Эта история произошла давно. Революция отгремела, НЭП был временным отступлением большевиков, и началась одна из страшных страниц в истории нашей страны - коллективизация. По всем деревням ездили уполномоченные, которые вели агитационную и разъяснительную работу.
Итак, в деревне N всех крестьян пригласили на собрание. Уполномоченный забрался на телегу и давай расписывать прелести ведения коллективного хозяйства: «8 - часовой рабочий день, дома никакой скотины и птицы, всё будете брать с фермы, чистота, красота и порядок». Ему не верили, над ним посмеивались, особенно два друга - Иван и Петр. Но уполномоченный не сдавался, он знал свое дело хорошо.
- Вот возьмем вас, друзья, - сказал он, обращаясь к Ивану и Петру. В колхозе вы так хорошо будете жить, что купите себе белые костюмы, белые сорочки, шляпы. Встретитесь на улице и не узнаете друг друга. На кого-то похож, а кто?
- Иван - это ты?
- Я. А ты кто?
- Да это же я, твой друг, Петр!
Все посмеялись, и долго еще друзья при встречах делали вид, что не узнают друг друга.
В колхоз пришлось вступить всем.
Следующим этапом жизни нашей страны стали аресты, суды, высылки. Иван оказался в каменоломнях, Петр - на лесоповале.Время шло, свой срок они отсидели.
Иван сошел с поезда на разъезде в шести км от деревни. Грязный, истощенный, в рваной «фуфайке» и шапке. Была осень. Он был очень голоден и почти не мог идти. Поезд пришел поздно вечером, и Иван решил заночевать под деревом. Это было могучее дерево: дикая груша в два обхвата. Сколько ей было лет, никто не знал. Казалось, она стояла здесь всегда. Провел рукой по стволу, слезы навернулись на глаза. Как давно он здесь не был! Иван уже почти уснул, когда услышал кашель. За деревом. Любопытство придало сил: вдруг кто знакомый? И Иван переполз за дерево. Мужик был одет так же, как и Иван. Заросший, грязный, больной и, как оказалось, с осипшим голосом. Они закурили и разговорились. И вдруг мужчина спросил:
- Иван, это ты?
- Я, а ты кто?
- Да это же я, твой друг, Пётр!
- Ты смотри, как же был прав уполномоченный.
Только теперь друзья не смеялись, они плакали.
А потом… такого отборного мата дерево никогда не слышало. Слова предназначались не дереву, а уполномоченному. Утром на станцию приехали кого-то встречать с поезда и отвезли друзей в родную деревню, где их все это время ждали.