Молодым дубкам было тесно в горшке.
Изучив хорошенько стенки и дно горшечно-убогого дома, дубки поняли: им тут не место, а поняв — потянулись мощными корнями искать выход, как ищут его все, кто попадает в неприятное положение (говорят, один человек повесился на железнодорожной платформе, прямо под табличкой «Выход»).
Дубкам хотелось свободы, дубки жаждали ощутить безграничный простор.
«Потерпите, вот будет свободное время, тогда уж и до вас руки дойдут», — утешала своих питомцев Вера.
«Время тоже бывает несвободным?» — удивлялись дубки, уверовав в чудо дошедших рук (говорят, один человек дошёл до ручки, и стал писателем).
Молодой месяц точил рожки о небесный свод. Заботы и мелкие хлопоты хороводили вокруг Веры. Дубки выводили нестройными голосами песнь о запредельном просторе.
«Потерпите, — канючила Вера, — вот найду подходящее место для вас, тогда уж и ноги понесут сами».
Дубки соглашались, украдкой поглядывая на ноги Веры — не несут ли? Ноги проявляли полное безразличие. Дубки отворачивались от Веры и сосредоточивали внимание на книжных полках, где пылилось полное собрание сочинений Льва Толстого. Полная луна напористо лезла в окно — «а что это мы тут делаем?».
Полнота окружающей жизни наводила дубков на мысль о собственной неполноценности. Худая мысль сделала своё тёмное дело: дубки заболели.
Встревоженная Вера взяла ноги (и дубки) в руки, и помчалась в ближайший лесопарк.
Вера спешила до колотья в боку, Вера боялась опоздать...
Пять молодых дубков, обретя долгожданную свободу, потом ещё долго вспоминали: «Другого дня не нашла, кроме Страстной Пятницы!» (говорят, один человек воскресил другого человека, и ещё одного, и ещё...подумаешь, делов-то для врача-реаниматора, а вот бог...).