(маленькая повесть)
- Ань, не узнаешь? – Окликнули меня в супермаркете.
Это была Людмила. Люся. Я сразу не узнала ее. Потом поразилась перемене в ее облике, как она укрупнилась, округлилась и одутла.
Такая влажная одутловатость бывает у женщин, любительниц приложиться к рюмочке, либо с ощутимыми сдвигами в здоровье.
Мы обнялись. Как давно мы не виделись.
Люда сразу, без вступления, поведала, что Мишка от нее ушел. … «К жене друга! Да ты ее знаешь! К Инесске! Представляешь!...»
Да знаю я, знаю, на моих же глазах все начиналось, забыла она, что ли. И слухи доходили. Но, я все же, сыграла удивление, приподняла бровь: «чего», мол, «в жизни не бывает».
«А дети ничего, молодцы дети, помогают на даче, опекают, окружили заботой, раньше от них невиданной».
Мы обменялись телефонами, «надо бы встретиться, как это мы так потеряли друг друга…»
Людмила была очень хороша собой: и рост - что надо, и волосы волнистые русые, золотистые, укладывала их так искусно. И не то, чтобы супер-красавица, но ладная такая, все при ней, и глаза у нее были тогда очень притягательные, и улыбка обаятельная... Ну, красавица, красавица, чего там, не на подиум же!
Мы с ней подростками еще встречались, отдыхали вместе с родителями на одной туристической базе, поглядывали как-то так с интересом друг на друга. … Она старше меня года на два, а в 15-17 лет это ощутимый разрыв.
А потом рожали с разницей в один день: она – первого сына, я – первую дочь. Обе рано вышли замуж, и рано стали мамами. Ходили по коридору роддома, там все одинаково ходят, ноги иксом, придерживая животы, счастливые, улыбались друг другу, немножко знакомы, все же.
Я раньше завидовала ее внешности: мне бы ее сто семьдесят, и грудь пышней. Это потом стало второстепенным, даже, наоборот, убедилась: то, что в молодом возрасте считается достоинством, потом оказывается недостатком. А тогда, у меня внешность несерьезная была, кукляшная: ростом – маленькая, щеки с ямочками, губы бантиком. А она Женщина! Красавица.
Людмила все присматривалась ко мне, видно было, что хочет познакомиться поближе.
Мы часто встречались на улице, катая своих малышей в колясках, и живем, как оказалось, в соседних домах.
Стали общаться. Заходить друг к другу в гости.
Когда сидишь в декретном отпуске - такое однообразие, день за днем. Детки у нас ровесники, бывало, покормим их вместе, спать уложим, а сами болтаем, душу отводим. И стирка у нас, без стиральных автоматов, она тогда отнимала целые дни, уборка, между делом, т.е., разговорами. И мы, то у нее, то у меня. Одна детей кормит, другая белье полощет. Так это общение скрашивало нам наши будни, что уже и дня не могли не видеться. Но семьями не дружили.
Мы и были почти все время одни со своими малышами. Муж мой в армии тогда служил, его поздно, уже после двадцати лет призвали, а мы с дочкой жили вдвоем в однокомнатной малогабаритной квартирке - «изолированной малосемейке», так они, эти клетушки, назывались.
Михаил – муж Людмилы, учился на вечернем отделении в политехническом институте, днем работал производственным мастером на заводе. Домой уже только поздно вечером возвращался.
Все ему помогали получать образование, верней, помогали Людмиле с мальчишками, у них следом второй родился. Свекровь приходила нянчиться с внуками, лишь бы, сына не отвлекали от учебы.
Как только второму их малышу годик исполнился, Людмила на работу вышла, поваром в столовую диетическую, работа у нее через день была, но до позднего вечера. Детей в сад устроили. А в рабочий Людмилин день - бабушки по очереди, как на дежурство: ребят из садика забрать, накормить, спать уложить. А Мишку не трогали.
Вот, думаю: хорошо же устроился, пока дети маленькие – менее затратным для нервов будет в институте время проводить. И детки растут, и образование получаешь. У него, конечно, своя правда, после работы на учебу, тяжело.
Справедливости ради, надо сказать, что и мне свекровь предлагала: «Не бери «академ», переводись на вечернее отделение, чтобы год не пропадал, а мы понянчимся». Другая бы радовалась. А я возмутилась: «Что значит, пропадать? Да, для меня и ребенка это, может быть, самый важный год!» Никак не могла себе представить, что буду оставлять свою дочку каждый вечер со свекровью. И не доверяла. И ревновала.
Свекровь меня за это «клушкой» называла. Но, это она по-доброму, с внутренним одобрением: я, действительно, от детей своих никуда не отрывалась, не уезжала никогда. Может быть, и зря.
Это верно, что семья тормозит самосовершенствование. Дети, не заметишь как, уже выросли, и хотят гордиться своими родителями. И надо как-то умудриться: и с ними контакт не потерять, не быть для них динозавром древним, и состояться, реализоваться в профессии. …
А я еще школьницей мечтала о семье и детях. Всегда считала, что семья – самое главное для женщины. Не любила систематически работать. Никогда не стремилась сделать карьеру. Не получалось совмещать серьезную работу и работу мамы. Чувствовала вину перед детьми, когда много пропадала на работе.
Вот такие мысли, считавшиеся в нашем государстве тогда крамольными, всегда жили в моей голове. А сейчас вот тороплюсь работать, потому, что скоро уже и не дадут.
Отвлеклась,а я ведь не о себе хотела рассказать.
А к Людмиле, бывало, как, ни зайдешь, стол – тумба у них всегда разложен и полкомнаты занимает. Мишины чертежи на нем, в керамическом стакане карандашики остро отточенные, конспекты и книжки аккуратно стопочкой на столе сложены. Никто не прикасайся.
По утрам у него пробежка, потом он моржеванием занялся. Дома приспособления всякие: гири, эспандеры, перекладина.
И только и слышишь: «Миша, Миша» да "Миша, Мишаня". Царь и Бог! Пуп семьи.
Михаил поначалу мне нелюдимым казался. Сидит всегда, как сыч, из своего угла поглядывает.
А как-то встретилась я с ним на остановке: чистенький такой, гладенький, лоб блестит, словно, приобретаемые им знания, свет излучают. В очках, но не «ботаник», плотный, шея крепкая, подкачен, короткий рукав приталенной рубашки специально закатан выше на плечо – бицепсы напоказ. Лицо доброжелательное.
Ну, мы перекинулись с ним парой дежурных фраз, я всегда в обществе умных и красивых мужчин робела, не умела поддержать беседу, а тогда, еще и неуклюжести своей стеснялась. Муж мой к тому времени уже из армии вернулся,и срочно сына захотел, так что, на тот момент я уже сильно брюхатая ходила. Едва успела,помнится, перед родами летнюю сессию сдать.
Недолго я так томилась, как автобус мой подошел. Михаил хотел было помочь мне по ступенькам подняться, но я сама шустро так взметнулась. Рада была, что не пришлось долго стоять. А он остался ждать своего маршрута. Провожал меня взглядом, улыбался. Наверно, весело на чужую то беременную бабу смотреть.
Потом, мне Милочка, так Михаил Людмилу называл,– добрая душа, без известной бабьей въедливости, рассказывала, что отметил супруг, будто бы, даже беременность меня не портит. Ну вот, я и успокоилась на свой счет, уверенней стала в его присутствии себя чувствовать. Не все, значит, в книжки смотрит. – Думаю. - Замечает что-то и вокруг. А то, я «бирюком» его считала, побаивалась его даже, и заходить к Людмиле старалась только в его отсутствие.
А тут, взглянула на него,как бы, с другого ракурса, и очень он мне понравился.
Люда один день на своей жаркой работе пропадала, следующий дома. Хозяйство: стирка, уборка, готовка. Поспать, правда, любила: мужа на работу проводит, детей в сад отведет,и сама завалится часов до двенадцати. Потом встанет, быстренько приберется.
На обед, что задумала сделать, все заготовочки у нее в запасе, в столовой же работала, и, как говорится, дело мастера боится. Все очень быстро, и вкууусно. Я у нее рецепты брала. Полноценный обед: от салата, до компота. Мы, например, селедку под шубой только в праздник расстараемся сделать, а у нее - повседневная еда. И в магазин не надо ходить. И селедка почищена, и картошка, свеколка сварены. К приходу мужа у нее чики-брики, все в ажуре. Красотища.
Я удивлялась даже такой ее проворности. Сама-то я, хоть и хорошая хозяйка, но мне надо раскачаться. Какое там, спать полдня, я с утра, потихоньку, только за целый день все и переделаю, что она за 2-3 часа успевала.
Мишка был зациклен на здоровом образе жизни и чистоплотности. Мама его - немка, отсюда и ментальность такая – все по полочкам. И сок у них свежевыжатый, и зарядка, пробежка по утрам. Не каждый день, но стал он с другом на Волгу бегать, и в прорубь окунаться. Потом за детей и за жену принялся. «Дениска вон хилый, слабый, канючит все время, надо пацанов закаливать, холодной водой обливать. Людмила в весе начала прибавлять, спит долго, лучше бы зарядку сделала, да книжку почитала».
У Людмилы душа нараспашку, делилась она со мной, что недовольство муж высказывает. Но у нее все с юморком, все, не принимая близко к сердцу. Она то, женщина темпераментная, льнет своим жарким телом к атлетическому торсу мужа. Вот бы и зарядка на целый день. А Миша от своих жестких правил отступать не намерен. Себя дисциплинирует и всю семью дрессирует. Вскакивает, и к гирям, гантелям, да под холодный душ. Милочка поднимется, потянется томно, повздыхает, потом встряхнет своими пышными золотистыми волосами, завидная у нее грива была, она их в отваре луковой шелухи ополаскивала, закрутит их в тугой узел и пойдет готовить мужу сок.
Хороша была Людмила, ... но, вот, несколько ограничена. Ее тряпочки всякие радовали: накидушки на кресла, шторы, тюли, ковры. Стала бегать в мебельный магазин на стенку отмечаться, потом на кухонный гарнитур. Деловушка! Что модно, что у кого видела, - всего-то ей надо.
Характер у Милочки легкий, незлобивый, всех понимает, ни на кого зла не держит.
Мама ее, - женщина нервная, раздражительная и нудная, все время поучала, наставляла, будь то, даже самые мелкие мелочи. Повторяла по нескольку раз, и так, само собой разумеющееся. И вздыхала печально:
- Никто не хочет перенимать опыт.
– Ну, какой опыт, мам?!
Какой, какой? Какой есть, такой и перенимай.
Вот сидим мы как-то с Люсей на кухне, в «Бурде» юбки рассматриваем. Мы же все тогда немножко шили, время то такое, что все в дефиците.
Люда поставила на плиту кастрюлю с водой, макарон отварить на ужин собралась. Тут Галина Петровна заходит на кухню, заглядывает в кастрюлю:
- Смотри, чтоб вода побелела и ключом начала бить, только тогда запускай макароны. – Деловито так, значится, распорядилась.
- Ладно, мам, я знаю, как кипит вода. – Невозмутимо отвечает ей Людмила, - повар пятого разряда, на минуточку!
А после восьмого марта Люся нам хвасталась, какие духи ей Миша подарил. Тогда только «Кензо» в моду входили. И мы: я, Катя - подруга Люсина, еще со школы, Галина Петровна, по кругу флакончик передаем, нюхаем и восторгаемся.
- Ууу… Какой приятный, тонкий аромат.
- Да. Такой тонкий, даже не чувствуется, - говорит Г.П.
- Как не чувствуется?! – Люда посмотрела, а Галина Петровна вертит пузырек с плотно закрытым колпачком, принюхивается и не может уловить никакого аромата.
Люда жалела мать: «судьба у нее тяжелая, одна детей подымала, братишка по глупости в зону попал, да так и пошли ходки, какое материнское сердце выдержит».
И не видела уже Галина Петровна в жизни ничего интересного и радостного. Заторможенность какая-то у нее появилась, обида какая-то давняя ее точила. Даже с внуками она проводила время, как повинность отбывала, необходимость: маленькие, и за ними надо ухаживать. Любила их, конечно, да, и куда бы ей было себя деть, не будь у нее этой заботы? Возня с внуками компенсировала ей в какой-то мере, утраченного, как личность, сына. Но, взгляд на все она уже имела тусклый, нерадостный.
Как-то, наблюдая за играющими на полу, детьми, Галина Петровна печально произнесла:
- Вот сейчас они такие милые, а подрастут, и, поди, знай, радость они принесут родителям или горе.
- Мамуль, ну, о чем ты? Перестань. Все у нас будет хорошо! - Людмила старалась настроить ее на позитивную волну.
Свекровь Людмилы, та высокоорганизованная, умная, деликатная, но, педантичная. Ей не нравилось, что сноха и порядок недостаточно тщательно наводит, и у детей на поводу идет.
А Миша хотел иметь дома уют,обед, само собой, видеть ухоженных, воспитанных детей, и жена, чтобы в форме была, да поговорить с ней было о чем.
* * *
На Новый год, на дни рождения приходили к ним Самарцевы - Мишин однокурсник Сергей со своей женой Инессой, и Люсина подружка Катя, это самые закадычные друзья.
Нас с мужем приглашали. Но, мы всем составом в их компанию как-то не вклеились. А дочка наша, Оленька, с их Никиткой, всегда хорошо играли, много общались и тянулись друг к другу. Дети, пока они были маленькими, и являлись нашим связующим звеном.
Было много приятелей, вхожих в их дом, они фигурировали периодами, пропадали, снова появлялись, перечислять их я не стану. Людмила – гостеприимная хозяйка, веселая, легкая, к ней люди тянулись:и с работы, и бывшие однокашницы из кулинарного училища, где училась на повара. Она всех домой зазывала.
Людмила – людям милая.
А вот была у нее подруга, Жанна, сотрудница, тоже повар. Очень тесно они с Люсей общались тогда. О ней расскажу.
Накосячила Жанна здорово в своей жизни … Жаль, что так все у нее произошло.
«Бегемотик Жанна», - так она сама себя как-то назвала, а сердечные подружки с радостью подхватили, но,все же, деликатничали,называли так ее только за глаза.
Она была толстая и веселая, из-за стола вылезала, сама не могла сапоги застегнуть, много впереди добра нарастила, оно у нее все вниз "фартужком" свисало, мешало, и ног своих она из-за него не видела. Серега, увидев Жанну в первый раз, брякнул:
- Это ж надо, на двух яйцах такую сдобу замесили.
Муж Жанны, Анатолий, всегда в тени, очень любил и гордился своей женой. Слушал ее с наслаждением, рассказывала ли она анекдот, байку, много раз им слышанные, песню ли пела, … шикал на тех, кто невнимательно слушал, и ястребиным взором всех оглядывал, чтобы тоже, значит, уважали и слушали. Очень он был щепетилен на этот счет. И ухаживал он за Жанной трогательно: подняться ей поможет, пальто подаст, а главное, сапоги наденет и застегнет. Это такое счастье женское! Ей завидовали. Иметь такого мужчину - верного слугу и обожателя рядом, значит, на личном поле судьба удалась.
А необъятность ее фигуры бросалась в глаза только при первом знакомстве. Потом, когда Жанна, отдышавшись, усядется в кресло, основательно, расправив юбки, как самоварная баба, и откроет рот, уже только море обаяния разливается, блещет и звенит вокруг неудержимым смехом. Несмешливые, вовсю заливаются, гогочут, хрюкают, - у кого как получается; не поющие самостоятельно, с удовольствием ей подпевают.
Жанна была душа компании. И пела задушевно, вздымая холмистую грудь, и сыпала анекдотами, историями, и юмор у нее... «Искрометная ты наша… Искрромет-ная!...», - так ею восхищались. «Такая артистка пропадает!».
Ну, а почему же, собственно, пропадает?! Столько она дарила окружающим позитива и счастья общения. Все грелись в ауре ее таланта и жизнелюбия.
И это еще были не все достоинства Жанны, кроме того, что она была душой компании, поваром профессиональным, она еще:и шила,и вязала, и рукодельничала. Хозяйка была отличная. И в гости любила ходить, и в собственном доме гостей принять. Анатолий, опять же, правая рука. И мать она была безупречная, дети у них росли: сын и дочь, которые на то время уже были подростками.
А потом, накормили Жанну как-то, на халяву, каким-то гульбарием, и пошла она по жизни, не мысля себя уже без этого гульбария, потому, как прониклась его чудодейственностью …, а язык то у нее, - самый главный орган! Он всегда зудит …
Ээх, жаль, все же, что Жанна артисткой то,не стала! Могла бы многих на нашей эстраде затмить.
А стала она этот гульбарий покупать, продавать, всем навязывать,говорить и говорить о нем, не умолкая.
Худая стала и легкая, мобильная и деловая: в сынОвьи джинсы влезла, куртку красную короткую купила и кепи к ней. Бегать стала по городу с чемоданчиком и значком на груди. И дома ей уже не сиделось.
Анатолий сам готовил ужин, сидел вечерами у телевизора и злился. «Не по возрасту тебе эта куртка». – Говорил он. А она:«Да, ладно! Это ты для меня устарел!»
Подруги за глаза судачили: «Плечики, как у куренка сделались, жопка клинышком, шейка черепашья. А в глазах лихорадочный огонь». «Шиза! Ну,натуральная шиза». - Шипели в спину ядовитыми языками, да пальцем у виска крутили.
Сколько же талантливых и красноречевых рекламных текстов произнесла Жанна этому продукту! Но,кто-то «клюет», кто-то пробует. … Когда идет реклама продукта, «презентация», и покормят тебя, и на лицо намажут, и денег за это не просят, так, почему бы, и не попробовать, кто откажется? Любой - потенциальный клиент, его обрабатывают.
Но, клиент с крючка чаще срывался, чем раскошеливался. А она уже и кредиты под это дело взяла. Тут уже, и захочешь, не усидишь, ноги кормят, что называется.
В конце концов, звонки по телефону и разговоры об одном и том же, все это начинает надоедать, и ее стали сторониться знакомые.
Прошло несколько лет. Я как-то встретила Жанну в трамвае.
Жанна давно уже снова стала бегемотиком, зубы залечить, да уже бы и протезирование необходимо, а не на что, туфли на помойке нашла, какой-то устаревший бренд - «Зажрались, суки! …», - а ей растоптанные, на ее больные, избегавшиеся ноги, в самый раз …
И они уже все: муж, дети, внуки, без квартиры теперь.
Вот такая печальная история.
Изменилась Жанна. Растеряла харизму. Словцо, резкое, темпераментное, экспрессивное, она и раньше любила в рассказ употребить, и мы потребляли с ее подачи, тогда это было так привлекательно и умело. А в этот раз у меня возникло какое-то чувство неудобства, неприятия, как будто, Жанна, как нашкодивший подросток, знает, что заслуживает взбучку, и заговаривает зубы, боится неприятного разговора, уводит в дебри пустой болтовни, вранья, шуток и анекдотов ...
А я ведь за язык то ее не тянула. ... Только вот, и анекдоты в общественном транспорте мне слушать не очень то хотелось. Да, сдается мне, и безудержная веселость ее была напускной.
Тоскливое у меня впечатление осталось от той встречи.
И вспомнилось, как бывало, Жанна с девочкой Юлей (о ней впереди), пели «Сурка» на два голоса, жалостливо так и смешно, Юленька старалась, пела со всей серьезностью, а Жанна так комично ей подыгрывала:
… По разным странам я бродил
И мой сурок со мною,
И весел я, и счастлив был,
И мой сурок со мною!
И мой всегда, и мой везде,
И мой сурок со мною.
И мой всегда, и мой везде,
И мой сурок со мною. …
Потом,еще пару дней слова этой песенки все вертелись у меня на языке.
... Из края в край вперед иду,
Сурок всегда со мною,
Под вечер кров себе найду,
И мой сурок со мною.
И мой всегда, и мой везде,
И мой сурок...
...Подайте грошик нам, друзья,
Сурок всегда со мною.
Обедать, право, должен я
И мой сурок со мною. … Ааа-аа, аа-а-аа… Уууу, ууууу …
И все равно, Жанне завидуют. Потому, что есть у нее верный, друг сердечный, Анатолий, он при ней, и вместе с ней при любом раскладе.
… И мой всегда, и мой везде, и мой ... со мною. Аааа-аа, ууу-уу, и мой всегда со мною.
* * *
Другая семейная пара, без которой не проходил ни один семейный праздник в доме Михаила и Людмилы – это Самарцевы.
Юляша, дочь Сергея и Инессы, на год старше Никиты, первенца Михаила и Людмилы.
Все детские дни рождения отмечали вместе: с конкурсами, игрой в фанты, тортом со свечками, это все Люда старалась. Я со своей дочкой Лелей тоже бывала на этих детских праздниках.
Юляшу родители развивали, как только можно придумать. С раннего детства водили на фигурное катание,на музыку, на английский язык, в изостудию. В рисовании она показывала хорошие результаты, стали водить на индивидуальные занятия, работы ее отбирались на городские и областные выставки.
Сергей с гордостью нам сообщал, что Юляша на фортепиано бетховенского Сурка исполняет, и детскую польку Глинки, а «итальянскую» Рахманинова они дома с Инусиком в 4 руки играют.
Сама Инесса - скрипачка, работает в оркестре городской филармонии, и для нее важнее всех других занятий дочери было, чтобы она музыкой занималась.
А Юляша еще и стихи, песенки сочиняла. Гениальный, можно сказать, ребенок! Вундеркинд! Родители при каждом удобном случае старались продемонстрировать Юляшины таланты и достижения всей компании. И девочке это нравилось, не артачилась, а, наоборот, с готовностью и с удовольствием все демонстрировала.
Мишка после этих праздников, начинал цепляться к своим оболтусам. Все Юленьку им в пример ставил, да сетовал Людмиле, что у своих-то, никаких способностей не проявляется. А, наоборот, и ленивые то они, и едят неаккуратно, и какие-то неуклюжие, неспортивные. Бездельники, одним словом.
Но Людмила смотрела на все это с иронией, она их любила больше жизни, всех троих своих мальчиков, никаких изъянов не замечала, они всегда были для нее самыми распрекрасными. Уверяла мужа:"… Да и не надо детей так загружать, лишать детства, подрастут, сами выберут, чем заниматься…".
Юленька, славная девочка, демонстрировала все, чему научилась, рассказывала стишки, а потом хлопала своими пушистыми ресничками, глазки округляла, вскидывала, как будто, вопрошала: ну, как я, правда, – молодец?! Молодец, Юлечка, умничка. И она усаживалась за стол рядом с матерью. Заслужила! И с детьми уже идти играть в другую комнату не хотела.
Жанна не выдерживала иногда: "Ну что ты здесь сидишь? Иди с ребятами поиграй". У нее язык так и зудит что-нибудь скабрезное ляпнуть, а тут, чистые, ясные глаза навстречу.
Юля - она девочка крупная была, увесистая, с круглым румяным личиком, обличьем вся в Сергея, а Инесса тоненькая, хрупкая, кожа бледная. Сидят рядом две девочки: Юленька, молча, внимательно слушая и наблюдая за всеми, и Инесса, за весь вечер, бывало, и слова не проронит, только обе глазки вскидывают, то на одного, то на другого. Инесса, обычно с кислой гримаской, будто, кизилу наелась. Ну и, как всегда говорят о таких нежных существах, да, да, именно так, как обычно пишут: не ела, а клевала. Салатика чуть-чуть вилочкой ковырнет, от крылышка куриного отщипнет, пирожка надкусит.
Людмила возмущалась, что на тарелке у Инессы почти ничего не тронуто, она же старалась, она же специалист в кулинарии, и у нее никто голодным не остается, а все только нахваливают ее стряпню, и, облизав пальчики, просят добавки. Но Инесса всякий раз отнекивалась:«спасибо, спасибо, я уже сыта». Да чем? Крошечек поклевала и сыта птичка?
Женщины, а особенно, Жанна, завидовали ей черной завистью: как она удерживается, ну что она, прямо, не от мира сего. Что за птица такая? Откуда залетела? Столько на столе вкуснятины – и все хочется попробовать, а потом, как бегемот, из-за стола не вылезти, не нагнуться - сапоги застегнуть.
Жанна вкушала все с аппетитом и удовольствием. Она тоже специалист в кулинарии. И у нее необыкновенный язык. Талантливый! Возьмет она на вилочке нововведенного салата, положит на язык и, закрыв глаза, безошибочно на ингредиенты разложит. И еще даст оценку: что можно добавить в блюдо, чтобы усилить или оттенить вкус, а что исключить… Еда – это же одно из самых величайших наслаждений в жизни. И как можно к ней относиться с таким равнодушием?!
А Инесса, в противовес, в противоречие, как былиночка крылатая, легкая и воздушная, питается пыльцой, звуками и ароматами …
Вот Серега - свой парень! И выпьет, и закусит. Он и ел за двоих, свою тарелку очистит, и за Инночкину примется. Как будто,его дома не кормят совсем, набрасывался на Людмилину стряпню, нахваливал.
Когда шли от стола подвигаться, Инночка забиралась с ногами в угол нового уютного дивана, выхлопотанного неугомонной Людмилой, куталась в вязаную кофточку, и сидела, безучастная к общему веселью, морщилась от громкой несимфонической музыки,перебирала странички журналов своими длинными тоненькими пальчиками. Носиком шмыгала. Зябко ей всегда было.
Юляша слонялась из одной комнаты в другую, ни там, ни здесь,неприкаянная: с детьми ей скучно,взрослые на сегодня уже интерес к ней потеряли. … Прилепится к матери, шепчет ей что-то на ушко, то, причесывать ее возьмется, то, соринки с кофточки обирать, то, просто прильнет, а Инесса ее рукой приобнимет. Так и сидят, не разлей-вода.
Сергей, шумный,говорливый. Выпьет, бывало, да расшалится: с каждой дамой из компании потанцует, позаигрывает, а потом, как будто, вспомнит о своем «Инусике», начнет и ее из угла вытягивать.
Она отнекивается. Инночка не любит шумных компаний, «я тут тихонечко посижу, а вы не обращайте на меня внимания, я уж как-нибудь перетерплю, пережду, я ведь здесь только для того, чтобы мужу угодить. Ему то, это общение необходимо…», – нет, она этого не озвучивала, но считывалось. А Сергей все старался втянуть Инусика в общее веселье, сграбастает ее, бывало, на руки и кружит, кружит, как ребенка.
Хорошо было:все по парам. У каждого своя половинка. И все были счастливы.
* * *
Потом я узнала, что у Людмилы любовник появился. Я же говорила, темпераментная она. А у Михаила все по расписанию. И спит,наверняка, в пижаме, застегнутой на все пуговки.
Люся и мне советовала:«Знаешь, как это к жизни стимулирует, свежую струю в повседневность, вносит. Необходимо иногда иметь что-то на стороне, только по-умному, не навредив совместной жизни». Так уверена была Людмила в непотопляемости своего корабля семейного счастья, своего «Титаника». Все у нее в семье, казалось бы, шло правильно, налажено, гладко. А этот мимолетный романчик, это так, мелкая шалость, только укрепляющая семейные отношения. Ведь, в сравнении то, как раз, и утверждаешься в непревзойденности своего главного мужчины.
Вот, уж и не знаю, кто у них на самом деле вредителем совместной жизни оказался…
Я замечала, что у Михаила и Инессы взаимная симпатия. Она на нем взгляд задерживала, он ей отвечал. Но, я, когда наедине об этом думала, старалась оправдать всех и вся. Ну, мало ли, симпатия, даже влюбленность мимолетная. … Бывает. Люди парами дружат. Михаил – эрудит, в его обществе всегда интересно. К тому же, такой видный. Он нравился женщинам. Правда, лысеть Мишка рано начал, но, когда мужчина умный, это совсем даже и не важно.
Как то, на одном из семейных праздников, Михаил пригласил Инессу танцевать. И она пошла, и даже с видимым удовольствием.
Звучало танго, и как они танцевали тогда это танго! Медленно,томно,слаженно, слившись в одно целое, со страстными, не напоказ, а, подогреваемыми изнутри, движениями. Красиво, невозможно!
Это не было флиртом, игрой, Михаил, казалось, еле сдерживал страсть, а Инесса была серьезна и нежна, податлива, и, как будто, решила больше не утаивать, а поделиться тайным, сокровенным.
«Ух, ты, какааая!» - Поджав нижнюю губу, показала мне взглядом Жанна. Во взгляде Жанны таилась грусть, так редко ее посещавшая, и зависть. Она понимала, что мужчина никогда не пригласит ее для такого танца; похохмить, подурить, это, пожалуйста, с Жанной всегда это выходило очень комично. Но, для танца любви, мужчина выберет именно такую женщину, как Инесса. Только такую: хрупкую, тонкую, гибкую, можно до такой степени объять, вваять в себя, слиться с ней воедино, и властвовать, управлять ее телом, как своим.
То, что они чувствуют друг к другу влечение,заметили все. И Сергей был темнее ночи.
А я на следующий день пыталась успокоить Людмилу: «Ну, поиграли в страсть, ну, танец такой, эмоций требует. Инесса - музыкант, растворилась в музыке, отдалась моменту …»
Но,это все были слова, слова, слова. И я все же, лукавила.
Между этими двумя уже зарождалась любовь. Все это поняли. Но,закрывали глаза, и жили по-прежнему.
По мере нарастания у Инессы симпатии к Михаилу, поднимался в ней градус раздражения к Сергею. Слишком он был прост во всех своих проявлениях: ел быстро и жадно, вздыхая, сопя, издавая звуки, похожие на мурлыканье. Потом, после обильной еды, раскрасневшийся, развалившись на стуле и вытянув под столом ноги, начинал цокать языком, видимо, исследуя им полость рта на кусочки пищи. Спасибо, что,сидя за столом, все-таки, подавлял отрыжку. Но, всегда, почему-то, казалось, что это может вот-вот случиться, становилось понятным, что дома он не утруждается ее сдерживать. Инесса ставила перед ним стакан с водой и тихо,стараясь не привлекать внимания, просила:
- Сережа, выпей воды.
Она поделилась как-то с Людмилой, что ничего, мол, не может с собой поделать, до нервоза, до мурашек и передергиваний, она чувствительна ко всяким таким животным звукам. Хочется закрыться, уйти, зажать уши, не слышать. Не был он раньше таким! Не замечала она.
Рассказывала так же, что и в ресторан ей с мужем ходить нет никакого удовольствия. Сергей там обычно все быстро и жадно проглатывал и сидел потом, ждал, скучал, лохматил зубочистки.
А Михаила, с его врожденной грамотностью, с его перфекционизмом во всем, карябало, когда Людмила ставила неправильно ударения в словах, или вообще употребляла слова не к месту.
Он не молчал, а поправлял со сдерживаемым раздражением. Она, например:
- … квАртал.
Он:
- КвартАл, Мил.
- Да, ладно, Мишань, чего ты цепляешься.
Она:
- КатАлог.
Он:
- КаталОг!
- Ну, вот, опять!
- Ну, неужели, так трудно запомнить!
* * *
Никита и Оля подросли. Вдвоем с дочкой мы уже все меньше и меньше стали бывать в гостеприимном доме Людмилы и Михаила. Муж мой – не любитель компаний, ну, и я стала реже посещать их семейные праздники. Тем более, после окончания института, я устроилась на хорошую работу - инспектором в заводской отдел кадров. Этим местом я очень дорожила, к работе относилась серьезно, поэтому, дом, семья, работа, это все, на что меня тогда хватало.
В те времена полного дефицита, я у Людмилы продукты заказывала. Мясо она для меня оставляла. Она к тому времени уже стала зав.производством в столовой.
Жили мы уже в разных концах города, телефонов в наших новых квартирах еще не было. И встречались мы уже все реже и реже.
Но, все же, иногда, Люся звонила мне на работу. Я приезжала к ней в столовую, и, если у нее было свободное время, мы посидим, бывает, с ней, чайку попьем, она покормит меня чем-нибудь вкусненьким, поболтаем.
Однажды она мне поведала, что Мишка зачастил в филармонию на концерты. Проникся де, классической музыкой. Пацанов с собой берет. Рассказывала, что и она вместе с Михаилом пару раз ходила.
Но, Людмиле там скучно уж очень было, да и некогда ей там зевать сидеть, у нее же, очереди, то в мебельном, то в книжном отмечаться надо. В «стенку», которая вот-вот на подходе, нужно же что-то ставить!
- Вот скажи мне, Ань, что он там в этой филармонии то находит? – Горячилась Люся.
А я ей тогда:
- Ходи, мол, ходи с мужем. Может, и тебе со временем понравится.
А о том, что видела Инессу на концерте, умолчала. Так же, как и о своих впечатлениях не стала рассказывать. Зачем бередить, итак, неспокойное.
Моя дочка тогда уже училась в школе, в классе шестом, наверное. И мне не один раз приходилось бывать в сопровождении у наших детей, когда их везли по абонементу в филармонию.
Перед концертами мы с родителями скидывались на цветы. Я ехала в цветочный магазин, покупала гвоздики.
И вот, мы в зале филармонии. Дети, в который раз, выслушав увещевания взрослых о том, как нужно вести себя в этом зале, сидят притихшие.
Инесса играла в первой скрипичной группе оркестра, а в этот день она солировала. Играла Первый концерт для скрипки с оркестром Паганини. Как сейчас вижу:
Она вышла на сцену в черном, струящемся книзу, платье в пол, делавшем ее фигуру еще более утонченной, статуэточной. Она уверенно и гордо положила скрипку на плечо. Вскинула тонкую белую руку, в капроновом черном рукаве. И начала играть.
Я уже знала, что Инесса не такая уж, козявочка блеклая, какая бывала на посиделках у Милочки. Она умела преображаться, как тогда в танце.
Тут она была похожа на птицу. Нос заострился, скулы и подбородок обозначились уголочками, стали резче, будто их слегка пообтесали, щеки заметно покраснели.
Она сильно волновалась, и это поначалу было видно. А потом забылась в музыке, под этой тонкой оболочкой поднялась и двинулась сила, страсть, энергия. Лицо участвовало, отражало настроение.
Я с изумлением и удовольствием смотрела на Инессу. Она меня совершенно очаровала тогда. Не могу судить, насколько она технически правильно и грамотно сыграла концерт, но, что это было исполнено сердцем, неоспоримо. Вдохновленный человек всегда завораживает.
И вот еще что меня поразило: я смотрела на ее руки, эти тонкие, вялые руки, которые так часто стягивали кофточку на щуплых, вечно мерзнущих плечиках; руки, которые так скучно держали вилку и без интереса ковыряли ею в тарелке. И теперь, эти же руки, обрели такую выразительность, так умело управлялись с инструментом. Сколько же в них силы, в этих руках? Наверно, как у птицы в крыльях для полета.
Я забыла обо всем на свете, оторвалась от действительности, от своего ребенка, сидевшего рядом. Да и дети, они замерли, даже самые неугомонные сидели, не шелохнувшись. Когда закончился концерт, все, купленные мной гвоздики, они, не сговариваясь, поднесли Инессе.
Повернувшись к нашим ребятам, которые сидели позади, я заметила Михаила, мелькнувшего в проеме двери. Значит, слушал концерт и улизнул, не желая ни с кем встречаться. - Подумала я.
Весь вечер мы с дочкой, пока возвращались домой, и дома, за ужином, разговаривали о концерте, о музыке, о тете Инне. Ликование, нас распиравшее, еще долго не давало нам успокоиться.
Да, будь я мужчиной, я сама бы охотилась за этой диковинной птицей!
А еще, я думала наедине: вот оно преображение! Инесса, как будто, спит в земной жизни, бывая среди людей,- отсутствует, а живет она в музыке. Там ее настоящая жизнь.
И подосадовала на себя, что мы с мужем, как то, равнодушно отнеслись к желанию маленькой дочки "играть на скрипке".
Точно так же, как когда-то, не вняли и моему желанию "играть на пианине".
* * *
Михаил, до поры, был уравновешен и спокоен, ничто не вызывало у Людмилы тревоги.
Да еще, он к тому времени заметно облысел и ухищренно маскировал свою макушку, оставшимися еще по окружности головы, волосами. Это выглядело смешно и как-то жалко. Зачем?
Зачем, вы, мужчины, так комплексуете? Не за эти мелочи мы вас любим. А любим, не взирая,на мелочи.
А Людмила по-прежнему была хороша собой, по-прежнему энергична и весела. Радетельница, деловушка, себя не жалела для своих любимых мужчин. И дом-чаша, все полнился и полнился, благодаря ее усердию.
Титаник, вместе со всеми этими чашками, плошками уже стремительно летел к своей погибели. Айсберг уже необратимо надвигался. Но, Людмила не чувствовала ледяного холода, и даже, если и чувствовала прохладцу со стороны мужа, то списывала это на его темперамент. И никак не ожидала удара.
* * *
Слухи доходили, что сразу после развода, Михаил и Инесса уехали в другой город, там есть музыкальная школа, училище и консерватория, и завод, на котором Михаил ценный специалист. Он теперь не маскирует лысину оставшимися волосами, а просто коротко стрижет волосы и держится очень естественно. Инесса – концертмейстер скрипичной группы симфонического оркестра. У нее обнаружился поэтический дар, и недавно вышел сборник ее стихов. Юлия учится в консерватории, и играет в оркестре на виолончели.
Мальчики Людмилы и Михаила учатся в университете, в том самом, что окончил их папа, только тогда этот университет был институтом. Никита еще и работает на заводе производственным мастером. Как папа.
Ребята общаются с отцом, и не раз уже было, что и отпуск проводили вместе с его новой семьей.
Все, в общем, то, хорошо. Но так хочется, чтобы всем было хорошо, без исключения. И я размышляла, как Сонечка в известном рассказе М.Зощенко «Забавное приключение»: Жанна с Анатолем, он от нее никуда не денется, что бы ни случилось.
Но, раз уж, Михаил и Инесса нашли свое счастье друг с другом, то, как было бы правильно, если бы Сережа соединились с Милочкой.
Но, жизнь расставляет все по своим законам. Сергей женился на некоей Светлане с Кубани, певунье, хохотунье, она хозяйственная, вкусно его кормит, как и Сергей, любит потусить в компании.
А Людмила …
* * *
Людмила очень скоро позвонила мне. Очень настойчиво приглашала к себе. …
Я сходила в магазин,какая благодать,все есть,без очередей и талонов купила бутылку коньяка, лимоны, пирожные и поехала.
Дома у Людмилы, как и всегда, как и раньше, было уютно, хотя, на мой взгляд, переизбыток вещей. Люда быстро собрала на стол, выставила сытные, излишне калорийные для послеобеденного времени, кушанья.
Ох, эта водочка, селедочка! Селедка, кстати, была под шубой. Да, фирменное семейное блюдо с давних времен, рука у хозяйки набита.
Людмила очень радушно меня встретила, усадила, «наваляла» мне в тарелку всех закусок, которые только были, невзирая ни на какие мои возражения. Бесполезно, лучше и не сопротивляться. … Во всем чувствовалось нетерпение, горение. С жадностью хлопнула первую рюмку. За встречу.
- Где же твоя златовласая шевелюра, Люся!
- Аа, надоело ухаживать. Так удобней.
- Ты с этой стрижкой так на маму свою стала похожа.
- Да, мне многие говорят.
- А как она, Галина Петровна? Жива, здорова?
- Жива, боле-менее,здорова. Все меня жизни учит. - Засмеялась Люда. - Я говорю: поздно уже, мать. Чо, учить то, в сорок с лишним лет? … Живет? Ой, слава Богу, отдельно пока живет. ... Давай выпьем. Между первой и второй… ... Она ведь стойкая, оловянная, даром, что все печалится чего то … Я вот с ужасом думаю, если вдруг вместе жить придется. А ребят то надо будет как-то отделять.
- Кстати, а где они?
- Никита сейчас на практике в О. Хорошо,что жениться не торопится. Денис во вторую смену сегодня.
- Работает?
- Да, с этого года тоже на вечерний перевелся. Денег то своих, личных хочется. … Да пусть, поменьше болтаться без дела будут. … Ну, ладно, давай выпьем за наших детей.
- Давай. … И за Галину Петровну.
- За родителей.
Мы вспоминали общих знакомых: Катя так и не вышла замуж, фанатично ударилась в религию. Все разговоры теперь у нее исключительно о духовном. Я рассказала о своей встрече с Жанной. От Людмилы узнала, что она тоже поддерживала с ней еще какое-то время дружбу, денег ей одалживала. … Покручинились, что той, искрометной, обожаемой нами, Жанны, уже больше в природе не существует. Живет на свете, но уже совсем другая Жанна.
Время течет. Все меняются. Растут,совершенствуются, сидят в тупике, летят в пропасть, петляют по сомнительным тропинкам, ходят по кругу... Кто как. У каждого свой путь.
- Ань, а у тебя как с Дмитрием? Все гладко, всю жизнь?
- Разве может быть все гладко всю жизнь? Нет, так наверно не бывает. … И у нас бывает по-разному, как и у всех людей.
- Изменял?
- Он не давал мне никогда повода, так думать. Спасибо ему за это. И никогда мне не пришлось усомниться в его любви ко мне. … Ну, ты же знаешь Митю? Он же айтишник, программист, еще из самых первых. Бизнес у него, идей громадье … Мы можем часами в одной квартире находиться и не разговаривать. Я уже привыкла.
- И ты, никогда не имела никаких романов?
- Люсь, что это ты меня, исповедоваться принуждаешь?
- Ну, ладно, Ань, извини, извини, … не хочешь, не говори. … А как все начинаааалось… - тоскливо протянула Людмила.
Столько лет прошло, а в ней все так живо, все так болезненно до сих пор.– Поразилась я.
- Я так хотела крепкую семью, боялась, чтобы не случилось так же, как у матери. Мне казалось, идеальная у нас была семья. А Ань? … Катька вон завидовала. … Я Мишку видела в будущем большим начальником, в галстуке, и с портфелем. … Выучили на свою голову.
- Зачем портфель то?
- Вместо барсетки. … Он, кстати, с портфелем сейчас. Аспирантуру окончил. Лекции читает студентам … А я, ведь тоже, как по карьерной лестнице поднялась! Скажи! Пришла после кулинарного училища, совсем девчонкой, отстояла в холодном цехе на заготовках, потом в горячий перешла. Универсалом стала, разрядность повышала. Зав.производством вот в заводскую столовую меня звали, там и зарплата больше, но, я уже так приработалась в своей диетичке, подумала, подумала, и отказалась. От добра, добра не ищут. Правда ведь?! … Чего ему не хватало, скажи?
- Тут трудно что-либо сказать, Люсь. … А у тебя же был, как его, ...Вячеслав …, не помню отчество. – По правде сказать, мне тяжел был разговор о прошлом, утраченном.
- Да, какое отчество! Обрыбится. Славка! ... Да не нужен он мне. … Никто мне не нужен.
И Люська другая. – Думала я. - Не лучше, не хуже. Другая. Людмила, где же ты, милая?
- Люусь. … Отпусти, слышишь? Ничего не исправить, чего ты терзаешься, засела в прошлом. Прими, как пройденный этап, сынЫ у тебя. Сейчас вот другой этап.
- Это у него другой этап. А у меня все тот же, но без него. … Дети сначала за меня оскорбились. Защищали меня. Видеться с ним не хотели. Но,он настаивал, приезжал даже. А потом, они один раз съездили на каникулах. Потом еще. А потом уже сами проситься стали. … Я спрашивала: как вас там кормили? Полуфабрикатами, поди, питаются, пельмени покупные. Я то, им из парной телятинки готовила. А они мне рассказывают, что там кто свободен, тот и готовит; и вообще, особо на еде не зацикливаются, могут и покупных пельменей сварить, ничего такого; и папа тоже: мясо жарит, и рыбу в томате, и картошку. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, думаю. … А Инесса не морщится от вас? – спрашиваю. С кислой миной, может, ходит? … Ничего подобного, говорят, - доброжелательная и никакая, не нервная, и вообще атмосфера у них в доме такая непринужденная; музицируют, ну это, кто бы сомневался, бывает, что играют все вместе в игры интеллектуальные, что-то они мне рассказывали, слова там надо придумывать…, мудреная какая-то игра...
- Шарады?
- Да нет. ... Шарады тоже. Мишка с родителями еще в шарады то играли. Я, конечно, им в этом деле не ровня была, книжек не читала, - все меня Мишка укорял. А когда мне было читать?! Его же и обихаживала … Нет, не шарады. А там, ведущий загадывает слово, но не говорит его, только букву первую называет, а другие игроки должны угадывать, но тоже не говорить, а если есть вариант, сказать: «есть контакт». «Контакт» игра называется, вот, вспомнила. …
И так мне, Ань, обидно стало. - Людмила подперла голову рукой. И мне показалось, что она собралась плакать. - А потом мне Никита говорит: они время проводят культурно, в театр, на концерты ходят, путешествуют…, а ты, … то, ты бегаешь, эти срезы березовые покупаешь, понадобилось вдруг тебе на каждый простенок их навесить; то ремонтом срочно в отпуске тебе нужно заниматься, и нас припахиваешь; то, банок, вам с бабушкой надо закатать, батареи выставить … А лучше бы, на эти деньги поехала куда-нибудь отдохнуть или бы на концерт Леонтьева, к примеру, сходила … Вот, ты представляешь? А сами что, не едят из этих банок?! … Концерты. А я посмотрела, сколько эти билеты то, на Леонтьева, стоят! Так я лучше продуктов на эти деньги куплю. А концерт то, и по телевизору посмотрю. … Ну, я говорю: Яйца курицу не учат. - Я говорю.
Ой, Галина Петровна?! … Потухший взгляд и печальная складка у губ ... О Боже, давно же я так не набиралась. Я даже зажмурилась и встряхнула головой … Люд, а, Люд, ты где? Напротив меня, подперев рукой одутлую щеку, сидела ГП.