Лида осмотрела кабинет. Кофе-машина отключена, окно закрыто, компьютеры не жужжат, принтер не светится зеленым кошачьим глазом. Привычным взмахом выключила свет, дважды повернула в замке плоский желтый ключ с пластиковым брелоком. Десять шагов по красной ковровой дорожке, поворот, еще десять шагов, сумочка поцеловалась с красной лампочкой под колпачком. Отзывчиво пикнуло что-то, загорелась зеленая стрелка. Хитрое устройство с больнично-киллерским именем «валидатор» пропустило девушку к двери. Лидия аккуратно, как и всё, что она делала, положила ключ на стойку, проставила время ухода, расписалась в журнале. Дневной круг завершен: первой пришла, последней уходит.
Ночь — почти десять часов. Всего полжизни назад, когда Лида училась в девятом классе, как раз в это время заботливые родители укладывали школьницу спать.
Улица встретила неприветливо, как уставший врач очередного пациента. Она сразу осознала ошибку. Надо бы за шарфиком вернуться. Недолго и простыть. Но неудобно. Попрощалась, ушла, неловко беспокоить. Охранник уже закрылся и пошел к телевизору, смотреть спортивный канал.
Вышла из-под арки. Вдоль реки метет поземка. Ветер озорничает, пробирает осеннее пальтишко, холодит спину, бесстыдно поддувает снизу. Зря все-таки за шарфиком не вернулась. На такси денег нет. Кошелек пуст. Почти. На маршрутку 25 рублей найдется, только в это время её можно долго и бесплодно прождать, а потом всё равно пешком топать до метро. Лучше сразу пойти. Завтра на сэкономленные деньги можно будет себя побаловать булочкой с маком. В кафе очень вкусная выпечка. Осторожно выбирая путь посуше, она спешит к метро. Офис расположен в центре, но до метро шагать минут двадцать. Раньше на ситценабивной фабрике Саввы Морозова трудились пролетарки, набивая карманы хозяину миллионами, которые он тратил на разное. На большевиков и пролетарскую революцию тоже. Они же его и пришили. Потом здесь же набивали ситец московские лимитчицы, дочки большевиков, победивших морозовых. Сегодня здесь набивают на клавиатурах приказы, распоряжения, служебные записки. Бывшая фабрика превратилась в бизнес-центр.
Лида смелая девушка, но страхи у нее тоже есть. Она опасается, например, упасть. Как потом в грязном пальто в метро входить? Она старается не задумываться над возможностью криминальных случаев. Кто за нее заступится? Она любит, но побаивается собак, особенно бездомных. Страхи определяют принципы передвижения. Они просты: главное - идти по освещенному тротуару (не то на миру и смерть красна, не то уверенность, что темные силы свет не переносят), идти осторожно, чтобы не попасть в лужу, т.к. посередине подошвы на левом ботильоне образовалась предательская трещина. Если в нее попадет вода, то неизбежна простуда. Тогда придется несколько дней сидеть дома, а толщина социального пакета частной фирмы, в которой Лида работает, не предусматривает такой роскоши, как оплата больничного листа. Лиде не нравятся конкретные условия: весь день шел мокрый снег, он и сейчас нет-нет, да и пролетает, сырость, понаехавшие (недоуехавшие, недовысланные) таджики недоочистили асфальт; напоминанием о возможных неприятностях где-то взвыла сирена скорой помощи... Но условиям нет дела до её мнения. Конечно, девушку не покидает мечта о добром человеке. Она как младшая сестра мечты о принце на белом коне... или хотя бы жигулёнке. Хотя интересно, откуда ж в такое время в Москве принцы, рыцари или просто добрые люди скакать могут!
«Может быть, все-таки на маршрутке поехать?» - допускает Лида предательскую слабость. Останавливается, подслеповато вглядывается в поток машин. Из-за поворота вывернулись фары. Очки мы принципиально не носим, чтобы некий ОН, как только и если только появится, сразу оценил и увидел красоту её глаз, точнее, сначала увидел, а потом оценил. Правда, она его плохо рассмотрит, но это мелочи. Успеется. Нет! Не микроавтобус.
Она обреченно поворачивается спиной к свету, чтобы продолжить путь. Позднее раскаяние - столько времени потеряла, вон, где уже была бы - полуобречённо борется с надеждой, что свершится маленькое чудо.
И ведь свершилось! Что ему, чуду... трудно, что ли! Не успела сделать пяти шагов к метро, как спаситель (а как его еще назвать?) подъехал на красивой машине, прижался вплотную к высокому бордюру, коротко хрюкнул сигналом, чтобы привлечь внимание. От неожиданности (счастье, сколько его ни жди, сваливается именно так – неожиданно) Лида отшатнулась и тут же левой ногой ощутила, что воду в луже опять не подогрели. Остановилась. В очередной раз проблема выбора бесцеремонно вторглась в её мирок! Сесть или гордо пойти вперед? Была - не была. Она принимает опрометчивое решение сделать шаг навстречу теплу и судьбе, раз уж та первая его сделала и отправила Спасителя.
Лидия села в автомобиль. Неосторожно хлопнула дверкой и замерла. Она знает, что в таких случаях таксисты предлагают дома на холодильнике тренироваться. Нет. Никто не ругает и не гонит в холод и в страх.
- Поехали? - вкрадчиво спросил человек за рулем.
- Поехали! - облегченно согласилась Лидия.
- Куда?
- Вперед, - говорит девушка и думает: «Странный какой, как будто не знает, где метро».
Машина тронулась и, бдительно ощупывая дорогу лучами фар, медленно двинулась по пустынной улице.
- Работаете? - поинтересовался водитель, притормаживая на светофоре.
- Работаю, - как на духу призналась пассажирка.
- И как платят? – автомобиль мягко тронулся.
- Как платят... да как всем. Пятнадцать тысяч.
Машина как-то нервно вильнула, словно под колесо бросился открытый канализационный люк.
- Это за что... за сколько? - выдавил вопрос мужчина слегка охрипшим голосом.
- За месяц. Ну, премии бывают. Иногда.
- А… Трудно на такие деньги жить?
- Ничего... нормально.
- И кем же вы работаете?
- Офис-менеджером. Иногда беру на дом работу. Набрать текст на компьютере, или откорректировать.
- Сейчас домой?
- Куда же ещё! – признается Люда, а воображение уже рисует невероятнейшее продолжение. Он вызывается довезти её. Она соглашается. Не сразу, конечно, она же не такая. А потом, выходя из машины, ломает… нет, вывихивает ногу… нет, руку. Нет, лучше ломает каблук. Но где его взять, если ботильоны на низком… В общем, он всё же оказывается у нее дома. Помогает снять пальто.
- Разве ж можно в таком легком пальто ходить! – бархатно ругает он Лиду, - завтра купим шубку.
- У меня нет денег на шубку! - хлопает Лида своими длиннющими ресницами. Они действительно длинные и загибаются без всяких щеточек и туши.
- У меня есть, - улыбается он. – Пусть это будет подарком такой очаровательной девушке…
С этими словами он обнимает её за талию и нежно целует. От него распространяется такой пьянящий, такой мужественный запах дорого парфюма. Голова идет кругом… ноги подкашиваются. «Как это глупо – упасть в обморок в собственной квартире от поцелуя незнакомца… Приехали!»
- Приехали. Девушка, что с вами? Мы приехали. Вот ваша Пролетарская.
Лида вздрогнула, поблагодарила и сделала вид, что полезла в сумочку за тарифной сторублевкой.
- Никаких! Это гуманитарная помощь! - строго останавливает ей Спаситель. – Дорастете из офис-менеджера до менеджера всего офиса – тогда будете на такси кататься.
Лида благодарит, говорит дежурное «До свидания» и ныряет в духоту и уют подземки.
На следующий день, завтракая, она радуется, что не простыла, не спеша размешивает в чашке дежурную овсянку, и вдруг до нее доходит смысл и ужас третьего вопроса вчерашнего Спасителя.
Вот так ждешь счастье. Оно почти приходит. Но вдруг выясняется, что шло оно не сюда. Оно постоянно приходит не тогда, не туда и не к тому, кто его ждет. Да и не так... А то, что приходит, никакое не счастье.