Медведь был матёр и самоуверен. Его небольшие чёрные глазки разглядывали людей без страха, но с любопытством, а нос втягивал вечерний воздух, внимательно внюхиваясь в притягательные запахи чужой еды.
Двое людей, хлебавших суп из котелка, повернули головы на шорох и в двух десятках метров увидели внушительный силуэт зверя, выступивший из кустов тальника на другом берегу ручья. Недонесённые до ртов ложки замерли в руках. Глаза не верили увиденному. Медведь тоже не двигался. Только ноздри слегка раздувались.
Наконец, один из людей, не сводя со зверя глаз, тихо положил ложку, привстал, попятился к высокому кедру и схватил висевшую на сучке двустволку.
Ощутив в руках оружие, человек, видимо, осмелел, ибо тут же задрал стволы вверх, пальнул в небо и страшным голосом что-то заорал на весь лес.
Медведь осуждающе хрюкнул и скрылся в кустах…
Костя с Андреем каждое лето приезжали в гости к родне в когда-то процветающий, а ныне позабытый-позаброшенный среди тайги посёлок Благодатный. Ещё в девятнадцатом веке в эти дремучие места, где царили медведь да комар, потянулся торговый, работный и разбойный люд: купцы, старатели, кабатчики, лиходеи. Одна болезнь объединяла этот разношёрстный народ – золотая лихорадка. Каждый мечтал ухватить за хвост пугливую фартовую жар-птицу, улететь с ней к богатой раздольной жизни, а коли нет – так хоть одно пёрышко из хвоста выдрать.
За сто пятьдесят лет взяли всё, что легко бралось, сняли золотые сливки, врылись шахтами в землю в погоне за жильным золотом, перелопатили верховья рек дражными ковшами и решили, что добывать вожделенный металл убыточно. Измельчали россыпи, иссякли жилы, и государство потеряло к Благодатному интерес, предоставив жителям доживать как придётся. Кто смог – уехал, кто не смог – перебивался случайными заработками, да последние патриоты посёлка и энтузиасты золотодобычи продолжали вести разведку, не теряя надежд наткнуться на неведомую доселе россыпь.
Одним из таких последних могикан угасающего прииска был дядька Кости и Андрея. Он работал геологом и, пока ещё велись разведочные работы, больше половины лета проводил в тайге.
Костя учился в институте, а его брат Андрей перешёл в последний класс школы. Узнав, что дядька собирается в тайгу по геологическим делам и не сможет сводить их на рыбалку, они решили сами уйти куда-нибудь на два-три дня. В прошлые годы парни хорошо изучили окрестности, считали себя бывалыми таёжниками и ничего не боялись.
- Куда собрались-то, ребята? – полюбопытствовал дядька, укладывая в рюкзак вещи.
- До Полуденного хотим добраться, – ответил Костя. Все идеи походов принадлежали ему, а брат всегда был согласен идти куда угодно.
- А дойдёте? – усомнился дядька. – Дальше Сергеевки только старая конная дорога. Довоенная ещё. Заросла сильно, не каждый найдёт. В последние годы никто туда не ходит. Смотрите, не заплутайте.
- Да ну! Где там плутать? До Сергеевской горы есть же дорога? А за горой всего-то восемь километров до речки. Дойдём как-нибудь.
- Ну, смотрите. Вам – лосям молодым да здоровым – может и ничего. Осторожней только. Там медвежишки шарятся. Увидите, что сильно ими топтано - лучше вернитесь на Сергеевку. Там тоже рыбалкой можно побаловаться.
- А можно мы ружьё возьмём? На всякий случай, а?
- Ну, возьмите. В патронташе пять пуль, остальное дробь. Зря только патроны не расстреливайте. Вернётесь – не забудьте ружьё почистить. Да по посёлку с ним сильно не маячьте. Стволы в чехол для удочек, а приклад – в рюкзак. Не сезон сейчас с ружьями ходить.
- Да понимаем. Не маленькие.
Вышли следующим утром. К обеду добрались до подножья горы Сергеевки и остановились на берегу речки с тем же названием. Дорога здесь повернула и пошла вдоль берега на пасеку. Сбросив рюкзаки, забрели в речку, зачерпнули из ледяной струи, с наслаждением умылись. На костре вскипятили воду, заварили чай, для лучшего настоя накрыв котелок запасной чистой портянкой. Пообедав консервами, не удержались от соблазна стрельнуть по разу в пустую банку. Потом молча лежали в траве. Зеленые листочки просвечивали на солнце, непрерывно стрекотали кузнечики, водяная струя разговаривала на перекате с камнями, отшлифованными до блеска. В душе каждый понимал, что не хочет перебираться на другой берег и лезть в гору по едва заметной заросшей просеке.
Однако пора было прерывать идиллию и двигаться дальше. Речку перешли разувшись: сапоги оказались низковаты.
Подъём получился более тяжелым, чем ожидалось. Пришлось торить тропку в буйной траве. Щедро политая тёплыми грозовыми ливнями, она вымахала в человеческий рост и выше. Вьюнок и хмель тропическими лианами обвивали кусты и деревья, цеплялись за сочные дудки борщевика и дягиля. Продираясь через них, Костя с Андреем вспоминали виденные по телевизору амазонские джунгли и жалели об отсутствии мачете.
Влажная жара – рай не только для таёжного разнотравья, но и для назойливого гнуса. Вампиры всех мастей и калибров неотступно преследовали наших героев. Басовитые бомбёры-пауты с изумрудными глазищами больше действовали на нервы. Чтобы укусить, они слишком заметны, шумны и неуклюжи. Им бы лося найти или корову, на чьей спине можно вольно разгуляться, пируя без риска для жизни. Более мелким и тихим серым слепням везло больше. Им и райским мушкам с растопыренными цветастыми крыльями, то и дело удавалось впиться в шею или в тыльную сторону ладони. Комары действовали особо навязчиво и утончённо. Львиная доля выпитой крови доставалась им. Хорошо, хоть мокрец – мелкая бесчисленная мошка – встречался не везде, а лишь в сырых низинах. Спасения от него не было никакого. Он деловито ползал по рукам, только что густо намазанным ДЭТой и присасывался где хотел. Но и без мокреца кровососы досаждали. Солнце пекло, пот непрерывно тёк по лицам и рукам, и, едва дождавшись, когда он смоет отпугивающую мазь, голодные вампиры стаей набрасывались со всех сторон.
Братья часто останавливались отдышаться, переобуться и намазаться, чтобы получить очередные двадцать минут отдыха от кровожадной нечисти.
Неумело накрученные, мокрые от пота портянки сбились, и на ногах натёрлись мозоли. Переобуваясь, вытряхивали из сапог горсти мусора: сучков, камешков, листьев, семян, раздавленных улиток и сдуру залетевших за голенище слепней.
Выйдя на перевал, остановились подольше. Понимали, что до Полудённого сегодня уже не дойти и спешить некуда. Оставалось спуститься и найти место для ночёвки.
Прямо над головами невысоко пролетел самолёт Ан-2, возвращавшийся из Благодатного в областной центр.
Спускаться было легче. Ноги сами несли вниз, и рюкзаки, казалось, меньше оттягивали плечи. Несколько раз чуть не падали, спотыкаясь о незаметные в траве стволы упавших деревьев. Солнце тоже пошло на спуск, перестав нещадно жечь.
Под горой бежал ручей. Возле него росли два мощных кедра.
- Ну что, падаем? Лучше места не найти. – предложил Костя.
- Падаем. Хватит ноги бить. Есть хочется. Что на ужин сделаем?
- Суп сварим.
- А колбасу?
- Колбасу на завтра бы оставить. Будем весь день по реке бродить и рыбачить. На варево времени не останется.
- Ладно. А не протухнет до завтра?
- А ты её в ручей положи. Там вода ледяная. Только камнем придави, чтоб течением не унесло на фиг.
До встречи с медведем оставалось около часа…
Зверь ушёл недалеко. И ненадолго. Что-то удерживало его рядом. Чем-то исключительно вкусным пахло из ручья. И, хотя с нервными двуногими, чуть-что хватающимися за палку-хлопушку, связываться не хотелось, запах слишком соблазнял. Слюнки так и текли. Надо было с этим разобраться. Медведь потихоньку начал приближаться к ручью…
Темнело. Андрей сильнее раскочегарил костёр и принялся растягивать полиэтиленовый тент. Костя с ружьём за спиной и топором в руке выискивал вокруг сушняк для костра. Дров решили заготовить побольше, подозревая, что ночь предстоит неспокойная.
У ручья вновь послышался шорох, а затем плеск воды.
-Сюда идёт, сволочь, - простонал Костя, вскидывая ружьё.
Андрей стрельнул фонариком в сторону ручья. В жёлтом конусе высветилась медвежья башка. С морды капала вода, а в пасти был свёрток с колбасой.
Костя выстрелил в воздух – и медведь скрылся в темноте. Несколько энергичных фраз, выражающих крайнюю степень возмущения, проводили его.
В колбасе медведю понравилось всё, кроме количества. Мало! Только облизнуться хватило. Аппетит лишь разволновался. Преодолевая неприязнь к двуногим, медведь всю ночь бродил поблизости, время от времени подбирался к ручью и обнюхивал воду. Колбасой не пахло. Только дым от костра едко щекотал ноздри. Двуногие нервно вскакивали с лежанки и принимались безобразничать: кричали, стреляли в воздух, стучали ложками по дну котелка. До чего противные создания! Зверь неохотно уходил, терпеливо ждал пока они угомонятся и вновь крался к ручью…
К утру погода испортилась. Небо обложили низкие тучи, готовые пролиться затяжным дождём. К рассвету медведь перестал набиваться к людям в гости. Видно, устал и убрёл спать в какое-нибудь укромное место. Андрей и Костя, злые и невыспавшиеся, варили овсяную кашу и решали, как быть дальше.
- Ну что, к Полуденному-то идём? – без энтузиазма спросил Андрей.
- Можно и к Полуденному. Жрать только нечего. Сухари, да супу пакет – и всё. Колбасу-то мишке скормили, - хмуро отозвался Костя.
- Рыбы наловим, - неуверенно предположил младший.
- Может быть... Если она ловиться захочет...
Пошёл дождь. Капли неуверенно простучали по листьям и тенту, а потом часто-часто зашуршали, сливаясь в сплошные струи, заслонившие от глаз дальние деревья. Братья сняли котелок с едва успевшей свариться кашей и полезли под тент.
- Накрылась рыбалка, - констатировал старший. Собираемся – и домой. Жратвы нет, погоды нет, да ещё косолапый навязался. Иди оно всё в пим дырявый!
Андрей только молча вздохнул и пожал плечами.
Возвращаться по проторенной вчера тропе было намного легче. Перевалив гору и выйдя к речке Сергеевке, повеселели. Медвежьи владения кончились. Теперь шли спокойно, даже разговорились, с юморком вспоминая эпизоды тревожной ночи. Дождь размыл на дороге склизкую грязь, быстро идти не получалось и домой добрались только к вечеру.
- Быстро вы нарыбачились, – удивилась их появлению тётка. – Что, непогода выгнала?
- Она. Льёт и льёт, сволочь!..
Про медведя рассказывать не стали. Зачем пугать родню?
Ночью Костя долго ворочался на раскладушке. Недовольство собой прогоняло сон и нагоняло мысли. В городе Костя любил покрасоваться перед друзьями, рассказывая о своих походах. Нет, он не врал, не хвастался, а на самом деле считал себя опытным таёжником. Умеет ночевать без палатки, костёр в любую погоду развести. Что ещё надо? А теперь Костя думал, что никакой он не таёжник. Так – городской желторотик. Сбежал домой, даже до реки не добрался. Перед медведем и погодой спасовал. Разве это настоящего таёжника остановит? Дядьку, например, или другого мужика, среди тайги выросшего? Да, нечем похвалиться. О таком походе лучше молчать в тряпочку.
Андрей ни о чём не думал. Он давно уже мерно посапывал, просматривая, должно быть, цветные сны.
Через неделю пришло время уезжать. Возвращаться решили не автобусом с пересадкой в райцентре, а самолётом. Уже несколько лет рейсы в Благодатный собирались отменить. Кто знает, может больше и не удастся попасть сюда по воздуху.
Аэродром был в трёх километрах от посёлка на месте бывшего овсяного поля. Во времена, когда живые кони ещё не были вытеснены железными, здесь выращивали овёс для конного двора.
То, что громко называлось аэродромом, представляло собой поляну с мирно пасущимися коровами. Бревенчатый домик на краю поляны украшала нескромная вывеска «аэропорт». Над крышей возвышалась антенна, а рядом – на мачте – развевалась надутая ветром полосатая «колбаса». На скамейке возле домика сидел круглолицый человек в белой рубашке с синими погонами – начальник аэропорта. Волнистый чуб выбивался из-под сдвинутой на затылок фуражки. Прибывающие пассажиры уважительно здоровались с авиатором и все до одного интересовались, будет ли самолёт, и нет ли на трассе нежелательных метеорологических явлений.
Когда в небе послышался знакомый рокот и появилась приближающаяся точка, начальник аэропорта взял хворостину и пошёл прогонять коров с лётного поля. Точка выросла в самолёт Ан-2. Он сделал круг, снизился, разволновав цветущий луг; колёса коснулись земли; самолёт попрыгал на кочках, развернулся и затих. Пассажиры, не дожидаясь приглашения, дружно пошли на посадку…
В полёте братья не отрывались от иллюминатора. Самолёт летел над местами, где они бродили неделю назад. Вон та узенькая коричневая полоска среди зелени – дорога на Сергеевку, а вот и сама гора тянется навстречу самолёту двуглавой вершиной. До земли здесь не больше двухсот метров. Каждую пихту видно. Когда гора осталась позади, земля вновь ушла вниз. Впереди заблестели извивы Полудённого. Костя повернулся к Андрею и прокричал ему в ухо, тыча в иллюминатор пальцем:
- Где-то там ОН бродит. Хозяин!
- Ага! – кивнул Андрей. – Сожрал колбасу, гад! Через год надо приехать отомстить.
- Да ладно, пускай полакомится. Что нам, колбасы жалко? Зато есть, что вспомнить.
- Это точно, - согласился Андрей. На всю жизнь запомним.
А внизу в это время измученный облепившим нос, лезущим в глаза и уши гнусом медведь поднял голову на звук странной шумной птицы и проводил самолёт долгим взглядом. При этом ему почему-то вспомнился вкус колбасы, на которую он так удачно наткнулся несколько дней назад, придя вечером к ручью на обычное водопойное место.