В один из наездов в Москву я устроился в гостинице ЦК ВЛКСМ «Орлёнок». Номер у меня был далеко не люкс – четырёхместный, но жаловаться не приходилось. Инструктору райкома ЛКСМ он был впору.
В номере располагались две двухъярусные кровати. Оба нижних места были заняты. Одно из них было заправлено бельём, постоялец отсутствовал. Другого моего соседа я застал в комнате. Тот был делегатом съезда молодых писателей. К сожалению, фамилию не запомнил.
Николай (так его звали) был приветлив, лёгок в общении. Немного старше меня, о чуть более тридцати лет. Он показал мне свою недавно изданную книгу. На обложке была изображена улочка, где-нибудь в российской глубинке. Пышный куст сирени, выглядывающий из-за окрашенного в зелёный цвет забора. Того же цвета лавочка, деревянные ворота. На улицу выходило окно. В ясный день его разрисованные голубые ставни были распахнуты. Тишину идиллии, казалось, нарушал стрекот печатной машинки. Чуть в глубине комнаты угадывалось присутствие печатающего на ней мужчины – «писателя из провинции», как выразился автор книги.
Через некоторое время сосед собрался и поспешил «на съезд».
Он ушёл, а я начал устраиваться. Надо было поставить второй ярус. Его полотно было прикреплено к стене и нависало над нижней койкой.
Время шло, а я никак не мог смекнуть, как же смонтировать «проклятую койку». Сначала думал, что собирают её как диван – поднимаешь полотно, пока замок не щёлкнет. Раз десять попытался так поступить, но щелчка не последовало. Только гремела металлическая фурнитура. Я начал называть себя белоручкой. Вспомнил, что мне всегда талдычили, «функционер ты кабинетный, в технике ничего не смыслишь!» Но какая здесь техника! Двухъярусная койка – это же должно быть так просто! Обращаться к дежурной по этажу не решился. Что могла подумать весьма привлекательная девица. Я ей комплимент подпустил, когда на этаж поднялся. Она реагировала сдержанно, дескать, не от таких орлов ухаживаний удостаивалась.
Надо было уходить по делам. «Вечер утра мудренее»,– переиначил я поговорку.
Вечером я опять застал в номере Николая. Второго соседа не было. Со слов писателя, тот уходит и приходит, когда ещё или уже темно. Мы посидели немного за столом. Я привёз с собой кое-какой снеди. Николай спустился в буфет и принёс бутылку водки. Войдя в раж, я подкинул ему «художественный образ».
- Еду я на открытом «колхознике» полем по грунтовой дороге. Пшеница золотилась в жаркий летний день. Вижу, вдали парочка – он и она, взяв друг друга за руки, от брошенного в поле трактора удаляется. Дорога извилистая была. С каждым её извивом казалось, что парень и девушка то вдруг резко отдаляются от трактора, то какая-то сила их держит, будто они на одном месте топчутся, или задним ходом к брошенной машине возвращаются по её велению. Вот очередной поворот и мы неожиданно сразу проехали мимо них. Только успел рассмотреть раскрасневшиеся от солнца простые физиономии, её помятый сарафан.
- Тракторист Вася балует! – выдал комментарий шофёр «колхозника», - баб в поле на прогулку водит!
- Ты случайно того, тихо-незаметно от всех тексты кропишь? – заметил Николай с хитринкой. Рассказанный мной эпизод показался ему динамичным.
Между тем я позаимствовал эпизод у Марселя Пруста, его знаменитое описание комбрейских колоколен в свете заходящего солнца, которые он наблюдал по дороге. На 90% упростил эпизод.
Пока мы говорили, я всё время косился на кровать, к которой так и не пристроил второй ярус. Мой собеседник несколько раз перехватил мой взгляд, по лицу было видно, что он не мог понять, почему я в сторону койки поглядываю. Спросил, не хочу ли лечь, поздновато ведь. Я же раздумывал, попросить-не попросить его помочь мне с моей незадачей.
Подмога поспела неожиданно... В дверь постучали. Заглянула дежурная.
- Принимайте нового соседа!- сказала она.
В комнату вошёл низкорослый кривоногий монголоидной внешности парнишка. С рюкзаком, на его простой сорочке поблескивал комсомольский значок. Он смотрел исподлобья, настороженно, не поздоровался, не представился. Слегка смущенные, я и Николай наблюдали за ним. Новый сосед с ходу начал надстраивать причитающийся ему верхний ярус кровати. Я впился в него своими взглядом, жадно наблюдал. Он справился быстро. Мне стало ясно, куда и как надо было ставить стояк. От сердца отлегло. На радостях я начал звать нового соседа присоединиться к нам, испить водочки. Тот пуще насторожился. Лесенку к кровати приладил, начал бельём застилать свой этаж.
Николай мне вполголоса говорит, что этого мужика, видимо, в турпоездку посылают по комсомольской линии.
- Я здесь этих туристов четвёртый день наблюдаю. Сейчас он прошёл инструктаж. Вымуштровали несчастного. Потому такой пуганный. Не успел он выехать за кордон, а его уже искушениям подвергают, - заметил Николай вполголоса.
Тот парнишка в трусах был, когда, наконец, назвал своё имя (Чойбалсан, кажется), и добавил, что он – тракторист из Целиноградской области.
Чуть позже, наученный, я методично и не спеша обустроил свою койку. Выключили свет. Позднее пришёл ещё сосед. В кромешной тьме, стараясь не беспокоить нас, он разделся и лёг в постель. Его кровать некоторое время поскрипывала под мной, на первом ярусе.
Перед тем, как уснуть, думал о трактористах, о Чойбалсане и почему-то о Васе.