..............................."Заход солнца совершенно вышел из моды"
..................................................Генри Уоттон
..............................."ПОРТРЕТ ДОРИАНА ГРЕЯ" Оскар Уайльд
ДЛИННОЕ ЗАМЫКАНИЕ, ИЛИ РАЗГОВОР О КРАСОТЕ С ЛОРДОМ ГЕНРИ УОТТОНОМ
Помните, лорд Генри, как три десятилетия назад Вы пришли по моему приглашению? И случилось короткое замыкание на Вашей личности. Потом мы стали встречаться примерно один раз в три года. И хотя Вы - книжный герой и живёте ВСЕГДА в одной и той же реальности, я каждый раз после встречи нахожу в Вас что-то новое. И потому короткое замыкание давно превратилось в длинное.
Вы говорили: "В близкие друзья выбираю себе людей красивых, в приятели - людей с хорошей репутацией, врагов завожу только умных... Среди моих недругов нет ни единого глупца. Все они - люди мыслящие, достаточно интеллигентные, и потому умеют меня ценить". Близким другом Вы бы меня не сделали, поскольку красивой меня не назовёшь. Стать Вашим врагом мне самой не хотелось бы, даже если бы Вы отметили во мне способность глубоко мыслить. Мечтала бы стать Вашей приятельницей, хотя и не знаю цену своей репутации.
Однажды, лорд Генри, Вы обсуждали одного знакомого, который усвоил себе дурную (по Вашему мнению) привычку всегда молчать в обществе. Он объяснял это тем, что ещё до тридцати лет высказал всё, что имел сказать. Знаете, а я начала "говорить" после тридцати лет. Анна Ахматова - неизвестная Вам русская поэтесса, как-то написала: "Я женщин научила говорить, но, Боже, как их замолчать заставить?". И меня она "учила говорить". Но больше Марина Цветаева, тоже родившаяся после Вас. Каждый человек за свою жизнь должен произнести некоторое количество слов. И неважно, когда он начал "говорить". Ему всё равно придётся озвучить оставшиеся неиспользованные слова. Хорошо, если они смогут "зазвучать" на бумаге. А если нет?..
Хочу обратить Ваше внимание на то, что я (и не только я) отождествляю Вас с Вашим создателем - Оскаром. В Ваше время говорили, что вы - двойники, братья-близнецы. И многое из моего разговора с Вами будет относиться и к Вам и к нему одновременно.
Вы и Ваш "брат" Оскар утверждали, что "искусство не влияет на деятельность человека, - напротив, оно парализует желание действовать. Оно совершенно нейтрально". Не скажите! Ещё как влияет! Ещё как не парализует! Вспомните роман Шарля Гюисманса "Наоборот", шокирующее впечатление от которого ни Вы, ни Оскар не скрывали. А разве не доказательство влияния то, что спустя 120 лет я говорю с Вами! И очень надеюсь, что наш разговор не будет "разговором перса, живущего в зное и любящего солнце, с эскимосом, прославляющим китовый жир и шестимесячные ночи в духоте снежного дома" (Ваша цитата).
К моменту, когда в 1854 году в Дублине родился Ваш создатель Оскар, королеве Виктории было 35 лет. А взошла она на престол восемнадцатилетней девушкой и правила целых 64 года. Мужчина Иван Грозный был у власти всего четыре десятилетия. «Обошли» Викторию только двое: Людовик ХIV, процарствовав 77 лет, и Франц Иосиф I, продержавшийся на троне 68 лет.
В отличие от Вашего двойника королева Виктория перешагнула в ХХ столетие, а он, как и предполагал, так и остался в девятнадцатом. И прожила она почти вдвое дольше, чем Ваш автор, лорд Генри.
Так называемый "викторианский век" был веком расцвета Англии, прежде всего, как военной державы. Но когда, кажется в 1882 году, английский посол, будучи у Александра III на обеде, намекнул, что попытка влияния России на Среднем Востоке и Балканах встретит сопротивление английского флота вместе с союзниками, царь взял вилку и, завязав её узлом, произнёс: "Вот что будет с вашим союзом!". Известно, что Александр III был противником войн, полагая, что они разжигают революционный дух в народе. Но это когда было! Теперь революционный дух русского народа никого не смущает просто потому, что его нет.
А как не споткнуться сегодня о такое Ваше высказывание: "Я сочувствую всему, кроме людского горя. Ему я сочувствовать не могу. Оно слишком безобразно, слишком ужасно и угнетает нас. Во всеобщем сочувствии к страданиям есть нечто в высшей степени нездоровое. Сочувствовать надо красоте, ярким краскам и радостям жизни. И как можно меньше говорить о тёмных её сторонах".
Да, угнетает. И выходит, что мы впадаем в один из самых тяжких грехов перед Господом - уныние. Какое-то несоответствие получается, если кивать на православие. Значит, сочувствовать надо весело? Парадокс!
Я читала о пьесе "Вера, или Нигилисты", написанной Оскаром в 1884 году. Ян Парандовский сообщает, что автор, рассчитывая на шум вокруг убийства в 1881 году Александра II и вокруг русских революционеров, надеялся на успех пьесы. Оскар рассказывал, что она - "о нынешней нигилисткой России со своей грозной тиранией и чудом своих мучеников - это жаркий огненный фон, на котором живут и любят" её герои.
Знаете, мы сейчас, спустя 120 лет, особенно ощущаем "жаркий огненный фон". И про красоту захода солнца все забыли. А пьеса Вашего "брата" тогда не пошла в театре, потому что принц Уэльский, близкий родственник вдовствующей русской императрицы, опасался, что сцена убийства мужа будет ей неприятна. Ваш двойник пытался найти актрис, которых бы заинтересовала его пьеса, даже в Америке, куда он ездил с лекциями. Но не нашёл. И хорошо! Ну какая американка сыграла бы русскую нигилистку?!
У нас последние несколько лет тоже "бросают бомбы", но в основном в мирных жителей: Норд-Ост, Рижский вокзал, Беслан... А потом по телевизору и в газетах журналисты и фотографы подробно показывают и рассказывают об этих ужасных событиях. Все новости начинаются с информации о том, где, сколько и как убитых, сколько упавших самолётов, сколько утонувших кораблей... Представляете, лорд Генри, я утром ем свой завтрак, а по радио говорят, что где-то разбился автобус с 50-тью детьми. По идее, кусок в горле должен застрять. Нет, не застревает. Всё, что я могу - это выключить радио. Нас приучают не реагировать на страшные происшествия, а просто жрать, пить и слушать под жевание, где и сколько народу лежит с проломленными черепами.
В начале ХХI века многие в растерянности: как жить? Ведь воспитывать детей и внуков надо, работать надо, красоту тоже создавать надо, чтобы не остаться "голыми" после того, как всё закончится. Ведь должно же это иметь конец! А пока что заход солнца действительно вышел из моды... Приходится вспомнить Ваши слова по поводу Вашей семьи: "Мой старший брат никак не хочет умереть, а младшие только это и делают". И это Вы говорили в присутствии Вашего юного друга Дориана! Помните, как Вас одёрнул художник Бэзил? Я понимаю, лорд Генри, что Вы играли роль человека без сердца. А нас пытаются заставить БЫТЬ людьми без сердца.
На замечание Вашего создателя, что "для романа вообще годится только то, что в жизни уже вышло из употребления", могу сказать, что миновало более ста лет со дня написания знаменитого произведения, но не вышло из употребления то, над чем размышляли Вы с Оскаром, которого по-прежнему читают, цитируют, изучают. Его книги недолго ждут читателя на полках книжных магазинов. Но вижу, как он делает скучающее лицо и говорит: "Что поделаешь, гений долговечнее красоты".
Вы не представляете, лорд Генри, ГДЕ в России сегодня находится красота, которой служили Вы и Ваш автор! Точного определения красоты не существует и в наше время. Но Вы согласились бы со мной, что когда навстречу идёт красивый человек, становится не по себе. И в то же время хочется, чтобы красота длилась и длилась... И не надо определений. А от безобразия веет опасностью и появляется острое желание спрятаться. Помните, у Ф.Ницше: "Созерцание безобразного не пробуждает добрых чувств и действует удручающе". Красота же предсказывает наслаждение. Эпоха гедонизма, о которой Вы так мечтали, всё ещё не наступила. А может, Вы и не мечтали о ней, а просто верили в будущую всеобщую возможность наслаждения красотой? "В нашей жизни не должно быть места аскетизму, умерщвляющему чувства, так же как и грубому распутству, притупляющему их. Гедонизм научит людей во всей полноте переживать каждое мгновение жизни, ибо и сама жизнь - лишь преходящее мгновение", - говорили Вы.
Когда я вижу прекрасных юношу или девушку, у меня возникает желание поместить их в Музей Красоты. У нас есть Салоны красоты, Институты красоты, но это - всего лишь места, где ДЕЛАЮТ людей красивыми. А вот Народного музея живой человеческой красоты без косметики и пластических операций так никто и не создал. Странно, что Вашему двойнику Оскару ни разу не пришла на ум такая идея! Вы, я думаю, согласитесь со мной, что влюблённость, а тем более любовь, мешают объективному восприятию красоты? Но, не глядя на это, первым "экспонатом" музея мог бы стать юный друг Оскара Альфред Дуглас. И, может быть, это помешало бы трагической развязке их отношений. А Вы привели бы туда Дориана сразу после того, как художник закончил его портрет. И судьба подарила бы Дориану не такой жуткий конец...
Гениальная балерина ХХ века Майя Плисецкая рассказывала о своём знакомстве в ресторане с художником Сальвадором Дали. Он сидел за столиком с такой красивой девушкой, что Майя Михайловна остолбенела. Позже выяснилось, что это был юноша - молодой друг Дали. А почему так прекрасна Мона Лиза? Да потому, что Леонардо рисовал себя в образе Джоконды! Это ли не доказательство того, что внешность мужчины ещё прекраснее, если в нём содержатся женские черты... Того же нельзя сказать о женщинах. Женщины с мужскими чертами выглядят вызывающе и даже вульгарно. И женская красота почти всегда искусственна. По этому поводу есть простенький анекдот. Господь Бог лепил лицо Евы. Мял, вертел, исправлял и в конце концов произнёс:
- А, всё равно накрасится!
...Ваш двойник настаивал, что "так называемые "безнравственные" книги - это те, которые показывают миру его пороки, вот и всё". Но он забыл отметить, хотя, конечно, же знал, что в жизни гений и порок почти всегда идут рядом. Помню свой некоторый холодок к музыке Петра Ильича Чайковского. Длилось это недолго. Личная жизнь композитора утонула в прекрасной музыке. Гарсиа Лорка всё равно остался великим поэтом. Порок Александра Македонского не мешает моим современникам восхищаться его полководческим талантом. По нынешним временам Оскара не посадили бы в тюрьму. Сейчас это никого бы так не взволновало.
Из всех гениев самым беспорочным был Чехов. Но есть мнение, что он не любил людей. Я бы уточнила, что он не любил низменное, то есть некрасивое в человеке. Я близко познакомилась со всеми восемью тысячами героев произведений Антона Павловича. Почти все они стали для меня близкими людьми. То есть, как и с Вами, произошло длинное замыкание. Но некоторые его рассказы я не могу перечитывать: "Палата № 6", "Спать хочется" и "Ванька" (про мальчика, который писал дедушке). Уточняю, потому что есть у Чехова ещё один рассказ под таким же названием, написанный двумя годами раньше; там главный герой - извозчик.
Видимо, нельзя возбуждать чрезмерное сострадание в читателе. И стремление к "недозированной" красоте тоже не приносит пользы. Напомню о черепахе в романе Шарля Гюисманса "Наоборот". Она умерла, не выдержав тяжёлой кричащей роскоши, украшавшей её панцирь, в который по желанию героя романа Дез Эссента было вделано множество драгоценных камней. Эта книга так увлекла Вашего "брата", Вас и Вашего юного друга Дориана! Действительно, невозможно оторваться!
Этому роману, опубликованному в 1884 году, дали название "катехизиса декаданса". Но я бы сказала, что, прежде всего, он о красоте. О материально подкреплённом стремлении человеческого духа к красоте. До чего только не додумывался герой романа Дез Эссент! После того, как он насытился коллекцией искусственных цветов, созданных мастерами своего дела из ниток, резины, коленкора, бумаги и бархата, его дух "воспарил" к желанию создать коллекцию живых цветов, похожих на искусственные. Одно из доставленных ему растений "отливало зеленоватой бронзой, а местами белело, как серебро, и, походя на великолепно изогнутую печную трубу, казалось шедевром жестянщика". Собирал до тех пор, пока не пришёл к выводу, что "сама по себе природа не способна породить нечто нездоровое, произвольное. Она лишь поставляет исходный материал... и только человек в соответствии со своим вкусом обрабатывает его, придаёт конечную форму и цвет... Оранжерейщики стали подлинными художниками". Неудивительно, что, оказавшись среди моря устрашающе изуродованных растений, где ни один цветок не выглядел живым, спустя некоторое время Дез Эссент "погрузился в пучину кошмара".
Автор романа "Наоборот" попытался отдать во владение одного человека множество страстных необычных увлечений. Дез Эссент собирал исключительные коллекции прекрасных книг, вин, тканей... Герою романа Гюисманса думалось, что он испробовал всё. А может, так оно и было? Только это ВСЁ оказалось лишним. Вышло так, что "изысканный нектар" в больших дозах приобрёл "привкус отравы".
Жаль тех, кто никогда не прочтёт откровенную книгу Шарля Гюисманса. И не послужит она опытом НАОБОРОТ. Вы и Ваш "брат" Оскар пытались следовать этой книге, чем сами себе противоречили, утверждая, что "искусство не влияет на деятельность человека". Более того, Ваш двойник пошёл ещё дальше: он и свою жизнь сделал искусством.
...Никогда не забуду моё ощущение в одном южном городе, куда я впервые приехала на свидание с морем. Вошла в трамвай и увидела множество красивых женщин! Показалось, что остановилось мгновение...
Давайте и мы, лорд Генри, остановим мгновение! Вообразите солнце и лето. Мы подходим к небольшому зданию Музея, построенному специально в виде шара, потому что шар - самая красивая геометрическая фигура. Открываем дверь и оказываемся в зеркальном холле первого этажа. Поднимаемся по уютным ступенькам на второй этаж и заходим в небольшой зал, где сквозь стену из поляризованного стекла перед нами появятся пятеро красивейших мужчин. Они же нас видят только на большом телевизионном экране, установленном в их комнате. Это для того, чтобы "экспонаты" не смущались посетителей. А также потому, что отношение к красоте у посетителей бывает весьма своеобразным. Однажды маньяк плеснул серной кислотой в "Данаю" Рембрандта в Эрмитаже. Поэтому наша с Вами задача, лорд Генри, - обезопасить тех, кто согласится показать свою живую красоту.
До посещения этой "экспозиции" мы с Вами решили, что красивые люди смогут показывать себя только один раз и не более часа. Поляризованное стекло поможет также исключить ненужные контакты между "экспонатами" и посетителями, потому что среди последних могут оказаться чрезмерно разговорчивые. Ведь, как известно, демонстрация моделей одежды не предусматривает беседу с манекенщицей на подиуме. Остальные правила поведения - те же, что и в картинных галереях. Напомню Вам, что выставка будет работать только в летние месяцы, чтобы наши "экспонаты" приходили в Музей прямо с улицы в лёгкой одежде. Им не понадобится освобождаться от шуб, перчаток, шапок и шарфов, ждать, когда отогреется замёрзшее лицо. И вообще счастлив тот, кто живёт на островах Фиджи, где круглый год плюс двадцать пять и никакого гололёда и мокрого мерзкого снега...
Мы станем чередовать мужские и женские "образчики". Один раз в неделю посетители смогут любоваться на прекрасных мужчин, а в следующий раз - на прекрасных женщин. И самое главное: никакой игры, никаких спектаклей, никакого театра! Одежда должна быть самая простая, та, которую мы надеваем каждый день. Фигура не явится главным в отборе красивых людей. Это значительно упростит нашу задачу. Ещё возникает вопрос, могут ли "экспонаты" Музея приглашать своих родных и знакомых? Наверное, могут, с условием соблюдения ими правил обычных посетителей. Нам с Вами предстоит подумать и о том, чем занять в течение часа пятерых красивых людей в выставочной комнате?
Расскажу Вам, лорд Генри, как я нашла красивые "экспонаты" для Музея. Девушка продавала возле вокзала семечки из большого, стоящего на земле, мешка. Была зима и она стояла закутанная в толстый тёмно-серый пуховый платок. Я не люблю семечки, но, проходя мимо, посмотрела ей в лицо, и на меня глянули такие сказочные синие глаза под чёрными бровями, что я остолбенела так же, как когда-то Майя Михайловна. Я подошла к девушке, прежде обдумав повод, чтобы увидеться на следующий день. Как выяснилось, она жила временно в гостинице с мамой. А теперь, лорд Генри, попробуйте домыслить наш разговор. Скажу только, что они из украинской деревни. И мама мне жаловалась, что Оксану никто не берёт замуж. Мужчины боятся ответственности за такую красоту.
А на фортепианном концерте увидела молодого человека, редкостная красота которого производила явное беспокойство среди сидящих близко к нему. Побеседовав после концерта, я почти сразу уговорила его поучаствовать в нашей "выставке". Он рассказал, что работает журналистом в городской газете, и про то, как те люди, у которых он берёт интервью, иногда приходят в неописуемую растерянность. И пошутил: "Хоть маску надевай".
Ещё одну красавицу я встретила в автобусе. Она сидела через одно сиденье напротив меня. Чувствовалось, что люди, расположившиеся рядом с нею, как будто затаили дыхание. Мы вышли на одной остановке. В разговоре она сказала, что год назад закончила школу и временно работает почтальоном, и о том, как приходят в глубокое замешательство домочадцы пенсионеров, которым она носит пенсию на дом. Кто-то из них и посоветовал ей позвонить в наш Музей, ссылаясь на объявление в газете, что она и собиралась сделать. "Не пропадать же красоте!", - смеялась девушка. А я с горечью подумала, что очень скоро ей могут предложить стать, например, фотомоделью, сделав из неё стандартную красавицу.
А однажды согласился показать себя в Музее исключительно красивый приезжий актёр, выступавший на сцене без грима. Ему так понравилась наша идея, что он готов был отказаться от причитающейся музейной зарплаты, если бы таковая существовала.
Была и ещё одна незабываемая встреча - на перроне, где останавливаются электрички. Навстречу мне шла цыганочка. Гордая голова была увенчана чёрным нимбом из кос. Её глаза на мгновение полоснули по мне и как будто вынули душу. Я застыла на месте. Она продолжала свой путь, и ни один человек не оставил без внимания эту красавицу! Я вошла в тот же вагон и села напротив и только собралась заговорить, как цыганочка спросила:
- Вы хотите мне что-то предложить?
- Да, а как Вы догадались?
- А у Вас на лице всё написано.
Я смутилась, но через несколько секунд без предисловий стала описывать ей наш Музей живой человеческой красоты. Люди, сидевшие рядом, слушали разговор, кто улыбаясь, кто иронически поглядывая, а кто и вовсе не скрывал, что расценивает мой рассказ как байку. Спустя минут десять я замолчала и вопросительно посмотрела на цыганочку,
- Я понимаю, - произнесла она приветливо, - но о Вашем предложении мне нужно сказать моему жениху и родителям. У нас такие решения принимаются сообща.
Я протянула ей свою визитную карточку, и она обещала скоро позвонить, назвав своё имя - Дана, что по-цыгански означает Венера.
Дня через три меня позвали к телефону, и я сразу узнала голос Даны. И после приветствия, услышала:
- Ни жених, ни родители не дают согласия на участие в выставке, - и добавила: - Знаете, среди цыган красота не так высоко ценится, как у других народов. У нас больше ценится другое, - и Дана замолчала.
- Что же можно ценить выше красоты? - спросила я.
- Умение читать человеческие лица. Сидит напротив тебя человек, а ты про него почти всё знаешь. Многие цыгане обладают этим даром от природы. А у меня он особенный. Мои родители боятся отпускать меня одну из дому. Они говорят, что моя красота и мой дар вызывают у людей опасение за свою жизнь.
Дана снова замолчала, а я тут же вспомнила выражение "грозная красота", мгновенно восстановив нашу встречу на перроне и смятение не только моих чувств от этой встречи.
- Ну что ж, очень жаль, Дана. Вы были бы самым необыкновенным "экспонатом" нашего Музея.
Она тихо засмеялась, а потом сказала:
- А хотите, я скажу Вам, что ещё прочитала тогда на Вашем лице?
- Конечно, хочу! - воскликнула я.
- Вы живёте в придуманном мире. И это помогает вам видеть красоту именно так, как её нужно видеть: не враждебно, а радостно и с благодарностью...
Скажите, лорд Генри, что ощутили бы Вы после таких слов?
Я бы могла рассказать Вам и о других встречах, которые заканчивались моим поражением. Но они были заурядны и скучны: красивые люди просто говорили мне "нет", даже не вникая в суть идеи. Зачем им делиться своей красотой, если они из неё, наверное, уже извлекали ощутимую пользу?
Вы, лорд Генри, поклонник и проповедник красоты и наслаждения ею, много раз подчёркивали, что трагедия красоты в её недолговечности. И Вы не хуже меня знаете, что одна из причин возникновения искусства - стремление запечатлеть красоту. Живопись, фотография, кинематограф делают это вполне успешно. А живые "экспонаты" музея ещё острее напомнят людям о недолговечности. Но это не должно быть "прямым текстом", а только намёком на трагичность красоты. Ведь называя всё своими именами, мы формируем будущее, что может привести к страшным последствиям, как в Вашем случае, когда Вы прочли Дориану Грею пространную лекцию на эту тему, чем испугали своего юного друга и разрушили его душу и судьбу.
Человеческая красота должна "ходить" рядом с мудростью. Видимо, только после того, как красивый человек сумеет осмыслить сущность своей красоты, у него появится право поставить её "на службу" другим людям. Такой подвиг под силу не каждому. Но мне кажется, это один из способов, чтобы заход солнца снова вошёл в моду.
...И напоследок скажу, что мне очень жаль Вашего двойника, который "слишком доверился искусству (и красоте - В.Ч.), не уравновесил его с жизнью" и - заблудился. Красота Альфреда Дугласа почти погубила Оскара как человека. Читая его "De Profundis", с горечью убеждаешься в этом. Утешение только в том, что гений оказался долговечнее человека.
Вспомним слова удивительного писателя Германа Гессе, что "часто образы, созданные поэтами, сильнее и реальнее, чем образы самих поэтов". Книжным героям даже ставят памятники. Но Вы, лорд Генри, ещё "сильнее и реальнее" потому, что Ваш двойник в Вашем образе воспроизводил себя - Оскара О'Флаэрти Уилса Уайльда, у которого было ещё одно имя - Принц Парадокс. Мне бы так хотелось предложить ему парадоксальную идею создания НАРОДНОГО МУЗЕЯ ЖИВОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КРАСОТЫ в те дни, когда он был богат и мог себе позволить любую прихоть, связанную с красотой человека.