Соловей в поздней весне
На белоснежных березках, на тонких веточках появились маленькие листочки, что еще пропитаны таким густым соком, что он блести в лучах яркого солнца мая. Но листочки еще меньше самой маленькой монетки. На самой тонкой веточке сидит серенькая птичка, которую сколько раньше хотела увидеть, а сейчас не только слышу, но и вижу. Светло-серую птичку с тонким клювом.
- Соловей.
По песне, что несется, не дожидаясь вечера, можно сразу сказать, что это еще молодой соловей. И, думается, что только в этой жиденькой листве на березе, можно и было этого певца увидеть.
- Поздняя весна.
Нет такой еще густой зелени, в которой соловью можно прятаться. И далеко он не торопится улететь, значит где-то поблизости у него и гнездо. И это так ой неудачный выбор. И люди близко, и коты, что ближние кусты тщательно обшаривают.
Если на такую еще не яркую песню не отзовемся подруга, то соловей будет спасен. И словно слыша такую простую мелодию, другой соловей, в густых зарослях молодых берез на болоте, запел совсем другую песню, полную трелей, и переливов. Что густой мелодией целого оркестра на некоторое время заглушила тонкую мелодию молодого соловья.
- Не сдается.
Действительно, молодой певец, не слыша тех, кто опытен и может лучше передать счастье от перелета, от весны, от скорых, новых забот, по строительству гнезда, продолжает свою тонкую и длинную мелодию. Поет молодой соловей больше для себя, но и чуть-чуть для других в прозрачной зелени новеньких листочков на березе.
Жаркий майский день после долгих весенних холодов торопил всех. Вот и садоводы начали ковырять еще тяжелую холодную землю. Торопились засыпать семена в еще не готовую к урожаю почву.
- К тебе Кирилл Иванович идет, - услашала Вера голос с улицы.
- Идет, значит встретим.
Кирилл Иванович привязал своего пса Степана к березе на длинную серый ремень, тот не выражая протеста, сразу лег на первую зеленую траву.
- И где тут комод, что мне можно забрать? – спросил Кирилл Иванович.
- Проходи сюда. Сейчас занавеску уберу. Смотри.
- Открой-ка дверцы. Здесь полки были. А здесь пазы для ящичка.
- Ящичка не помню, а вот полки найдем, - ответила Вера.
- А знаешь, что бывают ящики и полу ящики?
- Откуда мне знать.
Кирилл Иванович сидел на полукруглом венском стуле, высоком и узком. Руки его лежали на маленьком квадратном столике. Поверхность стола была набрана из разных пород дерева, а центр был сделан и тонкой фанеровки дуба. И лучами сходился в центр стола. С одной стороны часть покрытия отслоилась, и было место, где и кусочек отскочил от поверхности стола.
- Кто ж такую красоту испортил? – спросил Кирилл Иванович.
- Дочь положила мокрое белье, вот и отслоилась фанерка, - ответила Вера.
- Можно было бы исправить, но где материал найдешь, работа эта для краснодеревщика, мне под силу, - сказал Кирилл Иванович, - хороший стол знатный.
- Смотри, вот здесь у стола есть и ящичек, он незаметный далеко в глубине под столом, маленький для всяких мелочей, что обычно всюду валяются, - показала ящик Вера.
- Вот это хорошая работа, уважаю за такую работу.
- Так ты и сам мастер, вот и видишь хорошую работу, - подтвердила Вера.
- Вот такого же размера столы и я в армии делал, только шахматные, - сказал Кирилл Иванович.
- А где ты служил? В Казахстане?
- Почему в Казахстане? Правда, в Казахстане тоже был, но потом после армии. А служил в Воронежской области.
В небольшом городке стояла дивизия. Городок, казалось, совсем и не русским был. Все дома беленькие, мелом все вымазано, как пойдет дождь, так по улицам текут белые реки. Вот и поговорка такая есть – «белые реки, кисельные берега». Вот такие были белые реки. Но все чисто, все хорошо. И еда у местных тоже была украинская. И сало, и арбузы соленые, и яблоки моченые. Разговаривал как-то с одним, так он сказал, что арбузы моченые просто ерунда какая-то. Эх, не знает он, что такое настоящие моченые арбузы. И помнилось, что мачеха как-то раз решила яблоки замочить. Принесла домой целых три мешка яблок, антоновку, только мне два и досталось попробовать. Ничего не дала, все замочила. И, потом, все это добро на свалке оказалось, прокисшее, испорченное. Не могла, а хотела. Во всем навык нужен.
В этом маленьком городке и шла учеба молодых солдат. Служили три года, а учились целый год.
- А почему городок маленький?
- Все тысяч пятьдесят было.
- Так это город большой.
- Так я с Москвой сравнивал.
- Вот я бываю в городе Невеле, в Псковской области, там меньше двадцати тысяч, но это город, как положено.
- Мне в то время город казался маленьким, вот даже и название его забыл.
Многие, кто шел в армию скрывали, что у них есть какие-то специальности, боялись, что их заставят, кроме службы что-то и для офицеров делать. Но мне на работе один старик мужик, чтобы я не скрывал, что умею делать, а сразу, когда спросят отвечать, что я столяр краснодеревщик. Я и вышел из строя и сказал, что умею делать. Но учили всех на инструкторов по вождению машин военных. И механику изучали. Потом и я тоже других учил, как инструктор. Но привлекали меня по всяким еще и столярным делам все время. А таких дел было много.
Все мог оформить, а тогда и комнаты ленинские оформляли у кого лучше. Так я так все оформил, что наша часть стала лучшей в дивизии. Все и увидели, что ко мне можно обращаться. И в наряды я не ходил, а все больше в мастерской проводил время. Прошел год, что-то не очень мне хотелось быть и дальше инструктором по вождению у молодых ребят. Попросился я ближе к столярному делу. И меня все уже знали. И дали мне столярную мастерскую, в которой работали и вольнонаемные. Но тут нужно было с ними обхождение уважительное иметь, ведь люди были уже взрослые, серьезные и обидчивые. Но у меня ведь профессия была, специальность, а они самоучками были. Но как я не знал свое дело, а каждый раз у них спрашивал, что и как сделать, а они это любил слушать, да и ко мне быстро привыкли. Вот тут уж я в мастерской и развернулся.
Вот как-то попросили меня сделать столик для шахмат. Небольшой. Для соревнований.
- А сам в шахматы играешь? – спросила Вера.
- Нет, сам-то не играю. Не привык к этому. Но тех кто играет уважаю, мыслями своими деньги разрабатывают.
- Но решил не просто столик сделать, а на нем сразу и доску шахматную разместить. Вот на твой столик и был похож тот, что я делал. Размер стола такой же и высота. Чтоб и рукам было удобно, и сидеть не тесно, чтобы было, и стул стоял бы так, чтобы можно к столу подвинуть на любое расстояние, а может и просто убрать под стол. Стал думать, как все украсить. И где нужное дерево взять для крышки стола. И всегда рисовал, что хочу сделать. Нарисую раз, потом еще, так бывало, и по десять раз рисовал, пока самому не понравится, так хотелось сделать хорошо и чтобы ни у кого другого такого не было.
Ну, клеточки шахматные, все оставались, как положено. На месте. И по цвету все так, как надо. А вот, все остальное пространство по краю стола оформлял, как хотелось душе. И там тебе и дерево темное, и светлое, и желтоватое, и чтобы чередовались цвета, и контрастные сочетались друг с другом. Не стол, а картина получилась.
Вот, заказ выполнил, шахматный столик сделал, отдал. И что потом началось, начали офицеры приходить, каждый хотел у себя такой же иметь. И не просто такой повторить, а чтобы и отличался. Денег я не просил, но они сами давали, кто как мог. Вот и появились у меня деньги, и увольнительные отпуска появились, и даже раз командировка в Москву была.
- А сколько ты таких столиков сделал?
- Несколько десятков, наверное.
- Но не только это делал?
- Конечно, не только шахматные столики. Но мне их нравилось делать. Фантазия работала. Новое видел и в дереве и в рисунке.
- А что еще делал по дереву?
- В самом почти конце службы дело было.
Должен был уходить уже из армии осенью. Вот осенью и поручили мне мебель отремонтировать у командира дивизии. Но не сразу поручили, а нужно было сначала мебель посмотреть, а потом уж решиться, делать или нет. Если навыков не хватало, то лучше было об этом сразу и говорить. Мебель была трофейная из Германии. Но пока видать возили, а может и из других рук попала к командиру, но и поломана была, и где и отбиты части. И ножки у стульев и те не все были. Но мебель была знатная. Как в музее. Тут тебе, и шкафы, и столы, большие и маленькие, и диваны гнутые, и стулья все резные. Больше дерева было, ткани так совсем немного, чтобы дерево не прятать. Но ткань тоже с таким рисунком, и деревья и олени, все из переплетения тонких нитей. Взялся за дело с удовольствием. Времени было нужно много, но получилось не груда оббитого дерева, а все, как только распечатали из упаковок. Но вот меня поблагодарили, вместо того, чтобы отправить из армии осенью, отпустили только зимой. Еще пробыл лишних почти четыре месяца, но я не пожалел об этом. Теперь все стали обращаться уже по серьезному, с делами нужными и сложными, и платить стали по серьезному. Так, что из армии я пришел с деньгами. Да, и там тоже были магазины, купил себе одежду всю гражданскую.
- Дома ждали?
- Ждали, не ждали. Приехал. Полная в доме нищета.
Начал все делать с самого начала, как и не было трех лет армии.
- И как же ты?
- Получу деньги дам жене, но к вечеру уже ничего нет. Все истратила, а то с подружками уйдет, не найти. Дети одни дома.
- Да, беда.