/ с разрешения автора/
Екатерина Андреевна внесла последний штрих в оформление знаменитого оливье. Полюбовавшись на свои художества, она наконец-то присела в жесткое черное кресло.
– Мария Ильинична, посмотрите, как хорошо все получилось! Почти как дома! А вы расстраивались! У меня даже шампанское есть. Я уже давно его спрятала к такому случаю. Посидим, будто в тихом домашнем кругу, а завтра дома отметим, как и полагается.
– Любите вы помечтать Екатерина Андреевна. Вы думаете, я против этого что-то имею? Просто мне подсказывает мое сердце, что наша Лебедева не родит к двенадцати.
– Любите вы каркать! – постучала по дереву седоволосая женщина. – После того как поставили окситоцин дело пойдет быстрее.
– Не знаю, не знаю. Чувствую, веселый Новый год будет! Наверно, пойду еще раз ее посмотрю. Женщина уже немолодая: тридцать лет. Тем более первые роды, долгожданные. Семь лет ребенка ждали. – Мария Ильинична поправила шапочку и вышла за дверь.
В скором времени она вернулась, и, присев на край стула, стала набирать номер на стареньком дисковом телефоне. На другом конце провода не ответили. Повторив попытку, бросила трубку на рычаг. Закрыв лицо руками, она несколько минут сидела и напряженно о чем-то размышляла. Затем решительно поднялась.
– Ждать больше нельзя. Нужно срочно «кесарить» Лебедеву. Я думала, дозвонюсь заведующему, но, видно, придется самой. Скажи, пусть готовят операционную. Срочно!
– Мария Ильинична, а что случилось?
– Я посмотрела внимательно эту женщину, там абсолютные показания к кесареву сечению: слабая родовая деятельность не поддается медикаментозной коррекции, а хуже всего то, что у плода разгибательное вставление головки и лобное предлежание. У нас мало времени, – она окинула взглядом маленький накрытый стол, манящий вкусно пахнущими салатами и добавила:
– Если задержусь, встречайте без меня.
– Да что вы! Справитесь, еще только пол одиннадцатого, – заметила пожилая акушерка.
Мария Ильинична открыла дверь ординаторской. На глаза попался все тот же праздничный стол. От одного только вида еды ее затошнило. Стараясь не смотреть на притягивающую взгляд закуску, она схватила кусок хлеба со стола и подошла к шкафу. Порывшись в халатах, нащупала маленькую флягу, плеснула из нее в пустую чашку, вдохнула воздуху и, зажмурившись, выпила обжигающую горло прозрачную жидкость.
Седоволосая акушерка зашла именно в тот момент, когда Мария Ильинична полной грудью втягивала в себя хлебный запах.
– Мария Ильинична, что ж вы без закуски! Я же ничего не трогала, вас ждала, сейчас вот шампанское откроем, – засуетилась женщина.
– Не нужно шампанского, – коротко ответила врач.
– Случилось что-то? Так долго длилась операция, что я уже стала волноваться.
– Случилось. Мы эту Лебедеву чуть на столе не потеряли, пришлось жертвовать ребенком.
– Боже мой! – перекрестилась седоволосая женщина. – Мария Ильинична, не расстраивайтесь так. Наверно, суждено ему было не родиться. Лебедева молодая женщина, родит себе еще одного. Бог дал Бог взял.
– В том то и дело, что не родит. Пришлось ампутировать матку, – тихим голосом ответила Мария Ильинична.
Наступила длительная пауза, во время которой Екатерина Андреевна обдумывала всю нелепость ситуации. Теперь можно было предположить, что все ее старания пропадут зря. Стол так и манил своим изобилием, а есть в такой момент было свыше ее сил. Чтобы не соблазняться и быть солидарной с коллегой в ее горе, Екатерина Андреевна встала из-за стола и открыла форточку. Запах еды пропитал всю ординаторскую и предательски щекотал ноздри, вызывая обильное слюноотделение во рту.
Мария Ильинична почувствовала, как тяжелеют ее руки, приятное знакомое тепло разлилось по всему телу, в голове зашумело, чувство вины притупилось. Она еще раз посмотрела на праздничный стол и махнула рукой. «Не пропадать же добру!»
– Екатерина Андреевна, несправедливо будет оставить все это нетронутым. Если честно, я очень хочу есть. Давайте присаживайтесь. Где ваше шампанское? Только мне чуть-чуть.
Лицо Екатерины Андреевны посветлело. Женщина тут же бросилась исполнять приказ. Бутылка с шампанским перекочевала из укрытия на стол. Тихий хлопок – и шипучий напиток запенился в чашках.
– С Новым годом, Мария Ильинична!
– С Новым годом! – повторила врач, поднимая фарфоровую чашку с шипящим напитком. Хмель уже хорошо ударил в голову и движения рук были немного нескоординированными.
После взаимных поздравлений женщины принялись с аппетитом уминать праздничные блюда. Отведав каждое и немного утолив голод, они с удовлетворением откинулись на спинки кресел.
– Ну а вы, как без меня здесь справились? – начала разговор Марина Ильинична.
– Поступила еще одна женщина, 25 лет, первородящая, с многоводием, и, как оказалось, у нее многоплодная беременность. Представляете, близнецов родила!
– Где она стояла на учете?
– Наблюдалась в нашей городской поликлинике и ни слова, ни полслова о многоплодной беременности!
– На осмотрах так никто и не прощупал? – удивилась Мария Ильинична.
– Никто! Представляете, какой шок у матери?
– Она не замужем?
– Замужем. В школе преподавателем работает, только после института. Сегодня ее домой отпустили и она, оказывается, мужа своего с какой-то женщиной застукала. Хорошо, что хоть дома не осталась, а вернулась в отделение. Срок у нее 36-37 недель. Правда, роды прошли как по маслу, даже ойкнуть не успела.
– С вашими-то руками, Екатерина Андреевна! Столько лет стажа, уже несколько поколений приняли!
– Все бы хорошо, да только эта Якименко от второго ребеночка отказалась наотрез. Если честно, она и первого с трудом на руки взяла. Стресс для нее большой, что муж ее обманывал. Пришлось даже «успокоительное» сделать.
– Вот сволочь! – прошипела Мария Ильинична.– Нужно с ней беседу провести.
– Беседу провела, только все это зря. Она настроена очень решительно. Утром объявила, что будет отказ писать. А девочка совсем слабенькая, по шкале пять баллов всего. Вес – два сто.
– А вторая сколько?
– Два четыреста. Представляете, какая сейчас нам головная боль. К тому же, еще гибель плода – не повезло нашей смене. А главное, никто и не поверит, что ни капли спиртного во рту не было. Случись в любой другой день – поругают, да и спишут. А здесь скажут: «Новый год. Напились все – и недоглядели». Проверки нам только не хватало, – Екатерина Андреевна посмотрела на задумчивое лицо Марии Ильиничны.
– Мне жаль Лебедеву. Столько лет ожидания. Я не знаю, как смогу ей в глаза смотреть. Не представляю, как скажу ей, что ребенок умер, – Она обернулась к седоволосой акушерке. – Екатерина Андреевна, вины моей здесь нет. Стечение обстоятельств. Я все сделала, чтобы сохранить ей жизнь, ценна была каждая секунда – могли и ее потерять. Еще неизвестно, как она на поправку пойдет. Лишится ребеночка, так и не подержав его на руках, – это тяжело для матери, может наступить депрессия. К тому же, неутешительная новость, что в дальнейшем она не сможет забеременеть, окончательно ее сломает. Будет чувствовать себя ущербной женщиной. Не всякий муж останется с бездетной. – Мария Ильинична долго молчала, потом добавила:
– Вот Якименко родила двух прекрасных девочек, а совершенно не думает о том, какое счастье ей привалило. О близнецах мечтают многие. И не только о близнецах, просто о детях. Многие пары распадаются только из-за того, что их жизнь лишена всякого смысла, нет детского смеха и плача в доме. А «эта» совершенно не думает о детях, заботится только о себе. Знаю точно, что с мужем они помирятся, и она пожалеет о своем решении, но будет поздно.
– Не пожалеет! Я таких мамаш знаю очень хорошо. Вы не видели, с каким отвращением она смотрела на этих малышек.
– Ты можешь сказать, почему одним дается все, а другие этого лишаются?
– Мария Ильинична, представьте себе, что ожидает эту девочку? Детский дом, в лучшем случае усыновит ее какая-нибудь пара, в чем лично я очень сомневаюсь. Воспитывать будут, вроде как свою, родную. Но в глубине души она все равно будет не родная, а приемная. Еще неизвестно, в какую семью попадет. Если родители уверены, что это их кровиночка, то и любовь к малютке будет настоящей!
– Я не поняла, к чему вы клоните, Екатерина Андреевна?
– К тому, что препятствовать этой Якименко я не буду. Вот только бумаги эти останутся у нас.
– Ну а дальше что? – непонимающе смотрела Мария Ильинична. От выпитого спиртного, голова шла кругом и плохо соображалось.
– Дальше – по логике вещей. Ребенка этого можно Лебедевой отдать. Она же пока еще не знает о гибели своего.
– Екатерина Андреевна, как вы можете! Мы не вправе распоряжаться чужой судьбой! – Мария Ильинична поднялась с кресла и стала нервно ходить по комнате. Сказанное не оставило ее равнодушной. Чем больше она думала, тем больше понимала, что так будет лучше всем.
– Наш заведующий на это не пойдет, – неуверенно произнесла она.
– Кто сказал, что он вообще об этом будет знать? Четыре дня его не будет. Якименко за это время постараемся выписать. Остается уладить только с дежурным по опер блоку. Думаю, наш анестезиолог не очень трезв, но это, может быть, и к лучшему. Полагаю, что у каждого есть грешки, которые вынуждают держать язык за зубами. Вам остается только правильно все преподнести. Мария Ильинична, дело за вами.
– Не знаю. Нужно все хорошо обдумать, – сомневалась врач.
– У нас нет времени на это. С Якименко я лично побеседую, не беспокойтесь. Сейчас я иду в опер блок, а вы за это время обдумайте подробности, – Екатерина Андреевна подошла к зеркалу, аккуратно спрятала седые волосы под накрахмаленную шапочку, потом поправила халат и еще раз вопросительно посмотрела на Марию Ильиничну.
Лицо у доктора осунулось и имело не совсем здоровый вид, глаза были полны страха и выражали беспокойство. От недавно выпитого спиртного не осталось и следа. Руки растерянно теребили край кармана. Мария Ильинична вздохнула и утвердительно кивнула головой.
/ продолжение следует.../