Я приговорён. От трёх до пяти без права общения…
В своей крошечной камере я могу растянуться во весь рост, и в ней ещё останется немного места. Здесь всегда темно, но я адаптировался и всё различаю. Я привык к одиночеству и не психую, как раньше.
В углу моей каморки обычно сидит мама. Она ничего не говорит, лишь смотрит на меня, слегка улыбаясь. Я физически ощущаю поток доброты, идущий оттуда.
Отец постоянно куда-то уходит, а потом возвращается. Он всегда с вещами. Иногда он вынимает их из баула, раскладывает, рассматривает и вновь прячет. Я обещал свозить его к родне, и он собрался. Но я не нашёл времени.
Я ничего не могу с этим поделать и ничего не могу им объяснить, ведь их нет.
Чтобы избавиться от наваждения, я кропотливо вспоминаю свою жизнь на свободе, стараясь сосредоточиться на чём-нибудь реально-обыденном. Мои дела остались незавершёнными, и я тщательно обдумываю план по устранению недоработок. Всё должно быть правильно, тогда я буду спокоен.
Внезапно я осознаю, что не в силах что-либо предпринять, а время уходит. Я вспоминаю неоплаченные долги, неисполненные обещания, свои проступки, возможно, не совсем законные.
Меня бесит моя беспомощность. Паника нарастает. Хочется вскочить и немедленно судорожно-суетливо что-то сделать
Мама тревожно смотрит на меня из своего угла. Отец по-прежнему занят подготовкой к отъезду.
«Стоп! - говорю я себе, - Надо выкинуть всё из головы. Надо расслабиться и перестать думать, как при медитации».
Вы умеете избавляться от мыслей?
Я так и не научился…
Осколки мыслефраз то и дело громоздятся у меня в мозгу, наезжая друг на друга, крушась и ломаясь, подобно льдинам в ледоход. Их острые углы и рваные края грозят разнести мне башку изнутри. Я пытаюсь их примирить, уложить, собрав подобие мозаики, чтобы стало не так больно. Не могу сказать, что всё сразу получается, но у меня нет выхода, зато есть время (от трёх до пяти), и я продолжаю свои попытки.
Наконец, я доволен и испытываю огромное облегчение.
Составленный мной мыслепаззл коряв. Я пристраиваю его к старшим собратьям, которые сложил ранее, подобно кубикам в пирамидке.
Впоследствии я часто возвращаюсь к ним и перебираю. Бывает, мне удаётся что-либо в них улучшить, от чего кубики становятся глаже, а моя пирамидка устойчивее.
Это занятие меня уравновешивает, я спокоен, но знаю, что ненадолго.
У меня есть право принять пилюлю и провести остаток срока, не ощущая ничего, подобно овощу. Но я не спешу с этим. Я опасаюсь, что осуждён пожизненно.
На каждую ночь от трёх до пяти …
февр’13г.