Былое. Вдвоем с Юрием Ростом

Тенгиз Сулханишвили
Если завернуть на Покровку со стороны Маросейки и по переименованной улице Чернышевского пересечь два трамвайных полотна, слева можно увидеть вывеску не очень крутого коммерческого банка, под которую вглубь двора ныряет скучное московское пространство, наводящее тоску даже на обитателей образующих его домой.
И вдруг ярко-желтым листом на мокром асфальте - ладный двухэтажный особняк с палисадником, который будто выронила из клюва огромная птица, когда-то пролетавшая над этими крышами.
Здесь обитает и творит мой друг и многолетний кумир, прекрасный художник и просто мировой парень Юрий Рост. Так как прямо под широкими окнами жмется к стене всамделешная виноградная лоза, имеющая в этой климатической зоне единственный шанс на выживание - если за ней ухаживает по-настоящему добрый человек.

Мы познакомились в начале семидесятых на съемках совместной передачи "Комсомольской правды" и Грузинского телевидения о горе-абитуриентах  из южных провинций, с полной мошной осаждавших столичные вузы.
Много позже, весной 1989 года, в самый канун кровавых апрельских событий, он спас меня от лютого народного осуждения, потребовав плюнуть на двуличность программы "Время" и срочно покинуть Тбилиси. А сам, как отчаянный фронтовой корреспондент, ринулся в самое пекло, фоторепортаж из которого потряс весь мир.

Всегда удивлялся, как в этом иногда до бесшабашности веселом жизнелюбе соседствуют столь разные таланты - четкий, проницательный вкус бесстрастного мастера-реалиста и красивая нежная душа лирика Сент-Экзюпери, широчайший размах в общении со словом и суровый аскетизм в отношении собственных принципов и большинства привычек.
Думаю, истоки в благоприятной генетике, заложившей в него безукоризненную по гармоничности схему.
Отец всю жизнь оставался примером для сына, ибо был  человеком чести. А мама, недавно перешагнувшая девяностолетний рубеж, сохраняет абсолютно ясный ум и мудрый ироничный юмор - за продуктами в магазин ходит в майке собственного дизайна с надписью: "Товарищ старшина! У меня есть московская прописка!"

Во время нашей последней встречи весной 2001 года Юра показал мне макет новой книги, набранной на компьютере. Впечатление ошеломляющее. Всматриваясь в страницы, вдруг начинало казаться, что Сахаров встанет сейчас со стула и пойдет посмотреть на ремонтную канитель. А улыбающаяся Раневская, никогда не бывшая кокеткой, возьмет и ни с того ни с сего поправит чуть сбившуюся прическу. А старый солдат Богданов подарит свой первый в жизни букет шарманщику, которому раньше подносили только стакан "Кахетинского" и мятые рубли. И тот заведет такую беззаботную мелодию, что Девочка на шаре вмиг прогонит сковавшую малышку скорбь и примет грациозную позу своей знаменитой тезки с живописного полотна Пикассо.

Я попросил разрешения опубликовать несколько работ из будущего сборника в нью-йоркском еженедельнике. Рост дал согласие, даже позволил стать неким проводником по этой необычной галерее.
Вот один фрагмент из тогдашней «дуэтной» нашей публикации.


* * *

"Хареба" по-грузински означает радость, отрада. И фамилий, вобравших в корень эти понятия, у нас всего две - Харебава и Харабадзе. Не то чтобы очень распространенных, но пребывающих на слуху. Особенно Харабадзе. Известной, в первую очередь, благодаря актеру драматического театра имени Руставели Георгию Харабадзе, притянутому к себе сценой еще со школьной поры. И дожившему сегодня через вереницу серьезных ролей, превосходное декламирование поэзии и застольное ораторство до ослепительной седины, с которой возраст теряет геронтологический смыл, позволяя свободно перемещаться в пространстве от детства до старости и обратно.

Юра и Гоги дружат с незапамятных времен. Рост часто приезжал в Тбилиси. А всем, кто спрашивал, куда он едет, отвечал: "к Харабадзе".
В семье актера любимому гостю всегда отводили отдельную комнату с окном, у которого по утрам фантазировал неприкаянный Джемал. Отсюда уходил мастер со своей фотокамерой в походы по узким улочкам и окрестным горам увязывать неприметные лица и обиходные слова в пронзительные миниатюры, справедливо причисляемые и к большому искусству, и к высококлассной публицистике.

Еще с одним Харабадзе, кисельным родственником лицедея, я познакомил Роста в Кутаиси, куда нас завезли на непонятно чьи крестины. Звали его Сосо, он отродясь не имел трудовой книжки, но был знаменит острым языком и настежь распахнутой душой, в которой запросто могла развернуться неуклюжая "Колхида". Весь смысл жизни этого кутилы и балагура состоял в том, чтобы пригласить кого-нибудь в ресторан, накрыть шикарный стол, а потом обежать весь город в поисках денег для жуликоватых официантов.

Именно Сосо восседал на капоте моей машины, когда мы тайком покидали гостиницу "Имерети", лишь в "презренном побеге" видя спасение от многосуточного пиршеского марафона. И из осады попали в засаду, ставящую жирный крест на последней попытке прорвать блокадное кольцо. От отчаяния я со стоном опустился на корточки. А Харабадзе, наоборот, ловко спрыгнул с автомобиля, распрямился на все свои 193 сантиметра и, широко улыбаясь, двинулся навстречу:

- Слушай, дорогой! Знаешь, какая разница между американцами и нами? - обратился он к Юре. И сам же ответил: - У них есть абсолютно все, кроме времени. А у нас нет ни хрена, зато времени - сколько хочешь. Поэтому мы никогда никуда не спешим и ни к кому не опаздываем. И, положив свои огромные ручищи нам на плечи, развернул в сторону духана "Черные камни", откуда, несмотря на ранний час, уже доносились протяжные звуки старой шарманки.

А Юра написал это.

Продолжение: http://proza.ru/2013/06/08/1292

2003 г.
_____________________

*Фото: Перед Ростом преимущество у меня в весе.