(Из цикла «НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ»)
© В последние дни Сашка вспоминал, на каком этапе пути он скатился?!
Не мог. Все сливалось в единый жизненный сценарий, уготовленный кем-то давно.
Собака скулила.
- Успокойся! Знаю! По мою душу воешь! – гладил Сашка маленькую дворнягу.
В эту ночь, тени его преступлений, темным одеянием - воспоминаниями расползлись.
Все началось с такого же безумного голода не позволяющего уснуть.
В двенадцать лет он впервые перепрыгнул забор соседнего двора, откуда пахло хлебом, сыром и колбасой.
Четвероногую охрану часто забывали покормить. Видя как Сашка шмыгнул в подвал, «сторожила» рядом с засохшей тарелкой виляла хвостом и глотая слюну, ждала. Знала. Не напрасно.
Вскоре «Маруську» выдворили. Она стала любимицей общего двора. Но в голодном детстве дети с ней чаще играли, чем кормили.
Худая до костей бедолага от голода и жары, влезла в дыру пустого курятника. В тот же миг курица, оставив в ложе теплое яйцо, с перепугу кудахча выпорхнула.
«Марусь! Марусь!» - звал Сашка чтобы поделиться хлебом.
Облизать яичный желток она не успела. Виляя хвостом - бежала. Радовалась.
- Мордаха! В тихушу жрешь. Я же с тобой как с человеком всегда делюсь!- ласково упрекал Сашка отламывая хлеб.
Сашка научил "Маруську" тащить из курятника яйца и лакомиться гоголем -моголем, если появлялся сахар в доме.
Воспоминание о детстве рвались. Сашка увидел зеленую поляну с одуванчиками. Вокруг ругаются люди. Бед натворил он немало. Последняя капля - курятники. Его отправляли в детскую колонию. Оправдываясь он сваливал вину на «Маруську», схватил вилы.
Сестра успела встать на защиту забившейся в угол «Маруськи».
- Уйди! – кричал он, ощутив готовность сделать первой жертвой кто станет на его пути.
Дальше жизнь пошла по накату. Менялись заборы, подвалы, орудия, «малины» и города. Теперь поделиться в тюрьме он мог только «сроком», но у каждого был свой.
Воспоминание остановила нестерпимая боль подобная ножевому ранению. Перед глазами распускались огненные одуванчики. Безмерное солнце ослепляя разрасталось. Затем дрогнуло. Померкло. И угасая во тьму превратилось.
«Маруська» завывая плакала. Чувствовала. Сашка до утра не доживет. Никто кроме него бездомную бродягу не приютил. Несмышленая «лохматенция» хоть и получила кликуху за сходство детской любимицы - ничего поделать не могла.
Обещание сестре поправить могилку матери к поминальному дню, заставило сопротивляться. Кое-как дотянулся к телефону. Позвонил брату живущему в соседнем подъезде.
- Вызови «скорую» - ели вымолвил он.
- Заколебал! До утра не подождешь! - рявкнул брат.
Сашка понимал. За год с небольшим как он «вышел», его семь раз увозила «скорая».
- Извини за беспокойство, - были последние слова младшего брата.
Под утро от воя собаки брат вызвал «скорую».
Поздно. Сашки не стало.
- Нашел когда умирать! – рыдал Боря "участковый" сообщая по телефону сестре об уходе, - Природа оживает! Все зеленеет. Расцветает. А он умирать вздумал! Веришь,хоть я и мент! Ни разу не поинтересовался за что и сколько раз он сидел. Просто видел его глаза. Поступки. Понимал. Если что и было дурное он раскаялся… Он был настоящим моим другом. Никогда меня не подводил,- странной ноткой прозвучало признание.
Боре не терпелось рассказать о последнем неудачном "подвиге" уголовника.
- Месяц назад Сашка с братом поссорился. Жаловался что «старшой» у матери пенсию забирает. Голодом морит. Твои денежные переводы в наглую изымал. Оказывается то, что ваш старший брательник у нас на охоте львиную долю урывает и над нами посмеивается - мелочь, - утирая слезы Боря продолжал.
- Сашка хотел с братом счеты свести. Попросил оружие. Не знаю сколько мы выпили. Но зарядил я патрон и решил: «Если не убьет беспредельщика, то пусть напугает»!
Не успел мой петух под утро прокукарекать Сашка вернулся. Руки по локоть в крови. Машет. Зовет. Я понял! Все! Мокрое дело!
Выскочил. Смотрю. Везде кровь. Думаю. Зачем он его приволок?
Алые капли привели меня за угол дома. А там - фазан. У нас в лесополосе их много. Видать рука дрогнула... или не захотел возвращаться в места где провел почти всю сознательную жизнь подумал я. Оказывается он «Маруську» дичью обещал полакомить – сожалел хлюпая носом Боря.
- Может быть он и прожил жизнь как собака - ушел как человек! А «старшой!» вроде не сидел в тюрме... Но все равно умрет как собака, - клятвенно обещал участковый.
Вечером сестре позвонила верующая. Она не плакала. Тихо рассказала как прожил Сашка последние время.
- Когда он вернулся из тюрьмы был хуже малого дитя. Деньги которые ты ему посылала странно рассматривал. За его отсутствие купюра в стране несколько раз менялась. Как пользоваться не знал. Брат «помогал».
Голодал. И не только потому, что есть нечего. От поножовщины треть желудка осталось. Как собачонок тыкался по дворам откуда как в детстве заманчиво пахло. Но теперь не еду искал, а того кто от душевных ран согреет, - говорила божья провидица, - Боря участковый зная что он каменщик, к себе привадил. Сашка помогал ему дом строить. Днем штукатурил. А ночью «участковый» мешками цемент откуда-то таскать заставлял. Тяжелое носить нельзя. Открывалось желудочное кровотечение. Каждый раз после тяжелейших работ «скорую» вызывали.
- Что же участковый?! Не понимал? – спрашивала сестра.
- Понимал. Что нужно дать кое-какую похлебку и чарку налить. Когда Сашке стало совсем худо он кроме пачки сигарет ни на что не мог раскошелиться. Хотя полный двор птицы. Мог бы бульон в больницу принести.
- Я думала, что он был другом. Скорбил. Плакал. – удивлялась сестра.
- Не верь слезам мента! - вырвалась у верующей просящей у Бога прощение за сказанное, - Знаешь, я чувствовала исход. Просила его покаяться, чтобы не страшно было идти к Богу.
Он ответил: "Нет страшней казни на которую человек сам себя поведет!"
Зеленую поляну с одуванчиками повредили могильщики. На краю черной насыпи несколько уцелевших желтоглазок смотрели на уходящую толпу с кладбища.
И только собачка похожая на «Маруську» не собиралась уходить. Завывая скулила. Она знала - каким бы не был плохой человек Бог посылает его для того чтобы узреть, ни стали ли мы рядом с ним хуже.
В последние минуты жизни Сашка видел настоящую «Маруську». Как в детстве она также виляя хвостом - бежала. Радовалась. И держа в зубах букетик желтых сверкающих цветков, делилась радостью нового мира.