В десять лет я научилась плавать.
Лето. Карельскй перешеек, съёмная дача и бабушка с дедушкой, которые видели меня от силы три раза в день. Утром, когда после завтрака я убегала, обещая быть к обеду. В обед, когда глотая самый вкусный на свете бабушкин грибной суп, я рассказывала ей о своих утренних приключениях и сразу же убегала назад, искренне собираясь вернуться до темноты. И вечером, когда на закате бабушка с крапивой в руке шла меня искать.
Это было простое, нормальное детство. Вечно содранные коленки и исцарапанные руки-ноги. Шалаши, деревья, канавы, трубы, заброшенные дома, тёмные подвалы, пыльные чердаки, карьеры, лесопилки и военные полигоны... Да у вас и самих также было, правда?
В тот жаркий летний день мы бегали по какому то далёкому лесу и играли в войну.
Нагретый солнцем сосновый бор, хруст колючих иголок под ногами, которые влезают через дырки в босоножках и щекотно застревают между пальцами...
В моей правой руке был крепко зажат синий пластмассовый пистолет. А в левой я держала кусок белого пенопласта с нарисованным на нём соком черники крестом. Это моя медицинская сумка. Потому что я - фронтовая медсестра. Кто бы сомневался...
Командиром у нас, как всегда, был Шурик. Высокий 12-тилетний красавец-блондин, будущий альфа-самец и прирождённый лидер, в которого я, разумеется, была нежно влюблена всем своим 10-тилетним сердцем.
Выполнив "задание", мы уходили лесом от воображаемых фашистов, по реальным окопам той Войны, которые в лесах Карелии до сих пор встречаются на каждом шагу.
Было жарко. Когда перед нами возникла водная преграда в виде озера, наш командир ко всеобщей радости приказал нашему отряду переправиться на остров и там скрыться, мы же партизаны.
Это было обычное глухое лесное озеро, в середине которого по поверхности плавали небольшие травяные острова. Плывуны, или как они там правильно называются. Кусок плавучего зыбкого болота, кишащий ужами и гадюками и сплошь заросший высокой травой.
Мои приятели были старше меня и, как все нормальные деревенские дети, конечно же умели плавать. Я же до этого "плавала" только в Чёрном море, у берега, с воплями и вцепившись в надёжную папину руку. А тут - жуткое лесное торфяное озеро со склизким илистым дном.
Я никак не могла себя заставить сказать всем, что я не умею плавать, что я боюсь этой чёрной торфяной воды и живущих в ней чудовищ. Потому что там, где чёрная вода, ил и змеи, там непременно есть чудовища, это же очевидно. Но как признаться, когда вокруг никто ничего не боится и все со смехом смело лезут в воду? Нет, я не могла. Я боялась, что тогда они больше не будут брать меня с ними играть. Боялась испортить всем игру. Боялась, что Шурик станет меня презирать. Мне было стыдно. И я промолчала.
Друзья прыгнули в воду и во главе с Шуриком поплыли к острову.
Я осторожно слезла с берега в чёрную воду и вцепилась в ветку нависшего над водой дерева. Уже у берега мне было по пояс. Так я изамерла, прижимая к груди белый пенопласт с черничным крестом и синий пистолет, чувствуя, как босые ноги на дне медленно погружаются в мерзкую илистую жижу.
Глотая горькие слёзы, я не сводила глаз с моего уплывающего отряда. Мне было страшно и обидно. Я не могла отпустить ветку. Не могла плыть. Ничего не могла, кроме как наблюдать за удаляющимися друзьями и оплакивать свои стыд, страх и бессилие.
"Бах-бах!" донеслось оттуда. Стреляли... Игра там прекрасно продолжалась без меня и стало ещё обиднее.
И тут... "Командир ранен!" неожиданно сквозь накрывшее меня отчаянье услышала я с травяного острова. Там, на болотистом плывуне, отделённый от меня полосой страшной воды с кишащими в ней чудовищами, истекал кровью мой командир, моя любовь. Мой Шурик.
Помните ту сцену из "Титаника", когда она ему говорит "Ты прыгнешь - я прыгну"?
Да ерунда это. Это не смелость. Она взрослая тётка, спасающая саму себя, так что ничего особенного. Но в 10 лет, не умея плавать, отпустить ветку и закрыв глаза отчаянно броситься в чёрную воду на помощь любимому?
Я поплыла. Как-то коряво, периодически с головой уходя под воду, продолжая плакать, в соплях и пузырях, но поплыла. Любовь, Долг и кусок пенопласта держали меня на плаву.
Нахлебавшись торфяной воды я выползла на проваливающийся под ногами остров и бросилась к раненному.
Немного поколебавшись, умирать или нет, командир Шурик решил, что сегодня его рана будет не смертельная. Поэтому я его быстро "перевязала" воображаемым бинтом и, держа раненного за руку, объявила собравшимся вокруг боевым товарищам, что "его нужно срочно в госпиталь".
Госпиталь , разумеется, находился на соседнем плавучем острове. Остров тот был ещё дальше от берега, чем наш, но все прыгнули в воду и поплыли. И я. Потому что мне уже не было страшно и даже наоборот, я была счастлива. Я снова была в игре, со всеми вместе. Я научилась плавать. Я только что держала за руку Шурика, а он меня. А впереди был ещё весь этот бесконечный жаркий летний день и такое же бесконечное лето и детство - что ещё нужно для счастья, правда?
--------------------
Забавно, но сейчас, будучи взрослым человеком, я часто мучаюсь всё теми же детскими комплексами и почти всегда, как тогда у озера, предпочитаю промолчать о своих проблемах и страхах. Чтобы не позориться. Чтобы "они" снова меня брали с собой играть. Чтобы не портить другим настроение и удовольствие.
Но Любовь и Долг для меня по-прежнему самая сильная мотивация. Ни деньги, ни престиж, ни соревнование, ничто другое не заставят меня сделать то, что я сделаю просто так ради любимых или ради болезных. Тогда мне ничего не страшно. Тогда я останавливаю коней, тушу избы, разворачиваю яхты к берегу, встаю на пути. В общем, отпускаю условную "ветку" и бросаюсь навстречу всем чудовищам.
Ты прыгнешь - я прыгну?
Да запросто.