением.
Глава 17
Борисов ехал на работу к Беседину, обдумывая предстоящий разговор. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Ведь он дал слово Оксане, что ее муж не узнает о ее прошлом. Он понимал, что не каждый мужчина сможет принять известие о том, что его женой пользовались, причем неоднократно и разные мужчины. И срока давности это не имеет. Он поморщился, подумав, что и сам не знает, как бы он повел себя, если бы узнал такое о своей жене. Хотя нет, он знает. Конечно было бы больно и неприятно, но он никогда бы не оставил Настю и не упрекнул бы ее в том, в чем в принципе ее вины не было.
Но это потому, что ты очень любишь ее и доверяешь ей, - возразил внутренний голос, - и потому, что ты не представляешь своей жизни без нее. А если у Бесединых все иначе? Ведь Оксана скрыла это от мужа, значит, она сомневалась в нем. А если именно она дорожит семьей и любит мужа, а он лишь позволяет себя любить? Значит, в этой ситуации, он будет чувствовать себя оскорбленным и обманутым. Естественным завершением брака будет развод.
Борисов тяжело вздохнул.
- Да, задачка. И решений у этой задачки несколько, а вот какое из них правильное – это вопрос.
Хотя он сам был мужчиной, но он не понимал тех представителей сильного пола, которые сами имели любовниц на стороне, случайные связи, но если узнавали, что жена, хотя бы улыбнулась другому, то устраивали такой фейерверк! Клеймили ее позором и изображали оскорбленную невинность. Борисов считал, что если ты ищешь «радостей на стороне», значит, твой брак перешел в разряд фиктивных и сохраняется: либо - из-за детей, либо - из-за жилплощади, либо - по каким-то еще причинам, пусть даже для видимости. Но тогда будь добр и веди себя соответственно, то есть дай свободу и другой половине. А коли ты дорожишь своей семьей и тебе больно представить свою жену с другим, то подумай о том, что и ей больно узнавать что-то о тебе. Будь честен и перед ней и перед самим собой.
Так, в философских размышлениях, он не заметил, как подошел к улице Льва Толстого, где в фирме, которая занималась импортом и экспортом разных товаров, работал Беседин.
Здание было солидное и на двери висело несколько табличек с названиями фирм. При входе сидел охранник и сонно смотрел на экран телевизора. Борисов подошел к нему и спросил: как ему найти Беседина.
Охранник, махнув неопределенно рукой, сказал: - Там.
- Где, там? – поинтересовался Борисов.
Охранник посмотрел на него так, что Борисов почувствовал себя тупым и никчемным человеком.
- Я что, непонятно выразился? Ходят тут, от работы отвлекают. Я должен за улицей наблюдать. Мало ли кто подъедет. Видишь, монитор у меня стоит?
Борисов, перегнувшись, заглянул в экран телевизора. Там участок улицы напротив входа был, как на ладони. Мимо проезжали машины, шли люди.
- Видишь, какая у меня работа напряженная – уже глаза в кучку, а тут ты со своими дурацкими вопросами. - Охранник шепотом добавил- Ты слышал, на днях, у трактира, на улице Дундича, вот так подъехали с автоматами ребята, а охранник проглядел, может тоже с таким непонятливым, как ты общался. Так вот, и его, и всех его хозяев перестреляли к чертовой матери. А ты мне тут мозги, каким то Бесединым, пудришь. Я что, их всех по фамилиям должен знать? Проходи, там и разберешься.
Борисов попытался подначить его: - А, может, я тоже, как те, зайду и всех перестреляю, - он немного помедлил, - из зажигалки. - И он достал пистолет-зажигалку из кармана брюк.
Реакция охранника, как ни странно, была молниеносная. Из сонного и медлительного - он превратился в собранного, и агрессивного. Борисов не сообразил, как, но оказался на цементном полу с руками, завернутыми за спину.
- Да ты что?! Я же пошутил. Это действительно зажигалка. Я из милиции. Удостоверение во внутреннем кармане, посмотри.
Когда недоразумение разрешилось, охранник сказал Борисову: - Смотри, в следующий раз так не шути, можешь и без башки остаться. Не все же такие добренькие, как я. Шути, да знай меру.
В общем, расстались они не врагами, но и без взаимной симпатии – обиженные друг на друга, а Борисов еще и на самого себя. Совсем что-то плохой стал. Пошутить захотелось. Надо знать место и время. Сделал бы подарок Насте ко дню рождения, дурак несчастный.
По коридору шла молодая девушка. Борисов обратился к ней: - Не подскажете, где мне найти Беседина?
Девушка томным голосом произнесла: - Вам Олег Викторович нужен?
Борисов кивнул головой.
- Пойдемте со мной, я провожу. - И она пошла, зазывно покачивая бедрами.
Борисов покачал головой.
- И где они только таких берут? – подумал он, - ведь лет не больше девятнадцати, а виляет задом, как опытная проститутка.
Девица подошла к двери и, постучав, приоткрыла ее: - Олег Викторович, к вам пришли.
Навстречу Борисову, из-за стола, поднялся высокий, сухощавый мужчина, лет тридцати пяти – сорока. Волосы у него были рыжего цвета, но не того яркого и огненного, а какого-то бледного, словно присыпанного мукой. Под глазами у него были черные круги, лицо осунувшееся, скулы заострились. Весь он был, какой-то взъерошенный. Хотя костюм на нем сидел, как влитой и явно был из дорогого материала. Рубашка сияла белизной, и туфли были начищены до блеска. Но это был фасад – красивый, ухоженный, но фасад. А внутри, это было видно невооруженным глазом, творилось черт те что.
- Так, - подумал Борисов, - здесь даже и спрашивать не надо: известно ли ему или нет? И так видно, что известно. Не из-за работы же он такой убитый горем?
Беседин, пытаясь изобразить на лице улыбку, произнес: - Слушаю Вас. Представьтесь, из какой Вы фирмы и что желаете купить или продать?
Борисов достал удостоверение и протянул его Беседину. Тот, прочитав, побледнел. Потом сел и закрыв лицо руками, простонал: - Я знал. Я знал, что вы ко мне придете. Ну, что ж, это справедливо. От расплаты уйти невозможно.
Борисов растерялся. Такой реакции он не ожидал и не знал, как себя вести дальше. Беседин, глянув на него, спросил: - Вы ко мне ведь пришли из-за убийства Плахина?
Борисов кивнул головой: - Да, именно из-за него. Значит, Вы знаете о вашей жене все? Вам Плахин рассказал? Он вас шантажировал?
Беседин глухо рассмеялся: - Да, я знаю все. Это я его убил. Да, это я его убил, - он уже кричал, - и правильно сделал! Представился бы еще случай, я бы его еще раз убил! Арестовывайте меня. Я заявляю о чистосердечном признании.
Борисов тупо смотрел на него, а в голове, почему-то, вертелась только одна мысль, о том, что теперь придется вести его в СИЗо, оформлять документы, а это затянется надолго и день рождения Насти будет испорчен окончательно. Она, конечно, поймет и ничего не скажет, но от этого ему не станет легче. Не так часто в их жизни бывают праздники, тем более такие, где она является главной персоной и пусть недолго, но греется в лучах любви, внимания и обожания. С досады на так не вовремя признавшегося Беседина, Борисов, чуть не сломал стул, резко отбросив его к стене.
- Ну, что ж, раз так, поехали. Напишете все подробно: как, где, когда, чем и в котором часу, вами было совершено убийство Плахина. Завтра поедем на место, все покажете и расскажете.
Беседин, вдруг, занервничал.
- А зачем это все, если я и так признался? Вам же ничего доказывать не надо? Какая разница во сколько и чем, раз я и так сам рассказал.
Борисов устало произнес: - Так положено по закону.
Беседин посмотрел на него жалкими глазами и вдруг прошептал:- А можно мне с женой увидеться, перед тем, как меня посадят? Ведь я же сам признался, значит никуда не убегу. Я только попрощаюсь, да вещи кое-какие возьму. Ну, пожалуйста. Какая вам разница: часом раньше, часом позже? Дело раскрыто. Ну, я вас очень прошу.
Борисов обречено махнул рукой: - Ладно, поехали. Возьму грех на душу. Оттуда позвоню в контору, вызову бригаду, они подъедут. Чего уж тут.
Они вышли на улицу, подошли к серебристому «Оппелю», Беседин протянул Борисову ключи: - Вот моя машина. Вы поведете?
Борисов взял ключи, сел за руль, завел мотор и они тронулись.