Исповедь. Дочь (Тенгиз Сулханишвили) / Проза.ру

      Начало марта в Тбилиси еще принадлежит зиме. Не зяблой и промозглой, а нерешительной, но колючей, пронизывающей весь город шквалистыми ветрами, загоняющими в подъезды и переулки смелых прохожих, рискнувших порадоваться тусклому солнцу.

      Зато вторая половина месяца стремительно летит к самому нежному межсезонью, наполняя воздух ароматом новой листвы, запахом прогревшегося асфальта и далеким дыханием южных широт, которое с каждым днем становится все смелее и настойчивей.

      Сегодня с утра зарядил дождь. Не нудный и скучный, как две недели назад, а торопливый и шумный, с ритмичной дробью по застекленным окнам и лупоглазыми пузырями в мутных лужах.

      Через несколько часов ты появишься на свет. Я еще не знаю, будет мальчик или девочка. Но мне абсолютно все равно. Природа сама делает выбор и первенцем лишь подтверждает наше право именоваться родителем.

      Мне совсем мало лет - чуть-чуть за двадцать два. Я еще не умею волноваться и переживать за тебя, потому что не слышал твоего голоса, не брал на руки, не целовал завитки волос. Но уже безмерно люблю незнакомое маленькое существо, которое должно наполнить жизнь новым смыслом и содержанием.

      27 марта своим рождением ты проведешь глубокую черту между моим Вчера и наступающим Завтра. Впервые без сожаления оставляя за спиной прошлое, отчаянно рвусь вперед, потому что буду идти, бежать во весь опор не один, а за тобой, рядом с тобой, впереди тебя, чтобы иметь возможность вовремя предупредить об опасности, напоить водой, протянуть кусочек хлеба.

      Память беспощадна в своем праве навязывать то, что неприятно вечно носить в себе, и лишает информации, которой всегда было бы хорошо в нашем сознании.
      К счастью, я помню и уже не забуду твой неразборчивый лепет, смешную косолапую походку, розовые ладошки, все родимые пятна.

      Мне очень нравится, когда мою дочь хвалят. Знаешь, первый раз это произошло сразу после того, как тебя запеленали в операционной и перенесли в грудничковый отдел к остальным "новостям". Промокший, я стоял во дворе клиники, не зная, как прорваться на третий этаж и увидеть тебя. Вдруг появилась группа студентов мединститута, спешащих на практические занятия. Среди них находились мои друзья Коба Мирцхулава, Андрюша Циклаури, Сережа Орджоникидзе и Ия Порчхидзе. Они быстро организовали белый халат и спокойно провели меня мимо бдительной вахтерши. Вместе с Ией мы юркнули в "запретную зону" к посапывающим младенцам. Окинув всех внимательным взглядов будущего педиатра, она пожала плечами:

      - Пока они похожи друг на друга, как инкубаторские цыплята. Хотя нет, вот эта малышка крупней остальных и посимпатичней.

      Я осторожно вытянул клеенчатую бирку, торчащую из полотняного кокона и по слогам прочитал:
      - Сулханишвили Елизавета. 27 марта 1969 г. 13 часов 37 минут. 52 см. 3750 гр.
      И вышел в коридор с таким сияющим лицом, словно только что нашел редчайший изумруд, какого нет ни в одной королевской короне.

      Вскоре ребята ушли на семинар, а я остался в закутке докуривать сигарету. Неожиданно появился массивный представительный мужчина в цветном хирургическом балдахине. Это был врач Ладо Андроникашвили, первым в мире прикоснувшийся к тебе. Мощно затянувшись, от оглядел меня с ног до головы и пророкотал баритоном:
      - Иди в операционную, поможешь...
      Глупо улыбаясь, я засеменил за ним, готовый в любой момент вскочить на подоконник и броситься вниз.

      Очередную роженицу держали в процедурной, через которую мне предстояло прошествовать. И, о Боже! Рядом с каталкой, в куцей ситцевой накидке, обхватив огромный живот руками, стонала моя сокурсница по филологическому факультету и соседка по корпусу в Сабуртало Ветта Гугунава. Вряд ли даже черт с трезубцем и козлиными рожками напугал бы ее сильней, чем мое появление. Она так завизжала, что через десять минут разрешилась безо всяких схваток, побив рекорд скорострельности среди всех пациенток, дававших приплод в учреждениях здравоохранения при Министерстве путей сообщения, где все это происходило.

      Я тоже мог подать заявку на включение в Книгу Гиннесса, так как испарился в сто раз быстрее, чем исчезают с арены размалеванные ассистентки Игоря Кио или пульмановские вагоны с волшебных представлений Дэвида Копперфильда.

      Раннее отцовство имеет массу плюсов и столько же минусов. Зная твой взрывной характер, обидчивость, нетерпеливость, видимое отсутствие явных материнских инстинктов, был поражен, как красиво и грациозно ты превращалась из подростка в зрелую женщину, с какой выносливостью возилась со своими детьми, сколь самоотверженно месяцами противостояла бабушкиным недугам, мечась между домом, больницей и службой в Манхэттене.

      Сейчас, мысленно возвращаясь на много лет назад, не могу простить себе несметного количества мгновений, легкомысленно отданных другим, часто совершенно случайным людям в ущерб нашему с тобой общению, ласкам. Жалею о тысячах непроизнесенных вслух слов, которые всегда готовы были выплеснуться наружу, но мешали банальные обстоятельства. Завидую маме, твоей бабушке, в чей удобный для меня плен отдал тебя, выторговывая мнимую свободу, не стоящую самой мизерной части такой жертвы.

      Ты замечаешь, с каким трепетом я отношусь к внучке Тине. Бывая с ней, никак не могу освободиться от ощущения, что это ты, моя маленькая Лиза, у которой добрый и внимательный папа. Прости старика за ошибки, которые он поздно, но искренне признает за собой и никогда не допустит с твоей дочерью.

_____________

* Фото: Лике 18. И она остается на учебу в США.