Вот и пришло время. В буквальном смысле. Шло, шло и пришло. Дошло до своей финальной точки. Они остановились. Им больше незачем продолжать отсчёт времени. Теперь это уже не их задача. Он переместился в другую временную плоскость, где его новым верным спутником станет иной хронометр, настроенный на совершенно иные частоты.
Как долго они служили ему верой и правдой. Они никогда его не подводили, всякий раз приходя на выручку, контролируя каждую прожитую секунду, ни одна из которых не была ими потеряна или упущена. Иногда им казалось, что они бьются в унисон с его биологическим хронометром – сердцем. Они очень ценили и гордились этой совместной работой, этим молчаливым, но таким синхронным сотрудничеством.
Он всегда относился к ним уважительно и тепло. Никогда не бил, не бросал, не ругал их, не игнорировал. Наоборот, ухаживал и заботился о их внешнем виде. И они с благодарностью отвечали ему безукоризненной точностью, дружелюбно подмигивая искрящимися бликами при встрече с солнцем.
Кому же они теперь нужны? Кого они теперь будут выручать, для кого служить преданным и точным ориентиром в бесконечном временном пространстве? Закончив свою работу точно в срок, они в очередной и последний раз доказали свою неизменную преданность ему. Именно они с точностью до секунды знают, когда остановилось его сердце. Именно они навек зафиксировали этот момент.
Их миссия выполнена. Он больше не подарит им своё тепло, которое было единственным источником их бесперебойной работы. И вовсе не искусственное сердце, которое им всадил их создатель. Именно благодаря его живому теплу их искусственное сердце ни разу не остановилось, а ритмично постукивало, тщательно отсчитывая каждую секунду, каждую минуту, каждый час… Его жизненная сила была столь велика, что одной её хватило бы для их существования. Порой они по каким-то неведомым причинам, идя на поводу неожиданно возникших тревожных мыслей, задавались вопросом, что будет с ними, когда его не станет? Для кого они будут и дальше бережно и ревностно отражать и демонстрировать ход времени?
Их покорность ему была так велика, что они не предполагали, что погибнут раньше него. Такого просто не могло произойти не при каких обстоятельствах! И не произошло. Всё разрешилось само собой. Так, как и должно было. Он, вероятно, тоже не захотел, чтобы они после его смерти отсчитывали время в пустоту. Это было бы нелепо и кощунственно. Уходя, он забрал и их душу, их волю к жизни, подобно истинному собственнику. А они были его безоговорочной собственностью. Это было его время, и ничьим другим оно быть уже не может.
Он умер. Они тоже прекратили свой ход. Их, как и его уже невозможно реанимировать. Ему не пересадишь новое сердце. Они тоже отторгнут даже самую эффективную и мощную батарейку. Потому что они отдали ему свою душу.
За несколько секунд до его смерти, ровная и ухоженная поверхность их стекла угрожающе затуманилась, покрывшись непроницаемой испариной изнутри. Они восприняли это как тревожное и роковое знамение. Словно некая внешняя сила воспрепятствовала тому, чтобы он на пороге фатальной трансформации осознал всю беспощадность скоротечности времени и успел уловить временной промежуток своего последнего вздоха.
И в момент этого последнего вздоха, в знак искренней солидарности и бесконечной преданности ему, их помутневшее от скорби стекло растрескалось и рассыпалось на мелкие осколки, подобно безудержно хлынувшим слезам, оплакивающим трагическую утрату.
Их стрелки уродливо изогнулись, утратив неуязвимость, которую им обеспечивала прочная расколовшаяся стеклянная поверхность, образовав посмертную скорченную карикатуру на бесконечность времени. Теперь уже при всём желании их невозможно будет вернуть к жизни…
Они всегда умирают одновременно: Человек и его часы. Его биологические часы навсегда останавливаются. Его механические часы точным образом фиксируют этот момент прежде чем остановиться тоже.